|
|
|
Блиц-дуэль№81 СУПЕРАНОНИМБОЙ ПРОЗА
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 809
Замечания : 0%
САЙТУ ВИВАТ! ВСЕМ В СИМ ПРИВЕТ!
Представляю Суперанонимбой в прозе - массовая блиц-дуэль,
в которой и авторы не знают друг друга до завершения
Условия дуэли: малая проза, объем не ограничен, на написание три дня - до 6-го сентября (вкл.)
тема: За мгновение до... .
Голосование оценочное аргументированное, - по шестибалльной шкале
флуд запрещен
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 809
Замечания : 0%
Шатун
Помятой скатерти расползалось пятно. Хищной амёбой оно захватывало всё большее пространство, угрожая попасть на пол. Екатерина Олеговна пустым взглядом смотрела на него, сжимая крючковатыми пальцами левой руки бутерброд с жирной шпротиной. Пузатая чашка с остывшим чаем стояла неподалёку, растеряв всю надежду на то, что напиток будет выпит до конца. Ходики спокойно нарезали время на тонкие ломти по шестьдесят секунд. Тихое тиканье разбавляло напряжённую тишину. Лампа заливала небольшую кухонку мягким светом, обнажая, к досаде хозяйки, общую дряхлость обители. За окном сгущались сумерки, тихонько стучал ветвями в окно корявый росчерк дерева. Долгожданная осень пришла как по часам, наследив дождями и грязью. Сентябрьская дата, обведённая фломастером – медаль на груди подвешенного календаря. Желанная и важная. Оковы оцепенения спали с женщины, и она откусила приличный кусок. По подбородку тут же потекли струйки масла. Прожевав и запив холодной жидкостью, отложила подобие ужина, медленно встала и засеменила в спальню. Деревянный пол жалобно скрипел под шаркающими ногами, словно жалуясь на свою нелёгкую судьбу. Прохлада комнаты легонько коснулась морщинистого лица, сохранившего еле заметные черты былой красоты. Зажженная свеча на комоде выхватывала из полумрака лицо на фотографии. Широко улыбающееся, налитое силой, молодостью. Женщина,покряхтывая, забралась на табуретку и достала с верхней полки шкафа пыльный свитер. Громкий чих прокатился по комнате и растворился на выходе в прихожую. Екатерина Олеговна зарылась в колючую шерсть лицом. Память любезно распахнула кладовую с тёплыми и значимыми моментами. Сердце забилось быстрее. Она аккуратно спустилась на пол, крепко прижимая сокровище к груди. Шарк…шарк… Два шага спустя, женщина приблизилась к тонкому лепестку пламени и всмотрелась в знакомые черты. Сухие губы расплылись в нежной улыбке. В голове тут же замелькали образы прошлых лет, когда время было гораздо милосерднее. Дни, до краёв заполненные счастьем и любовью. Дни, забитые бытом и приятной рутиной. Дни вместе. Звонкий голосок часов заполнил квартиру, мечась, словно запуганный зверёк в клетке. Вслед за ним в дверь постучали. Екатерина Олеговна на мгновение замерла, после чего отложила свитер и суетливо потопала встречать долгожданного гостя. «Наконец-то, наконец-то, милок мой», шёпотом бормотала она, приближаясь к заветному моменту. Непослушными руками кое-как сняла цепочку и хрустко прокрутила замком, отворяя дверь. Пахнуло холодом и могильной сыростью. На тесной лестничной клетке стоял грузный мужчина: тление коснулось тела, тёмная дыра вместо носа зияла на сером уродливом лице, изъеденным вечностью. Пустая правая глазница кишела червями, в то время как затянутый бельмом левый глаз смотрел в никуда. Женщина радостно всплеснула руками и отошла, позволяя гостю войти. На половой тряпке, игравшей роль коврика, остались тёмные разводы грязи. Горячие объятия – руки сомкнулись за спиной хладного гостя. Екатерина Олеговна жадно прижималась к своему мужу, словно боялась, что это морок. Пальцы касались пиджака, сжимали хрупкую ткань. Она страшилась отпустить, не смотря на то, что любимый каждый раз возвращался. Холодные пальцы неловко обхватили некогда точёную талию. Женщина улыбнулась. Наконец, объятия распались. -Проходи, родной, - ворковала хозяйка. – Присаживайся, сейчас я всё сделаю. Труп проплёлся на кухню и с хрустом уселся на хлипкий стул. Руку, висевшую на честном слове, аккуратно уложил на стол, прямо в лужицу. Щелчок замка, жена влетела следом и суетливо захлопала дверцами шкафчиков в поисках посуды. -Сейчас-сейчас, мой сладкий, - причитала Екатерина Олеговна. – Сейчас посидим, как в старые-добрые. Гость не двигался, лишь слегка поворачивал голову на звуки знакомого голоса. Частички оставшейся кожи сползали с лица и оседали на столе и коленях. Хозяйка лихо прошлась тряпкой по скатерти и смела свой ужин на пол. Маслянистые ручьи тут же потянулись по грязным доскам в разные стороны. Перед мужем возникли стопка и пузырь с мутной жижей. Радостно выдохнув, женщина села напротив и с нежностью уставилась на любимого. -Я так ждала тебя, родненький, так ждала – горячо шептала она. – Сколько ночек то одна томилась. Мука тяжкая. Мужчина неловкими пальцами взял стопку и с громким стуком приставил поближе к себе. Екатерина Олеговна спохватилась. -Ах, точно. Сейчас, Витенька, сейчас. Нутро сосуда мгновенно заполнилось до краёв. Гость взял его и сразу же опрокинул в бездонную дыру рта. Тик-так…тик-так…тик… Часы неумолимо сжигали драгоценные секунды столь радостного мига. Женщина заговорила: -Витенька, родной. Без тебя совсем невмоготу. Каждую ночь словно пудовая гиря на груди. Тяжко… душно. И сны такие, знаешь, как старые фильмы. Только о нас. Мужчина слепо уставился на жену. Слова застряли в горле, и вместо звуков удалось издать протяжное мычание. Екатерина Олеговна замерла в ожидании. Тик-так…тик…тик… Борьба завершилась несколько ломтей-секунд спустя. Из чрева вырвалось: -Лес…чаща... Супруга забормотала: -Ну да, Витенька, мы же тебя там и похоронили. На кладбище старом. Там как раз лесок неподалёку. Ты про него? Виктор загудел: -Ветки… бьют. Бо…больно. Хожу...