|
|
|
IX - Отборочный - Проза
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№28
Проснувшийся
"Ну и кем же мне выпало стать сегодня?" - подумал Я, освобождая свой разум из объятий Морфея. Сон улетучился в одно мгновение.
"Видимо я привык вставать спозаранку" -в раскрытое окно пробивался свет солнца, робко опоясывающий горизонт красной лентой.
Воздух был пропитан запахом соли и водорослей. Я лежал на надувном мартасе посреди деревянной хижины. Шум волн, мерный шелест листьев и пронзительный писк чаек, ищущих добычу, сливался в единую мелодию, что исполнял океан.
Я сразу понял, что мне, наконец, повезло.
Душный Нью-Йорк, знойный Дели, оголтелая Москва - Я был словно замурован. Безликие менеджеры, тратящие жизнь на никчемные развлечения. Никто из тех, кем я был прежде, и в подметки не годился рыбаку, которым я проснулся сегодня.
Мигель. Так меня теперь зовут.
Я распахнул хлипкую дверку хижины, и подставил свое лицо порывам утреннего бриза. Солнце огненным пузырем набухало на горизонте. Первые лодки отходили от причала, в надежде раньше всех занять рыбные места. Глупцы! Они всегда ходили проторенными маршрутами, для них ловля рыбы была промыслом, бизнесом, источником дохода. Но для меня она была искусством!!
"И сегодня я снова докажу, что я лучший!"
"Моя кормилица!" - нашептывал я, поглаживая шершавую рукоять руля. Старая но надежная, даже в шторм вывозила меня целехоньким. Баракуда.
Так назвал её отец. И хоть эта лодка и не сильно смахивала на хищную рыбу, её улову позавидовала бы любая акула или касатка. Всё зависело от того, кто оседлает эту Баракуду.
"Мигель!! Постой!! Возьми меня-я-я-я!!!" - поднимая фонтанчики пыли ко мне на всех парах несся юнец. Его тень пыталась схватить меня, растянувшись черными щупальцами на белоснежном песке.
"Стоооооой!!!" - он даже и не собирался останавливаться, хотя моя лодка и отошла уже на добрых десять метров от причала.
Карлито с разбегу нырнул в воду, и несколькими мощными гребками выплыл в совсем рядом.
"Способный малый. Может сгодиться на сбор жемчуга" - подумал Я про себя.
"Стой!!Возьми меня" - разрезая воду мощными взмахами Карлито догнал меня за считаные секунды.
"И это называется вежливо попросить?" - сдерживая улыбку заявил я смуглому мальчугану. В свои пятнадцать он уже выглядел настоящим мужиком. Почти как я ростом, плечи олимпийского плавца, ни капли жира. Впрочем лицо явно выдавало его возраст , особенно глаза, такие бывают только у людей, еще не разочароравшихся в жизни.
"Да разве ж за тобой успеешь? Я всё сидел, ждал а потом уснул... Ну и чуть не проморгал тебя. А ты что, не мог хоть чуть чуть подождать? Ну хоть сигарету выкурил бы, а то бах сразу в лодку и на паруса!! Ну куда ж такое годится? Ты же мне обещал вчера!!!" - парень говорил нарочито обиженно, с поддевкой. Но в глазах сияла радость и предвкушение очередного приключения. Он мне нравился. Чистый, не испорченный цивилизацией, настоящий дикарь.
"Куда поплывем сегодня?" - улыбаясь спросил Карлито.
"Куда захочу туда и поплывем!" - обрезал Я без тени иронии глядя в его глаза.
Сегодня я решил довериться ветру, пустьт он принесет меня ...
"Мигель, ну и куда ты нас завез? Э то же черные скалы!! Тут с прошлого года, как взорвали эту чертову шахту, ничего не ловится!! " - Карлито осуждающе посмотрел на меня, и отвернулся
"Говорят там химикаты какие то были, или еще что, вот рыба вся и поуходила!!" - пробубнил он.
Раньше на черных скалах ловцы просто бились за место, в прямом смысле. Это было место, где ловили самую ценную рыбу. Хороший улов за день (несколько серьезных рыбех) можно было продать в рестораны дороже тонны креветок или краба. Почему то -рыба ловилась только в определенных местах за которые не редко возникали стычки, прям как в пиратских фильмах, доходило до поножовщины. Но после того, как военные взорвали шахту, а вместе с ней и утес, тонны камня и мусора рухнули прямо в залив. Добыча сошла на нет, и рыбаки просто забросили это место. Кто то даже заявил, что в той шахте добывали уранувую руду. Народ у нас простой, и охотно верит во всякую чущь.
Я несколько раз пробовал удачу на черных скалах, но всегда уходил ни с чем.
"С чего это вдруг ветру приводить меня сюда? Неужто я попал в немилость?" - сомнения пронзили душу стальной спицей.
Залив был довольно велик, километров тридцать, но рыбные места были только у подножия чёрных скал. Почему так?
Я надел маску и нырнул. Вода оказалась необычайно тёплой, хотя я погрузился метров на пять. Раньше уже на двухметровой глубине чувствовалась прохлада, теперь же вода была равномерно прогрета до самого дна. Мелкая рыбешка, водоросли, полудохлые креветки. Ничего серьезного, достойного хоть малейшего внимания. Но почему раньше вода была прохладной?
Отсыревшая сигарета потрескивала, выбрасывая дымные нити, которые тут же разрывал утрений бриз. Я сидел на корме и просто наслаждался окружавшей меня красотой. Скалы крепко держали в обьятьях часть океана, словно оградив её от чужих взглядов. Солнце играло на волнах, отражаясь от воды, отчего вся гладь залива была словно соткана из света. Сами скалы тёмные, изрезанные глубокими морщинами, старые но не потерявшие стойкости. А сверху зеленой шапкой нависал лес...
Карлито всё дулся на меня, поглядывая исподлобья и многозначительно вздыхая. Я едва сдерживал улыбку, чтобы еще сильнее не расстроить его.
"Хватит уже дуться малой!!" - наконец не выдержал Я.
"Эх, а я думал мы рыбу ловить собирались. Я, лично, хотел воооот такую бандуру"- Карлито раскинул руками насколько только мог -" поймать. А ты нас куда привез?" - он тяжело вздохнул и демонстративно отвернулся.
"Ты вот лучше скажи мне, почему тут раньше вода была холодная, а сейчас как коровье ссанье?"
"Да мне откуда знать то? Да и вообще, какая разница?"
Я молча пожурил его взглядом, попыхивая сигареткой. Он знал этот мой взгляд аля - молодой-человек-вы-слишком-много-на -себя-берете.
"Ну незнаю, может подземная река там какая или...
...Родники!" - воскликнул я одновременно с Карлито.
"Ну конечно, они создавали течение, а вода была насыщена кислородом. И температура её намного ниже. Планктон и мелкая рыбешка этого не любит, а вот крупная рыба обожает прохладу и свежую воду." - меня словно осенило. Я очень любил такие мгновения, кем бы не являлся в тот момент. Это сродни оргазму, только мысленному.
"Так, Карлито, вот держи" - я вручил юнцу ярко желтую плавательную маску с надписью made in china по всему ободку. Парень тут же засиял словно олимпийский огонь.
"Что мы будем делать? ну давай колись, что придумал?" - весело прошебетал он повесив маску на шею.
"Будем искать родники. После обвала весь хлам видать рухнул именно туда, где они и выходили в океан. Вот вода и прогрелась, а ты ж сам знаешь, крупная рыба она болто не любит".
Карлито согласно кивнул.
"Тут глубина была метров тридцать, а щас дай бог и десяти наберется. Надо найти, где сейчас эти родники. Вода она ведь выход всегда найдет, а прошло уже почти полтора года."
"Поплывем сначала вдоль скал. Будем нырять. Почувствуешь холодную воду - кричи как резаный. И будет тебе рыба воооот такого" -я развел руки паренька в стороны, как недавно делал он сам- "размера!".
Я уже совсем запыхался, и сидел на палубе с сигаретой, наблюдая как голова с соломенными волосами то появлялась над сверкающий отблесками гладью, то снова уходила под воду. Казалось, у Карлито где то запасной ядерный реактор.
Как же счастлив был этот человек, Мигель. Или это Я был счастлив? Я уже и забыл своё настоящее имя, а может никогда и не знал? А может и не было никакого имени? Сегодня я Мигель, рыбак в Мексике, а завтра мистер Абингейл или Рамаз Михлу. А может я останусь Мигелем подольше? Он так разительно отличался от большинства тех, кем мне пришлось быть.
Я прожил множество жизней, побывал в головах и телах сотен людей. Я... не знаю кто я такой на самом деле. Просто Я. Сейчас - Мигель. А завтра я могу проснуться кем угодно. Так уж я устроен.
Это происходит постоянно, но только когда я засыпаю. Сложно обьясьнить, но я становлюсь этим человеком, однако я, это не он. Я понимаю, что нахожусь внутри него, обладаю всеми его мыслями и знаниями, даже вредными привычками. Но когда покину его разум, выйду из его головы, я буду всё помнить, но являться уже другим человеком.
"Мигеееееель!!!!" - завизжал мальчишка, выводя меня из раздумий.
Карлито размахивал руками, улыбка не сползала с его лица.
"Мигель, тут холодная вода!"
Я завел навесной двигатель, захрипевший словно раненый бык, и направил свою Баракуду к сияющему от счастья мальчугану.
"Метров с трех вода резко холодает" - сказал юнец, ловко заскочив в лодку.
"А сколько там вообще глубина?" - поинтересовался Я.
Карлито пожал плечами - "Глубоко. Дна не видно."
