Эффективная плесень бушует. Ограничивая, ограничиваясь. Это не наши проблемы.

Что это было. Только ли пафосность, массовая мечта бушующей плесени о гармоничности единения? Да! И сам это сказал, признал. Вначале спросил, и потом признал. А фУ его!

Плотоядное эффективное служит экономии, ограничивая. Это не наши проблемы. Это не проблемы.

В гармонии единения смешно, просто, глупо и смешно. Так в чем состояла их мечта? В не взрослении, в мечте о мечте? В улиточном инфантилизме интроверта? Они расстанутся с этим легко. Помечтали об этом, и довольно. Теперь об ином, о взрослом. Теперь о каждом, не о плесени, доставая из улитки:

- А был ли мальчик?

Или только крикливая, небритая мечта плесени о гармонии единения, в колонии улиток трилобитов с названием города?

- Да!

При этих словах что-то со щелчком, против всех законов неживой природы, отделилось само собой и поплыло в другую сторону.

Крупица, хлебная крошка, покатилась по столу. Бережно взяла, понесла в рот. Время замедлилось. Острие ножа медленно и лениво коснулось хлебной доли и отошло. Рука слабо отломила маленький хлебец. Понесла показать усталым подслеповатым глазам творца, и не дожидаясь разрешения понесла губам. Коснувшись губ, попросила их принять. Они упирались, молчали. Чувствовали, и не принимали. И не должны были принять, но рот открылся, и рука прошла.

Отпустило время. И оно рванулось догонять упущенное. Упущенное что. Не важно. Удар! Еще, и еще! Маленькая победа одного и большое ничто. Озираюсь – что я тут наговорил? Где мы? Кто Вы? Не звоните мне! Меня нет! Есть только хлебная крошка, котящаяся по столу, и я вслед за ней чтобы догнать ее.

Эй вы! Махающие флагами и пролетающими облаками, большое ничто! Едящее хлеб! Крошащее! Вы меня не слышите? Вы далеко? Там, где губы?

Крупица здравого смысла закатилась в трещинку стола, и я с ней, наблюдая ее вблизи, замолчал.