Ленка плохо помнила, как вернулась домой. На этот раз всё получилось: они с Локки спустились с чердака и оказались в родном подъезде. Ленка чуть не плакала от облегчения, открывая дверь. Локки молча ушёл в комнату и спустя десять минут появился в прихожей, переодетый в чистое. Он присел зашнуровать кроссовки.
— Ты что, собираешься на этот свой шур-мур? -- ужаснулась Ленка.
-- Паркур, тундра. Конечно, после такой хрени лучше занять себя физухой, -- улыбнулся Локки. -- Кстати, ты тоже сходи, на велике прокатись, например.
Ленка сморщилась:
-- Лучше полы помню, -- потом вздохнула: -- Да уж, хрень не то слово…
— Зато этот Артём ничего, — улыбнулся Локки и щёлкнул себя по серьге в ухе. Ленка закатила глаза:
— Ты опять её надел?
— Никогда не говори никогда, — подмигнул Локки. — Всё, не жди, не знаю, когда буду.
Он ещё раз улыбнулся и выскочил за дверь.
Ленка переоделась, пять минут посмотрела телек и принялась за полы. Собрание закончилось ничем. Девятого и восьмого членов компании они так и не дождались. Джек умолил их придти завтра ещё раз сюда же, в это же время. Ленку передёргивало от одной мысли о том, что они снова не смогут вернуться домой. А вдруг что-то не сработает? На крышу она не хотела подниматься больше никогда в жизни... Невольно она задумалась о том, что услышала: Джек сказал — свой мир, какой они только захотят. Мир без смерти, старости, насилия, злости, зависти, глупости и трусости... Что говорить, всякому ясно, что реальный мир далеко не совершенен. Если то, что говорил и обещал Джек — бредни сумасшедшего, то Ленке бы хотелось в них верить. С полами было покончено. Спать не хотелось. Значит, нужно порисовать. Но тут Ленка обнаружила страшное — блокнот с зарисовками исчез. Внутри у неё всё так и упало. У многих есть нечто, без чего никак не обойтись — без чего ты не просто как без рук, а как без души и памяти: у кого сумка, у кого телефон или ноутбук, личный дневник. А у Ленки вот — блокнот с рисунками.
Сначала она перерыла всё в зале, потом у себя в комнате, в прихожей и даже в комнате Локки. Блокнота не было. Под ложечкой противно ныло при мысли, что блокнот потерялся на улице, что кто-то нашёл его и теперь разглядывает рисунки, а то и рвёт на самолётики, жжёт, если это какой-нибудь бестолковый ребёнок. Или вообще блокнот мокнет сейчас где-нибудь на асфальте, затоптанный. Ленка почувствовала подступающие слёзы, в сердцах обозвала себя растяпой и дурищей. Второе по вероятности место нахождения блокнота было, разумеется, крышей, где они проторчали сегодня весь вечер.
Пришлось скрепить сердце и подняться туда, куда она только что клялась себе ни за что и никогда больше не ходить.
Оказалось, Митька ещё не ушёл. Стоял к ней спиной и по-прежнему смотрел на город. Ленка подавила желание поискать блокнот бесшумно, чтобы Митька её не заметил и не обернулся, но всё-таки решила, что это невежливо, и окликнула его:
— Привет, а я думала все разошлись.
Митька медленно обернулся:
— Я, как видишь, не разошёлся. Тебе чего тут надо?— Голос его, как и опасалась Ленка, был недружелюбным.
«Хам» — огорчённо подумала она, но вслух жалобно сказала:
— Я потеряла блокнот, ты его тут не видел?
Митька не торопился с ответом, глядя на неё с другого конца крыши. У Ленки и так зрение было неважное, а в сумерках ещё сильнее садилось, так что лица Митькиного она разглядеть не могла. Зато была уверена на все сто процентов, что он её видит отлично.
— Так ты художница. — Он не спрашивал, он констатировал. — По тебе сразу видно. Ты на всех так смотрела...
«Как он заметил, он-то совсем на нас не смотрел!» — подумала Ленка и снова почувствовала, как в лицо бросается краска.
— Я на врача учусь, — мстительно отозвалась она. Эти «я так и подумал», «ты просто вылитая художница» всегда были как чечётка на больной мозоли.
Митька фыркнул.
— Как сказал наш новый приятель Женя: «Одно другому не мешает».
— Много ты понимаешь, «не мешает», знаешь, сколько времени учёба ест?
— Значит, ты дура, — хладнокровно известил её Митька.