хо-холодно. Ногам. Женщина лишь грустно вздохнула. За окном заныл ветер. Кривые ветви настырно заскреблись в стекло. По спине Екатерины Олеговны пробежало вполне себе огромное стадо мурашек. Она проговорила: -Нужно потерпеть, родной. Пожалуйста. Старик говорил, что так будет. Ты чувствуешь всё. Он...он знает своё дело. Мужчина коснулся стопки. Второй обжигающий снаряд отправился внутрь. Женщина, подумав, плеснула ещё и опрокинула напиток уже в себя. Дыхание на мгновение сбило ритм, но быстро вернулось в привычное русло. Волна тепла прокатилась по телу. Екатерина Олеговна продолжила: - Пойми, солнце моё, не могу без тебя. Волком выла после того, как тебя закопали. Всё, что было после - туман и мрак. Крышка гроба, как гильотина, отрубила всё самое светлое в жизни. Спустила всё в холод и стужу. Бесцельно металась, словно муха, которая застряла между окнами. Хотела руки на себя наложить, но боялась. Грех… Гость внимательно слушал и беззвучно разевал рот. Лежащая в лужице масла ладонь нервно задёргалась. Женщина подошла к мужу и обняла. - Ш-ш-ш, тише, родной, тише. Время ещё есть. И вот, в самый чёрный день, появился он. Сухонький такой, низенький старик. Подсел на лавку и давай заливаться: мол, «знаю, что за червь тебя точит, красавица, помочь могу». И таким голосом говорил, солнце, не поверишь — словно знал, какие струны задевать, чтобы ладно звучать. Так я и поверила. Сделал он так, чтобы ты был рядом, родимый. Не всегда, конечно. Не получилось бы такого счастья для меня. Но обещался, что приходить ты будешь исправно — ровно в один и тот же день. Мужчина нервно задёргался, пытаясь вырваться из цепких объятий супруги. Но она не отпускала. - Мне...встать...пусти по-пожалуйста… Женщина продолжала: - Единственный, говорит, изъян: всё остальное время будет твой хахаль бродить, шататься где попало. Как медведь, который не впал в спячку. Или вроде того. Заверил, что нет ничего страшного. - Я...мёрт...вяк...н-не дол-ж… Простые слова не желали сложиться в горькую правду. Екатерина Олеговна охнула: - Вот я дура набитая. Это ж надо так, а. Сейчас, Витюш,подожди. Последние слова раздались издалека: женщина прошла в комнату и вернулась со свитером в руках. На губах расцвела неестественно-блаженная улыбка. - Помнишь, я тебе связала его? Твой любимый, самый тёплый. Давай-ка, возьми его. Положив одежду мужу на колени, Екатерина Олеговна вернулась на своё место и приоткрыла форточку. Прохлада липкими лапами заползала внутрь комнатушки. Мужчина силился связать мысли и внятно сказать их. Но супруга вновь перехватила инициативу. - Ты же понимаешь, за такой дар надо платить. Старик сказал: «потом сочтёмся, красивая, я приду в нужный момент». Грешным делом подумала, что душу запросит, да только выплакала я её всю, выстрадала, милый. Словно плод нежеланный, изъяла. Тёмное время было без тебя, мой хороший. Тик-так... тик-так… Размеренный ход сменился раздражающим стрёкотом. Мужчина выплюнул: - От...от...пусти. Екатерина Олеговна нахмурилась: - Да что ж ты такое говоришь то? Я же люблю тебя, родной. Люблю! Отпустить и вернуться к тьме? Нет уж, прости, но не отпущу. Хоть и говорят разномастные брехуны, что время лечит. Врут! Не лечит оно, а лишь тыкает пальцами в раны и бередит. Женщина замолчала. - Е...лилюб...пу..ти Мужчина впился тем, что осталось от пальцев, в свитер. Лежащая на столе культя безвольно обмякла. Жена устало посмотрела на гостя. - Знаешь, я думаю, тебе нужно надеть его, - она кивнула на одёжку. - Теплее будет, и сработает память. Вспомнишь, как нам вместе было хорошо. Вспомнишь всё. И не будешь говорить такие вещи. Надевай, Витя, надевай. Тик-так тик тик - Витюша, времени мало, надевай, - торопила мужа супруга.- Прошу тебя, мой хороший. Верь мне. Всё будет хорошо. Надень, пожалуйста! Надень и останься рядом! Мужчина разжал пальцы и свитер соскольнул на пол. - Пр..ти ме...ня. Пу...ти. Мёрт... Ходики злобно зазвенели. Женщина вскрикнула: - Витя-я-а! Надевай скорее! Твоё время на исходе!Пожалуйста! Прошу! Мольбы стёрлись последним громким ударом. Снаружи раздался протяжный вой. Страшный, рвущий решительность женщины в клочья. Из глаз невольно поползли солёные капли. Повинуясь зову, мужчина медленно встал и направился к двери. Женщина смотрела вслед уходящей любви. Немой крик бился в груди. Входная дверь стала непреодолимой преградой: Виктор безуспешно тщился выйти, но ничего не получалось. Рука крепко сжимала ручку, дёргая вниз-вверх. Вой приближался, разрывая барабанные перепонки. Заполняя собой квартиру и два сосуда: мёртвый и далёкий от гибели. - До скорой встречи, Витя, счастье моё. До скорой встре…
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 809
Замечания : 0%
Когда идея текста сформировалась у меня в голове, когда до меня в конце концов дошло, каким образом можно увязать все эти «за мгновение до…» в единую линейку повествования, мне стало немного, лишь чуточку конечно, но страшно, потому как…
а вдруг?
