|
|
|
Дуэль № 526 0lly vs Человек
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Дуэль № 526
0lly vs Человек
Оружие: проза
Жанр: фэнтези
Объем: неограничен
Срок на написание до 4 января включительно Авторы за прозрачной ширмой. Мы видим их лица, но до конца голосования не узнаем, из под чьего именно пера вышел тот или иной текст. А голосовать будем открыто, от читателя, только развернуто и осмысленно.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Еще одна история
- Рахим! Опять ты здесь, - воскликнула Халима, подбирая край накидки. - Сколько раз тебе повторять, не ходи сюда за мной!
Ручей сбегал вниз по камням, и тихо звенел кувшин, который придерживала смуглая и тонкая рука.
- Как же я могу не приходить? – удивился Рахим, с замиранием глядя, как налетевший ветер рисует под накидкой девичью фигуру. – Ведь я нигде больше не могу говорить с тобой.
- Зачем тебе говорить со мной? Разве мало тебе того, что ты уже поговорил с моим отцом?
На лице юноши выступили красные пятна:
- Это был мужской разговор! Не подобает женщине вмешиваться в дела мужчин!
- Ах, простите меня, господин… Но подожди, что это?
- Где? – спросил Рахим, быстро одергивая рукав халата.
- Да вот же, на запястье. Уж ни белая ли ленточка? И чье имя ты там написал? Хотя, наверное, ты и писать то не умеешь, заказал надпись у каллиграфа на базаре, отдав ему все последние медяки!
И смех девушки зазвенел, смешиваясь с голосом прозрачной воды.
- Злая! – воскликнул Рахим, подхватывая из ее рук тяжелый кувшин. - За что всевышней награждает красотой злые сердца? Истинно, если бы бог воздал тебе по доброте твоего нрава, ты стала бы ядовитой гюрзой!
- Ну хватит, - воскликнула Халима, из-под накидки сверкнули черные очи. – Отдай. Что, если нас видит кто-нибудь?
- Ты боишься? Так значит это правда, то, что сказал твой отец?
- Это мужские дела, - отвечала Халима, - мне в них вмешиваться не к лицу.
- Скажи, скажи, это верно, что нынче с караваном тебя увозят в Багдад?
Халима все еще хотела выглядеть рассерженной, но голос ее дрожал.
- Отпусти меня, Рахим, ты видишь, кувшин уже полон, меня ждут дома.
С тоской глядел он, как она уходит, придерживая смуглой рукой свою ношу.
- Горе! - воскликнул он, опускаясь на землю, когда тонкая фигурка скрылась за поворотом тропинки. - Пусть проклят будет этот свет!
И, захватив горсть камней, он с силой запустил их в бегущую серебристую змейку ручья. Где-то в кустах вскрикнула испуганная птица, гулко отозвалось эхо.
- Не нужно проклинать мир, о Рахим, ибо сказано: «Если ты не чувствуешь красоты цветов, если ты не ценишь дружбы и если тебя не радуют песни - ты болен, тебя надо лечить». И это сказано хорошо.
Рахим вздрогнул. Прямо перед ним, словно выросший из-под земли, стоял человек в засаленной старой чалме и запыленном халате. И что за человек! Глаза, глядевшие на него, были бледными, словно у старика, ослепшего от солнца, и волосы, что выбивались из-под чалмы, казались седыми. Но вот лицо, необычно белое и тонкогубое старику не принадлежало. Не было на нем ни морщин, ни даже бороды, как будто человек не вышел еще из юного возраста.
Незнакомец улыбнулся, показывая ряд белых зубов:
- Так чем же ты так опечален, о Рахим, влюбленный в черноокую и злую красавицу?
Рахим отшатнулся.
- Ты шайтан? – воскликнул он в ужасе.
- Шайтан? – удивился незнакомец. - Разве видишь ты у меня поганый хвост или копыта или мерзкое свиное рыло? Полно. Я чужестранец, это верно, и мой вид может показаться тебе странным, но не на столько же я ужасен.
-Ты не шайтан, может быть тогда ангел, или святой? Откуда еще ты можешь знать мое имя и… все прочее.
- Я не ангел и не святой, – рассмеялся незнакомец. - Нет у меня крыльев и грехов побольше, чем у прочих. Твое имя я слышал еще издали, когда тебя окликнула девушка, по разговору я догадался об остальном. Тропинка петляет, и я оказался совсем рядом, когда вы беседовали, а после ты был занят своими мыслями, и не услышал моих шагов.
Рахим уже с досадой хмурился, поглядывая на странное лицо незнакомца.
- Но если ты чужестранец, отчего так чисто говоришь?
- Я долго странствовал, - отвечал тот, усаживаясь на камни рядом, - изучил множество языков. Они не так различны, как кажется, и чем больше ты узнаешь их, тем легче изучить другие. Но к чему все эти рассуждения? Расскажи лучше, от чего это ты вздумал проклинать весь свет? Уж не беда ли с твоей драгоценной Халимой? Ну не смотри ты так. Я вижу край шелковой повязки на твоем запястье, и несколько букв. По обычаю здешних мест юноши носят имя любимой на руке, чтобы им улыбнулось счастье. Но, сдается мне, на сей раз повязка не помогла.
И Рахим, сам не зная почему, поведал про их с Халимой беду. Рассказывать чужаку оказалось необычайно легко, во все время, он не проронил ни слова, и только кивал изредка, но в глазах его светилось понимание. Казалось, произнесенные Рахимом слова не пропадали в нем, а отражались, вспыхивая другими смыслами, где-то в глубине его глаз. А возможно все это только показалось Рахиму, которому просто давно уже хотелось выговориться, но поделиться было не с кем.
Когда Рахим закончил, чужеземец встал, задумчиво глядя в сторону.
- Странное дело, - сказал он,- поднимаясь в гору, я уверен был, что пройду мимо вашей деревни, даже не остановившись на ночлег. Но теперь вижу, что судьба решила иначе. Скажи, найдется ли здесь циновка и миска плова для усталого путника?
На улице, за ними тут же увязалась стайка мальчишек. Те во все глаза глядели на чужеземца, на его странное лицо, и волосы цвета соломы. Тот же, привычный ко всему, шел спокойно, не обращая внимания на окрики, словно мальчишек и вовсе не было.
Так было до тех пор, пока в спину ему не полетел первый камешек.
Но незнакомец, ловко извернувшись, тут же поймал его и, прицелившись запустил обратно. Камня никто не увидел, зато все услышали легкий свист и увидели, как слетела и шлепнулась в песок тюбетейка с головы мальчишки, того самого, что кинул камнем. Тот постоял, открыв рот и хлопая глазами, потом взвизгнул не то радостно, не то испуганно и кинулся прочь, забылв шапку на дороге.
Скоро их уже обступила толпа, блестящая десятками любопытных глаз. Дети глядели на незнакомца, дергали его за полы халата, прося показать фокус с камешком.
Чужестранец улыбался, он отвечал, что показать не сложно, но гораздо интереснее послушать, о том, как делать этот фокус самим. Он объяснил, как крепить тонкую шелковую нитку, так чтобы шапка слетала в нужный момент, и как сделать это незаметно. Но за первым рассказом последовал второй, а затем и третий, уж вовсе не относящийся ни к камешкам, ни к тюбетейкам.
В конце-концов все расселись в тени старого карагача у выбеленной солнцем стены, и незнакомец стал рассказывать одну историю за другой.
Он говорил о дальних странах, где кожа у людей черная, как уголь или желтая как песок; о диковинных вещах и великих героях. О чудесных храмах, вырезанных из скал, и диких людях, не знающих языка и истинной веры.
Руки незнакомца, нелепо торчащие из слишком коротких рукавов старого халата, взлетали ввысь, когда он говорил о птицах, и стелились по земле, когда заводил речь о змеях. Он говорил на разные голоса и искренне смеялся вместе с героями когда им было смешно и печалился вместе с ними. Говорил так, будто не прошел далекий путь, а только что вышел из собственного дома, нарочно, чтобы поделиться с другими тем, что знал сам.
И дети слушали, забыв про жару и дневные игры.
В этой деревне, что звалась Чаклыма, не было своего муллы, зато был старый Абдалла. Пристально наблюдал он за соседями, выискивая, не прячет ли кто тайный грех на душе. Ревнитель веры, он ходил по улицам, изогнутый, как буква «хаа», стуча по камням своей узловатой клюкой. С лица его, цвета темного ореха, никогда не сходило выражение суровости и скорби. В деревне старика почитали за мудреца, нередко спрашивали у него совета. Абдалла отвечал с важностью, оглаживая седую бороду, всегда находя, впрочем, за что осудить человека.