— А ты — хам, — задохнулась от возмущения Ленка. — И вообще, ты даже рисунков не видел, почему сразу «дура»? Может, наоборот, я правильно на врача пошла, а рисование — не моё.
— Да хоть бы и видел, — пожал плечами Митька. — Я в живописи как свинья в апельсинах. Ты на себя посмотри, как будто не блокнот потеряла, а последнюю стипендию. Было б это «не твоё», ты б так не тряслась.
— А ты сам-то чем занимаешься? — растерявшись, спросила Ленка.
— Да ничем, — ответил Митька, снова поворачиваясь к ней спиной.
— Не учишься и не работаешь? — Дотошно уточнила Ленка, которая не очень уважала бездельников.
— Не учусь и не работаю, — подтвердил Митька высокомерно: — Демоны не работают и не учатся.
— И что же они делают? — прохладно спросила Ленка.
— Испытывают муки ада. По поводу того, что в институт не поступили и в армию не годны, — объяснил Митька, по-прежнему не поворачиваясь.
Ленка хмыкнула. Потом вздохнула и начала искать блокнот. К её удивлению, Митька скоро присоединился. Некоторое время они вдвоём молча шастали по крыше в сгущающихся сумерках.
— Значит, ты и завтра тут будешь? — спросила Ленка, нарушая довольно неловкую тишину.
— Угу, — рассеянно отозвался Митька. — Буду тут напару с Женей-психом.
— Думаешь, больше никто не придёт?
— Чё тут думать. Хотя, может, ещё те двое притащатся. Парочка с зонтиком.
На это Ленка не ответила ничего. Она задумалась над тем, хочет ли сама прийти сюда завтра на второе собрание «секты». Теперь почему-то ей было не так страшно, что она не вернётся домой. Совместные поиски не дали результата. Ленка кусала губы, отчаянно стараясь сдержать слёзы.
— Может, ты сюда уже без него пришла, — наконец, сказал Митька, сострадательно глядя на неё.
Ленка задумалась, потом что-то вспомнила и звонко хлопнула себя по лбу.
— Я его, наверное, оставила в том дворе, где Локки побили! Точно!
Митька смотрел на неё подозрительно:
— Ты собралась туда прям щас идти?
— Конечно! — Ленка уже направилась ко входу в чердак.
— Больная что ли? Ночью по подворотням шастать.
— Ой, папочка, тебя не спросила, — сухо отозвалась Ленка и тут же с раздражением ощутила, что ей в самом деле становится страшновато идти одной. Но блокнот!
— Пойдём вместе, — обречённым тоном выдавил из себя Митька.
— Одолжений мне делать не нужно.
— Это не одолжение, — промямлил Митька, — То есть это ты мне одолжение сделаешь, если позволишь... Короче, — он разозлился, — просто, давай пойдём вместе.
Ленка растерянно захлопала глазами.
— Ну давай. С одолжениями потом разберёмся.
И она снова двинулась к чердаку.
— М... Я вот тут подумал, — протянул Митька неуверенно. — А как нам нужно идти, чтобы потом нормально вернуться… Я про фокусы со стройкой и жилым домом, — уточнил он.
Ленка остановилась.
— Просто спустимся так, чтобы я шла первой. Как там этот Джек говорил — кто первый идёт, в тот ээээ пласт реальности и попадаешь... Потом вернёмся, сначала я зайду домой, а потом ты на крышу... Потом спустишься сам... Думаешь, есть разница? Уверен, что что-то произойдёт?
— Да ни в чём я не уверен, — хмуро сказал Митька. — Не хочу гулять по городу в котором моя стройка -- это чей-то дом. Кто его знает, что там ещё изменено... Но, я, кажется, кое-что придумал.
Последнее предложение он сказал медленно, одновременно додумывая мысль.
Через мгновение он уже стоял вплотную к Ленке — она была высокой девочкой, но Митька оказался заметно выше. Ленка подняла голову и удивлённо приоткрыла рот. Митька, не говоря ни слова, наклонился и подхватил её на руки. Ленка онемела от удивления и смущения. «Я же вешу как корова», — мелькнуло у неё в голове, захотелось сжаться. И было страшно, что Митька её уронит. А он между тем легко прошагал с ней к краю крыши и встал на бортик.
— Я орать буду, — вцепившись в его пиджак и боясь шевельнуться, чтобы он не потерял равновесие, тихо-претихо предупредила Ленка.
— Зачем?! — изумился Митька. — Щас спустимся, держись.
И к ужасу Ленки, он сделал шаг вперёд, в густую, синюю пустоту вокруг крыши.