Снова грозы возводят с ревом По оврагам свой частокол. Все, что было цветком и словом, Стало визгом и чесноком. Догнивает лазурный полог, На зрачках – голубой цемент. Сумасшедший метеоролог В ожерелье из перфолент, В летней комнате горьковатой, Выстилая собой диван, Я гляжу, как горит экватор, Поджигая меридиан. И на глобусе ежедневно, Словно издан такой закон, То Малаховка, то Женева Тает огненным языком.
Я – "фита" в латинском наборе, Меч Аттилы сквозь ребра лет. Я – трава перекатиморе, Выпейветер, запрягисвет. Оберну суставы кожей, Со зрачков нагар соскребу, В средиземной ладони Божьей Сверю с подлинником судьбу. Память талая переполнит, И пойдут берега вразнос. Разве озеро долго помнит Поцелуи рыб и стрекоз? Я не Лот спиной к Содому, Что затылочной костью слеп. Я – трава поверникдому, Вспомнидруга, преломихлеб. Но слеза размывает берег, Я кружу над чужой кормой, Алеутская птица Беринг, Позабывшая путь домой.
Ситуация А. Человек возвратился с попойки В свой покинутый дом, на простор незастеленной койки, Как шахтерская смена спускается в душный забой. Он подобен корове в канун обязательной дойки, Но доярка в запое, и что ему делать с собой? Он прикроет окно, где свинцовые звезды навылет, Сигарету зажжет, бельевую веревку намылит И неловко повиснет, скрипя потолочной скобой.
Ситуация В. Соблюдая отцовский обычай, Он пройдет до конца по тропе орденов и отличий, Приумножит почет и пристойный достаток в семье. Но проснется душа, словно осенью выводок птичий, И останется плоть остывать на садовой скамье. Он ложится навек под ковер замерзающих пашен, Погребальный пиджак орденами богато украшен. Что он выиграл, бедный, с нетронутой болью в лице? Ситуация А. Ситуация В. Ситуация С
пытаться петь и верить вечно считать что существует нечто пищит и вертится в руках жаль что не выглядит никак
в холодном погребе сознанья где сердце вредный истопник предметов глупые названья пустые формы из-под них волокна времени бездушны камней рекорден урожай ты этих сущностей без нужды не умножай не умножай
поди вернись в верховья мира в забытой азбуки года где только мила ела мыло а мы не ели никогда мертва премудрости царица мать умозрительной хуйни пора в мобильнике порыться взять и жениться по любви
клекот из горла ли лепет из чашки петри осциллограмма легкой капелью пульс раньше росла трава и птицы пели нравилось лучше все состоится пусть
гром метеоров в грозу города отважны всплыть чтобы мокрые звезды рыбьим ртом все что возможно случится сейчас однажды пусть никогда никогда никогда потом
в темень струит стволы и в ливень лица бережный сад к оврагу журчит дрожа трудно сбывается все что не смело сбыться страшно и сразу как в сумерки блеск ножа
третий удар тишины и дробью снова кто там стоишь у ослепшей стены одна воля твоя велика но вслух ни слова землю разверзни но не затворяй окна
свернута кровь в рулоны сыграны роли слипшихся не перечислить лет в душе сад в соловьиной саркоме лицо до боли и никогда никогда никогда уже
счастлив кто в кругу отеческих птиц и пиний мальчик согрей воды принеси полотенец как воспел в энциклопедии старший плиний или младший но вряд ли тот еще младенец гостей обнесли вином нарезают дыню как воспел не все ли равно гораций ладно умереть за отчизну достойно и славно кровь вьется в воде подобно алому дыму снаружи зевает стража челядь в печали лукан в дверях вяло пожимает плечами
гости глотнули вина заедают дыней ляпнешь лишнего и тотчас дадут огласку один склонился к ванне наверно квириний то есть статий конечно наложил повязку так и будем прощаться в молчанье согласном сам просил рабыню в спальную половину виллы перевести помпею паулину угасать отдельно пусть не будет соблазном староват для смерти кровь побегу не рада но друзья пообещали развести яда
жизнь легла как стрела да кончина лукава вот и племянник лукреций хренов и энний поздно полагаться на олуха лукана пусть и лауреат литературных премий предкам присягал но чаша в руке дрожала лапа совместной беды и над ним когтиста тоже ведь дождется вестника от артиста скрипача среди живописного пожара нынче молчалив упирает глаза в стену что ли для новой поэмы лелеет тему
прав я был смолоду не допуская страха верно верил что мудрый не имеет гнева был бы как эти гости или эта стража подвержен каждой боли и не видел неба хоть и деталь но приятно уйти красиво трибун мог как раба мечом или на дыбу благодетели медлят но несут спасибо в кубке отрава подобна белому дыму тусклая тьма судьбы ее жидкие зори dulce et decorum est pro patria mori
