Впитали боль проклятые чернила,
Приберегли и пронесли сквозь жизнь,
Как в пропасть я майора отпустила
Так и меня утянет время вниз.
Наивная и глупая девица
Я избежать надеялась судьбы,
Но голову в постыдную петлицу
Сложила я под хохот сатаны.
Он мною как безвольною игрушкой
Играет, не испытывая жалость,
Я хитростью наивной и тщедушной
На нити путы разорвать пыталась.
Но тщетны все попытки и старанья,
Напрасно с плеч своих на отраженье
Я заложила в образ нереальный
Свои страданья и благословенья.
Теперь единственный кто ночью слышет
Мой безсознательный скрепучий бред-
Майор с губами алыми как вишня,
Хотя не натуральный это цвет.
Вы спросите:"Зачем он красит губы?"
"Зачем он продает себя как вещь?"
А я спрошу: "Чего Господь от блуда
Не смог меня с майором уберечь?"
"Чего сидим закрытые мы в клетке,
И не дано нам жить людскою жизнью?"
"В каких грехах винит Он наших предков?"
Не убивать Господь на землю призван!
Но он не слышет наш сквозь слезы шопот,
Он глух остался к искренней молитве,
Мы головы ложили в пыль под ноги,
Губами в поцелуе к ним прилипли.
Он не заметил, не помог советом,
Но все же я крещусь по вечерам,
И мой майор, он верит, на карете
Увозят отошедших кошек в рай.
Такой же православной я осталась,
Как и была в младенчестве своем,
Майор не разуверился ни малость,
И Богу служит преданным рабом.
Но это не мешало нам обоим
По зову сердца твердыми шагами
Идти порочной, лживою тропою,
Прикрытою тенистыми садами.
Я получила титул проститутки
И наложила на себя печать,
Водители мне говорят в маршрутке:
"Не надо грязных денег ваших, блядь."
А мой майор в дыму духов акаций
Сидит на пне, а думает - на троне,
И по коре лучи с небес струятся
В мелодию с ручьями алой крови.
Запечатлив фрагменты на бумаге,
Я наложила на себя проклятья,
И в свете лампы грусными глазами
Я вижу как темнеет красным платье.
Но я пишу блудливою рукою
Конец рассказа, мой майор умрет,
Бумагу размягчила я слезою,
Мне жаль его, но скоро мой черед.