Кто-то добрый и большой наблюдает за тобой…
Он, слепой и глухой, не видящий, не слышащий, только чувствующий, нежно оглаживал пальцами винт игрушечного самолетика. Его пальцы, такие сильные и такие чуткие, нежно гладили плавные обводы этого винта от крохотного кукурузника, такого же, какой мы с братом и с ним – с отцом,видели тогда, в далеком уже, забытом, неизбывном детстве.
Я смотрел сквозь широкую щель сарайки-мастерской отца, пытаясь понять, понять дикую для меня вещь – почему она, почему мама не хочет вернуть отцу слух и зрение, ну хотя бы даже что-то одно из этих двух. Просто попробовать, чтобы он снова смог увидеть нас с ней, услышать наши слова, снова мог бы стать рядом с нами, а не один, в своей извечной тьме и в своем беззвучии. Теперь это можно стало, я консультировался, оббивал пороги, носился с медицинской картой отца по всем инстанциям, копил деньги и уже договорился, осталось только малость – приехать к родителям, в их дом, сказать маме радостную весть – можно, теперь можно стало хотя бы попробовать вернуть папе все…
Оторвался от щели меж досок, обернулся, привалился спиной к щербатой коре горбыля стены, закрыл глаза, медленно выдохнул. Папа… Папа, громадный и сильный из воспоминаний детства, папа, для которого не было невозможного, папа, который все знал и обо всем рассказывал нам, мальцам на потеху. Папа, который у нас был до того взрыва в шахте, когда он перестал видеть и слышать, стал таким. Папа…
Холодный порывом ветра ударило и потянуло с пустыря, что за сарайкой, мелкие капли холодной измороси паучьими лапками тронули лицо – начинает накрапывать. Холодно уже, поздняя осень, последние дни октября. Неуютно. Открыл глаза, глянул на дом, увидел в окне кухни маму, она помахала мне рукой, следом махнула к себе, зазывая в дом.
Я улыбнулся, кивнул, мол де сейчас приду. Затянулся этим воздухом, чистым, деревенским – сырой запах, запах палой прелой листвы, сырой земли, сырого дерева, сырого пустыря, сырой неуемно неумелой жизни, когда вот так вот все – наперекосяк. Когда отец не видит и не слышит, когда мама не хочет операции для него, когда я, такой суетный, вроде выбившийся в люди, обо всем договорившийся вдруг по не многу, по чуть-чуть начинаю осознавать, почему не нужно папе возвращаться к нам, в мир красок и звуков. Начинаю понимать, что нет больше у меня старшего брата, с которым в детстве мы видели тот самый кукурузник над раскаленной, пыльной, июльской дорогой, и именно он, Витя, сказал тогда:
-Папка, а ты сделаешь нам такой же?
-Нет, Вить, не сделаю такой же, я вам каждому по такому же сделаю.
И папа не знает, что погиб Витя, погиб даже еще до окончания школы – утонул, и не знает папа, что умер и брат его от старости, и что лучший его друг погиб там же, в шахте, когда он оглох и ослеп. И мама это понимает, понимает, что папа ничего этого не знает, и делает для нас самолетики, для меня, мальца, и для Витьки. Я это начинаю понимать, уже осознал, но еще не понял, и еще чуть-чуть, еще один миг и я пойму…
++ +
Фергис работал в темноте, ни света факела, ни отблеска огня от далеких масляных фонарей, что в таверне через почитай шесть домов от него, от статуи ангела, у которой он каждую ночь тихо и незаметно отсекал перья с крыльев. Никто не должен был знать о его работе, никто не должен был понимать, что он десница божья, что призвана обучить людей жизни, добру. Пускай они, как и прежде, приходят к этой статуе, что за ратушею, приходят и молятся, и стенают, и думают, отчего у ангела все меньше и меньше перьев в крыльях, от чего появляются эти проплешины. Думают и учатся добру. Думают и учатся, учатся…
Он еще раз припомнил как делал надгробие для той девчушки, для Анны, дочери булочника, которую обвинили в колдовстве. Обвинили из зависти к ее молодости и красоте, к ее бойкости и молодой резвости, обвинили и убили, забили камнями и схоронили за оградой кладбища. Как скотину. И в ту ночь у каменного ангела на площади выпали первые перья из крыльев. Ювелирная работа – тоненькие, легкие, немногим тяжелее, чем настоящие, каменные перья лежали у его ног, а на крыльях были видны пустые, лысые места – грубые, уродливые проплешины.