"Значит не меньше тридцати метров. Ну что же, не попробуешь - не узнаешь!" - я неспеша готовил снасти, обдумывая глубину заброса и скорость проводки. Карлито неумолкая жужжал на ухо, но я не слышал его, погруженный в свои мысли. Снасть готова, Я готов! Ну что же, вперед!!
К причалу я швартовался последним. Рыбаки уже разгрузили свой улов и теперь торговались с покупателями, пытаясь продать как можно больше. Завтра их улов уже будет стоить сущие копейки.
Ну что тут у тебя Мигель?" - поинтересовался грузный усатый мужчина в пропахшей рыбой широкополой шляпе. Рензо, местный тоговец рыбой, он всегда был не прочь ухватить лакомый кусочек. Не успел я раскрыть рот, как Карлито затараторил пулеметной очередью - "Да вы сейчас обалдеете! Мы с Мигелем такого наловили, обзавидуетесь! А как они брыкались..."
"Тихо!" - гаркнул Я -"Дай нам поговорить."
Сначала могло показаться, что я привез в трюме четыре увесистых бревна, но при ближайшем рассмотрении бревна превращались в огромных рыбин, килограммов по пятьдесят каждая. Рензо застыл статуей, не веря своим глазам.
"Диего, Маркус! А ну быстро подгоните грузовик! Быстро!!" - крикнул он своим помощникам.
"Я их всех забираю. По сотне за каждую." - торговец выудил из бумажника четыре стодолларовых купюры, чистеньких, без единой складочки, и вложил мне в руку.
"Пятьсот" - возразил я ему, глядя в глаза.
Он молча достал еще одну купюру. Я улыбнулся, Рензо улыбнулся в ответ. Мы пожали друг другу руки. Все рыбаки и торговцы наблюдали за нами, перешептываясь между собой.
"Грузите" - Рензо махнул рукой помощникам, те пыхтя начали претаскивать добычу в грузовик. Он уже наверно подсчитывал барыш, довольно улыбаясь. Таких красавцев можно было перепродать в рестораны в тридорога. Туристы любят свежую рыбку, особенно такую...
"Иди сюда Карлито." - мальчуган тут же подбежал. "Не вздумай никому говорить о том, где мы их выловили. Если будут очень допекать, говори, что ловили на Устье. Понял?"
"Я нем как рыба!" - сделав подобие серьезного лица ответил Карлито.
Шило в мешке не утаищь. Но у меня есть хотя бы неделя, чтоб спокойно рыбачить на чёрных скалах.
Я сидел на крыльце, попивая душистый ром. Черные контуры пальм на фоне алого заката казались выползающими из водной пучины чудовищами. Ветер шевелил их щупальца, отбасывающие причудливые тени. Вечерний бриз теребил волосы, освежая после душного дня. Я не хотел, чтобы этот день кончался, ведь когда засну, то проснусь уже другим человеком. А мне так нравилась эта беззаботная жизнь на берегу океана.
Я вслушивался в шум волн и перешептывание ветра, чувствовал запах самой жизни, исходящий с просторов океана.
Я думал, зачем это всё? Почему я прыгаю по человеческим головам, душам, каждый раз натягиваю новую личину. Каждый день я просыпался другим человеком, с новыми воспоминаниями, новой жизнью. Кем я проснусь завтра? А может вообще не проснусь? Кем становился человек, в теле которого я жил? Куда исчезал его разум и возвращался ли после того, как я засыпал?
Во мне уже плескалась целая бутылка рома, и голова плыла в круговороте, я медленно засыпал, так и не найдя ответы на вопросы...
Я проснулся в небольшой комнате. Старая кровать на пружинах поскрипывала при каждом движении. Пахло мочой и таблетками. Запылившийся потолок, светло-желтые стены, краска кое-где выщербилась. Тень от решетки на окне разлинеивала линолеум ровными квадратами. Одинокая тумбочка и умывальник дополняли картину. Единственная дверь с маленьким окошком была плотно закрыта. Напрашивался вывод, что я нахожусь в больничной палате.
Я встал и сладко потянулся, разминая тело после долгого сна. Кто же я сегодня?
Я по привычке приготовился вобрать в себя весь поток мыслей и воспоминаний, что хранил в себе этот человек. Но голова по прежнему была пуста, словно я только родился. Вернее не совсем так. Этот человек(Я) говорил на арабском, следил за своей гигиеной, ориентировался в пространстве. Но у него совсем не было воспоминаний. На правой руке не хватало большого и указательного пальца, левая рука сильно обожжена.
"Странно. Этот человек совсем ничего не помнит."
Я помнил всё, что призошло со мной за этот год с небольшим. Помнил всех тех, кем я становился. Но сейчас словно был никем.
Все эти воспоминания были не мои, будто я посмотрел очень интересный фильм, в который погружаешься как в жизнь. А реальная жизнь, была ли она у меня когда нибудь? Может я тоже кем то был, но забыл всё, как этот псих в доме сумасшедших?
За дверью послышались шаги и голоса о чем то спорящих людей. Они приближались, и хоть я и не мог разобрать ни единого слова, мне казалось, что они говорят обо мне.
Щелкнул засов и дверь распахнулась. На пороге возникли две фигуры в белых халатах.
"Вы уже проснулись молодой человек?" - задал риторический вопрос тот, что пониже. Плотного телосложения, короткие темные волосы ёжиком, улыбка на всю физиономию, горбатый восточный нос и жесткая черная щетина.
Второй был на голову выше, худой, без единого волоска на лице. Пронизывающий взляд закован в оправу очков. Он играл желваками, явно выдавая нервозность.
Они зашли в палату, дверь захлопнул санитар, уставившись на нас через окошко в двери. "Привет. Как тебя сегодня зовут?" - поинтересовался тот что пониже. Сама постановка вопроса удивила меня. СЕГОДНЯ зовут.
"Я... я не помню. Ничего не помню..." - ответил я правду.
Меня зовут доктор Мендес" - произнес первый -"А это профессор Веденский" - представил он своего коллегу.
"Совсем ничего не помните?" - продолжал Мендес.
Стоило ли мне рассказывать им, что я на самом деле помнил? Те жизни, что я прожил в телах других людей?
"Вы чудом остались живы после теракта. Вы спасли ребенка, прикрыв его своим телом. К сожалению, один из осколков попал вам в голову. Но доктор Мендес спас вас." - сказал профессор, с сожалением глядя в мои глаза.
"Вы потеряли память. Более того... вы не можете хранить воспоминания. Каждый раз засыпая, ваша память исчезает."
Они что-то не договаривали, я чувствовал это по их взглядам.
"Что со мной происходит? Почему я помню других людей, но не помню себя?" - выпалил я напрямую.
Они перегянулись, а затем Мендес заговорил.
"Понимаете, вы каждый день просыпаетесь другим человеком. Каждый раз недоумеваете, как вы тут оказались? Вы утверждаете, что являетесь совсем другим человеком,и засыпали в Лос анджелесе, Рио де жанейро, Москве..." - он осекся. "Это происходит каждый день. Завтра, вы даже и не вспомните наш разговор."
Странное чувство созревало внутри меня, я помнил сотни людей, по головам которых прыгал каждый день, но это был не я. А сейчас вдруг ясно осознал, что собственных воспоминаний я меня нет... Может быть это и есть настоящий Я? Инвалид в психущке. А всё что я вижу - просто плод моего поврежденного рассудка.
"Скажите, что со мной происходит" - дрожжащим голосом спросил я врачей. "Я сумасшедший, да?!" - повторял я, вцепившись в халат профессора Веденского.
"Успокойтесь, всё будет хорошо, я тут, чтобы помочь вам!" - улыбаясь ответил профессор, ведернув халат из моей ладони.
"Пожалуйста, помогите мне!!!" - закричал я, хватаясь за голову. Слёзы хлынули из глаз, я тихо застонал, согнувшись пополам.
"Успокойтесь, вам нельзя волноваться" - пропел Маркус, подавая знак санитару у двери. Через минуту тот вернулся со шприцом, наполненнным прозрачной жидкостью.
Для меня весь мир перевернулся. Я наконец получил ответы на все свои вопросы, только эти ответы совсем мне не нравились.
"Сейчас мы сделаем вам укольчик, и вы усопокоитесь" - закатывая рукав пижамы сказал профессор.
Я молча лежал на кровати, разглядывая трещинки на потолке. Мне было хорошо и спокойно, мысли не успевали формароваться в голове, утопая в волнах забытья. Мне хотелось спать.
"Завтра он проснется совсем другим человеком. Сейчас мы наблюдали его настоящую личность, но она пуста" - Мендес разьяснял профессору все особенности моего случая.
"Видимо его подсознание пытается заполнить пустоту в воспоминаних, придумывая ему новую личность. Но каждый раз, засыпая, его память стирается, и процесс повторяется заново"
"Я просматривал ваши видеозаписи, мне стало очень интересно, собственно поэтому я и приехал. А сколько личностей вы наблюдали?" - поинтересовался Веденский.
"Ну, он у нас уже больше года, могу сказать, что не менее трёхсот. Не учитывая дни, когда он просыпался самим собой"
Профессор присвистнул, глянув на меня.
Я уже не понимал где нахожусь и что происходит, медленно погружаясь в сон. Силуэты врачей меркли, исчезая из памяти. Чернота окутывала меня тёплым одеялом...
"Доктор Мендес, я ведь прибыл к чёрту на куличики не просто так, этот случай требует тщательного изучения. Я хочу забрать этого пациента в нащу клинику." - профессоор наконец раскрыл свои карты.
"Есть что-то, чего я не знаю?" - подозрительно спросил доктор.
"Вам не положено это знать. По правде говоря, всё уже решено. Я просто поставил вас в известность..."