В этот раз старик появился неслышно, и застыл невдалеке от детей и незнакомца. Вскинув голову на тонкой жилистой шее он слушал, чуть опустив красные веки, похожий на хищную птицу. И уж конечно, он нарочно пришел узнать, не учит ли чужестранец против бога всемилостивейшего и всемогущего.
Случайно взглянув на старика еще раз, Рахим увидел, что и тот слушал, забыв обо всем. Лицо его, всегда суровое вдруг прояснилось, брови забыли хмуриться и даже в глазах, вдруг, будто бы проступило что-то детское, роднившее его с этими мальчишками.
Но поймав взгляд, старик опомнился, вновь нахмурил брови и степенно зашагал прочь.
Рахим вдруг понял, что и сам слушает, раскрыв рот, словно он сам не взрослый, полный сил юноша, а черноголовый мальчишка с босыми пятками.
К ночи дети разбежались по домам, а их родители, как видно, не догадались пригласить прохожего чужестранца на ночь.
- Идем ко мне, я один, - развел руками Рахим. – Дом у меня, правда, не слишком хорош, зато дыр в стенах столько, что спать совсем не душно, как в тенистом саду.
- Умеешь же ты заманить! – рассмеялся чужестранец,– клянусь, я не променял бы все сады и все шелковые подушки в мире на соломенную циновку в твоем доме.
- Вот, ты здесь, – сказал Рахим незнакомцу, когда скромный ужин, состоящий из черствой лепешки, разделенной пополам, был уже съеден, - Я же до сих пор не знаю, как твое имя. Назовись, раз уж стал моим гостем.
Незнакомец помолчал.
- В здешних местах меня называют Скалид.
- Это твое имя?
- Так именуют странствующих сказителей и певцов, в местах, откуда я родом. Но я давно уже не пою, я собираю слова и создаю истории. И если какие-то из них оказываются достаточно хороши, чтобы их рассказать… Что ж, это только к добру. Нашелся бы слушатель.
Что же до имени, то я его не помню. Но погоди, скажи мне, сильно ли ты любишь свою Халиму.
- Странные вопросы ты задаешь, - смутился Рахим.
- Я спрашиваю, от того, что мне нужно это знать. Так скажи, на что ты пойдешь, чтобы она стала твоей?
- На все, - отвечал Рахим без колебаний, как будто произносил эти слова не лежа на циновке в бедной хижине, а перед престолом всевышнего.
- Что ж, - отвечал чужестранец со вздохом, - истинно, все в моей жизни меняется и только одно неизменно. Никогда я не знаю, когда, и с чего начнется новая история. – Рахим ждал продолжения но скоро чужестранец задышал глубоко и ровно. Вскоре заснул и Рахим.
Проснулся он от окриков, что тонули в гуле голосов и шагах множества ног. Сквозь узкое окно увидел Рахим толпу людей, идущих к его дому. Впереди всех, стуча палкой по камням, вышагивал Абдалла.
- Чужестранец – колдун! – выкрикивал он, потрясая клюкой. - Своими глазами я видел, как он приворожил детей, затуманив их разум хитрыми небылицами. Но всевышний оградил меня от чар, я постиг хитрый замысел иноверца. Отвратить наших детей от истинной веры, чтобы погрязли они в грехе и войной пошли на своих отцов, дабы погибли мы в распрях и смуте.
Рахим вскочил, намереваясь разбудить чужестранца, но тот уже поднялся и спокойно ждал, пока толпа приблизится. В ответ на растерянный взгляд Рахима он лишь кивнул.
- Вот он, - выкрикнул старый Абдалла, едва лишь увидев чужестранца в дверях дома, - хватайте его, а то он убежит.
И тут же руки чужака были связаны, а сам он приведен в чайхану, единственную в деревне, где в дневную жару имели обыкновение собираться все почтенные жители деревни, в том числе и староста, человек уважаемый и степенный. Впрочем, пекся он, как все знали, не столько о справедливости сколько о законности, ибо не любил давать объяснения высшим властям. И начал он свою речь, уж конечно не для того, чтобы остановить убийство, ему требовалось собрать нужные свидетельства.
- Подожди, почтеннейший Абдалла, - молвил он, ставя чашку на низкий столик. Был староста грузный человек с окладистой бородой, одетый в дорогой и новый халат. Видно было, что начавшаяся уже с восходом жара доставляет ему истинные мучения. Он тяжела дышал и говорил от того медленно. - Все мы верим твоим словам, но надо же сначала доказать вину.
Он оглядел собравшихся, остановив взгляд на Рахиме и недовольно хмыкнул. Еще бы, ведь кроме всего прочего староста был отцом несравненной Халимы, и никогда бы не отдал дочь в дом обнищавшего юноши.
- Ты ли, - спросил староста чужестранца, - тот колдун, о котором говорит почтеннейший Абдалла?
- Говорил он обо мне, это верно, - отвечал связанный, - но колдуном я никогда не был.
Староста поморщился:
- Об этом будет сказано позже. С какой целью пришел ты в деревню? Для того ли, чтобы смущать жителей своими нечестивыми речами?
- Я пришел попросить ночлега, как всякий путник, уставший в дороге, - смиренно отвечал чужак.
- Зачем смущал людей разговорами?
- Есть ли мне, правоверному, толк смущать таких же добрых мусульман? Пусть смущением душ занимаются те, кому есть в том корысть. Я же лишь рассказывал истории, а люди слушали.
Кстати, не желаешь ли, я и здесь расскажу историю о человеке, отдавшем свою дочь в уплату долга, хоть он не беден и мог бы откупиться деньгами? Это поучительная история, и люди извлекут из нее много пользы?
Лицо старосты искривилось, он бросил быстрый взгляд сначала на Рахима, потом вновь на чужака и отвел глаза:
- Не стоит упоминать всякую мерзость, - сказал он. – В твоих историях нет толку. Ты назвался мусульманином, чужеземец. Истинно ли веруешь ты в бога всемилостивейшего и всемогущего?
- Верую, - кивнул он, - Долго я скитался по странам, и, слава всевышнему, обрел истинную веру.
- Поклянись же!
- Клянусь, - ответил чужак.
- Что ж, ночлег ты получил, так иди с миром, - неохотно ответил староста, - и не рассказывай больше историй в наших местах.
Путник учтиво поклонился, когда ему развязали руки.
Проходя мимо Абдаллы он остановился.
- Я не сержусь на тебя, почтенный. Ты прожил долгую жизнь полную бед и страданий. Ты нашел свое призвание в вере, жаль только, что вера не принесла тебе покоя. Жалею, что не встретил тебя раньше, твою историю стоило бы рассказать.
Старик горделиво поднял голову и лицо его выразило презрение, столь глубокое, что в нем мог бы утонуть любой, но только не чужеземец.
Тот лишь улыбнулся в ответ, и зашагал прочь, и вскоре уже насвистывал что-то себе под нос.
Солнце стояло уже высоко, когда чужеземец остановился.
Он разложил маленькую циновку, развязал свой мешок и вытащил оттуда лепешку, несколько вяленых фиников и флягу с водой, и пристально посмотрел на придорожные кусты.
- Чем сидеть на голых камнях лучше, садись рядом, и закуси, - сказал он, - Сдается мне, ты устал больше моего, ведь всю дорогу ты вынужден был ползти и пригибаться. Ты идешь за мной уже полдня, я поначалу даже подумал, уж ни разбойник ли крадется следом, польстившись на мой кошелек с тремя медяками.
И Рахим, смущенный и уставший вышел из своего укрытия.
- Если ты знал, что я иду следом, почему же не окликнул меня сразу?
- Каждый человек волен поступать, как ему нравится, - отвечал чужестранец, отламывая половину лепешки и протягивая ее Рахиму. – Если тебе нравится ползать в кустах, разве я могу помешать тебе? Я только хотел бы узнать, какую ты нашел в том радость?
- Я не хотел, чтобы меня видели на дороге. Я иду в город за Халимой. Сегодня с караваном ее повезли в Багдад, где она станет женой богатого купца.
- И ты идешь вслед за мной? – уточнил чужеземец, подняв брови.
Рахим не знал, что ответить, ведь тот был прав. Он действительно шел именно вслед за вчерашним своим знакомцем, хоть и сам, не понимал, зачем. В силах ли одного человека изменить предрешенную судьбу? Но вот, вместо того, чтобы смириться, Рахим собрал пожитки, гроши, накопленные на черный день, и скрываясь, словно разбойник, двинулся вслед за чужестранцем.
Под пытливым взглядом Рахим отвернулся.
- Вижу что истории, рассказанные прошлым вечером, слишком сильно впечатлили тебя, о Рахим, - рассмеялся тогда чужестранец, - но увы, я не огненный дух из кувшина, и сил у меня столько же, сколько у всякого человека. Почему ты думаешь, что я смогу помочь тебе?
