Боги-17.1.2 Брат и сестра Степень критики: критика стилистики и грамотности не нужна
Короткое описание: 1.2 Брат и сестра
1.2 Брат и сестра
Фотографировать Ленка не любила, зато была страстной рисовальщицей. Слова “художница” она избегала даже в мыслях. Ленка набрасывала в блокнот вид с моста на Правый Берег, то и дело поправляя длинный шарф: он постоянно разматывался и мешал. Карандаш танцевал по бумаге. Когда Ленка рисовала, то забывала обо всём — даже сутулиться. А сутулиться при своём росте и комплекции Ленка считала обязательным. — Опять этот шарф нацепила? — раздался голос над плечом. — Ну не идёт рыжим бордовый, художник, ёлки. Замечание про любимый Ленкин шарф, подаренный мамой, было дежурным и ответа не требовало. Ленка закончила набросок, не торопясь, убрала блокнот в сумку и только тогда повернулась к придире. Брат сиял обычной улыбкой на смуглой физиономии. — Привет, — сказала ему Ленка: — Ты родителям звонил? — Нет, а ты? — и он улыбнулся ещё шире и небрежно поддел новый по виду скейт носком красных кедов. Улыбался он белозубо и беспечно, как человек, который никогда и ни в чём не знал нужды. — Звонила, — сказала Ленка и уткнула палец в скейт. — Локки, ты зачем ещё и это купил? — Захотелось, — проникновенно объяснил Локки. — Самокат надоел. — За неделю?! — А что, родители денег не прислали? — Прислали, — холодно ответила Ленка. — Мог бы и позвонить, сегодня у них годовщина. — Годовщина отъезда? — невинным тоном уточнил Локки и попробовал с прыжка перевернуть скейт. Не вышло. Локки не расстроился. — Годовщина свадьбы. — Слушай, я их дни рождения никогда не помнил, а ты мне про свадьбу. Пойдём куда-нибудь, систер, запарило стоять. — Пойдём в магаз петрохолодский? — предложила Ленка, — Мороженого хочу до смерти. Там сегодня привоз — сортов двадцать застанем. Не дожидаясь согласия, Ленка отправилась через мост размашистым мужским шагом. Локки лениво покатил рядом с ней, после нескольких неловких толчков, вполне освоив новый транспорт. — Я сказала им, что ты перевёлся в пед, — бросив на брата быстрый взгляд сказала Ленка. — Я год назад перевёлся, — хмыкнул Локки. — А я сейчас сказала. По-моему, они не рассердились. — Крест на мне поставили. — Глупости. — Не спорь со старшими! Ленка вздохнула. Локки хоть и был старше её, по всем признакам походил на младшего — безответственный балбес. И ростом ниже Ленки! Отец — лучший хирург города, мечтал, что сын пойдёт по его стопам, и Локки даже поступил в медколледж, где отучился ровно семестр. Он втихую перевёлся в пединститут, как только родители уехали в Штаты. Отца пригласили на работу: уговор в семье был такой, что дети доучатся в России, отец считал местное образование лучшим в мире. Ленка, хотя от неё никто ничего не ждал, тоже пошла на медицинский, задавив в себе мечту о художке. Художка — это слишком... Несерьёзно. Иногда она удивлялась, как у одних родителей появились такие непохожие друг на друга дети. Впрочем, они с Локки всегда прекрасно ладили.
День стоял вопиюще солнечный — первый солнечный день после целого месяца дождей. Только весной солнце способно сиять с такой оголтелой яростью, окупая избытком света недостаток жара. В лужах бесились солнечные зайчики, Локки и Ленка наступали им на уши. Зайчики не обижались. Город был залит солнцем, дышать было немного страшно — страшно впускать в себя слишком пьяный воздух и слишком яркий блеск апреля. Ленка то и дело останавливалась, чтобы зарисовать дом, а то и просто мусорную урну. Локки терпеливо пережидал эти остановки, тратя время на не особо старательные отработки трюков с доской. -- У меня вечером треня, -- напомнил он. -- До темноты дома не появлюсь. По новому маршруту бежим. Ленка только молча покосилась на него. Все споры насчёт такого опасного вида спорта, как паркур, уже давно себя исчерпали. Локки победил. Как всегда. Гулять раз в неделю вместе было их нерушимой с детства традицией. Если знать, как идти, в городе до любого места окажется рукой подать. Так что у подворотни, где находился тот самый магазин, они оказались скоро, несмотря на частые остановки. Ленку охватил очередной приступ рисования, и Локки решил её не дожидаться, а купить всё самому. Вкусы сестры ему были прекрасно известны.
Когда Локки подъезжал к ларьку, он заметил бритых крепких ребят, которые топтались у стены ближайшего дома. Локки, по природе человек любопытный, вытянул шею. Одно бритое дарование что-то вдохновенно малевало на стене баллончиком с краской. Локки прищурился, соскочил с доски и скрылся в ларьке.
