Мне отсюда забрать бы хоть что-то с собой —
Только здесь моего не осталось.
И последний глашатай трубит свой отбой...
Я отбросил метанья и жалость.

Будет трудным и очень тернистым мой путь,
Мне на свой пистолет лишь надежда одна...
А былого — я знаю — уже не вернуть,
Я избрал эту чашу и выпью до дна...

Я для общества падаль и вечный изгой,
Для товарищей бывших мишень я.
Вовсе лишний в системе и в этой, и в той,
Независим был — в том преступленье.

Мы живём по законам, придуманным для
Всех людей, но всяк сам себе господин:
Кто-то — шишки, а кто-то — ничтожная тля,
Кто-то купит друзей, кто-то будет один...

Вот и я предан теми, кому доверял,
И один в этом поле воюю.
Видно, что-то я в жизни не так выбирал,
И осталось лишь ждать роковую

И смертельно разящую пулю в висок
Или в спину, в живот, — и прощай навсегда.
Коль задумает кто-то нажать на курок,
Неизвестно мне буду ли в силах тогда.

Что-то против сказать всей Империи той,
Что так резко мою жизнь задела;
«Наше дело», — сказали. Я сам над собой
Не хозяин уже — «наше дело».

Заряжу «Томпсон» я, что ж — война так война...
И огонь водопадом польётся тогда...
Всё равно не пройду: предо мною стена,
И её не подмоет моя вся «вода»...

И найдётся всегда пуля и на меня:
Слишком много стволов в «нашем деле»,
И не выбраться, нет, уже ждёт западня,
Будет время — спокойно пристрелят...

...Коль спасусь, ненадолго, а люди кругом
В один день меня выдадут глупо,
И тогда преспокойно нагрянут в мой дом...
Не отыщет полиция трупа.

Мне отсюда забрать бы хоть что-то с собой,
Но и грамма уж нет здесь совсем моего —
И последний глашатай трубит мне отбой...
«Наше дело» — не стоил я сам ничего...

Ю.Х.