"Хватит пороть чушь!! Если уж у вас достаточно влияния, чтобы решать такие вопросы, влазить я не буду, я не дурак. Но как врач врачу, скажите, что такого вы узнали, что приперлись в такую глухомань? Клянусь, это останется между нами!!..." - Мендес вспыхнул лучиной, опалив взглядом Веденского.
Сознание покидало меня, картина стиралась из памяти, день выпадал из воспоминаний, я засыпал, чтобы проснуться кем то еще...
"Ну хорошо. Те записи, что вы прислали мне, когда вы распрашивали его кто он такой, откуда, как зовут, после пробуждения... помните?"
"Да конечно! Это просто поразительно!" - пропел Мендес.
"Так вот знаете, эти люди реально существуют. Я лично их видел, общался. Всё так, как он и говорил на вашей плёнке. Они РЕАЛЬНЫЕ ЛЮДИ!"
Мендес часто заморгал, не в силах что либо ответить.
"Они не помнят тот день, когда была сделана ваша запись, но ничего странного с ними не происходило. Со слов их близких и знакомых."
Темнота окутала меня тёплым саваном, я уже не помнил больницу, докторов, безумную историю своей жизни...
Я открыл глаза. Кем я проснулся сегодня?
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№29
Специалист
- Простите,- сказал он, улыбаясь, я видел лучистые морщинки у его глаз, - не сочтите за грубость, но мне просто необходима ваша голова.
Я выдернул руку из его мягких словно бы бескостных пальцев и быстро пошел прочь.
Вскоре я услышал дробные шаги и прерывистое дыхание за спиной.
- Ради бога, не сочтите за дурную шутку, я же с вами, как с серьезным человеком… Со всем уважением… Ох… - он ухватился за мой рукав, и словно бы повис на нем, - ну и быстро же вы ходите, уморили право слово.
Я отступил на шаг, и снова оглядел его фигурку, казалось всю составленную из окружностей разного диаметра.
Первая окружность с пухлыми розовыми щеками виднелась из-под полей щегольской замшевой шляпы, другая, побольше, была плотно обтянута серым пальто. И довершала образ пара лихо закругленных носов блестящих ботинок.
И вот этот снеговик, этот клоун уже увлекал меня за собой в сторону ближайшей скамейки, успокоительно бормоча:
- Поймите, от головы в теперешнем ее виде одни сплошные проблемы. Соглашайтесь, умоляю вас. Честное слово, не пожалеете, говорю как специалист.
- Ну вот, – он вытянул откуда-то из-за пазухи истрепанный томик, и раскрыл на закладке, - ну вот, пожалуйста, у классика: «…И имел в голове некоторое особливое устройство, за что и прозван был «Органчиком». Это не мешало ему, впрочем, привести в порядок недоимки, запущенные его предместником».
Я успел увидеть, как из книги на скамейку просыпалась горсть черных зерен. Это было до того странно, что я, сам не знаю как подобрал одно и положил в карман. Человечек тоже заметил их и тут же с негодованием смахнул со скамейки.
- И заметьте, речь о государственном человеке! – как ни в чем не бывало продолжал он, обратив ко мне свое раскрасневшееся от быстрой ходьбы лицо, - не последнее, а прямо-таки первое лицо в регионе! И к тому же вы же знаете, как далеко в наше время продвинулась наука и техника. Никаких досадных сбоев, никаких этих, знаете ли, «Пплю!». Вы даже ничего не заметите, уверяю вас.
Боль пронзила виски. Она пришла неожиданно, без всякой причины. Провернула внутри железные колеса один раз и другой, и медленно нехотя отпустила.
Первым что я увидел было склоненное надо мной круглое розовое лицо моего собеседника.
- Ну что, вам легче? Поднимайтесь, поднимайтесь, вот так. Так вы меня напугали.
Он вытянул из кармана пальто пузырек темного стекла и вытряхнул на ладонь пару крошечных таблеток.
Вот, примите, моментальное просветление я вам гарантирую.
Я оттолкнул его руку и рывком поднялся. Каждый шаг отдавался звоном в ушах.
- Ну если так, возьмите хоть вот, - простонал человечек, догоняя. В руку мне лег прямоугольник глянцевой бумаги.
Я взял картонку и положил в тот же карман, просто чтобы отделаться
- Подумайте, - крикнул он мне в след, - Эта операция приведет к взаимному удовольствию, поверьте мне.
***
Уже неделю работа была заброшена, листы на столе покрылись серой пылью, серой как тучи за окном, как смог над городом.
С механическим упорством, через равные куски времени кто-то большим тяжелым молотком вколачивал раскаленные гвозди мне в виски. Проворачивал невидимые колеса все состоящие из острых стальных шипов. Но боль не сделалась привычной. Она приходили каждый раз как впервые, оставляя мир после себя серым и зыбким. И стоило этой зыби только чуть-чуть проясниться, как снова проворачивались стальные колеса и все повторялось.
Мир теперь действовал по каким-то своим неведомым законам, в мой дом приходили люди, может быть друзья, и говорили о чем-то, и не было во всем этом никакого смысла.
Минуты между приступами тянулись как сквозь клейстер, лекарства не помогали, врачи, как заведенные повторяли одно слово «мигрень», от которого мне было ни жарко и ни холодно.
И в это время нашелся у меня в кармане тот самый злосчастный кусок картона, оказавшийся при ближайшем рассмотрении визитной карточкой.
На карточке значилось:
Веселов Велимир Всеславович
Специалист по головам
Дальше был номер телефона и адрес клиники.
***
- Да-да, - сказал доктор, снимая дымчатые очки и снова лучики морщинок в уголках глаз. Его голубые зрачки светились добротой.
- И даже не удивляйтесь, это я! – почти выкрикнул он.
Голос прозвучал странно, как будто в пустом театре, отразившись о невидимые стены.
В кабинете было прохладно. Уличный ветер то и дело касался лица, но окна, кажется, были закрыты и занавески не шевелились.
Доктор разглагольствовал.
- Задача любого врача не только выявлять и уничтожать болезни. А помогать людям, понимаете? Не просто лечить всех, кто о том попросит, а выследить, - он поднял палец вверх, - и если понадобится за руку привести нуждающегося, и помочь ему.
- Да, вздохнул он,- ласково проводя ладошкой по столу.
Я тем временем разглядывал его стол. Под оргстеклом лежал не календарь и даже не бланки рецептов. Там разложенные по цветам лежали логотипы: вырезки из журналов, плоские магниты или наклейки.
- Интересуетесь? - доктор любовно провел ладонью по исцарапанной поверхности. Моя слабость увлечение, если хотите. Ведь что это такое по вашему? Работа тысяч людей, их семьи, источник достатка, образ жизни, если хотите, выраженный одним сочетанием букв, простой картинкой. А? Каково. Можно сказать, сама идея жизни многих людей выражена одним символом.
Он снова погладил стекло, любуясь.
- Люблю.
- Ну что ж, подите ближе, и наклоните голову, вот так…
Трепетно и даже как-то любовно мягкими теплыми пальцами он ощупал затылок и ,в особенности то место, где голова переходила в шею. Потом медленно как бы нехотя отпустил и задумался.
Он постукивал пальцами по стеклу и что-то мычал, даже не напевал, а как будто аккомпанировал своим мыслям. Звук был монотонный, низкий. И уже стало казаться, что к одному его голосу присоединялись все новые и новые. В его голосе теперь слышалось гудение рассерженного пчелиного роя.
Неприятный сквозняк снова коснулся моей щеки. Я чтобы отвлечься, взглянул наверх.
Здание словно выскребли изнутри, Там, над нашими головами не было перекрытий. видны были обломки страмил и полосы неприкрытого краской бетона и пятна обоев разных цветов. Все это уходило вверх, и над нами может быть на высоте третьего этажа видно было как возле у распахнутого (или разбитого?) окна ветер трепал занавеску.
И гул рассерженного улья становился все яснее и громче.
Этот звук да еще бредовая четкость увиденного спровоцировала новый приступ.
Согнулся на стуле, сжимая виски. Чувствовал, как вздуваются под пальцами вены. Словно живая рыба на прилавке хватал раскрытым ртом воздух. А может и кричал, сквозь красную мглу не проходили звуки.
***
Боль отступила, и словно сквозь туман проступило обширное помещение, в воздухе висел сырой подземный дух. Я хотел пошевелиться и не смог. Похоже я был привязан к кушетке.
Далекий голос специалиста по головам сказал:
- Ну-ну, спокойнее. Поймите, нельзя было медлить, вы же сами видите. Состояние критическое.
Я видел только темный сводчатый потолок, едва освещенный мечущимся алым светом.
Потом его закрыл операционный светильник. Восемь фосфорических бледных солнц надвинулись и ослепили.
- Мне бы так не хотелось, – голос доктора был спокоен, тихо позвякивали инструменты, - чтобы от нашего знакомства у вас остались тяжелые впечатления. Наверняка же вы связали появление приступов с нашим знакомством. Людям вообще свойственно соединять в единую логическую цепь события близкие по времени, но уж вовсе независимые. Когнитивное искажение, знаете ли, одно из многих.
Мне больно думать, что я мог стать вестником беды для вас.
Но вы посмотрите иначе, может это было проведение? Сама судьба свела нас, чтобы я заметил и излечил вашу болезнь, подарил новую прекрасную жизнь…
Ну что вы, расслабьте же шею.
Я, знаете ли, противник всякой анестезии, порой пациенту бывает полезно прочувствовать суть происходящего. Тем разительнее будут перемены.
Ничего страшного, раз…
В этот момент я широко раскрыл глаза, на миг белый свет закрыло что-то темное. Блеснуло. Вспышка света или боли, такой уже привычной. Мир закружился. Упал. Я словно бы разглядел пол шахматной плиткой, пожелтелый от ржавчины, и чьи-то ботинки с клоунскими загнутыми носами.
