Когда Мора ломала голову над трудной задачей, Ирваш часто говорил ей: Меньше суетитесь, шахридэ. Думайте.

И она думала.

Адам в походе – он повел небольшой отряд к городу Рубишу, ходили слухи, что город камнетесов и рудокопов исчез, словно сдутый ветром бархан. Даже странно думать об этом. Пустяки, ерунда, Адам разберется, Адам со всем разберется… Он бы и к Софоре сходил, но Адама нет. А Дадрэйд прогуливает занятия, летает на махолете, что подарил ему маршайский церковник. К Лихану тоже нельзя, он напивается… Лихан всегда пьян. У Моры не осталось выхода. Она надела чистое платье и пошла к Салему.

Семнадцатилетний Салем был старше Моры на два месяца. Всего у отца было девять детей, в живых осталось пятеро. Сестры умирали одна за другой, к двенадцати годам она осталась младшим ребенком и единственной дочерью Эрганга.

– Не ходи за мной! – крикнула Мора Тише.

– Прошу вас, не гоните. Я буду делать все-все-все, только не гоните, госпожа.

– Иди к госпоже Софоре. Пусть приставит тебя к кому-нибудь другому! Скажи, что я невыносима.

– Я не хочу к другим.

Мора гневно раздула щеки и заторопилась. Служанка волочилась следом с покорностью матона, что тащит тяжелый воз, повинуясь ударам плетей. Натравить бы на нее стражников, но бабушка может… И в самом деле может…!

Прохладные коридоры гарема пересекали друг друга, как ниточки огромной паутины. Шелковые завесы заменяли двери множества комнат. Девушки возникали из ниоткуда и тут же пропадали где-то, среди легких, как дымка полупрозрачных тканей. Мора замечала оголенные руки и плечи, темные волосы, унизанные белыми бусинами или жадные взгляды, что выхватывали ее саму и долго не отпускали. Пленницы гарема – легкие, тонкие и прозрачные, как дымки. Ни солнце, ни ветер, ни раскалённый зной не касался их тел. Замурованные среди каменных стен, как в склепе, они взирали на мир через узкие, решетчатые окна.

Мору стены гарема не останавливали. Стража пропустит ее. А пропустит ли Тишу? Видимо, бабушка их уже предупредила – пропустили. Пропустили Тишу и во внутренний двор, но шаги ее тут же стихли. Мора озадаченно оглянулась. Служанка застыла на лестнице, ее взгляд не задерживался на карауле, слугах и строителях, казалось, она не слышит даже обрушившегося на Мору шума – бряцанье оружия, скрип телег, стук ведер, скрип дверей и голоса. Тиша тонула взглядом среди розовых цветов. Персиковые деревья в саду уже набухали бутонами и медовый аромат витал в воздухе. Мора расстегнула верхние пуговицы корсажа и тоже глубоко вдохнула этот пряный и сладкий аромат.

– Что такое? Ты никогда не видела цветущего персика?

– Я… первый раз… – Тиша заломила руки. –  О, госпожа! Я так вам благодарна! Так благодарна!

– Что ты несешь? – Мора не понимала и злилась одновременно. Она не просила ее ходить за собой! За что благодарит?

– Мне было четыре, когда меня вырвали из рук матери…

– Какое мне дело до этого? Замолчи! – едва не завизжала шахриде и двинулась через сад, так быстро, что это можно было принять за бегство.

– Простите, – смущенно сказала служанка и шаги за спиной возобновились.

 

Салема Мора нашла на стрельбище. Грива его густых, рыжих волос пылала, как факел. На руках брата затвердевали узлами мышцы, когда он натягивал лук. Рядом крутился сын загонщика, мальчишка лет пяти, и подавал ему стрелы и воду.

– Здравствуй, братец, – сказала Мора. Тиша топталась с сзади, стараясь спрятаться за спину госпожи. Салем однозначно ее пугал.

– Ах! Да ты в платье, сестра, – с издевкой заметил он и его темные глаза иронично сверкнули.

– Ох Триедин! Я действительно в этом ужасном платье! – Мора резким движением примяла юбку цвета малахита, словно хотела сорвать с себя. – Софоре не нравятся мои наряды.

– А по мне так это платье чудесно, сестра. Но тебе бы больше подошла мешковина. Ты не умеешь это носить, – и протянул руку к мальчишке, к свидетелю тому, как груб и насмешлив с ней брат. – Дай воды, шайтан!

– Может ты сам будешь носить мои гребанные платья?

– Гребанные? Ты сказала гребанные? – Салем растянул губы в улыбке. Он полил себе из бурдюка на шею, тут же вскинул голову и отряхнулся, как собака. Брызги окатили Мору с ног до головы, она гневно раздула щеки и Салем захохотал.

– Моя милая сестрица, ты хотела надеть на меня платье? Да ты оскорбляешь шахзаде? Оскорбляешь кровь и плоть самого шаха? Ты оскорбляешь…

– Хватит, Салем! – разозлилась Мора. – Ты первый начал!

– Что же привело тебя сюда, моя дорогая, любимая сестрица?

– То, что я могу тебе предложить, мой дрогой, любимый брат.

Он удивленно вскинул брови и озадаченно улыбнулся.