И тогда пошла молва по людям, отчего такое, зачем такое знамение? За какие такие грехи на их долю, на долю их городка выпал гнев Господень, и отчего их извечный ангел превращается… превращается в ощипанную курицу. За что?
Фергис знал за что: за телегу утреннюю, за одинокий цокот копыт по каменной мостовой в густом мареве тумана, за сборщиков мертвецов что засветло едут по городу, за Агниса и брата его Дукаса, за груз их, что под рогожей и только ноги из под этой засаленной, в черных заскорузлых пятнах крови, рогожи белые, босоногие, или в обувке какой – за мертвецов.
Фергис, мастер работы по камню, сильный дюжий мужик, что сам похож на каменную глыбу, и взгляд из под его густых бровей холодный и острый, приценивающийся – он породнился с камнем, был лучшим мастером, но так и не смог высечь себе каменного сердца. И потому сейчас, во мраке, он тихо, неслышно, не стучал даже, а поскребывал зубилом по крыльям ангела, стесывая его твердые песчинки с крыльев ангела, а перья из его сумы, уже лежали у ног статуи.
Вот и еще малый кусочек отколол – незаметный вовсе, а все же дело спорится – пусть знают люди, что не колдун в том виновен, не мастер его, ни ведьма, а сами они грешны и потому перья в ангельских крыльях редеют. Пусть перестанут видеть врага в других, пусть в себя заглянут, в черноту свою кромешную и пусть ужаснутся. Каждое утро Фердис рано вставал на работу, каждое утро навстречу ему скрипуче ехала телега, а в ней белые, бледные, драные, окровавленные и хорошо, если закрыты глаза, хорошо не видеть неживого взгляда сквозь все, в свинцовое утреннее небо. Каждое утро, каждое…
Вдали, на том краю площади, промелькнул короткий отсвет, будто лучину кто зажег, а после разгорелся свет поярче – наверное фонарь запалили. Фердис отступил на шаг от ангела, вперяясь в далекий подрагивающий огонек, замер. Свет двинулся, двинулся к площади, и Фергис обернулся, и хотел бежать, но увидел, что и с другой стороны, издали, к площади большим желтым светляком плывет фонарь и красноватый, с резко очерченными тенями, силуэт за ним, а там, позади, еще вроде идут.
Фергис метнулся в третью улицу, да не улицу даже – подворотню, гнутую всю, узкую, извилистую – и там свет навстречу.
Звонко упало под ноги зубило, тихо тюкнулась о камни киянка. Фергис метался, Фергис скребся в запертые двери, стучал в закрытые ставни. Он спрятался, он зарылся в вонючую груду мусора за невысоким деревянным заборчиком, но его уже видели, просто почему-то не торопились, будто растягивали свое шальное удовольствие. Со всех сторон, со всех трех улиц свели сеть облавы крепкие рукастые мужики.
Фергиса выкопали из мусора, он упирался, он выгибался, а они только смеялись, кричали радостно, а потом кто-то крикнул, что тут и тянуть нечего, что прямо сейчас его надо кончать. Фергис будто и не слышал этого, он глазел по сторонам широко раскрытыми глазами, и все хотел сказать что-то, но не мог – только рот открывал, будто рыба на горячем песке.
Двое мужиков подтащили чью то скрипучую телегу, кто-то сорвал с себя длинный кушак и им наскоро привязали руки Фергиса к дырявому плетеному борту, кто-то распахнул фонарь, плеснули маслом, и заполыхало пламя. Жадно и жарко…
Огонь еще только подбирался к нему, старое, живое, сердце колотилось быстро, в бешеном галопе выстукивая ухающий шум в ушах, и сквозь языки пламени он до последнего видел смиренное лицо ангела, что отвернулся от земли в своей вечной молитве, будто не хотел видеть того, что здесь творится. А потом острая мгновенная боль пронзила истраченное годами сердце, и все – он так и не успел почувствовать пожирающего жара огня.
И за мгновение, до того, как вспыхнуло в нем болью все от нестерпимого жара, понял он, что не в силах он переделать сердец людских, испить, иссушить в них злобу и…
+ + +
Коля рыбачил, расположившись на мостках около круглого озерка, заходящее солнце золотило маковку церквушки впереди него, за гладью воды, издали доносилось гаганье гусей, приглушенное, тягучее му-у-у из далекого подлеска – скотину с выпаса гнали в деревню. Деревню видно не было, спряталась она за тенистой рощицей, только вытоптанный язык тропки по той стороне озерка сбегал к воде, к почти таким же мосткам, как и эти, на которых в весьма неудобной позе устроился Коля. Поза его неудобная была понятна – знатную он вчера получил порку от отца, порку за то что людей баламутил, говорил что по воде ходить может, да мало того что говорил, он же еще и показал это всему честному народу, да и самому батюшке Андрию, как по воде шел. А потом, пока галдели, крестились, убедили его сознаться, что по камушкам он шествовал. Вот только он, Витька, проверил потом все, как народ ушел, все изнырял – не было там никаких камушков. Дно как дно, ровное да пологое вглубь уходило, в муть озерную.
- Клюет? – спросил Витька у Коли, садясь рядом на мостки. Ноги беззаботно бултыхнули воду.