Когда я снова открыл глаза голова была холодной легкой и пустой.
Доктор наклонился, поднял что-то с пола, быстро обернул в черный мусорный пакет и ловко забросил в угол.
- Вот и все, - проговорил он, вытирая руки, - а ты боялась, даже юбка не помялась!
И залился звонким счастливым смехом.
***
С тех пор мир сделался прост и ясен.
Помню, по началу странно было, прикоснувшись к щеке, чувствовать твердый холод металла. И все время тянуло потрогать. Так выйдя от зубного, трогаешь замороженную челюсть.
Да, смешно сказать, в зеркало я тоже не срезу решился поглядеть.
Но на другой день набрался храбрости и…Ничего страшного.
Лицо было правильное, хоть и неподвижное. Пожалуй, даже красивее моего бывшего. Примерно как у Нода-антивируса на заставке, только там белое, а у меня оказалось скорее зеленоватое с приятным металлическим отливом. Я подмигнул и ярко-синий диод в левом глазу чуть-чуть так притух и снова зажегся. Красота.
Как же я ел? Когда не задумывался об этом, все как-то само выходило, но стоило вспомнить, и ложка звякала о сомкнутые губы. Потом привык, она и перестала.
Никакого особенного внимания на меня не обращали, даже больше того, как-то раз заглядевшись на симпатичную девушку, я увидел, что голова у нее тоже не совсем своя. Гипсовая кукольная башка, в общем, блестящая. Правда накрашена хорошо, так что не сразу и заметишь. Ресницы накладные, и все такое.
И, удивительно, что ни день, все меньше стало мне попадаться на улице человеческих лиц. И больше искусственных голов.
Одни были более-менее человекообразные, вроде кукольных, у других на плечах мог оказаться, скажем мяч или какой-нибудь клубок. А третьи и вовсе носили на плечах ночной горшок, ничуть не стесняясь.
Здорово это меня напугало. Уже подумал, не разгладилось ил чего-нибудь. В общем, нашел я в кармане карточку с номером специалиста и позвонил:
- Але, Велимир Всеславович?
- Слушаю-слушаю, дорогой, для того и оставил вам телефончик, чтобы зря через весь город не гонять. Предвидел. Голова беспокоит?
- Да нет, скорее уж головы… Все, знаете ли, куклы какие-то, мячи футбольные… горшки!
- Ах это… Какие пустяки! Вы поймите, это ведь только живому видятся кругом живые лица. Дошло уж до того что и на снимках с луны, говорят, разобрали какое-то лицо. Посмотрите теперь непредвзятым взглядом. Если что обращайтесь.
Работу я нашел быстро. Служебные задачи разрешались, что называется, с полтычка. Не успевал я даже толком сосредоточится, как решение уже отщелкивалось и летело в удивленного коллегу.
Я был на хорошем счету у начальства. В коллективе меня тоже любили: столько анекдотов больше никто не знал. Да и, чего греха таить, я догадывался, о чем говорить с футбольным мячом на плечах собеседника.
В общем, все было хорошо. Только немножко неприятно становилось, когда вспоминался круглый сверток в руках доктора. И клетчатый пол…
***
Я полюбил теперь бродить по улицам, рассматривая людей.
Как-то раз на скамеечеке в парке я заметил одну девчонку.
голова у нее была… Как у резиновой куклы, ну вы знаете, из секс-шопа. Глазки на выкоте, губы красные раскрыты. Я от неожиданности остановился и чуть не заржал в голос.
Но сидела она одна. Фигурка была ничего себе грудь и все прочее на месте. Ну я так и понял, что это мне знак.
-Здравствуйте, - сказал я кукле, - присаживаясь рядом.
- Здравствуйте…
Голос, доносившийся из раскрытого резинового рта оказался на удивление печальным и нежным.
- Я знаете ли, иду… Такая погода мерзкая и тут вы, грустите… Я просто не смог пройти мимо. Глаза, - сказал я глядя в два груба намалеванных кругляша, - глаза у вас удивительные. Они меня как магнитом…
Моя рука уже лежала на ее колене, кукла, кажется, не возражала.
- А у вас… печальные, - тихо проговорила она, и добавила медленно, - знаете, - у вас лицо несчастного человека.
- Лицо? - спросил я, придвигаясь ближе.
- Ну да, оно потерянное такое, как будто что-то вас мучает. Я думаю, такие как вы хотят что-то понять и не могут…
Нить разговора ускользала из рук. Вздумалось ей болтать. Посмотрите, философ выискался.
- А такие как вы - чего хотят? – спросил я злою
- Чего хотят? Любви, конечно.
И я дальше не смог. Слишком резал глаза и слух этот немыслимый дикий контраст
Что-то щелкнуло в голове и я спросил:
- Скажите, вам ведь тоже…?
Она промолчала, смотрела, наверное, вопросительно.
- Голову? Вам ведь тоже поменяли голову?
Она отшатнулась и я все понял. Быстро встал со скамейки
По дороге домой я снова набрал номер специалиста. Ждал услышать полный радости, подпрыгивающий голос, но телефон молчал.
Обманщик, думал я, плут, он не открыл мне глаза. Он закрыл!
Отобрал хорошую, можно сказать прекрасную мою голову, а выдал эту вот дрянь. Ну ничего, я выведу его на чистую воду.
Ну и пусть в моей голове что-то там разладилось. Возможно, все еще можно было починить. А он забрал ее, исправил и продал, наверное, кому-нибудь за большие деньги.
Вот он, черный рынок органов.
Так, договоров никаких на оказание услуг я не подписывал, значит что? Верно, пусть отдает мне голову обратно! Да еще и возмещение морального вреда с него потребую!
Мысли эти прокручивались внутри будто вхолостую, и я уже ловил себя на том, что наблюдаю за ними словно бы со стороны.
Не сожаление и не страх, а глухое раздражение, на то, что часть мира остается для меня скрытой, занозой засело мыслях.
***
Это было давно заброшенное здание. Битые окна глядели дырами.
Я даже подумал, что перепутал дом. То ли здание состарилось за месяц то ли я со своими приступами в прошлый раз не заметил всего этого убожества.
Ну да, думалось я, открывая скрипучую дверь, ни доктора там уже, ни клиники. Смылись под шумок, а голову мою уже давно загнали кому-нибудь.
Но я ошибся. Среди облупившейся штукатурки и клочков обоев я увидел аккуратный стол, и женскую фигуру за ним. Весь угол за спиной медсестры был отделан пластиковыми панелями приятного кремового цвета, на идеально чистом подоконнике цвела герань.
И еще там были высокие… я клянусь, в высоту двух этажей, не меньше, дубовые двери.
На табличке, алым по золоту значилось:
Веселов В.В.
Специалист по головам
- Простите, - проговорил я, - мне очень нужно видеть Велимира Всеславовича.
- Так таки его самого? – уточнила сестра, удивленно. Кофейник на ее плечах возмущенно блеснул.
Но в это время одна из гигантских створок двери с тихим скрипом приоткрылась. Секретарша замерла, и я понял, что меня ждут.
Он сидел за столом. Я сразу узнал его пухлые ручки со сплетенными пальцами, костюм из серого сукна и пухлые плечи и накинутый на них халат.
Но дальше…
Я почти не испугался, только сердце, все еще живое, человеческое, предательски замерло и пропустило удар.
Вот почему, - подумалось мне, - он так боится низких потолков.
От самой шеи Велимира Всеславовича, специалиста по головам вверх, к самому потолку простиралось нечто огромное, серое, все в складках и морщинах, расширяющееся к верху, как схема Дантова ада. Не понятно было, как эта громада могла удержаться на таком ничтожном, и маленьком в сущности тельце. Но и это было не все.
Комнату наполнял низкий многоголосый гул.
Это улей, – вдруг с удивительной, давно забытой ясностью подумал я.
Слово было найдено, явление определено, и страх, как по щелчку отключился.
- Здравствуйте, - сказал я, - простите, что беспокою вас, но у меня дело. Меня совершенно не устраивает выданная мне голова. Я решительно требую заменить на что-нибудь другое, лучше на мою собственную! И поскольку никаких документов я не подписывал…
Тут тело Специалиста пришло в движение. Руки его удлиняясь, членились суставами, и рукава пиджака непостижимым образом росли вместе с ними. Они дотянулись до подоконника и, кажется, вслепую нащупали первое, что подвернулось: тяжелый керамический горшок с цветком.
Этот-то горшок они и схатили. И ринулись ко мне. Я услышалтолько металлический звон. Боль вспыхнула и сожгла.
***
И на полочке они и на столике, и на подоконничке. Везде. Всюду они у меня. Безответные, только солнца им. И воды еще. Люблю.
Какие на свету, какие и в тенечке больше любят. Возни не много. По весне вытащи все из горшков, кому земельки добавь, кого и пересади, куда попросторнее. На горшки не натратишься, ну да ничего. Посуды много всякой, кастрюли там или чайник какой.
А ему что, земля есть, оно и радуется. Цвете еще.
На днях вот в кармане семечко нашел, странное такое, черненькое, кругленькое. Дай, думаю посажу. Ну и посадил. Поливал. Долго не всходило, думал уже все, хотел горшок освободить. Ан нет, пригляделся, растет что-то. Только тонкое такое. Незаметное. Сразу и не поймешь. Пушок какой-то.
Ну и оставил.
Долго ждал. Да только не растет. Вспоминать стал. Откуда семечко появилось. Вспоминать трудно. Вроде из книжки выпало. Ну я книжку достал с полки. Буквы стал ему читать. Сижу перед горшком и читаю. А оно расти стало. Пушок этак приподнялся и что-то беленькое под ним виднеется.
Дни идут. А я все читаю. Черные буквы срослись фразами.
