Человек-ружьё стреляет в последнем акте,
Даже если в руках у него ничего, кроме устричного ножа
Это знают и те, кто украдкой сбегают в антракте,
И те, кто в партере сидят и на сцену глядят, не дыша.

Сдавленные рыдания в будке суфлёра
Ясно укажут на то, что он бы подсказки не дал.
Скучают, зевают до тошноты остальные актёры:
Человек-ружьё стреляет только в зрительный зал.

А кто-то в кулисах, ни слова не говоря,
Смотрит тоскливо куда-нибудь, в ближнюю ложу
И думает: Боже, ну почему не я...
Всё-таки, почему не я, Боже?