- Я не знаю, - тихо отвечал Рахим. - Должно быть, и правда дело в тех сказках, что рассказывал ты детям. Когда я слушал тебя, я поверил и сам, что чудеса происходят на свете. Но теперь я вижу, что вел себя глупо, как неразумная женщина поддался минутной блажи. Прости меня, я вернусь обратно в деревню.
- Если ты сделаешь это, - отвечал чужеземец, - ты будешь самым большим глупцом на свете, достойным того, чтобы его головой забивали гвозди в подковы ишаков.
Пришел уже час дневной молитвы, но чужестранец, называющий себя Скалид, и не думал останавливаться, он все так же шагал по дороге, словно ему была незнакома усталость, его ноги в запыленных сапогах ступали размеренно, как у человека, привыкшего к долгим переходам.
- Так ты соврал Абдалле и старосте? – спросил Рахим, - на самом деле ты не правоверный?
- Отчего же, - отвечал Скалид, - я в самом деле верую в бога, пославшего вам пророка. Как и в бога, мечущего молнии с небес, в бога познавшего просветление и в бога, умершего на кресте. Их истории я изучил, а поскольку никакая из них не имеют смысла без веры, я поверил в них. Так что я не соврал, верю я искренне и всем сердцем.
Рахим взглянул на своего спутника. Он еще раньше заметил, что глаза его имели странное свойство: они обретали цвет того, на что смотрели. Когда чужеземец смотрел на песок - становились желтыми, как он, когда смотрел вдаль – сизыми, как далекое марево над горизонтом, а когда смотрел на детей – прозрачно-синими, как небо в погожий майский день. Поначалу Рахим даже испугался, но потом решил, что, наверное, в местах, откуда чужак родом, у всех такие глаза.
- Да не смотри же так, - улыбнулся Скалид, - не уподобляйся вашему почтенному Абдалле. Когда путешествуешь и видишь, как мир вокруг беспрестанно меняется, тебе и самому нельзя остаться все тем же. Пойми хотя бы это для начала.
Солнце стояло низко, и тонкий месяц уже показался с другого края неба, когда вдалеке показался караван. Степенно вышагивали верблюды и погонщики, уставшие за долгий дневной переход, тоже едва переставляли ноги.
Спутники уже догоняли караван, когда вдали показался всадник. Он ехал, отчаянно погоняя худую лошаденку, но та едва плелась.
- Постой, - сказал Скалид, - Погляди внимательно, не знаешь ли ты этого человека?
- Знаю, - отвечал Рахим, приглядевшись, - это Джимал, что живет за три дома от меня. Но лошадь принадлежит старосте.
- Что ж, значит нам повезло, что почтенный староста дал посыльному такую худую лошадь. Явись он раньше, и мы бы не увидели его. Думаю в деревне тебя хватились, о Рахим, и как только ты приблизишься тебя свяжут и отвезут обратно.
- Что же делать? – воскликнул юноша. – В одиночку нам не добраться до города. Вода почти на исходе.
Скалид лишь развел руками:
- Если уж человеку суждено быть связанным то даже шайтан ничего не сможет с этим поделать., сказал он, - Подержи-ка, - и сунул в руки Рахима какой-то сверток. – Положи это за пояс и жди меня здесь, не уходи никуда, что бы ты ни увидел.
И Скалид двинулся навстречу каравану. Он шел медленно, как будто долгие дни провел в пути, и Рахим удивился, ведь раньше он не замечал в своем спутнике ни следа усталости.
Он видел, как чужеземец направился прямо во главу каравана, как долго он разговаривал с каким-то человеком в дорогом халате. Они говорили долго. А потом от каравана отделилось несколько мужчин. Звук шагов за спиной он услышал слишком поздно.
- Вот ты где, о сын шайтана! – вскричал один из охранников, хватая Рахима за плечи, - Верно нам сказал чужеземец, здесь он и прячется.
- И нож при нем! – воскликнул другой, выхватывая из-за пояса Рахима сверток, оставленный тому чужеземцем.
- Видно и правда сам господь послал нам того чужака! От страшной опасности он нас предупредил.
Вскоре руки Рахима были уже крепко связаны, его привели к каравану и, не говоря больше не слова, бросили на песок и оставили одного. Лишь глубокой ночью он услышал приближающиеся шаги и тихий шепот:
- Не заскучал ли ты тут, о Рахим?
Он узнал голос чужеземца, и в ярости рванулся, пытаясь освободится от веревок, но только лишь дернулся на песке.
- Дай мне только высвободиться и я убью тебя! – воскликнул он, - зачем ты предал меня?
-Тише, тише, ни то ты всех перебудишь. У каждого поступка есть свое объяснение. Знаешь ли ты, к примеру, о новом указе халифа, по которому за голову каждого сданного разбойника полагается сорок серебряных монет?
Но я не за тем пришел к тебе. Вот, поешь, – сказал он, протягивая половину лепешки и флягу с водой, - и постарайся заснуть, путь предстоит не близкий
- Ты смеешь приближаться ко мне, сын шайтана!
Чужестранец спросил удивленно:
- Чем же вызван твой гнев, ответь мне?
- Ты еще спрашиваешь? Ты продал меня этому жирному караванщику, чтобы нажиться на моей гибели.
Чужеземец рассмеялся.
- Ты думаешь, я отдам тебя караванщику и на этом все закончится? Какую глупую и короткую историю ты мне приписываешь. Наверное ты хочешь оскорбить меня? Что же касается денег – тут ты не ошибся. Без них в большом городе будет трудно.
- Ты еще смеешься надо мной?
- Ну, ну, - уговаривал чужеземец, пытаясь запихнуть горлышко фляги Рахиму в рот, - я бы развязал тебе руки, но боюсь, что в пылу праведного гнева ты еще, чего доброго убьешь меня.
Гордость наконец отступила и Рахиим с жадностью стал глотать воду.
- За что ты злишься на меня, почтенный, - приговаривал чужеземец. - За то ли, что тебе придется продолжить путь с караваном, попасть в город и спасти свою прекрасную Халиму?
Знай, о Рахим, что ты теперь вовсе не влюбленный юноша, в отчаянии пустившийся догонять караван, а опасный разбойник, член шайки Акмаллы Кровавого, подосланный для того, чтобы подглядеть, какое добро везут погонщики и много ли вокруг охраны. А почтенный Джимал - это твой подельник, призванный отвлечь внимание, пока ты будешь осматривать тюки.
- Ты рассказал все это и тебя не избили, не назвали сумасшедшим? – удивился Рахим.
Чужестранец лишь тихо рассмеялся.
- Все может показаться правдой, - сказал он, - если подобрать нужные слова.
Ну так что, все еще злишься на меня, за то, что опорочил твое честное имя? Знай, Акмаллу уже давно поймали, люди его разбежались кто куда. Это выясниться как только мы прибудем в город. Ну подумай сам зачем еще нашему уважаемому караванбаши, брать нас с собой, если бы он не надеялся на награду за голову разбойника? Ну что, тебе уже не хочется меня убить? Тогда , пожалуй, развяжу тебя.
Так и двигались они день за днем. Идти со связанными руками было трудно, но Рахим не роптал. Он был рядом с Халимой, и от этой мысли ему становилось легче. Порой он вглядывался в проходящих поблизости женщин, надеясь узнать ее, но под покрывалами не мог разглядеть лиц.
Его почти не охраняли, в самом деле, не самоубийца же он, чтобы бежать в пустыню, когда до ближайшего водоема четыре дня пути.
Кормили пленника плохо, но каждую ночь к нему приходил Скалид, приносил еду и воду.
Часто они беседовали, и Рахим рад был этим разговорам, хоть иногда чужестранец говорил странные вещи.
- Люблю я время, когда рождается новая история, - говорил тот, заложив руки за голову. Он смотрел вверх и его глаза мерцали в темноте как далекие звезды. - Когда ты в пути и еще не знаешь, что тебя ждет… Кажется, что можно еще свернуть с дороги, но это лишь иллюзия, история уже обрела свою волю и сама катится к концу.
Я чувствую себя молодым в такие дни.
Рахим пригляделся к чужеземцу. На его безбородом раньше лице выступила щетина, и щетина та казалась седой. От уголков его глаз пробежали паутинки морщин.
- Сколько же тебе лет, Скалид – спросил он пристально глядя в его лицо.
- Я давно уже бросил считать свои годы, о пытливый юноша, бесполезное это дело. Ты может быть, хочешь спросить, насколько я стар?
- Да, это я и хочу спросить. Разве я сказал не так?