Когда он вынырнул из ларька, запихивая в рюкзак увесистые брикеты мороженого и бутылки пива, бритые всё ещё не закончили творчество. Художник от усердия сопел так, что слышно было на весь двор. Локки неторопливо оттолкнулся и поехал мимо. Художник отошёл от стены, Локки покосился на новую, кривую, но полную праведного патриотизма надпись: «Спасай, Русь — ебош хачей!»... «Суки, — подумал Локки, который вполне относился к «хачам»: мать с отцом были родом из Грузии. — «Русь» поди вместо «России» написали, потому что не знают, как оно правильно пишется...» Он остановился и соскочил с доски: — Пацаны, — позвал он, улыбаясь во весь рот. — Пацаны, а чё вы коричневым по оранжевому пишете, не видно ж нифига. Бритые обернулись. — Чо есть, тем и пишем, — высказался чернявый, который по всем параметрам от арийцев был дальше, чем Локки. — А у меня чёрная есть, — ещё шире улыбнулся Локки и полез в рюкзак. — Надо? У Локки в рюкзаке всегда много чего было — карабины, верёвки, краска, бумага, бутылки с водой, открывашки, ножи, отвёртки и то, что он называл «штуками». Одну «штуку», когда-то бывшую баллончиком чёрной краски, он и вынул из рюкзака и кинул в руки мелкому. Тот поймал. Бритые смотрели на него туповато, явно не понимая, как реагировать на краснокепочного пижона, который был так добр, что отвалил им баллончик краски. Локки не стал дожидаться продолжения настенной росписи, он с силой оттолкнулся, чтобы набрать скорость и выехать на улицу, к Ленке. Но не рассчитал, что со скейтом управлялся пока плохо — тот прыгнул на трещине, и Локки рухнул носом в асфальт, едва успев выставить перед собой руки. За спиной раздался громкий хлопок и дружный перемат — баллончик взорвался после первого нажатия и забрызгал чёрным и надпись и всех бритых борцов с иммигрантами. Локки услышал топот ног, а когда приоткрыл глаза, грязные берцы были у самого его лица. — Пиздец тебе, падла, — пообещали ему. Локки крайне редко встревал в драки, ему сходило с рук почти всё и всегда. Иногда людям просто не приходило в голову его бить, но чаще — его просто не могли поймать. Как ни редки были драки в его жизни, инстинкт, за миг до удара, заставил его прикрыть голову руками и сжаться. Метили в лицо... Били его недолго, но сильно, со злостью. Спас Локки кряжистый мужик в полицейской форме, который вышел из подъезда за руку с четырёхлетним сыном и рявкнул по-армейски на весь двор: «Ну-ка разошлись, ублюдки». Бритых в момент как ветром сдуло. Полицейский приостановился было, с сомнением глядя на корчащегося Локки, но тут во двор вбежала Ленка и бросилась к пострадавшему. Мужчина с чувством выполненного долга пошёл дальше. Сынишка его с живым интересом крутил головой, оборачиваясь на побитого, пока они с отцом не скрылись за аркой. Через несколько минут Локки сидел на поребрике, а Ленка поливала его перекисью, которую ей выделила сердобольная продавщица магазина. Она стояла у входа, смотрела на них и охала. Шарф у Ленки совсем размотался, губы подрагивали, блокнот валялся рядом на земле. — Ты что, совсем дурной? — со слезами в голосе говорила она, — Их же толпа... Они тебя убить могли... — Да какой там убить, не гони, — глухо успокаивал её Локки, пытаясь улыбнуться: из разбитых губ тут же начинала течь кровь. -- Сопле-нацики обычные. — Дурак, — продолжала Ленка, начиная уже явственно всхлипывать. — Пойдём в травму. Вдруг что-то сломали. — Да ну, — фыркнул Локки, — не сломали. Доску спёрли. Пидоры... Пойдём домой, нафиг, я нагулялся. Он потянул к себе рюкзак, стараясь не смотреть на Ленку. — Пиво, что характерно, цело, — заметил он. Ленка тяжело вздохнула, прикусила губу и вытерла шарфом слёзы. Спорить не стала, помогла Локки встать, и они тихонько пошли в сторону дома. Локки немного хромал, но в остальном, не считая синяков и разбитого рта, был цел. Метров за сто от дома Локки замедлил шаг, а потом и совсем остановился, ткнул пальцем вперёд и вверх. — Зацени, на крыше кто-то болтается. Ленка посмотрела, куда он указал: в самом деле, на их крыше кто-то был. — Ну и что, — неуверенно сказала она. — Мало ли? Ремонтники какие-нибудь, снег чистят. — Какой снег, всё смыло давно, — отмахнулся Локки. Он просто впился взглядом в фигуру на крыше. — Стоит, не шевелится. И прикинут странно. Ленка присмотрелась и фыркнула: — Тебе все странные, кто приличную одежду носит. — Че ему в деловом костюме на крыше делать? Ленка замялась. — Д-думаешь, самоубийца? — тихонько спросила она. — Снайпер он или суицидник, а крыша наша, го проверять, — решительно заявил Локки и, прихрамывая, зашагал к дому с удвоенной скоростью. Ленка поспешила следом.
— Слушай, я их дни рождения никогда не помнил, а ты мне про свадьбу. Пойдём куда-нибудь, систер, запарило стоять. — Пойдём в магаз петрохолодский? — предложила Ленка, — Мороженого хочу до смерти. Там сегодня привоз — сортов двадцать застанем.
Такой искренний диалог между братом и сестрой, что сразу в них веришь.
Цитата
— Пиздец тебе, падла, — пообещали ему
И в тоже время такой наигранный, выдуманный. Почему они здесь оправдываются:
Цитата
— Чо есть, тем и пишем,
Пошёл нахер - как-то естественнее. Кстати, Локки по какой такой нужде носит с собой "заряженный" баллончик с краской? Не авторская ли это нужда? И вот ещё. Сцена беседы с сестрой с точки зрения эмоций, чувств раскрыта подробно, растянуто. А вот момент избиения, прибежавшая сестра, послевкусие от драки - "на поверхности". О, снайпер на крыше. Пойдём к нему. Конечно, получил берцами "несильно" и заинтересовался снайпером-суицидником, да и Ленка забыла, что брату досталось. Это же так естественно. Прогулка по лезвию бритвы - так бы оценил эпизод с позиции влияния на читателя. Может кому-то и так зайдёт, потому что в целом неплохо, динамично, где-то даже интересно. Но к сожалению местами неправдоподобно, наиграно, спешно.
+1