- Да нет, малышня только разошлась. – Колька поднял удочку, над водой сначала показалось грузило из ржавой гайки, а потом и крючок с нанизанным на него червяком. Колька вздохнул.
- Ничего, солнышко сядет, клев пойдет, - подзадорил его Витя.
- Ага. – Колька опустил удочку, над водой, покачиваясь на ряби, стоймя стоял поплавок из гусиного пера.
Помолчали.
- Сильно попало? – спросил Витька.
- Да так, - Коля погладил спину, поерзал, - чуть, сидеть токмо больно.
- Добрый у тебя батя. Меня бы выпороли, что лежать больно было, ты ремень то моего батьки помнишь… - Витька присвистнул, снова замолчал и вдруг хитро посмотрел на Кольку. – А я ведь проверил.
- Что?
- Нет там никаких камушков, и никакой косы там нету.
- И что?
- А то! Ты как по воде ходишь?
- Не знаю, - Коля почесал затылок, - верю просто, что она меня удержит и все.
- А меня научишь? – с жаром спросил Витька.
- Ага. – Коля прищурился, посмотрел на заходящее солнце. – Стемнеет только, а то
опять влетит. Порыбачить хочешь? – и он протянул удочку Вите.
- Давай.
Желтое солнце в багровых небесах опускалось за черный лес, на малиновой воде вспыхивали блики, а на длинно вдавшемся в озерцо мостке сидели они, двое мальчишек, и болтали ногами в воде. И Витя, вдруг, по чуть-чуть, поглядывая на улыбающееся, без единой капельки обиды или потаенной злобы, Кольку, вдруг, до зуда в голове, стал чувствовать, почему тот может ходить по воде. Еще чуть-чуть и он это поймет, а еще… вдруг…за мгновение до того, как вспыхнет понимание, он вспомнил, что-то, даже не вспомнил, а вкус воспоминания почувствовал, что до этого он, Витька – горел, сожгли его, и были там, глупость какая, каменные перья, и до этого еще жалел он кого-то, кто не видел и не слышал. За мгновение до. За мгновение...
+ + +
Андрей открыл глаза. Он снова жил. И жить ему оставалось шесть часов. По привычке глянул на запястье, где хронометр отсчитывал время жизни спаскостюма, и, вместе с ним, и жизни человека в нем. Как только закончится, добегут до нуля, числа – все, снова смерть от удушья в безвоздушном пространстве пустых отсеков корабля, и снова жизнь на шесть часов. И так до бесконечности, до момента посадки корабля «Альфа-7» в месте назначения –до высадки поселенцев. Сколько осталось еще лететь? Еще четыре года, семь месяцев, шестнадцать дней, и это поделить на шесть часов от появления и до смерти, маленькие кусочки жизни. Когда-то, много смертей назад, очень много смертей назад, Андрей считал, сколько еще раз ему предстоит умереть, посчитал и ужаснулся. Больше сотни тысяч раз ему еще придется хвататься за горло, пытаться вырвать из безвоздушного пространства хоть один атом кислорода, а после снова исчезать и в считанные мгновения появляться вновь. Глупая ошибка, преждевременный выход из анабиоза, отсутствие какой-либо возможности подать кислород в отсеки, потому как на полностью автоматизированном «Альфа-7» его попросту не было. По прибытию в точку колонизации системы очистки и обогащения дадут жару, пустят живительный кислород по всему своему пустому нутру, и только тогда проснутся все колонисты. А он проснулся раньше, и теперь ни вернуться, ни умереть навсегда – система клонирования не позволит ему этого, и будет раз за разом перезаписывать его воспоминания, не давая возможности ни забыть, ни сойти с ума.
Андрей откинул подсвеченный холодным синеватым светом колокол регенерационной камеры, сел, помотал головой будто спросонья. Надо идти, его ждет Логик, они не успели доиграть начатую партию в шахматы.
Соскочил на пол, попытался почувствовать радость регенирированного, когда тело пышет энергией, когда спаскостюм впрыскивает тонизаторы, энергетики и еще какую радостную смесь для бодрости, яркости, живости. Попытался, но, конечно же, ничего этого сделать ему не удалось. Осталось уже меньше шести часов, а потом снова смерть.
Быстрым шагом дошел до рубки, где на столе его ожидала шахматная доска, где сервы только-только прибрались – утилизировали, убрали его тело, и даже вон – вмятина в кресле от него, от седалища уже умершего него, на кресле осталась.
Уселся на свое место, глянул на доску. Серв, исполняющий обязанности передвигателя фигур за Логика, за центральный искусственный интеллект корабля, замер на месте в ожидании.
- Ты уже сходил? – спросил Андрей, глянул не блестящее, безучастное лицо-болванку серва.
- Нет, Андрей, я ждал вас.
- Ходи.
Серв взял ферзя, передвинул его по диагонали. Ход, вроде, не особенно важный, из этого положения ферзь угрожал лишь пешке, да нелепо вылезшему наперед коню.
- Андрей.
- Сейчас, дай подумать, - Андрей прекрасно понимал, что Логик не сделает хода просто так, наудачу, надо понять, разобраться, что будет дальше.
- Андрей, - серв стоял так же неподвижно и, что самое противное, на этой болванке его лица не было ни губ, ни какого либо светящегося индикатора, как в старых фильмах – не понятно совершенно, когда он говорит. Да и слышит его Андрей через связь, через фон, по другому в безвоздушном пространстве говорить проблематично.