- Не так. Но если это тебя интересует, скажу. Я прожил уже половину, и половина мне предстоит.
- Но у нас, в Чаклыме, ты казался моложе!
- Я не казался, я и был моложе, - улыбнулся Скалид, и зубы его блеснули в полумраке.
- Все-таки ты колдун, раз можешь быть то молодым то старым, значит прав был почтенный Абдалла.
- Если хочешь, считай это колдовством. Все просто. Вместо того, чтобы прожить одну единственю жизнь – я прожил тысячи. Я ловец слов. Я нахожу слова повсюду: в поступках и мыслях в цветах и звуках, я помогаю им срастись, я их сплетаю воедино. Я помогаю рождаться историям. Вместе с ними рождаюсь и я, живу, и умираю.
- А… Ты боишься умереть?
- Нет, я умирал много раз.
- Но это… Это ведь не по настоящему?
- Ты думаешь? Впрочем, наверное, ты прав. Я знаю, однажды я умру в последний раз. Это случиться, когда историю не удасться рассказать до конца. Но я не боюсь этого.
- А что будет если ты остановишься? Не станешь создавать новых историй?
Чужеземец пожал плечами.
- Тогда я просто состарюсь, не так скоро, но в свое время. Буду жить, как живут все люди на земле. Жить и стариться, и однажды, когда я захочу рассказать новую историю, я пойму, что у меня уже не осталось времени.
Рахим глядел, как тлеют угли их костра. Он уже не знал, радоваться ему или печалиться встрече с чужаком.
«Странный человек, - думал он, - уж верно в его краях не все такие, всевышний не допустил бы подобного». Чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, он вспоминал Халиму и улыбался, засыпая.
- Посторонись, пошевеливайся, - кричали всадники. Купцы громко, до хрипаты, нахваливали свой товар. От духоты и сутолоки Рахим едва мог дышать и с трудом поспевал за чужеземцем в толпе.
- Время большого базара – сказал Скалид, оборачиваясь. И от улыбки сеточка морщин легла возле его глаз.
- Истинно большого! – воскликнул Рахим, пытаясь за мельтешением цветных халатов различить хоть что-нибудь. - Как в этой толчее мы разыщем того презренного купца?
- Отчего же ты зовешь его презренным, от того только, что он станет мужем твоей Халимы? Ревность говорит в тебе, о Рахим, и горячность. Скажи лучше, не знаешь ли ты имени презренного, которого мы ищем?
Рахиму осталось только остановиться, потупить взгляд, от чего его чуть не сбили с ног.
- Что ж, можно было ждать и этого, но скажи, может быть ты еще что-то знаешь о нем? Ведь Багдад – не Чаклыма, и людей тут больше, чем репьёв на хвосте ишака.
- Знаю! - воскликнул тогда Рахим, - он болен, этот купец, в нашей чайхане, я слышал, что страдает он от болезни вызывающей размягчение сердца и тяжелые мысли.
- Что ж, это облегчает нам дело. Известно же, что всегда больной ищет врача, и никогда наоборот.
Но Рахим уже не слушал чужестранца, ведь там, впереди, в сопровождении старухи, шла его Халима. Лицо ее, конечно, было закрыто, но Рахим узнал ее гибкую фигуру и загорелую руку, придерживающую край покрывала. Это была она, из всех женщин на земле это могла быть только она!
Нельзя было приближаться к ней, вот так, на улице, но Рахим не выдержал, будто джинны вдруг вселились ему в ноги и он больше не мог оставаться на месте. Он кинулся к ней навстречу, схватил ее за руку.
Но вместо того, чтобы броситься в его объятья, Халима вдруг отпрянула и отчаянно закричала. В ту же секунду к нему оборотилось множество лиц, удивленных и злых. А из-за прилавка поднялся человек, грузный и тяжелый.
- Презренный оборванец! – просипел он, - Похотливый пес. Не смей притрагиваться к мое жене.
«Жене, - только и пронеслось в голове Рахима, - ведь это он, он, презренный купец».
- Клянусь, я убью тебя, - прокричал он, в цепившись в крашенную бороду соперника.
Женщина в страхе вскрикнула.
- Ты еще смеешь защищать его, презренное, воскликнул Рахим, и ударил бесстыдницу, отбросив ткань с ее лица.
Женщина, в слезах подбиравшая свое покрывало, конечно не была Халимой.
- Ну что, успокоился ли ты, или все еще горишь желанием убить презренного купца? – спросил чужеземец, прихлебывая чай. Он казался совершенно спокойным, только в глазах его отражалось на сей раз что-то алое, похожее на язычки огня, горящего в светильниках.
Они вдвоем сидели в чайхане на самой окраине города. Хорошо было то, что никто здесь не обращал на них внимания. Люди в порванной и запыленной одежде не были здесь редкостью. Рахим все еще с трудом переводил дух, вспоминая поднявшийся шум.
- Как я могу успокоиться, когда этот презренный…
- Мудрецы из индийских земель – перебил тогда Скалид, - говорят, что все вокруг лишь суета и сон. А значит нет на свете ни купца, ни стражи, которая нас едва не настигла, ни тебя самого. Нет и твоей Халимы. Думай так, если хочешь, возможно, это поможет тебе успокоиться.
- Ты снова смеешься надо мной! – вскричал Рахим, но его собеседник и не думал раздражаться вответ.
- Я вижу теперь, - вздохнул он, - что выбрал не того героя. Тебя ведет ревность, а не любовь, гордыня, а не боль за другого. Я начал свой рассказ не о том, о чем следовало и поплачусь за это. Прощай, Рахим.
Чужеземец встали и, не оборачиваясь, пошел к двери.
- Постой! – вскричал Рахим, поймав его за полу халата уже на улице, - как ты можешь уйти? Почему ты взялся помогать мне, и отчего оставил сейчас?
- Я создаю истории, - отвечал Скалид, - я говорил тебе об этом. Видел я истории войн и великих королей. Но порой они меркли перед историей пары безвестных влюбленных. Какая отличная вещь эта любовь, Рахим. Не думал ли ты об этом? Сколько прекрасных слов и дел она рождает... Как, впрочем, и война. Но не в этот раз.
- Ты безумец! – выкрикнул Рахим, - твои истории свели тебя с ума. Почему раньше я этого не понял!
- Я был во многих краях, - улыбнулся чужестранец, и Рахим увидел, что морщины на лице его стали еще глубже, как будто не полный сил мужчина, но уже почти старик, стоял перед ним. - Где-то меня принимали за пророка, - где-то за колдуна, но за сумасшедшего – чаще всего.
- Что мне делать, Скалид, - спросил юноша в отчаянии. Гнев его прошел, сменившись тяжелой тоской.
- Один мудрец сказал: «Красота заставляет злого быть самым злым, доброго - самым добрым, смелого - самым смелым». А каков ты, о Рахим, сын Маруха. Каким сделала тебя красота твоей Халимы?
- Прекрати, не говори так!
- Послушай меня, Рахим, и попытайся понять. Хорошо, когда история рождается сама, из неоткуда, но так бывает редко. Иногда ей приходится помогать. Но запомни, такого, чтобы, я вел героя за руку от начала к концу, еще не было. И не будет. Я рассказчик, я помощник, но не герой. О ком, если не о тебе я буду вести свой рассказ? Я ухожу.
- Но это из-за тебя я здесь! Ты обязан помочь!
- Я не обязан, – отвечал чужестранец.
И Рахим остался один в темноте
Долгие дни потом Рахим без толку скитался по городу, проедая последние деньги. Он пытался даже найти дом того презренного купца, но и здесь ему не было удачи. Однажды, в своих расспросах он случайно наткнулся на того самого купца, с чьей жены стащил покрывало в первый день, тот поднял крик и Рахим вновь едва унес ноги. Он стал осторожнее, ходил и вглядывался в лица мужчин, надеясь отыскать Скалида, вглядывался в фигуры женщин, пытаясь найти свою Халиму. Но кругом были лишь чужие люди.
«Почему все так легко получалась у чужака, и от чего мне так не везет? – думал он с досадой. Что я делаю не так?». Но время шло а деньги кончались, и, наконец, Рахим решил, что пора возвращаться.
Он проходил мимо моста, где по обычаю сидели нищие, прося подаяние. Проходя мимо, Рахим выгреб несколько медяков из кармана, намереваясь бросить на циновку одному из них. «Возможно от этого всевышний смилостивится, - подума он, - и пошлет мне удачу». Но нищий, вместо благословения, схватил юношу за руку, до боли сжал пальцы.
- Почему ты не приходишь за ней, - спросил нищий. – Она в неволе, она ждет тебя.