Уже глядит глазками. Моргает на меня из горшка.
Долго так растил, а по весне достал его тихонечко и осторожно пересадил на плечи.
Пару дней укоренялась, а потом отркыла рот и сказала:
- Я!
***
- А вы все пишете, вздохнул доктор, просматривая лежащие на тумбочке листы.
Говорили вам, берегите себя, не напрягайте мозг.
Больной молчал, угрюмо глядел в угол.
- Славно, что вы решили, так сказать отрефлексировать проблему, но повторяю еще раз, не увлекайтесь. Карандаш я у вас забираю, и это тоже.
- Велимир Всеволодович!
- Виктор Васильевич, - мягко поправил доктор, - все вы не запомните.
- Доктор моей головы, - злобно процедил больной, - Мастер обобщений, великий упроститель.
Он подскочил на кровати и почти выкрикнул:
- Так и знайте, Вельзевул Валтасарович, вам не победить, всех голов не снимите!
И, обессиленный, медленно опустился на койку.
- Ах если бы найти ее, она бы поняла. Она все поняла бы… Только я не видел лица. У… проклятая голова – бормотал больной запустив пальцы в растрепанные волосы.
Доктор же, не спеша дошел до кабинета, поднял трубку телефона:
- Верочка, подайте мне наши библиотечные списки, я еще раз пересмотрю. Телевизор в седьмой починили? Ну что вы, мелочей не бывает, обо всем стоит помнить.
Ну славно, славно, я жду.
Из листков, которые доктор все еще держал в руке, На оргстекло выпала пара темных зернышек, по виду как арбузные, только потолще и покруглее. Не понятно было, как они поместились между страниц тоненькой рукописи, которые, кажется, нигде не топорщились и не вздымались.
Брезгливо, рукавом, доктор смахнул зернышки в корзину для бумаг, туда же отправились и листки.
Доктор застыл, видимо, задумавшись, и стал монотонно мычать что-то выстукивая по столу пальцами. Скоро ровный и низкий гул тысяч разбуженных пчел заполнил кабинет, потом растекся по коридорам и затопил все здание.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№30
Я иду к своей волчице
Лапы несли меня к моей волчице. Подобно дубовым почкам, набухли мышцы: им, я чувствую, приходит конец... Нет, самому мне не хочется становиться деревом, не хочется, чтобы мои лапы навсегда вросли корнями в лесные мхи, но признаюсь, я всем сердцем желал когда-то такого превращения, оно было моей мечтой, мечтой о вечном покое.
Я не охотник, и моя волчица это понимала. Она, скажу, многое понимала, знала довольно, и даже умела предчувствовать. Тот путь, что я прошел, – другой волк, пройдя точно такой же, след в след, он пролил бы из своих лап гораздо меньше крови. Но в последние мгновения жизни я буду честен перед собой, из каждого моего жаркого вздоха будет исходить правда.
Вспоминаешь ли ты наш дуб? Просто отчего-то я вспомнил о нем – оттого, наверное, что одно такое воспоминание способно затянуть любую рану, или хоть кровоток затянуть, мне это неизвестно, но скоро я узнаю. Да, неизвестно мне, говорю честно, потому что обещал говорить честно, и обещание свое сдержу.
В том дубе, в расщелине меж корней мы прятались от грозы. Ты жалась ко мне, но лишь потому, что узкое пространство разрешает одни только объятия. Ты дрожала или дрожала земля, кто теперь знает. Природа связала нас в то мгновение, и за это я преклоняюсь перед ней.
Я пришел туда с одним вопросом: по скольким же головам мне придется пройтись, чтобы вызволить ее из плена? И мое признание будет: ни по одной. Туда – это к серо-желтым шахтам, вроде, так они у людей зовутся, и кстати, тоже нечестный способ добывать огонь, или что они там добывают своим семьям.
Видел, они вырыли для меня яму. В этой яме меня и похоронят.
Моя волчица стояла посреди них. Было это видением или у нее взаправду горел лоб, как положенная к серебряному порогу озера звезда, такому чистому, что свет множился, выжигая глухие глыбы силуэтов наших с тобой врагов, пересиливал сверкание их красных горящих глаз.
Волки, укравшие мою возлюбленную, наши враги, рухнули на меня камнепадом, они ступали по моим костям, как по хворосту, своим пламенным волнительным дыханьем плавили шкуру моей морды, клацали у меня над ухом клыками, ходившими по шеям доброй половины лесных оленей.
Меня за шкирку тащили к яме. Я не видел ее, но чуял глубину. Наверное, это моя волчица поделилась со мной даром предчувствовать: она поцеловала меня в лоб на прощание, лизнув, и частица ее света перешла ко мне – так молния уходит в землю.
Потом, конечно, меня закопали, оставив лишь голову, и как семечко, засыпали меня землицей, чтобы, верно, исполнить мою мечту. И мою волчицу забрали с собой враги... А ведь именно с ней мы когда-то пиршествовали жизнью, мы поистине были на пиру, и умирать мне было не страшно только потому, что верил – она сдержит обещание, данное мне когда-то.
Перегрызть им всем глотки...
Чтобы прожить такую жизнь, достаточно было довериться силе одной волчицы, которой, по природе, всегда уготована участь быть слабой, а она оказалась сильнее меня, сильнее всех остальных вместе взятых.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№31
удалено по просьбе автора
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№32
Коллекционеры
• Палачами называли тех, кто приводил в действие приговор о смертной казни или телесном наказании, а так же лиц, производивших допросы и пытки, русское слово «палач» произошло от турецкого pala — «меч, кинжал»
• Палачу отдавалась одежда казненного, но только та, что ниже пояса;
Коллекционеры
Поздний час, за стеклом окна утлого, закопченного, уже ни зги не видать – ночь почти. В трактире тихо, сидят за столами мужики, кто в чем, кто какой, и нет среди них ни одного высокородного, в камзоле нарядном или еще что – простые люди, свои. Вон по тем двоим, худым, да в напрочь прочерненной одежде непонятно видно – трубочисты они. Лица хоть и чистые, отмылись как могли, а вот руки – черные, и их хоть мой, хоть не мой, хоть с чистотелом выполаскивай – все одно будут черны они – въелась сажа. А вон плечистый, крупный бородач, рубаха широкая с подпалинами жжеными, потом просоленная, и сейчас к телу липнет, хоть и не жарко в трактире – то кузнец, привык потеть, это у него дань профессии. Широкой лапой огромной держит такую маленькую в его руке глиняную кружку, другой рукой берет с блюда куски жареного мяса, в рот пихает – ест. Хороший человек, знатный мастеровой.
Дородная жена хозяйки промеж столов ходит, смотрит, за порядком следит. Трактир этот хоть и не богатый, нет тут всяких разносолов богатых, но вот что-что, а чистота тут всегда, и тоже она простая такая, топорная – некрасиво, но все чинно, все аккуратно, и все, будто бы, на века.
В углу, там где навечно, даже в самый яркий, солнечный день, поселился полумрак, паутиной осел, за столом сидит мужик. Простой, лицо, даже в полумраке видно, простое, наивное даже, бороденка незатейливая, будто прощипанная – нет в ней должной увесистой густоты, рубаха на нем смешная, из лоскутов скроенная, не то что вся сплошь в заплатах – нет, так и есть – она из лоскутов. Стежки швов неаккуратные, но надежные, по всему видно, что не женские руки ту рубашку сшивали, с иглой маялись, а мужицкие, для которых важно чтобы вещь носилась и сносу ей не было. Сидит этот простак, пиво попивает неторопливо, рядом две головки лука зеленого – заедает, а чуть поодаль на столешнице, чтобы не дай бог не заляпать, коли пиво вдруг прольется, кукла лежит матерчатая, и все так же, как и рубашка, из лоскутков веселых, разноцветных, красочных, и стежки на ней такие же – грубые. Подарок ребеночку, может дочке, а может и сыну совсем малому еще.
Дверь в трактир распахнулась, на фоне угасающего солнечного зарева в проеме остро прочертился черный силуэт входящего. Был он здоров, широкоплеч, даже слишком, будто и не человек это был вовсе, а демон ада, еще мгновение и распахнутся за его спиной могучие кожистые крылья и… вот они – под порывом ветра вздулся крылами плащ за его спиной, хлопнул тяжело, дверь скрипнула и посетитель прошел в трактир.
Длинные волосы неостриженные, подровненная на рыцарский манер, чтобы забралу не мешала, борода, поблескивает чешуя кольчужной рубахи на могучем теле, к поясу приторочены ножны с тяжелым, мечом – рукоять простая, без изысков, без финтифлюшек витых или инкрустации – настоящее боевое оружие.
Посетитель прошел мимо жены трактирщика, подошел к стойке, бахнул о столешницу большой, тяжелой рукой в кожаной перчатке:
- Кувшин пива и пожрать.
- Мясо? – учтиво спросил трактирщик, дородный щекастый мужик с извечно недоверчивым выражением лица.
- А что еще?
- Сей момент, - и он даже чуть поклонился.
И до того в трактире было не шумно, а теперь и вовсе все притихли, такой посетитель – событие тут не частое, не ходят сюда вояки, не того полета заведение – тут все проще, все мельче, да и не найти тут девицу для веселого времяпровождения, не размять плечи могучие в лихой заварушке – тут это не принято. На посетителя не смотрели напрямую, но то и дело кто-нибудь нет-нет, да и бросит в его сторону взгляд, на плащ походный, расшитый золотой нитью взглянет, или на меч, а потом брови вскинет, да и обратно, в свою тарелку или кружку уставится.
Посетитель облокотился спиной об стойку, огляделся по сторонам, лицо его скривилось брезгливо, но все же он явно всматривался, явно искал кого-то, а не так, не с праздным интересом оглядывался. А потом он увидел сидящего в вечно сумрачном углу посетителя в рубахе сплошь из лоскутов, и, тяжелой поступью, прошагал до его стола, сел, оправил плащ тяжелый, чтобы не мешал.