- Да, Логик.
- Я хочу с тобой согласиться.
- Как?
- Я почти понял тебя.
Андрей оторвал взгляд от шахматных фигур, с интересом посмотрел на неподвижного серва.
- Что ты почти понял?
- Расскажи мне больше о жизни. О том чему ты радовался.
- Не знаю, я тебе уже многое рассказал. Что ты хочешь?
- Каким ты хочешь, чтобы тебя помнили, - голос безучастный, без эмоций и интонаций, и понять, что это вопрос можно только по самому содержанию фраз.
- Помнили? Не знаю. Но запомнят меня как психа, который будет резать вены и мечтать о настоящей смерти. Логик, ты думаешь, я останусь нормальным? Мне еще сто тысяч раз с гаком помирать, какой я буду после этого?
- У тебя поменяются приоритеты, направленности мышления. Ты станешь другим человеком с агрессивно-суицидальным складом ума, возможно выработаются мазахисткие наклонности в виду рефлекторной неизбежности скорой смерти.
- Вот таким меня и запомнят… - вздохнул Андрей.
- Нет. Я хотел бы, чтобы тебя запомнили другим, таким как ты мне рассказывал.
- Я бы тоже очень хотел, только…
- Андрей, - прозвучало в фоне спаскостюма и тишина.
- Что?
- Прощай, Андрей.
И спаскостюм, как и все на «Альфа-7» подчинился центральному искусственному интеллекту корабля, подчинился Логику, пошедшему против своей главной программы – сохранение жизни всем членам экипажа. Андрей почувствовал легкий укол, почувствовал как все вокруг становится матовым, туманным, ватным, и всего его будто в вату завернули. Он уходил тихо, без боли, без страданий и с большой благодарностью к Логику.
- Спасибо, - одними губами, без звука прошептал он, хотел добавить еще, - Про… - но сил на «щай» у него уже не осталось. Он умер полностью, окончательно и навсегда.
А Логик, за мгновение до перехода в автономный режим, вспомнил краем своего всепомнящего, ничего не забывающего, сознания, полузабытое мгновение, когда он сидел на мостках озера, бултыхал ногами в воде, и думал про то, что вскоре друг научит его по этой воде ходить…
+ + +
Он только что, возможно, убил обидчика Аньки, и сейчас стоял у дома, где жили те, кто его забросил в эту круговерть беспризорной жизни. Перемахнуть через забор, выдернуть из-за голенища нож и войти, вот только стоит ли. Стоит ли проливать их кровь, что изменит эта пустая месть в его жизни в жизни его друзей и…
Его рука уже лежала на штакетнике забора, оставалось только перепрыгнуть, и…
Зачем. Уже ничего не изменить и… он упал на колени, взвыл в голос, вспомнив всю череду своих бесконечных смертей, вспомнив каменные перья, а потом, будто разом позабыв обо всем этом, хватанул камень, запустил его в окно и помчался во всю прыть, обратно, к своим, таким же беспризорникам как и он.
+ + +
Мы прощались с другом и вдруг я вспомнил, как жил в подворотнях, кутался в нелепое тряпье, спал в теплотрассах и… Друг развернулся и ушел, а я так и замер, не сказав ему прощальных слов.
+ + +
И сейчас, когда уже конец, и догорает остов города я вспомнил, как так и не сказал прощальных слов своему другу. Догорит ядерное пламя, останется радиоактивный фон, а я буду вспоминать и друга, и перья, и своего слепо-глухого
отца.
+ + +
И за мгновение до окончания, меж надгробий на мертвом теперь уж, без оживших мертвецов кладбище, я вспомнил…
+ + +
Я вспомнил…
+ + +
Я вспомнил…
+ + +
Вот так. Слова из пальцев, а пальцы из рук, а руки… Все из головы, все оттуда, а там, под черепной коробкой, в тесноте, в темноте спрятался маленький мирок, которого уже нет нигде, кроме как там, да и там он уже как послевкусие, как
едва промелькнувший образ, и в нем только…
Маленький двор, где с двух сторон длинные стены пятиэтажек, цепочка высоких фонарей, льющих желтизну, и детвора: футбол, звонкие голоса, а из пятиэтажек тех тоже свет, но другой, домашний, теплый, уютный — настоящий, такого света теперь не делают: нет в нем холода энергосберегающих ламп, а есть в нем чай горячий пахучий, шелест газетный, вкус еще не сделанных уроков и мягкий жар заботы родительских рук. Открываются окна, и голоса распластались по дну двора, где свет, где дети, где песочницы и скрип несмазанных качелей:
–Костя! Домой!
–Лена!
–Дима!