- Я… - я не могу, - говоря это Рахим не смл поднять взгляд. Перед глазами его зияли лишь лохмотья бывшего халата. И грудь, обтянутая ими показалась вдруг Рахиму слишком тощей, не такой, как раньше, будто хозяин ее за эти несколько дней исхудал от тяжелой болезни.
И подняв глаза, он наткнулся на безумный взгляд.
- Да пойми ты, ишак и сын ишака! – закричал нищий, брызгая слюной, - У истории должен быть конец. Иначе я просто умру. Умру. Глупо и бесполезно.
Рахим с трудом узнавал в дряхлом старике своего недавнего спутника. Лицо его теперь прорезали глубокие морщины, борода, уже не цвета соломы, но грязно-белая, отросла на добрых пол-локтя и висела клочками. Глаза помутнели, они уже не отражали цвет того, на что смотрели, и теперь, только светились гневом.
- Иди прочь от меня, - выкрикнул старик, брызгая слюной. – Прочь! И клянусь бородой вашего пророка, либо ты спасешь свою Халиму, либо я сам убью тебя!
Прокричав так, он уже поднял было свою палку, но старческая рука не выдержала, пальцы покрытые пергаментной кожей, разжались и клюка со стуком упала на камни.
Рахим в ужасе кинулся было прочь, но обернувшись на бегу увидел, что старик уже не грозит ему, а сидит, привалившись ограждению моста.
Вернувшись, Рахим наклонился над ним, и тут же отпрянул. Глаза Скалида, бледные и пустые, как брюхо дохлой рыбы, глядели сквозь. Старик был мертв.
Словно пьяный шел Рахим по улицам. Теперь, оставшись один, он не знал, что ему делать. Некому было утешить его, никто на свете нк смог бы помочь ему.
- Красота делает злого – самым злым, - твердил он, - доброго - самым добрым. А каким она делает глупого? Каким делает трусливого?
- Не печалься, - ответили ему. - Таковы правила, последний шаг человек всегда должен сделать сам. И если история рассказана хорошо шаг этот будет правильным, единственном возможным для этой истории и этого человека. Я не смог тебе помочь, Рахим, прости.
Не веря своим галзам, Рахим глядел в лицо чужеземца, а тот улыбался ему, как всегда. Без злобы и усмешки.
- Ты уходишь? – только и сумел проговорить Рахим.
- Свет велик и далеки дороги. Может быть на одной из них мы повстречаемся.
Чужеземец снова был юн, почти мальчишка, лет шестнадцати, в глазах его отражалось небо, он шел, что-то тихо напевая себе под нос.
- Но ведь ты умер! Ты сам говорил, что ошибся во мне!
- Раз я жив, значит и твоя история имела какой-то смысл, - отвечал чужеземец. - А сейчас она закончилась.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Крысы
Весь путь до Крысограда его пытались унизить, растоптать гордость, от которой и правда ничего не осталось. Сперва старался вырваться, огрызался, крысам брыканье надоело быстро: швырнули в канал с нечистотами, держали за хвост и ждали, пока выдохнется, выдохся, сдулся, охрип, а после со стыдом ощутил, что лишь жалобно пищит и молча терпит подёргивания за хвост, тычки в спину, подножки.
Попался глупо: уснул, набив желудок объедками, в куче мусора. Теперь вот Крысограда, страшнейшего из городов Подземья для обычных мышей, не избежать: волокут прямиком туда, выбирая самый короткий путь. Рим никак не мог понять, зачем так быстро, зачем вообще тащат, как тряпку, по тёмным туннелям - чаще с мышами расправляются там, где нашли, редких уводят в крысиный город, и ни один, конечно, не возвращался...
И всё же отчаяние поглощает не всего: вдруг проснулось другое чувство, давно забытое, задремавшее где-то в хвосте или лапе: это же Крысоград! Величественный город крыс, исполинский, коллосальный, титанический. Это же всего и вся Подземья, столп, опора, надежда, вселяющая неподдельный ужас в сердца простых мышей, но все же надежда, ибо канализации полны слухами, что в крысином городе нашлось место и для мышей...
Путь преградил глубокий канал, тёмная вода тускло мерцает, в неё только попади - утопнешь, а на другой стороне два светящихся гриба освещают проход в залы Крысограда. Крысы ступили на шаткий мостик из щепок, хохочут, грубят, ржут, дважды бросали в воду, Рим барахтался что есть сил, наконец вытащили на другую сторону канала, швырнули на камни. Рим лежал, откашливался, пытался подняться на дрожащих лапах, пнули, дальше пинали, вымещая непонятную злобу: ведь ничего не сделал, ничего, вообще ничего, но... крысы есть крысы: как распоследние трусы, лебезят и боготворят сильного, а слабых желчно презирают.
Схватили, Рим уже видел, как летит в канал, не могут же тащить дальше в залы, но к немалому удивлению и восторгу потащили именно в залы. Едва одолели проход, Рим забыл о судьбе: с немалым ликованием начал осматриваться, ведь что говорить - из всех знакомых мышей он единственный, кому удалось попасть в Крысоград!
Слухи правдивы: зал просто огромен! Высокий потолок тонет во мраке, его поддерживают массивные колонны. Возле колонн - кучи мусора, в них роются сотни крыс, ищут объедки, но все это делается с такой странной неспешностью, без страха, без боязни попасть на зуб хищнику, как это бывает в канализации.
Вот оно счастье, с горечью подумал Рим. Не голодать. А сколько раз он умирал от голода? Сколько холодных ночей провёл на голых камнях, потому что укрыться негде? Сколько раз удирал от хищника, не успев пробраться к еде? Тонул? Болел так, что не мог ползать? Крысоград действительно величественен, как о нём говорят, если даже обычные пасюки не знают страха, не голодают! От обиды едва не расплакался: но мышам здесь не место...
- Эй! - рявкнули над ухом грубо. - Ты что это, замечтался? Да гляди-ка! Ну! Глянь на его морду!
- А что с ней? - прозвучало в ответ ехидно. - Вытянулась?
- Длиннее твоей, Хлыст.
- Стало быть, Рубака, малыш... ох-хоо!... жить здесь хочет?
- Ну ты сам посмотри!.. - восликнул Рубака. - Малышок, ути-пути... только не расплачься, только без слёзок, ну? Жить здесь захотел. Понимаю. Вас таких, наивных, полная канализация.
- Может, и хочу... - сам не зная почему, огрызнулся Рим.
Рубака хохотнул в удивлении:
- Шо он сказал, Хлыст? Хлыст, ты слашал, шо он сказал?
- Жаль канала рядом нет, - ответил Хлыст с досадой. - Но всегда можно за хвост и об стену...
- Может, и буду, - сказал Рим громче.
- Ба! Рубака! А давай его за лапы растащим?
- Слушай сюда, гадёныш, - прошипел Рубака, склонившись над Римом. Того едва не стошнило от зловонного дыхания из крысиной пасти. - Есть здесь подземелье, где мы держим таких, как...
- Хлыст! Рубака!
Морда исчезла, Рим наконец выдохнул. Всего трясёт, в теле слабость: надо же такое брякнуть. Хочу жить... а, может, и буду... И зачем сказал? Озлился, это понятно, но... и Рим вдруг понял, что и правда не прочь бы здесь пожить. И всё равно, что кругом одни крысы. После сотен и тысяч дней в недрах канализации, где одна борьба за выживание, что эти крысы? Он был слаб, потому что мало ел, мало спал, часто болел. А здесь ничего этого не будет, так что ещё посмотрим кто кого... и чего на самом деле стоят эти крысы, с рождения не знающие трудностей жизни. Нужно только заручиться поддержкой кого-нибудь из здешних, желательно, кого-нибудь влиятельного.
Рим, осмелев, поднял голову, скосил взгляд. Подошедшая крыса держится спокойно, уверенно, явно имеет влияние здесь, Хлыст и Рубака послушно замолкли.
- Кто у вас?
- Э-э... да это так, - замялся Рубака, - это так, Плион...
- Ничего такого! - охотно подтвердил Хлыст.
- Мышь, - сказал Плион уверенно. - Опять для забав?
- Поймали в канализации, - ответил Рубака, оправдываясь. - Поймали, значит наш...
Риму показалось, что в другой раз этот Плион обоим бы накрутил хвосты за дерзость, но сейчас обронил с непонятной горечью:
- Ваш, не ваш... Его Величество изволит мышь в королевский зал.
Он поморщился. Рим смутно догадался, что мышь в королевском зале - позор для Крысограда. Морды Рубаки и Хлыста вытянулись.
- Как это?
- Да вот так, - сказал Плион раздражённо, рявкнул: - Быстро! Взяли и потащили. Быстро, морды! Быстро! Пшёл, пасюк, пшёл!