– Это, – Мора схватила Тишу за руку и вытолкнула вперед. Девушка мгновенно сгорбилась, без того хрупкая и маленькая, уменьшилась в росте. Кровь отлила от ее лица, сделав ее губы почти бескровными. – Сегодня ты воспылаешь к ней любовью и захочешь себе.

Салем цокнул языком. Пригнул голову к одному плечу, потом к другому. Снова цокнул. И окинул Тишу долгим и задумчивым взглядом, остановив его на ее маленькой, едва обозначившейся груди.

– Не воспылал.

Это он специально! Какая ему разница, кого он затащит в кровать? Какая им вообще разница?

– Салем…

– Ее приставила к тебе бабуля?

– Салем! – щеки Моры вспыхнули.

– Прошу прощения…Я хотел сказать госпожа Софора. – Такт Салему был несвойственен, он любил бросать в лицо правду, как грязь: – Удивляюсь ее терпению. Она все еще пытается вылепить из тебя, – он окинул Мору быстрым взглядом, – женщину.

– Из тебя то ее она уже вылепила, может и со мной получиться, – ядовито фыркнула Мора.

– Глупая! – лишь заметил он и взял из рук мальчишки стрелу. – Мне жаль тебя.

– Себя пожалей! – вскрикнула Мора. – Сегодня Эраганг любящий отец, а завтра посчитает тебя обузой. Потому что есть Адам, есть Дадрэйд и Лихан. Тебе не видать власти!

– Ты права. Я самый младший сын… И, наверное, я жалок, – Салем зло улыбнулся и приложил стрелу к тетиве. Его глаза горели неистовым, лихорадочным огнем, когда он целился. Море стало страшно, и она торопливо добавила:

– Но отец прислушивается к Адаму. А Адам никогда не тронет тебя… Он замечательный брат.

– Адам, Адам, Адам… – передразнил Салем. – Адам тебя не тронет. Трон один, а нас четверо, а в будущем станет еще больше, – добавил он глухо. – Отец каждый день бороздит просторы между ног очередной наложницы. У него еще полно в штанах будущих сыновей и дочерей. А всех его сыновей растят воинами.

Стрела свистнула, рассекла воздух, и попала точно в центр мишени,

Холодок разлился по сердцу. Перед глазами Моры возник темноволосый и кареглазый Адам. Стройный и самый красивый из братьев. Представила холодного и раздражительного Дадрэйда, чье имя в детстве никак не могла выговорить. Со временам Диди превратился шахзаде Дадрэйда и отдалился от нее. И этот невыносимый Лихан… Он проводит время за карточным столом чаще, чем за учебными занятиями. Мора взглянула на рыжего демона, что стоял перед ней. Салем тер подбородок и хмуро смотрел вдаль. Мысль потерять их, содрогнула ее – братья ее корни, а она дерево. Подруби их, и она рухнет.

– Конечно же, это лишь мои страхи, сестра, – неожиданно сказал Салем, заглянув ей в глаза. – Адам займет трон, а мы станем наместниками.

Мора ему не поверила, но говорить и думать о смерти братьев было невыносимо.

– Ты мне поможешь? Заберешь служанку?

Тиша вздрогнула и опустила голову.

– И что мне с ней делать? – поморщился Салем.

– Делай что хочешь! Какая мне разница? Не хочешь ее, пусть моет горшки. Ей не жить в моих покоях!

– В моем гареме тоже. Перисия очень ревнива. Била наложницу статуэткой, пока не сломала переносицу. Девочка была чудо как хороша.

Мора устало вздохнула. О Перисии она слышала чаще, чем хотелось. А лучше было бы вообще не слышать о ней. Почему она не может испариться! Кануть в подземные реки Тахару?

– Не понимаю. Ты все время недоволен Перисией, и никак от нее не избавишься. Отошли ее куда-нибудь, чтобы она больше не докучала.

Салем захохотал, но Мора успела заметить гримасу растерянности, которая тут же исчезла за ироничной улыбкой.

– Ей сложно отказать. Она волшебно танцует и поет.

– Она забила наложницу статуэткой! – возмутилась Мора. – Твою женщину! И тебе все равно?

– Льву подходят только львицы. Эта девочка не подходила… Можешь предложить ее Адаму, но месяц назад его наложнице подпалили шелковое платье, когда оно было на ней. Если тебе станет чуточку легче, скажу, что он, как и положено правильному и образцовому брату страдал, – Мора судорожно сглотнула и Салем вскинул руки, как будто сдавался. – Хорошо. Я беру твою служанку в гарем. Но назад ты уже скорее всего получишь только ее тело.

Мора  показала зубы в злой гримасе и оглянулась на Тишу. Служанка хлопала коровьими ресницами, глаза уже красные, и тонут за дымкой слез. Еще немного и у нее начнется истерика. Мора развернулась на каблуках и поспешила покинуть стрельбище, ощущая на себе по собачьи обиженный взгляд служанки.

– Чего стала? – крикнула Мора. – Уже хочешь остаться?

Тиша просияла и подобрав юбку, последовала за ней.

– Я так благодарна, госпожа. Так благодарна…

– И не надейся! Я от тебя все равно избавлюсь.