- Ты Боб?
- Да, господин, - он склонил голову, будто перед высокородным, хотя кто знает, может и правда он не из простых, кто знает? Вернулся барон из крестового похода, привык средь солдаться, привык с общего котла общую похлебку есть, вот и не кичится, не обвешивается всякими там рюшечками, цепочками, шитье дорогое не носит. Да и плащ у него и вправду не из простых, одно золотое шитье чего стоит.
- Ты тот Боб, что служил у герцога армандского при конюшне?
- Да, господин.
- Рад встрече. Знаешь что, Боб?
Подошла жена трактирщика, поставила на стол большой кувшин с пивом, кружку рядом поставила, сказала тихо:
- Мясо еще томится, скоро будет, господин.
- Хорошо, уйди, - и он нетерпеливо ладонью взмахнул.
Жена трактирщика ушла тут же, было видно что эта женщина, крепкая, властная, сильная, рука что окорока, боится посетителя.
- Ну так вот, Боб, знаешь что… да посмотри на меня!
Боб оторвал взгляд от своего пива, посмотрел в лицо собеседника. Лицо воина: рваный шрам пролег через лоб, рассекая густую бровь на две части, и ниже, через щеку, почти до уголка рта – как после этого только глаз у него целый остался? Нос свернутый на бок, в ухмылке рта неровность щербатая зубов – наверное выбили в драке, или в бою.
- Да, господин, вы искали меня. Зачем?
- Я наслышан, что ты очень хорошо владеешь мечом и только по милости герцога не отправился в поход в земли сарацинов.
- Да, господин.
- Да что ты заладил! – взревел он громко, ухнул кулаком об столешницу так, что кружка Боба едва не опрокинулась, а кукла, до того потешно сидевшая, будто сложенная вдвое, повалилась набок, раскинула бессильно тряпичные дутые ручки набитые соломой.
- Простите, господин.
- Ты сам не хотел идти в поход?
- Да, моя жена тогда слегла, и не на кого было оставить дочь.
- Спрятался за юбкой?
- Я последний в роду, господин, все мои братья уже нашли свою смерть и я не хотел, чтобы наш род…
- Но у тебя же дочь!
- Она моя кровиночка, родная, не чужой же человек.
- И…
- Простите, господин, я не мог их бросить.
- Твоя жена…. – он взглянул Бобу в глаза.
- Отошла Мари моя, - вздохнул, отпил пива из кружки, луком закусил, - отмучалась. Лихорадило ее сильно. Лекарь не помог.
- Слышал, и об этом я слышал, - он взял со стола кувшин, но вместо того, чтобы налить в кружку, отпил прямо через край, пиво тонкими струйками потекло по бороде, за ворот, по кольцам кольчужной рубахи его. Крякнул, пристукнул наполовину опустошенным кувшином об стол, тут же послышалось как пеной зашуршало там, внутри, растревоженное пиво.
- Ну так вот, Боб, мне не тепло и не холодно, от того, что ты там не был. За другое обидно, это ж сколько ты в руки не брал меча?
- Давно, господин, я оттого на конюшню и ушел, что…
- Знаю, все знаю, все слышал, молва то, - и он покрутил указательным пальцем в воздухе, будто на мошку вьющуюся показывал, - в народе ходит. Все про всех знают, все про всех слышали. А был то ты лучшим мечником у герцога. За то он тебя и берег, за то и...
Подошла жена трактирщика, поставила на стол большое блюдо с мясом, вокруг здоровых, сочащихся жиром кусков был уложен все тот же зеленый лук, большая лепешка хлеба рядом. Она было хотела сразу уйти, но посетитель поймал ее за руку, да так крепко, что она тихонько ойкнула, а может и испугалась просто…
- Ты, принеси еще пива, а лучше вина, есть у вас в забегаловке вино? Принеси вина мне и моему другу Бобу, нам с ним потолковать надо.
- Хорошо, господин, - она чуть поклонилась и торопливо пошла прочь растирая запястье, за которое он ее хватанул.
- Хорошая баба, - он склонился чуть вперед, поманил пальцем, Боб придвинулся к нему, - Знаешь, у сарацин тоже такие есть, ухватистые, ага, - и он осклабился в широкой щербатой улыбке, - Зря не пошел, они же не католики, считай, что скот, души не имеют – не душегубство это было. Вот ухватишь такую, прижмешь, - даже глаза чуть закатил от сладостных воспоминаний, - она верещит, а что делать? А нечего делать. Только черные они, как немытые. Черти, - захохотал раскатисто, так что все на стол их оглянулись. А он снова жбан свой ухватил, прильнул к нему, высоко задирая бороду, так что стало видно как под бородой, на грязной шее кадык ходит вверх и вниз, вверх и вниз, и уже пустой жбан об стол.
- Господин, что вы…
- Меня Петером кличут, барон Петер, ага?
- Да барон Петер, - он снова кивнул-поклонился тихонько, - зачем я вам нужен.
- Боб, ты заржавел конечно, не так остер, не так быстр как тогда, но все же – лучший мечник герцога – это не просто так. Да? Сколько душ ты загубил у него на службе, а?
- Ни одной. Я все больше учил, мне не приходилось убивать на службе у герцога, господ… барон Петер.
- А вообще? Скольких ты убил в честном бою.
- Я побеждал, но я не убивал, барон Петер.
- Да где ж е это чертово вино! Воротит от этой тухлятины! Боб, как ты пьешь это дьявольское варево!
- Наверное привык, барон Петер.
- Давай так, называй меня просто Петер, а еще лучше – Пет, хорошо? – он стянул с руки перчатку, бросил на стол, она плюхнулась жадно, хищно растопырившись пустыми пальцами рядом с куклой, будто ухватить ее хотела, задушить.
- Хорошо, Пет, - он сказал это так, как будто ему было не в новинку обращаться к высокородному без всяких приставок, указаний чинов и прочей мишуры. Будто бы ему наоборот было куда сложнее, непривычнее говорить припоминая ранги, прибавляя тяжеловесное «господин» - человек с внутренней гордостью, или же человек с многими знаниями. Петер даже голову чуть повернул, будто по новому на него взглянул, в глаза его, и Боб не отвел взгляда в сторону, - что тебе от меня нужно?
- Я хочу с тобой сразиться. Настоящий бой насмерть. Без сантиментов.
- Зачем мне это?
- Неправильно задаешь вопрос, надо спросить: зачем тебе это, Пет? – оглянулся, - Эй, трактирщица! Где мое вино?
И тут же, появилась она, то ли из погреба, то ли еще из какого места пыльного, она несла запыленные высокие с узкими горлышками бутылки, она явно торопилась, даже толком под ноги не смотрела, из за чего один из тяжелых стульев, который неосторожно зацепила широким крепким бедром, полетел на дощатый пол.
- Ваше вино, - она поклонилась.
- То-то же, - глянул на Боба, - тебе чего?
- Ничего.
- Тогда, свободна, - и он отвернулся от трактирщицы, потеряв к ней всякий интерес.
- Хорошо, зачем тебе это, Пит?
- Я коллекционер, хотя… откуда тебе, мужику, знать это слово? Я собираю победы. Победы над лучшими.
- Бейся в турнирах.
- С этими домашними мальчиками? Насмешил. Им бы к королю поближе, к имениям своим, замкам, и чтобы питье и жрачка было, и чтобы где поспать, а не в поле. Не, мне такое не надо. Мне нужны такие вот, - он склонился вперед, тюкнул локтем об стол, ткнул пальцем в грудь Боба, - такие как ты, тертые калачи, что успели на своем веку…
- Я не такой. На своем веку я не повоевал.
- Зато научил многих, кто бился достойно. Ты думаешь от кого я узнал о тебе, Боб? Не от кухарок, и не от этих дворцовых павлинов. Про тебя мне рассказали мои же парни, с которыми я через огонь и воду, и…
- Я не хочу.
- А я хочу. И это все равно случится, - он выдернул из бутылки чуть нажевуленную в горлышко пробку, отпил прямо из горлышка, утер бороду, - Боб, это случится в любом случае. Если тебе не нужна слава от победы надо мной, то я… - он опустил руку под стол, к поясу, и тут же на столешницу, рядом с блюдом, тяжело звякнув, ухнул тугой кошель, - то вот. Это ты получишь за победу надо мной. Интересно?
- Не очень. Я же проиграю, ты так считаешь.
- Тогда… тогда этот кошель я отдам тебе сейчас, а ты найдешь распорядителя, который вырастит твою девчонку, твою сиротку, - он осклабился, - и все будут счастливы.
- А если я возьму эти деньги и пропаду?
- Я тебя найду и обвиню в воровстве. Тебе отрубят руки, ну или заточат. Значения не имеет. Все одно твоя дочь пропадет, сдохнет на улице. Хочешь?
- Нет. Мне не нужны эти деньги, я их не возьму.
- Глупо. Знаешь… - он задумался, будто вспоминая что-то приятное, - там, когда мы воевали с этими нехристями… Да, там было интересно. Положить в честном бою простых воинов – это одно, но там, понимаешь – удача. Повезло, успел, поднырнул, ушел, ударил в спину – кто его знает, как сложится бой. А вот когда один на один, когда сразу оба с одинаковыми шансами – ты себе это представляешь вообще?
- Да, я учил, я знаю.