В этот раз Рима не тащили, а бежали, на хвосты неудачливых охотников наступает кто-то влиятельный, потому те пыхтят, задыхаются и хрипят. Трусы, подумал Рим. До чего же эти крысы - трусы. Он ещё сильнее воспрянул духом. Залы мелькают, светящихся грибов всё больше, наконец вбежали в по-настоящему огромный зал, что не зал, с холодком понял Рим, а настоящая пещера, выгрызенная в камне.
Рубака и Хлыст замедлились, направились по центральному проходу в глубину зала. Рим понял, что осматривается с ещё большим потрясением, чем раньше: в зале десятки королевских крыс топчутся на пшеничных зёрнах, брезгливо и с ленцой перебирают в лапах свежие семена, едят рыбу, задумчиво жуют сочные стебли растений. Так вот где настоящий рай!
Его подтащили к возвышению, бросили на камни. Хлыст и Рубака, даже Плион, тихо отступили в глубь зала. Рим остался лежать на камнях с сильно бьющимся сердцем, не решаясь поднять голову.
- Кто ты? - прозвучало в темноте холодное.
- Мышь... - прошептал Рим.
- Громче.
- Мышь, - громко ответил Рим, и сам не зная зачем, добавил: - Ваше Величество.
На возвышении колыхнулся мрак, из темноты выдвинулась огромная фигура. Рим с ужасом уставился на крысу-альбиноса. Такой гигантской никогда не встречал. Над толстыми ногами-колоннами выступает огромный живот, на массивных плечах держатся края тёмно-красного плаща, вышитого золотыми нитями, на крупной и по-крысиному уродливой голове блестящая золотом корона. Морда хищная, оскал страшный, глаза кроваво-злобные. В толстых и широких лапищах ещё живая, но надкушенная в хребте рыбина.
- Меня зовут Кровавый Тинье, - обронил крыс властно. - Я здесь - король. У тебя есть имя?
- Рим...
- Что-то гордое для такого простачка...
Тинье оторвал рыбине голову, прожевал. Рядом с Римом на плиты шлёпнулся вытекший рыбий глаз.
- Ты хотел бы жить в Крысограде? - спросил король, Риму показалось, что через силу. - Среди всего этого великолепия, богатства, роскоши? Не знать голода? Не знать страха? Жить в тепле? Жить в уюте...
Слова звучат медленно и лениво, король говорит сыто, небрежно, словно снисходительно делится объедками, когда у самого пещера забита зерном. Рим вздохнул, ответил громко:
- Да. Я хотел бы здесь жить.
Кровавый Тинье не обратил внимания на его вызов.
- Я азартен, - сказал он так, будто признал свою ошибку. - Люблю поспорить... Не смотря на великолепие, что создал, Крысоград с каждым днём кажется скучным и пресным. А я становлюсь ленивым. Вот и спорю иногда с поддаными, чтобы хоть как-то развлечь себя...
- И о чём? - спросил Рим нагло.
- О чём угодно, - ответил Тинье. - О чём угодно... Но в этот раз случай особый. Мы ненавидем мышей. Мы презираем вас. Вы слабые, трусливые, жалкие, мерзкие, пищите, хнычите, стонете, прячетесь, бежите от всего на свете. Я бы вас всех передушил, да лапы не доходят, уж больно канализация большая...
Рим рискнул посмотреть на короля прямо.
- И в чём спор?
- Да просто. Мой советник, вон там за колонной прячется, как-то брякнул что не все среди вас трусы. И больше того: есть среди вас и достойные. Советник, его зовут Костепуз, утверждает даже, что найдётся среди вас мышь, что не уступит крысе в воровсте. Что сможет утащить такой кусок сыра, какой не осмеливается стащить крыса.
- А есть... и такой?
- Да, - сказал король, - нашёлся. Прошёл слух, что в старой башне, там раньше жил маг, в комнате наверху хранится кусок... магического сыра. Все, кто за ним отправлялись... понятно, да?
Сердце затукало чаще, Рим осторожно спросил:
- Вы хотите, чтобы я попытался?
- Ну да, - просто ответил король. - Сумеешь украсть, я своей королевской властью признаю тебя равным среди пасюков. Это моя уступка советнику, мой проигрыш, моя кара, вдобавок меня начнут втихую презирать приближённые... Вобщем, я рискую. Ну а если не стащишь, Костепуза ждёт жестокая расправа. Он засиделся на своём месте...
Король подошёл к самому краю возвышения.
- Ты же хочешь не знать голода, - негромко сказал он, - страха, забыть о хищниках? Да вижу, что хочешь. Любая мышь, даже самая стойкая, когда-то устаёт бороться за жизнь и готова на всё, ради спокойной жизни. На всё. Даже поступиться вечными, как ей кажется, принципами... Так что скажешь? Принимаешь вызов?
Рим с трудом поднялся на задние лапы. Тело ещё болит от побоев, горит, отчаяние и боль настолько выжгли изнутри, что... устал, действительно устал.
- Готов, - ответил Рим, и голос прозвучал неожиданно твёрдо. - Куда идти?
Кровавый Тинье громко расхохотался. В ответ в зале послышались робкие смешки его подданных.
- Да никуда пока, никуда... Не могу же я, не проверив тебя, отправить в опасное путешествие? Не могу. Что ты за будущая крыса, если выяснится, что ничего не знаешь о своём короле? Ты должен знать... Мои любимые сорта сыра? Ну?
Рим скучающе покачал головой.
- Это все знают...
- Знают в Крысограде, но я хочу потешить себя и выяснить, каких дальних помоек достигла слава обо мне. Вдруг, где-то не знают? И как мне жить с этим?
- Хорошо, - вздохнул Рим. - Но я кратко.
Кровавый Тинье развёл лапами.
- Как угодно.
- В детстве вы, - проговорил Рим знающе, - мечтали жить в домике из массдама. Спать на постели из моцареллы, а под голову класть фету. Вы хотели носить сапоги из камамбера, плащ из рокфора, и корону из грюйера, а пармезаном... пармезаном, как щитом, сдерживать врага в залах Крысограда.
- Так и говорят?.. Отребье! Я был молод, был глуп, наивен, и говорил всякое... - король поморщился. - Неплохо. Но неплохо для мыши, в жизни трусливой настолько, что ей и остаётся только, как объедки, ловить слова, оброненные другими. Но мало для крысы. А Крысоград - для крыс. Для настоящих крыс. Накормите его, дайте отдохнуть, а потом... потом мы отправимся. Я хочу лично видеть, как ты сделаешь это.
Он спал и видел дурные сны. Опять за ним гнались, догоняли, били, а если ускользал, то зарывался так, что забывал в какую сторону выползать. Проснувшись, понял, что сны хоть и сны, но правдивей жизни: в бодрствовании, в мечтах, любой сам догоняет, бьёт, садится на трон и правит всеми, но то мечты, а сны... сны как раз настоящие.
Выполз из кучи объедков, где и уснул, объевшись. На этот раз всё по-другому. Ему дали шанс. Приятней думать, что выпал, но всё-таки дали. И надо им пользоваться. Выкрасть этот чёртов кусок сыра на глазах у всей королевской стаи, включая этого властолюбца Тинье, пусть увидят, пусть знают, и с удовольствием посмотреть на их скисшие от досады морды, скисшие потому, что усомнились, сомневаются, не верят, но он докажет, что ошиблись они, чудовищно ошиблись, не разглядели, не увидели, не видят, самовлюблённые слепцы!..
Рим едва не задохнулся от переполнивших в миг чувств. Спокойно. Сперва сыр - потом пир.
Его взялись провожать действительно по-королевски. Во главе чудовищно огромный Кровавый Тинье в красном плаще и с короной, в лапе на этот раз выточенный из кости жезл правителя Крысограда. За Тинье - кишащая безликая крысиная масса, но как быстро догадался Рим - все королевские отпрыски и только самые приближённые, вобщем, весь цвет Крысограда.
Он не старался запоминать тайные лазейки, скрытые повороты, потайные ходы. Воздух постепенно из прохладного подземного становился суше, жарче. Выползли в глухую ночь прямо перед башней, затаились в траве. Кто-то метнулся к стене, проверил. Рима толкнули грубо в узкую дыру в основании башни.
Пролез первым и сразу, сразу ощутил этот восхитительный, пьянящий запах сыра. Всего тонкая струйка запаха просочилась вниз, но жизнь уже заиграла буйными красками. Счастье, какое счастье!.. Что за Бог создал это великолепный сыр, если его запах уже сводит с ума и подталкивает к безумству? За спиной низ башни быстро наполнялся кишащей массой, Рим, как во сне, поплыл к ступени лестницы, по спирали уходящей вверх.
