Случилось так, что 1 января 2020 года я, простая студентка второго курса педуниверситета, превратилась в плотоядного суслика. Питаюсь теперь исключительно гномами. Поначалу мутило, всё-таки разумные существа. Потом как-то втянулась.

Главное – постоянно помнить, что они сами этого хотят, так легче. К счастью, гномоед из меня получился достаточно крупный, и мне не приходится рвать бедняг зубами; глотаю целиком.

 

Димку мы решили проведать на обратном пути из универа, где сегодня, в последний день уходящего года, по-стахановски разделались со всеми предсессионными «хвостами». И уже поднимались по припорошенным ступеням клиники, когда Алиса внезапно остановилась, да так резко, что её чёрные косы с вплетёнными цветными ленточками метнулись вперёд, а я врезалась подруге в спину.

– Слушай, Лин, иди одна, – объяснила Лиска своё поведение. – Он для меня всё равно что мёртвый. Подожду внизу, книжку почитаю. В этом хоть смысл есть.

– Не надо так говорить, – я бросила на подружку возмущённый взгляд, – знаешь, сколько случаев было, когда люди через годы из комы выходили, а тут месяц какой-то дурацкий.

– Ты не понимаешь, Рыжая. Я его совсем не чувствую. И биолокационные рамки на тело не реагируют, – Алиса хлопнула по холщовой наплечной сумке, с которой никогда не расставалась, – помнишь, я проверяла?

– Понимаю и помню! Кстати, я на тебя ещё тогда обиделась. Тем более что в твою экстрасенсорику не верю. И не такая уж я рыжая, к твоему сведению. У меня даже веснушек нет!

– Зря не веришь. Когда-нибудь стану настоящей ведьмой, – подруга, сверкнув на меня антрацитовыми глазами, скорчила рожицу, призванную обозначать грозный лик будущей волшебницы. – Я точно знаю, мне не раз снилось.

Показав пропуск охраннику – оформили через Димкиных родителей, и нацепив обязательный посетительский халат, я поднялась по широкой лестнице на второй этаж. Привычно проскочила коридор пограничной зоны, пропахший больничной химией. Дальше, в лечебную, строгого-престрогого режима, мне даже с пропуском нельзя, но чего не добьёшься добрым словом и шоколадкой!

И вот я вновь смотрела на неподвижное белое лицо, пока пожилая медсестра, озираясь, охраняла от лишних глаз вход в палату. Отпущенная мне минута быстро истекала.

– Твой парень? – уже закрывая за мной дверь, осведомилась медработница.

«Надо же, не знает! Новенькая, что ли? Всё равно расскажут, не стоит фантазировать»

– Нет. Просто одногруппник.

Димка, и правда, не был моим парнем. И Алискиным, и вообще ничьим. Перевёлся недавно в наш пед, а на следующий день попал под троллейбус. Причём странно так. Обошлось без особых травм, не считая синяков да шишек. Но бедняга почему-то так и не пришёл в сознание. Врачи только руками разводят.

И жалко его до слёз, и обидно. До него в нашей группе мальчишек вовсе не было, а о таких красивых мы, пожалуй, только мечтали. Стройный, высокий, светлый, глаза голубые-голубые, и лицо такое… Как у молодого Майкла Питта. Паренёк ещё и рисовал бесподобно, мне его мама показывала.

«И будет рисовать! – я мысленно дала себе по губам стальной чертёжной линейкой. – Что это ещё за прошедшее время? Всегда надо надеяться! С родителей его пример брать. Небогатые, но нашли ведь фонд какой-то, добились, чтобы продолжали жизнедеятельность поддерживать, несмотря на требования, которым Димка не соответствует»

Алиса дожидалась в вестибюле, на диванчике, уткнувшись в экран мобильника. Как всегда, штудировала своего обожаемого Кастанеду. Однажды и меня пыталась подсадить, я полистала – боже, ну и мракобесие! В наш просвещённый век, когда космические корабли бороздят… в общем, то, что они там бороздят.

– Не пойду с нашими праздновать, – решила я вслух, – нет настроения.

– Я с тобой, – поднимаясь, мгновенно ответила верная подруга, – одной в пустой квартире спиваться не дам!

– Ты сходи, если хочешь.

– Да что я там забыла, в самом деле! С девчонками и так каждый день в универе вижусь. Они ещё и братцев на выданье, каких-нибудь нудных, приведут, ну их. Ни выпить, ни расслабиться толком!

Алиса замолчав, положила телефон в наплечную сумку, и лишь затем продолжила:

– Но на общую тусовку мы уже скинулись. Непорядок. Гоу к Эльке, за нашей долей!

Я её почти не слушала. Праздники какие-то, тусовки... Пробормотала:

– Что угодно сделала бы, чтобы Димка ожил.

Лиска совершенно серьёзно ответила:

– Знаешь, Лин, каждый человек имеет достаточно личной силы для чего угодно. Так что будь осторожней с желаниями. Формулируй чётче.

Эвелина – человек понятливый, хоть и в педе учится. Ни слова поперёк не сказав, позволила выбрать из общей кучи всё что надо. Я и не скромничала. У её предков излишек пиастров, бо́льшую часть съестного, уверена, они и подогнали. Не убудет от буржуев вавилонских. А моя сумочка только выглядит маленькой. В неё легко вошли две бутылки «Мартини Асти», флакон какого-то вермута, палка колбасы, увесистый кусок твёрдого сыра, ну и там по мелочи, всякое разное. Хорошо, Рыжая не видела грабёж, запорицала бы. Но у нас равноправие, теперь была её очередь куковать за дверью. Я ещё и коробочку с роллами подмышку сунула. Потому как все люди братья, включая тех, что сёстры.