- Нет, не представляешь. Там все по другому. Когда на кону стоит жизнь. Жизнь… Да. А особенно интересно, когда на кону стоит не только твоя жизнь. Да, там было весело. Там, Боб, тоже были хорошие воины, воины – слава о которых гремела, и я, Боб, я их находил. Мои парни… Да, мои парни – это вам не бандиты с большой дороги, это – армия! Это воинство христово, от нас так просто не спрячешься, так просто не отобьешься. Мы осаждали города, мы жгли и убивали, но самое интересное было найти тех самых, мастеров. Они жили богато, у них были дома и семьи, И когда все, - склонился вперед, - понимаешь, все твои родные, все кто дороги тебе в этой жизни, на этом свете, стоят на коленях, а над ними занесены мечи – ты знаешь, с какой яростью они тогда бьются? А если еще пообещать, что никто их, всех их, не тронет, если он победит. Да, - вздохнул, откинулся на спинку стула, - это были дуэли! Дуэли до последнего, до… Они, Боб, они не чувствовали боли, его рубишь, а он идет на тебя, рычит как зверь – он хочет их спасти, - Петер блаженно улыбался, в глазах его уже чуть пьяненьких, разлилось томной поволокой счастье, - да, Боб, это были веселые деньки.
Сейчас Петер был не здесь, сейчас он вспоминал то время, те лихие ночи, когда огнем бушевали разрушенные города, когда улицы были залиты кровью и он, со своими «особо приближенными» стоял там, во дворе большого, богатого дома, или на улице, или еще где, доносились крики, плач, и его латники стояли, крепко ухватив заложников, а напротив него стоял боец – сарацин, и в руках у него было оружие, на отшлифованной поверхности которого играло, мерцало пламя горящего дома. А потом была дуэль, высекались искры из клинков, они кружили друг напротив друга в танце смерти, делали выпады, отскакивали, и вновь шли в атаку, и так раз за разом, пока… А потом. Потом он отсекал голову поверженному, и заложники… они рыдали, но что стоила их жизнь, когда погибали целые города, когда кровь въедалась в оружие, в одежду, и уже не понять – то ли клинок покрылся ржой, то ли насытился он кровью до красноты вечной, сквозной, прободенной. Их секли, над ними глумились, насиловали, прижигали, резали, убивали – это было его время, это было время, когда он наслаждался своей военной стязей, безнаказанностью пред ликом божьим и судом человеческим, ибо война спишет все, а церковники спишут любое преступление, если оно во имя Господа, и если оно несет прибыль королю. И потом, когда был закончен их путь, когда возвращались они от гроба Господня в свои земли, к женам и детям своим, скрипя высокими деревянными колесами в железных обручах, ехал в хвосте их каравана, позади, за фуражом, за ранеными, за скарбом награбленным – ехал крытый фургон. Его богатство, его коллекция, его слава – головы поверженных им врагов и целых семей их. Это была его добыча, это были его трофеи, ибо что за глупость увешивать стены головами поверженных на охоте зверей – кто не сможет убить оленя меткой стрелой? А вот показать голову лучшего мечника иерусалимского – этим похвалиться сможет не каждый.
И потом, когда он вернулся домой, в свое родовое имение, в свой поросший за годы вьюном замок, он развесил эти головы в подвале своем, в длинной анфиладе, что освещалась чадными факелами, и ходил, сидел там часами, подходил к трофеям своим, смотрел им в глаза, и вспоминал. Глаза у голов были открыты – уж над этим он постарался, он хотел их видеть, хотел рассматривать их последний, предсмертный ужас, что навеки застыл в этих расширенных зрачках. Для этого мертвецам срезались веки, он приглашал лучших чучельников, для того чтобы головы эти гнили медленнее, чтобы тлен их не брал, платил огромные деньги, а потом… А потом, когда они уже не могли работать, когда им снились кошмары, и они хотели уйти эти чучельники попросту пропадали в никуда, исчезали, будто и не было их никогда.
- Почему я? – спросил Боб, может уже и не в первый раз спросил, потому как уж слишком Петер замечтался, слишком он погрузился в живость своих воспоминаний, в их сладостный смрадный запах, будто запах гниения.
- Ты? – усмехнулся, - Не делай себе чести. Не только ты. Не ты первый, к кому я подхожу с таким предложением.
- И что? Что с теми другими?
- Они в моей коллекции.
- И они все просто так согласились?
- Отчего же? Некоторые да, некоторые хотели славы, победы надо мной, но таких мало. Да и… глупцы, щенки, которым до этого просто везло, не попадался им матерый враг, волк. Наивные, глупые. Были те, кому платил, все было по честному, по уговору. А были и такие… Вот, смотри, - он бережно взял со стола тряпичную куклу, - сколько твоей дочери лет? Уже десять? Хорошая девчушка, миленькая, голубоглазая, - Боб напрягся, - потешно ты ее одеваешь, где только столько тряпочек цветных находишь? Вся в цвет, да?
- Да, - процедил сквозь зубы Боб, кулаки его сжались.
- Красивая кукла, сам делал? – и он резко оторвал кукле голову, - Прости, сломалась.
Положил обратно на стол. Из разорванной шеи куклы остро и желто торчала солома, голова скатилась, упала на пол.
- Зачем тебе моя голова?
- Знаешь, сарацины – это интересный народ. Они и дикие, и просвещенные, и… всякие. Один бедуин рассказал мне интересную вещь. Сила поверженных врагов – это твоя сила. Может это и незаметно, а может и вообще – глупость, неправда, но… это же может быть и так. Их души – это мои души, все они – это мое, и этого никто не отнимет. Когда я заглядываю в их глаза, знаешь, - вздохнул, - мне кажется что это правда. Хочешь открою тебе одну тайну? Мне не просто нужна твоя смерть, или очередная победа – нет, это все скучно. Мне нужна твоя голова. Я собираю вас, вы все остаетесь навсегда со мной. И на страшный суд я приду не один, со мной будете вы, моя армия, все те кого я убил этими вот руками – все. И тогда посмотрим, кто расплатится за мои грехи: я, или апостол Петр, там все решится не так просто.
- Ты сошел с ума.
- Не знаю, может и так. Вот только знай: двое моих стражников, из проверенных, они уже рядом с твоим домом, ты никуда не убежишь, ты это понимаешь? У тебя нет выбора, хотя… - улыбнулся, - Прости, у тебя есть выбор. Ты можешь взять эти деньги и уладить все дела, дам тебе на это… завтрашний день, а вот вечером.
- Хорошо, - он встал, пошел прочь, но Петер крепко ухватил его за руку.
- Стой, - он взял со стола кошель, с силой развернул ладонь Боба вверх и вложил его в ладонь, - ты забыл.
Хватка у Петера была нечеловечески сильной, будто тисками железными палач руку Бобу выкручивал. Такой сможет голыми руками все кости ему переломать, а мечом, наверное, так и вовсе надвое разрубить. Как с таким биться.
- Спасибо, - он дернулся, высвобождая руку.
- До завтра, Боб, - помахал ему вслед рукой Петер, и тут же крикнул, - Эй, трактирщик, еще мяса! И если девок найдешь, будет тебе полновесный золотой!
* * *
Святая инквизиция – это сила. Да, она медленная, она раскачивается, долго раскручиваются ее меха, но если уж пошла, то не остановить ее, не удержать, не сбежать от нее. Днем, даже не вечером, а уже днем монахи инквизиции в сопровождении целого войска обступили родовой замок барона Петера. Они не торопились, не кричали о том, что барон должен сдаться, или еще что. Они просто обступили замок, будто собирались брать его в осаду, и трое монахов во главе местного епископа прошли мимо застывших в воротах замка стражников.
Петера, конечно же, не было в имении, да и не успел бы он вернуться к тому времени, это вестовой всю ночь скакал, загонял лошадей до пены, до смерти, и дальше – успеть сообщить, успеть… И успел, и теперь дело было за малым – проверить, узнать о причастности барона Петера к колдовству, к чернокнижию, к ереси.
Подвал с той самой анфиладой нашелся быстро и легко и были там головы, великое множество, головы, по которым барон считал свои победы. Были сарацины, были англичане, были женщины, дети – заложники, родня поверженных врагов. Не щадил никого. По той поре сам Петер уже был в застенках, в подвале магистратуры, кричал, доказывал, требовал, хоть и понимал, что если вдруг ты оказался в лапах инквизиции – тут помогут только деньги, или слово короля – иначе никак.
Обратную весть отправили почтовым голубем и он, на белых крыльях своих, на лапке розовой, принес весть, о том что все правда, что Петер колдун, а если и не колдун, то сын Каинов, кровопийца, ирод, и потому суждена ему смерть. А коли есть все доказательства, то и пытать особо не надо, и уже тем же вечером, когда должен он был биться с Бобом, стоял он на коленях на эшафоте, и палач замахивался скругленным, только для казней, мечом, потому как барон, не простолюдин, и голову ему топором сечь – не положено.
Удар, и покатилась голова по эшафоту, и в глазах его, в глазах Петера, был ужас. Предстал он таки пред апостолом Петром со своим воинством, наступил его страшный суд. Настал.
Палач опустил меч, поднял за волосы голову и поднял ее вверх, на обозрение толпы, всем показал, и кровь из обрубленной шеи лилась ему на голый торс, скатывалась каплями по блестящему от пота животу на хорошей выделки кожи штаны. Лица палача никто не видел, никто не знал, кто палач в их городе, потому как всегда палач этот был в колпаке своем островерхом, с прорезями для глаз, вот только колпак у него был не красный, не просто красный, он был будто скроен из всех цветов крови, из всех цветов алости – из лоскутов. Стежки, грубые, мужицкие, надежные стежки.