- Восхитительно! - вскричал Тинье. - Прекрасно! Божественно! Костепуз? Живо отправь гонца в Крысоград. Живо! Нет, я хочу чтобы все это чувствовали... Всех сюда, всех! Я хочу, чтобы все видели, как я забираю сыр. Я прославлю Крысоград, как никогда!
Рим тряхнул головой, наваждение не слетело, а только обострилось.
- Я украду, - сказал он зло.
- Что? - не понял Тинье. - Конечно, конечно...
- Я украду, - повторил Рим в бешенстве. - Я украду этот сыр!
- Да он твой, твой... - рассеянно отмахнулся король. - Какой потрясающий запах!
- Ваше Величество! - рявкнул Рим, уже забравшись на первую ступеньку. - Этот сыр - МОЙ!
Он прыгнул на вторую ступень, заскочил на третью. В черепе грохочет, словно рушится вся башня. Кишащая масса в едином порыве бросилась следом. Кровавый Тинье нагнал в три огромных прыжка, оскалился, клацнул зубами и прыгнул сразу через две ступени. Рим остро ощутил, что мечта ускользает... нет, её вырывают от рождения более сильные, озлился и отчаянно заработал лапами, взбирался на ступени, помогая себе даже хвостом. Остальные крысы не так преуспели, как их король, догнать догнали, но вырваться вперёд не смог никто: привыкли, подумал Рим злорадно, есть вкусное, готовое, спать в тепле, к борьбе не привыкли.
Плащ Тинье уже исчез за вершиной последней ступени, там площадка, лестница вдруг дрогнула. Крысы слегка притормозили, Рим замер, но вспомнил, зачем здесь, закарабкался дальше. На вершине лестницы возник огромный силуэт человека, он что-то прогрохотал на человечьем, крысы истошно запищали. К радости Рима ему навстречу понёсся Кровавый Тинье, на морде ни капли королевского достоинства. Рим успел отскочить, полез дальше. Человек загораживает путь к сыру, но это для крыс магический сыр - просто сыр, а для него шанс изменить жизнь. Терять нечего...
Он сумел проскочить по краю лестницы. Метнулся в комнату. Кусок сыра на полу, в центре. Рим налетел с разбега, вцепился зубами... Последней была мысль, что сумел, что теперь в Крысограде он свой!.. И прощай голод, прощай канализация....
Яркая вспышка. Волна голубого света. Дикая боль. Треск собственной шкуры, что просто лопнула. Лапы начали удлиняться, кусок сыра уже легко помещается в них, а был с него ростом... Затрещало сильнее, от боли едва не отключился, потолок неестественно резко прыгнул навстречу, стены придвинулись рывком.
Рим только помнил, что сперва шипел, затем начал хрипеть, а в конце мучительно долго орал, словно с живого содрали шкуру, но прежде переломали кости.
Очнулся, стоя на одном колене. Одной рукой держится за стол, другой опёрся об лавку. Под ногами холодный деревянный пол, в открытое окно лёгкий ветерок, приятно охлаждает лицо. Рим с трудом приподнялся, сел на лавку. Сердце стучит громко, мощно, сжал и разжал пальцы. Провёл ладонью по голове, потёр ладонями лицо, приходя в себя.
Из темного угла комнаты вышел Аристарх. Как всегда в длинном халате и остроконечном колпаке, в правой руке посох.
- Ну, мальчик мой, - сказал он тепло, по-отечески, - кажется, я не дооценил тебя...
- Пустяки, - отмахнулся Рим.
- Метаморфоза поражает... - восхищенно сказал маг и в знак признательности склонил голову.
- Пустяки, - повторил Рим. - Где Лука?
- О, сейчас...
Маг что-то прошептал, камень в навершии посоха слабо засветился, на миг Рим увидел убранство торговой лавки, прилавок, полки, заставленные снадобьями. Из того мира сюда, в комнату, немного испуганно шагнул низкого роста толстенький человек в одежде торговца. Одутловатое лицо блестит от пота, маленькие глазки трусливо бегают.
- Посмотри, - велел Рим, - на лестницу... Иди и смотри.
Торговец нерешительно помялся, затем метнулся через комнату к лестнице. Оттуда донёсся истошный крик, торговец вбежал обратно и встал на том же месте, готовый прямо сейчас вернуться к себе в торговую лавку.
- Ты мне должен денег, Лука, - напомнил Рим. - Я избавил твои подвалы от крыс. А, может, и весь город... Да неважно. Деньги, Лука. Я жду.
Торговец сорвал с пояса кошель, швырнул, и сразу скакнул обратно в проход. Камень в навершии посоха светится перестал. Рим подержал кошель в ладони, на вес вроде бы правильно, кинул взгляд на Аристарха:
- Здесь есть одежда?
- Да, - ответил маг, присаживаясь на стул. - Внизу, в сундуках...
Рим кивнул, вышел из комнаты. По лестнице спускался, брезгливо отпихивая ногами крыс, ещё скованных заклятием, к которым ещё совсем недавно так хотел попасть.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Голосование до 25 января включительно.
Приятного прочтения.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
Первая история (в данном случае буду использовать именно слово "история", а не "текст" - так правильнее) имеет множество плюсов: хорошая проработка мира. То есть мир вполне обычный, житейский, человеческий, но вот вера в него, в его реальность есть полная. Хорошая работа с персонажами - они яркие, каждый отыгрывает свою роль, как и должно в хорошей истории. Читается текст легко и приятно до самого финала... Финал... с финалом то и появляются вопросы. Если просто читать "в куче" с прочими произведениями и не дать себе хотя бы передышки, то финал - пролетный. Кажется, что автор попросту обманул читателя. Вел историю себе, вел, а после устал да и рубанул топором по самой шее, убил текст. Но нет, это как раз не убийство, это показание того, что не всякая история должна иметь финал, не всякий нищий из трущоб выиграет миллион, не всякий рыцарь победит дракона ну и прочее в том же духе - истории бывают и неоконченные, умершие на середке. И не всегда в этой смерти автор виновен (хотя вина и на нем есть, все таки "кастинг" он устраивал), иногда просто персонажи не вытягивают возложенной миссии и многим авторам надо научиться это понимать (а то гнут и гнут, и уже даже не сломан сюжет, а вообще все запоганено, но авторы дожимают до полной бессовесности калеча и персонажей своих и бедных читателей).
История вторая
Тут вроде как с финалом получше (если расссматривать его именно в проходном варианте), но вот с прочим куда как похуже. Мир создан достаточно красочно, вот только это "красочно" начинаешь воспринимать где то с середины текста, так как до этого тупо врубаешься - у текста, по большому счету, нет начала и базового построения. Нас сразу кидают в центр происходящего действа. Очень многое нужное оставлено за кадром - почему герой становится той самой избранной мышью? Или это он крысам во снах все устроил? Тогда, опять же, нет раскрытия этой первичной базы в финале, даже наоборот - заявлено о трансформации, оттого опять возврат к первому же вопросу. Короче автор поторопился и чуть пожадничал - выдал ровно половину текста: убрал начало и половину центрального действа, начал, практически, с финала - не есть гуд.
Итого:
1я история - непривычна для восприятия, с двойным дном и хорошим изложением
2я история - хорошее изложение, красочный мир, но купирована со страшной силой
голосую за историю №1
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 148
Замечания : 0%
Ещё одна история.
С первых строк чтения в голове пронеслись строки стихотворения...
... О чем писать? - восток и юг
Давно описаны, воспеты; ...
Вроде жанр фэ-фэ-фэнтези, а тут Восток... Мне, кажется, настолько реалистичная история получилась, даже, думается, что жанром ошибся автор. Не понравились резкие переходы между абзацами, мыслями, описаниями и пр. А ведь атмосфера Востока вполне располагала к более плавному течению текста. Угу, атмосферно. Причем добытое по большому счету из поведения и диалогов, нежели чем из описаний. Мусульманский мир. Ещё покоробило при чтении, что мусульмане называют Аллаха - богом причем всемилостивым, всепрощающим, как по мне, подобное из христианской традиции. Фигура ловца слов, представлена рассказчиком, который каждую историю проживает с героями. Тем более рассказчик оказывается активным - иными словами сам вносит влияние на ход событий, в таком случае - он не ловец слов и не рассказчик, а действительно джинн. Понравилось развитие 2-ух действующих лиц. Центрального Скалида и все таки второстепенного Рахима. Из светлого рассказчика в нищего старца. Рахима из любящего до убегающего от своих чувств к принятию себя, как трусливого, глупого человека, появилось ли в нем смирение или же от отчаяния подобные мысли забродили в нем? Концовку, ну лично мне явно хотелось подобрее, кстати я ждал, именно добра, а тут напротив - герой не по героически себя повел (а то бы устроил принца Персии с головокружительными трюками и боями на саблях :)), имеет право быть. Да и наверное вполне актуально на сегодня, чтобы герой сдавался. Кстати понравился момент, когда рассказчик раскрыл свою сущность. Честно, интриговал - я все думал праведник какой-нибудь он окажется. Сопернику придется попотеть, чтобы склонить мой голос к себе...