Расходятся… Уже не собрать команд, и всё говорят, что завтра, завтра ещё будет, а двор пустеет. Желтый свет фонарей щедро льется на выгоревший за лето двор, и уже никого почти нет, двое только: я и друг, тот, что настоящий, навсегда — не позвали нас еще. Карусель в центре двора: «Скрип-скри-и-ип», — круг за кругом,
«Скри-ип». Мы лежим на дощатом полу карусели, голова к голове, а та все крутится медленно, скрипят старые как мир подшипники, а над нами небо: черное до глубокой синевы, а может синее до бездонной черноты, а там, в этой выси —
звезды, большие и яркие, и крутятся они медленно-медленно на старом скрипучем подшипнике: раз оборот, два…
–Валя! — зовут друга, он встает и уходит. А я остаюсь на палубе огромного корабля-двора, что плывет в бесконечной пустоте, и нет ничего вокруг него — темнота одна, а над ним — звезды…
Еще чуть-чуть и я пойму бесконечность мира вокруг нашего корабля двора, пойму бесконечность времени и…
- НЕТ!!!!!!!!!!!!!!!!!– вскочил на помост карусели, - Оставь, оставь меня здесь! Прошу! Оставь! Я не хочу больше умирать где-то, я больше не хочу каменные перья, я не хочу жалеть отца, Я НЕ ХОЧУ!!!!!!!!!! Оставь….. – упал и заревел в голос, умоляя, - оставь... оставь… оставь где все живы, где дом, где свет… оставь…
+ + +
Рассказ подходил к окончанию. Осталось набить строчку другую текста, и все – просто красиво поставить точку. И закончить этот вымученный, за долгие годы бездействия, рассказ. Зачем я снова взялся за «перо» снова уселся за клавиатуру, зачем я сижу этой ночной порой перед монитором, и пялюсь в белый, испещренный черными строчками экран. Наверное потому, что жена очень просила снова взяться за написание, снова вернуться к литературе. Бросил… Давно уже позабросил все это, и прошел сквозь череду попыток, через череду разочарований, опускающихся рук и глупых надежд. И вот снова. Снова сижу за компом, домашние спят, а я, не зная для кого, дописываю очередной скоротечный рассказик.
Раньше я писал много лучше, у меня были характеры, были персонажи, была какая-никакая, но предварительно созданная сюжетка, и героев своих я помню. Может не всех, а может даже и далеко не треть их, но помню, я должен их помнить, потому что их создал я, их написал я, и умирающий тысячи раз Андрей, сожженный Фергис, Колька, Витька, волчонок беспризорник – все они мои дети. А теперь все как по новой, через те же муки начинающего. Медленно, шатко, плохо, как шаги девятимесячного ребенка.
Глянул в сторону, там, едва заметно в темноте обрисован силуэт кровати, скомканное одеяло, жена спит и тихо сопит во сне. Она просила, чтобы я снова стал писать.
Сейчас допишу, и порадую ее завтра этим недорассказом, который она, скорее
всего даже и не прочитает.
В комнате, за дверью, спят мои пацанята. Может когда-то они, рыская по антресолям, найдут, нароют мои текстовочки, почитают, порадуются, что папа их пытался, писал… может.
Ладно. Надо дописывать.
Скоренько оттарабахал на клавиатуре последние две строки, мизинец завис над клавишей точки. Поставить точку и все. Еще мгновение и рассказ закончен, но… А вдруг это еще одна очередная история, история, Его история, история про автора, который еле как, но все же вернулся к написательству – этакая текстовочка-надежда, что у всех есть и второй, и третий, и сотый шанс – текст глупой, неправдивой веры. И стоит мне поставить точку… Я закрыл глаза, губы
тихо прошептали:
- Прошу, оставь меня здесь. Пожалуйста.
Палец медленно опустился на клавишу, легкий щелчок. На экране, за последним словом в предложении появилась точка.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 809
Замечания : 0%
Голосование открыто до 14 сентября (вкл.)
P.S: Изображение второй дуэльной работы так же принадлежит руке автора, посему и не возражаю о его наличии в литдуэли.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Первый рассказ от 1 до 6
Стилистика 4, добротно,крепко
Сюжет 6
Персонажи 4
второй рассказ
Стилистика -6 (просто очень понравились описания)
Сюжет 5
Персонажи -6-прописаны очень живо.
Для меня-неоспоримый лидер номер 2.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 9
Замечания : 0%
Нерывный вышел поединок.
1. Хорошая атмосфера, цепляющая. Правильно поставленные акценты и верно подмеченные детали в нужный момент. Сюжет хоть и вторичен (даже не вспомню сразу, сколько подобных историй читал - может шесть-семь), но по своему неповторим, а значит - имеет место быть. Полностью в рамках заданной темы, что не мало важно. Немного не дотянули персонажи. Они крепкие и живые (насколько уместно говорить так о гниющем трупе), но слишком ровные. И рассказу, как мне показалось, не хватило двух-трех дополнительных абзацев. Не ощущается скоротечность времени, как бы странно это не показалось. Думается, автор задумывал ускорятьвнутреннюю скорость истории по нарастающей - от плавного неторопливого начала (шаркающая походка, тяжелая осень, неспешное расползяющееся пятно) до стремительной гонки со временем в конце (мало времени! надевай скорее! немой крик в груди, дергающаяся вниз-вверх дверная ручка). Все это сработало. Почти. Переход от могильной разваливающейся тишины к стремительному бегу секунд, мыслей и слов почти что отсутствует. Где-то в середине тяжелый шаг перешел на сбивчивый торопливый бег, и я, как читатель, осознал это постфактум. От этого персонажи, которые только-только раскрывались и приобретали объем, резко смазались и потеряли свое очарование. Но работа хорошая. Да что там, практически отличная, как для блица.
Оценка 5 из 6.
И подумал было я, что победитель определен заочно...