А уже ночью, когда палач забрав свое, вернулся никем не узнанным домой, он посмотрел на доставшиеся ему по праву штаны камзольные от Петера, задумался. Хорошая материя, теплая, можно и на зиму что с нее сшить – вон какая шерсть хорошая, нить толстая, да и прошито все накрепко. Доченьке курточку, или еще что – хорошее дело будет. А пока…
Он открыл старый громоздкий сундук, аккуратно сложил штаны, уложил поверх остальных штанов, надавил, утрамбовал чуть и закрыл сундук на замок. Вот его зал славы, вот его коллекция, его души, только эти души не будут его воинством супротив царствия божьего, это воинство будет согревать его, и дочь его холодными зимними вечерами.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
Все полученные работы опубликованы. По вопросам - в ЛС.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Я, пожалуй, бутылку шампанского об монитор разобью.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 34
Замечания : 0%
Ну как бы лет ми би зе фёрст.
Выкладывать буду по мере прочтения.
1. Касательно грамотности повествования - написано хорошо. Диалоги неплохие (по стилю - эдакая смесь английских бытовых романов 19 века и американских боевиков 90-х годов). Тема отборочного в принципе раскрыта, достаточно оригинально. Но все же... Если вкратце, то ничего не понятно. Кто они, откуда, где. Автору все же стоило посидеть и написать чуть больше. Я понимаю, что это зарисовка, но тем не менее на полноценное произведение это не тянет. Диалоги хоть и неплохо оформлены внешне, но очень предсказуемы и построены на стандартных конструкциях. Как какой-нибудь комикс - зашло бы неплохо. Моя оценка 3.
Иншульдиген за такой перерыв в оценках, не было вдохновения читать дальше. Сейчас оно появилось.
2. Я даже не знаю если честно. Очень похоже на анекдот, но даже попрекать этим не буду, ибо анекдот у нас тоже, как ни крутись, относится к литературным жанрам. Написано в общем-то хорошо, и тема недораскрыта, причем нестандартно, но ни о чем если честно. На НФ это не тянет даже близко, хоть и была попытка сделать. Не знаю в общем. Поставлю 5, исключительно за хорошую религиозную сатиру (и да, если вдруг кому интересно - я верующий, но сатира на церковь реально хороша). И да, снова мало #темасисекнераскрыта
3. Собственно весь текст написан ради вот этих строк.
Язык снова таки неплохой, диалоги хорошие, но какого-то острого развития сюжета я не увидел. Не зацепило меня. Очень бросается в глаза огромное количество местоимений. Надо сокращать. Сплошные "он" и "она". От меня 6.
4. Я категорически прошу прощения, но такой бред невозможен даже в нашей армии. Есть у меня книжка смешных рассказов о флоте "Расстрелять" (автора к сожалению не помню), так вот это из той же серии. Чисто развлекательная и ни разу не правдоподобная история, имевшая своей целью видимо рассмешить. Увы, то ли у меня с юмором плохо, то ли у автора, но смешно не было. Язык немного подкачал, много неоправданных повторов. Извините, но 3.
5. Ну что вам сказать, автор... Тема конечно печальная, но. Во-первых, попытка сыграть на такой теме - не есть гуд (может вы и не хотели сыграть на сочувствии, но так или иначе создается именно такое впечатление). Во-вторых, язык повествования ужасен, создается впечатление, что текст переведен через гугл транслейт. Чувствуется сумбур, но от этого, на мой взгляд, текст даже выиграл, ибо более реально передаются и ситуация, и чувства. Атмосфера тоже в общем-то прочувствована. От меня 4 - авансом.
6. Идея хорошая, исполнение не очень. Диалоги - ужас. Язык повествования - неплох, но можно и лучше. Можно было вполне расширить рассказ и добавить несколько ситуаций. ГГ и его характер прописаны хорошо, и очень контрастирует то, что на фоне ГГ остальные смотрятся как-то уж очень тускло. Концовка неожиданная, но было бы неплохо прописать чуть лучше, ибо непонятно, из благородства ГГ сдал крепость или из страха что его сон сбудется. 5.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 59
Замечания : 0%
1.Прочитал, мне понравилось, но можно было бы добавить ко всему этому более внятное объяснение. Предысторию так сказать. Но можно вполне и так. Выглядит, как зарисовка, да и читается легко, прямо как зарисовка. Думаю выльется во что-то более объёмное. Оценка - 5.
2. Похоже на какой-то анекдот. Не очень смешной анекдот. Тема лишь в том, что написано на экране. Всё? Оценка - 3.
По мере прочтения остальных буду добавлять оценки.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 59
Замечания : 0%
3. Текст интересный, написан хорошо, читается легко. Оценка - 7.
4. Интересная история, описана просто и читается легко. Конечно, выглядит почти как анекдот, особенно концовка, но хоть что-то есть. Оценка - 6.
5. Текст номер пять, написан хорошо. К делу автор отнёсся очень серьёзно. Оценка - 8.
6. Конец дурацкий. За всё то, что сотворил должна была быть суровая кара, а это что. Сон видите ли приснился. Тьфу! Оценка - 6. Только из-за того, что хорошо написано. Хотя вот к теме это слабо относиться.
7. Текст нормальный, история интересная. Можно было и предысторию какую нибудь рассказать. Читается более-менее. Оценка - 6.
8. Счастья всем господа, и лодку этому капитану. Выражусь более корректно. Наивность зашкаливает. А мне такое не по душе. И к теме это слабо относиться. Оценка - 5.
Остальное постараюсь оценить чуть позже.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
1) Невероятное изобретение мистера Чарльза
Уф. Ну, вот серьезно, не любитель я такого.
И написано, вроде бы гладко и слова в удачные предложения собрались, но все равно, как-то уныло, что ли.
А потом, гениальный конец взял и свелся к ошибке, непростительной. У людей не бывает БЛОХ!!! Там нужны механические ВШИ.
Оценка - 4.
2) Конференция
Я надеюсь, что Кирил - это специально. Просто за Кирюх обидно. Да и текст получился каким-то унылым. Я посыла так и не понял. Где слово "Лопата", после которого нужно смеяться?
Оценка - 3
3) По головам
Автор, пожалуйста, не принимай мои слова близко к сердцу. Наверное, я должен быть любителем данного жанра, а я не он. Для меня, целая куча нагроможденных около-научных слов - дебри, сквозь которые лень было пробираться, но тем не менее добрался. Хуже того, я ощущал себя на лекции, где преподаватель заунывным языком читает уже давно бесполезную информацию. И в мыслях, вместо предложений я слышал: "Бла-бла-бла-бла"...
Оценка - 4
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 59
Замечания : 0%
9. Текст очень хороший. Ну прямо очень. Мне было интересно его читать и сам он интересный, и лёгкий, как детская сказка, а я такое люблю. Оценка - 8.
10. О эти сантименты в конце, я аж чуть не заплакал. Диалог хорошо написан. Так-то текст читается легко. Вот только опять соответствие теме лишь в конце. "Я ради тебя по головам пойду." Молодец конечно, вот только для чего? Ладно, если бы в конце он ей сказал, что за неё голову любому оторвёт тогда да, я бы это понял, так как это звучит. Но это. С темой связывает текст лишь это дурацкое высказывание, которое что к чему сказано не понятно. Короче, оценка - 4.
11. Сие шедевр в чистом виде. Атмосферность этого произведения я прочувствовал, что не было с остальными. Оценка - 10.
12. Не понравилось. Вообще ничего. Хотя нет, сводка новостей хорошо сделана. Оценка - 3.
13. Что за притянутая за уши ссора? Оценка - 4. Хорошие описания, всё остальное не очень.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 59
Замечания : 0%
14. Да интересная история, с необычной идеей. Правда как это относиться к теме я не понял. Вроде написано хорошо, не без изъянов конечно, но вполне читабельно. Концовка понравилась. Даже приятно стало как-то. Оценка - 7.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 23
Замечания : 0%
1-Все так просто..Очень просто-5
2- Не удачно-1
3-Где-то я подобное читала и уже не раз. Текст похож на американские горки- скатываемся от интересно,до..и обратно. В общем-читабельно-6
4-Забавно,легко,хотя где то и услышано-7
5-Это не рассказ,как таковой, то есть к художественной литературе трудно отнести. Эти ссылки и т.п. -0
6-Не приятно -3.
7-Все не плохо,но написано статично, как отельные сценки.-7
8- Как ветерок-прочла и ..хотя имеет право на жизнь-6
9- Понравилось. Легко,заманчиво,интересно-9
10- Написано хорошо и читается легко,но все висит в воздухе,как зарисовка. И темы нет-6
11-Это стоит прочесть-9
12-Нет смысла обсуждать-2
13-Скучно-3
14-Не понравилось совсем. Употребление некоторых оборотов,таких как-в общем-режет слух.-2
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 59
Замечания : 0%
15. Текст вообще ничем не зацепил. Он нудный, даже слишком. Интересного от силы, лишь огромный великан, который как появился в повествовании, так и исчез. Написано может и хорошо, вот только читать невозможно. Оценка - 4.
16. Это треш, но хороший, хотя... Нет, написано хорошо, но... Просто не знаю как это комментировать. Поэтому лишь оценку поставлю. Оценка - 5.
17. Оценка - 6. Написано хорошо, сюжет ругать не буду.
18. Оценка - 5. Я не знаю как это комментировать. Вот читаю и меня прямо всего воротит. Такое чувство не приносит удовольствие, увы, и сказывается на прочтении. Мне такие истории не по душе, и никогда не будут по душе.
19. Оценка - 4. Узкие улочки села! Ага. Слабо написанное на отстаньте. Не впечатлило ничем.
20. К чему все метания главного героя? А? Просто для галочки, для интереса, для чего? Я не понимаю к чему вообще была эта писанина и эта наидебильнейшая концовка. На кой ля всё перечёркивать вот так? На кой? У меня аж стул сгорел! Оценка - 2.
21. Сие сатира в чистом виде. Она мне пришлась по душе. Оценка - 10.
|
|
|