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 382
Замечания : 0%
Увидела ники, зашла с мыслью, что сейчас почитаю что-нибудь вкусненькое. Авторы не подвели. Спасибо) В связи с тем, у меня забавная проблема, не знаю за какой рассказ голосовать. Ладно, попробую разобраться:
1. Еще одна история, честно признаюсь, сначала маленько скучала, но не долго. Появился Скалид, и я подсела на крючок. Чужестранец заинтриговал с первых строк, и вел к самому финалу. Финал именно такой, к которому приходишь и понимаешь, что читалось не зря. Фэнтези ли это вообще?Мир вполне реальный, только затрагивает сказочно-волшебные мотивы. Может фэнтези Востока?)) Рассказ это совершенно не портит, он выглядит реалистичным. Чужестранца и во все могло не быть, за него могла говорить совесть в голове Рахима,- иди и освободи свою девушку. Сделай что-нибудь. Но тогда не получилась бы сказка.
Понравилось и раскрытие темы. Ловец слов, который сам буквально впитывает в себя эти сны - истории.
Не понравились мне скачки в тексте, переходы надо было как-то плавнее сделать, и последний абзац очень странно притянут к самому рассказу. Будто часть текста пропущена.
2. Крысы,понравился слог письма, живой, быстрый, и сам придуманный мир. Убедительно получилось и ярко, даже какое-то разочарование в финале было, когда герой будто проснулся. Мир просто прелесть. Структура у рассказа странная, но думаю если бы вначале было бы много пояснялок финал бы так не удивил. Здесь больше не ловец снов, а ловец крыс)) После прочтения осталось ощущение, что меня не докормили. Интересный смысл нащупывается, но полностью его раскрыть у автора, на мой взгляд, не получилось. О герое ничего не было известно до сцены с крысами, и я даже не знаю, повлиял ли на него этот "сон", хоть как-то? Да, он сам чуть не стал частью крысиного общества, от которого хотел избавиться. Но, кажется, не хватает какого-то кусочка пазла, чтобы появилась вся картинка.
Ух, ну и задачка.
Ладно, голосую. Я как неизлечимая фэнтезистка, смотрю на крыс с восторгом. Но как читатель, все же больше эмоций получила после прочтения первого рассказа. Потому:
Еще одна история
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Понравились оба текста. Хороший поединок получился=)
Еще одна история
Первый текст покорил меня идей. Замечательная интерпретация темы. При прочтении вспомнилось интервью одного талантливого актера. Он сказал журналисту - единственное мое желание - быть звеном в цепочке пересказываемых историй.
Отличная стилистика. Ничего лишнего. Атмосфера Востока передана полностью.
Думаю соответствие жанру имеет место быть. Но в данном случае история построена скорее в духе восточной сказки, что добавляет интереса при прочтении. Необычно.
Крысы
Стремительный слог великолепно создает динамику. Текст живой, наполненный действием. Но, пожалуй, этого действия слишком много. События меняются очень быстро. Мир впечатляет проработкой. А вот по сюжету чувствуется незавершенность. Остаются вопросы.
Голос за первый текст
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 255
Замечания : 0%
Да, клёвые штуки.
"Если герой не поднимается до уровня сюжета...". И, надо заметить, сюжета классического.
Поднявшийся_до - самой историей окрашивается в её характерные цвета, домысливается вдоль первичного архетипа. И мы можем содержательно заявить, чем герой является. Даже не имея этого героя на руках.
Про неподнявшегося же нам известно, лишь чем он НЕ является. В рамках истории первого рассказа есть пустое пятно в форме Героя, постоянно воюющее с тем, кто должен его заполнить, и в конце концов побеждающее и изгоняющее персонажа. Таким образом, рассказ незримо выдаёт идею об индивидуальности Рахима, но безо всякого намёка на раскрытие её. Так Демиург рассказа победил персонажа дважды, отказав в возможности и следовать чужой судьбе, и создавать свою.
Мышь/андердог, превращающаяся в человека, сообщает второму рассказу немалый заряд оптимизма. А роль "спящего" провокатора, в которую (как выясняется) герой намеренно поставил себя сам, придаёт и сопереживание силы. Экий кукловод!.. Эмоционально кульминация очень отчётлива.
Интересно, натуральны ли аспекты личности героя в мышиной форме, или сконструированы, подобно воспоминаниям?
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Порадовало, что каждый из авторов искал обходные пути заданным теме и жанру. Первый текст, при всех рюшках - типовая восточная басня с плохим концом и мега неинтересным глупым героем Рахимом; второй - при всех изъянах и грубостях - чистый модерн.
Во втором тексте меньше воды, добротный слог, задачу автор поставил трудную - и мир построить, и сюр обыграть, и смысловую нагрузку накрутить, и разобраться со стилизацией под фэнтези, и как-то всё это дело оправдать по смыслу, да припереть всё под эту тупорылую тему "ловец слов"....
Первый автор пошёл по простой дороге. Берётся шаблон, берётся восточный антураж, берётся герой трус и дебил которому не хочется сочувствовать, берётся герой-джинн, и притянутая за уши чужая философия как бы всё выдаёт за серьёзную прозу. Хороший ход.
За такой временной промежуток, который даётся на дуэль, сделать нетривиальный сюжет и мир интересными... почти невозможно. Это прекрасно осознавал автор первого текста. Рисковать он не стал. Получилось тривиально и добротно. На пятёрочку.
Тем не менее, второй текст гораздо интереснее чем первый. Первый написан очень правильно, от чего он нудный, невкусный и предсказуемый. Второй сложен из неотёсанных булыжников, без какого-либо фундамента (Волк прав про сердцевину, оставшуюся за кадром), тем не менее покушение на нечто новое, интересное, было. Потому что задача перед вторым автором стояла гораздо сложнее. К такому вообще сложно подступиться. А вот он пошёл туда, куда вообще мало кто ходит, в тёмные гущи модерна. Итог - полный провал. Да, текст смотрится хуже, чем первый, это без сомнения. Герои, сюжетная линия - запутались в антураже, в форме. Ну... знаете, симпатичны те, кто не боится решения сложных задач, кто ищет новое, что ли... короче, ход второго автора правильный.
второй текст.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Первый рассказ порадовал бы восточной тягучестью если б не резкие скачки между сценами, словно ножницами искромсали шелковую ткань. При этом читается легко, в мир героев окунаешься, они же сами не стоят на месте - перевоплощаются вместе с историей. Ждешь одного - в финале получаешь совершенно иное, не разочаровывает, а если бы концовка не была будто вклеена - вообще зачет. Но здесь хуже - автор поторопился, динамика сходит на "нет" и финал воспринимается текстом, а не душой.
Второй рассказ не имеет начала, он - сплошь финал. Динамичен - да, реалистичен хоть и фэнтезиен - стопроцентно. Тексту не хватает плавности, повествование скачкообразно. Но захватывает, держит интерес. При этом много дыр в сюжете. Сон не пришит к действу, вернее, наметан, но не пристрочен намертво. И не прочитал ли автор тему как "Ловец снов"?
Оба рассказа хороши, безусловно. Читая первый, думал, что проголосую за него. Читая второй - тоже самое. Если бы не недоделки второго, то первому не видать голоса.
А так, выбор - "Еще одна история"
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 365
Замечания : 0%
Первый текст - просто не осилила. Картонная стерва и картонный влюблённый герой, а потом появляется картонный мудрый старец и просто до жути неинтересно, что с этой комбинацией будет дальше.
Второй - первая же сцена увлекла меня, захотелось почитать про мыша, и всё прекрасно до того момента, где он превращается в человека. А дальше одни догадки, и всё слишком быстро закончилось. Хочу нормального продолжения! Но всё равно голос (если голосование ещё не закончено) сюда.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Итак...
Первый текст - 0lly (голосов - 4) , второй (2 голоса) - Человек. Баллы здесь считать смысла нет, т.к. победа "Еще одной истории" бесспорна.
afoninv, lokizzz, спасибо за внимание к дуэли и мнения.
Форри, засчитаю, сам задержал подведение итогов.
Прошу выдать награду 0lly. Ей же и поздравления.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 440
Замечания : 0%
Спасибо участникам за интересную дуэль) Жаль, что не получилось прочесть работы раньше, они того стоили.
Тема закрыта
|
|
|