2. О том, как я читал это произведение, можно написать отдельное эссе. Но тут, мне кажется, именно тот случай, когда надо или говорить не останавливаясь или промолчать. Любая оценка, любая критика с моей стороны не передадут ни на йоту тот ураган эмоций и невольных образов, который я испытал. Автор попал мне точно в сердце и я полностью и безповоротно пленен послевкусием от этой истории на долгие часы сегодня. Оценить такой эффект, разумеется, я могу лишь 6/6. Была бы возможность, выдал бы 7, потому что это не работа для блиц-дуэли. Это литературная форма исповеди. И если это не творчество - тогда я не знаю, что есть творчество. Автору огромное человеческое спасибо от благодарного читателя. Жму руку.
З.ы. Секунданту Артему マスター мое повторное "благодарю!" Умеете же Вы тему для дуэлянтов подобрать - какие истории выдают! Зачитываюсь в который раз уже ))
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 365
Замечания : 0%
1. Очень много украшений в тексте. Слишком много. Ну в целом норм произведение, от этюда не ждешь глубокой мысли. Но если учитывать второе - 3 из 6.
2. Фергис как-то выбивается из всей череды Витьков и Андреев. Остальное хорошо. Понравилась штука с включением автора в повествование - как будто он сам одно из этих воплощений, вдруг мимолетно вспомнил прошлые жизни. И всё же - нет, не верю. Недостаточно убедительно. Поэтому 5 из 6.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 63
Замечания : 0%
Для начала огромное спасибо секунданту и авторам. Это было прекрасно, получил огромное удовольствие от прочитанного. Отличная дуэль.
1. Шатун. Все хорошо, слог ровный, диалоги, события, всему верится. Но сюжет какой-то обрезанный, неполноценный. Как сцена из фильма, а потом пошли серебристые мухи помех на экране. Мол, в чем суть, зачем, почему, додумай сам читатель. Мне было мало. 4/6
2. Ну, тут я под впечатлением. Кажется, будто автор решил так, вразвалочку показать различные стороны своего мастерства. И все истории гармоничны, наполнены классными образами, четкие. История Фергиса имхо лучшая, хотя история Логика тоже, хотя за мгновение до... Короче, 6/6. Для меня очевидный победитель. Спасибо.
P.s. Секундант обещал рецензию за угаданных авторов. Второй текст на 99% - volchek. Первый не уверен, пусть будет limonio. Сильно слог ровный и хороший для тех кого знаю на сайте.
Еще раз спасибо всем сопричастным. Было здорово.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 670
Замечания : 0%
Первый автор испортил "кашу" маслом по всем статьям. И если бы опыта было больше, возможно, он бы успел выбросить половину крючковатых росчерков, пузатых чашек, хищных амеб в мусор, прежде чем отправлять текст. Нет, я не хочу ругать за попытку создать атмосферу, но тут явно не получилось. По сюжету могу сказать - ужастика не вышло. Скорее готский ералаш! После того, как "женщина посмотрела вслед уходящей любви" можно только падать от смеха, больше ничего. Кстати, попробуйте себя, автор, в жанре ироничной прозы или юмора, с динамикой и постановкой сцен у вас все хорошо. Оценка 3.
Второй автор размял на глазах у изумленной публики свои музыкальные пальцы, сыграв сразу на десяти инструментах. Ну вроде как круто, конечно, но на мой вкус - довольно вычурно. Атмосферность, аура и энергетика на высоте. Мастерски и опытной рукой, так сказать. Но стыковки скрипят, на поворотах трясет, а сидения для читателя поставлены жесткие из неотесанной доски. Нельзя так с читателем, мы нежные и капризные гаджетоманы, нам нужен максимальный комфорт. Оценка 6.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 809
Замечания : 0%
Не понравились оба произведения. Действительно не понравились, и даже жутко как не понравились. Не буду спорить, что я капризный и избалованный читатель. Не спорю. Но, в блице больше обращаешь внимание на свойства автора, его мастерство, его умения, его состоятельность. Сами произведения, понятное дело, лакмус.
Но, тем не менее, с темой справились оба. Молодцы.
Подробнее по каждому.
Первое - все бы ничего, даже пару раз употребления слов неуместно в контексте к смыслу, по сути. Но это ерунда. Пожалуй единственное что понравилось умение ненароком и проекцией дать атмосферу. Однако основной косяк: в тексте так и говорится, мол, встреча не впервые и даже не во второй раз, все равно муженек с того света вынужден-де приходить, приходит всегда. Но все в целом произведение имеет суть первой встречи. Встретились впервые. И женушка ему и поясняет всю душещипательную стори, и он ей о своем, о девичьем, это давая читателю, естественно, и иначе бы и никак, но, увы, в этом произведение полностью несостоятельно. Оценка же 2/6
Второе - мне самолично безумно было интересно читать этого автора, после его длительного отсутствия в творчестве. И то, что, отбрасывая налет аромата литературы, прочел, действительно впечатляет и сродни Геминиусу и Станиславу я восхищен, тронут, но и сродни Форри и Джейзи в замешательстве. Перебор. Во многом в худ.приемах уж явно сильный нажим. Не, оно видно что мастерство и гипербола, но и ей нужна мера. Хоть искренний и живой, помимо техники-то, но - короче, оценка 4/6
Подвожу итогиШатун - автор Подземный_кот - 22 балла Кто-то... - автор Volchek - 33 балла Побеждает Volchek!Прошу администратора выдать награду победителю и закрыть дуэль! Лучшим голосовавшим, на мое усмотрение, был здесь Stanislav3001(администрация может таковому снизить уровень замечаний, в поощрение) Блиц-дуэль завершена, мое душевное спасибо и почтение всем-всем участвовавшим!
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1919
Замечания : 0%
|
|
|