Праздничек мы соорудили ничего так. Хотела даже своего позвать, уже и номер набирать начала, потом сообразила – не вариант. По крайней мере, не новогодний. Пусть сегодня со своими «Ангелами» мотоциклетными потусует, дело молодое. Тем более что Лин про моего Йорика пока не знает. Юра – Юрик – Йорик, нормальная цепь ассоциаций, и с бритым черепом вполне коррелирует.

Когда мы приговорили первую бутылку шампусика и сгрызли по шоколадке, как-то сразу полегчало. Отошла в сторону печаль, испарились взаимные обиды, и даже президентская прелюдия к бою курантов легко проскочила.

«Вздрогнув» ещё пару раз, устроили оттяг по полной. Апофеозом стал конкурс танцев с алюминиевой шваброй. Не особо скромных, скажем так, и под соответствующую музычку. Почему бы не расслабиться, раз-то в году? И Линке практика, не век монашкой жить будет. Поудивляет потом какого-нибудь счастливчика…

Лин обычно бдительна к тому, чем я заряжаю кальян, но сегодня её таможня отвлеклась и дала добро на кое-что растормаживающее. На поиски приключений мы вышли вполне готовыми.

Бульвар, стиснутый колыхающимися пластмассовыми домами, мы проскочили галопом. От нас только и успевали сигать в разные стороны новогодние гуляки. В вышине, под свист и бабахи, то и дело разлеталась дорогая праздничная хрень. Смешно было наблюдать, как она стекает по небосводу разноцветными каплями. Сверху глядело незримое око. Вертелось над головой, пока глотком коньяка из поясной фляжечки-выручалочки не прогнала.

– Лиска, я не могу, – вдохнув хорошенько мороза, обрела дар речи Лин. – Почему картинка тормозит? Всю дорогу так. Поверну голову, а до глаз не сразу доходит…

– Ра-с-с-лабься, Рыжик, это н-новогодняя ночь. Чуде-с-с-с-а и с-с-быча мечт!

«Блин, что-то и меня заплющило. В обезьянник не загреметь бы, надо бдить!»

Мы уже маршировали по незнакомому частному сектору, из одних серых деревянных заборов, утопая до коленок в нечищенном снегу. Проявившийся глюк светился теперь впереди, превратившись, естественно, в масонский треугольник. Почему-то без глаза, зато дымящийся цветными линиями.

Внезапно поняла: кто-то из нас – нагваль, раз мы теперь видим невидимое.

– Туда! – я показала путь, – там нас встретит Орёл и оделит своим даром. А если нет, то постарайся увернуться от клюва!

Лин почему-то остановилась.

– Лиска, я уже трезвая почти, и твою лабуду слушать не могу. Здесь какая-то чертовщина творится. Смотри, оно к нам летит!

Треугольник, и правда, нёсся нам навстречу. Я-то обрадовалась, дурында, что не придётся по сугробам чавкать. Стою, рассматриваю объект. А там, в треугольнике, день! Деревья какие-то мелькают, лица. Когда фиговина засосала мою подругу в себя и тут же растворилась, я села прямо на дорогу. И в оцепенении смотрела, как рядышком на грязный снег оседает её одежда. Вся, включая нижнее бельё. И мобильник торчит углом из сугроба.

Катая языком последний коньяк, резюмировала:

«Лин спёрли озабоченные инопланетяне. Потому как голяком. От них она родит маленьких зубастых альенов. Меня точно выберут крёстной. Финиш»

Когда неведомое нечто втащило меня в треугольное окно, я мигом протрезвела. Больше того, сознание приобрело кристальную ясность. Правда, тело куда-то исчезло. Ощущала себя подвешенным в воздухе облачком и могла смотреть в любую сторону; вот только чем?

Вокруг был лес. Совершенно незнакомые мне узловатые деревья, состоящие из десятков слепленных вместе и перекрученных тонких стволов. Я висела над освещённой солнцем зелёно-коричневой поляной. Рядом тускнел, медленно вращаясь и сжимаясь в точку, злополучный треугольник. Успела на секунду заметить в нём Алиску, с грустным видом сидящую на снегу.

Внизу, прямо подо мной, виднелась площадка, обнесённая забором. Больше ничего разглядеть не успела: похоже, потеряла сознание. Потому что очнулась от незнакомого резкого запаха. Упомянутый загончик возвышался вокруг. Мощный высокий сплошной частокол огораживал вытоптанный земляной квадрат, примерно десять на десять метров.

Тело у меня появилось, но с ним было что-то не то. Непривычный угол зрения, странное ощущение в конечностях. Вытянув руку, с ужасом обнаружила вместо неё покрытую шерстью когтистую лапку. Опустив голову, увидела, что изменилось всё тело! Оно принадлежало не человеку, а скорее какому-то степному грызуну. Женского пола, но это не очень-то утешало. Рыже-серый мех, в меру пушистый, и был источником разбудившего меня амбре. Сделала для пробы пару шагов. Тело слушалось, но шаталось из стороны в сторону. Опустившись на четвереньки, обнаружила, что так гораздо удобней.

«Это что же случилось, – потихоньку до меня доходил ужас происшедшего, – реинкарнация, что ли? Так не умирала ведь. Затащило в какую-то дырку, и всё. Или умерла?.. Как же теперь мама, папа, сестрёнка… все остальные? Так и буду прыгать здесь – кстати, а где это здесь – этим… травоядным? Или зерноядным?»

Хотелось плакать, но при первой же попытке услышала из своего рта – пасти? да нет, это вроде у хищников; неважно! – вместо рыданий какое-то смешное посвистывание. Почему-то это помогло взять себя в руки.

«Так, соображаем. Если, пройдя через чёртову кроличью дыру, я превратилась в животное, оказавшись незнамо где, то, пройдя обратно, превращусь в человека и окажусь дома!»

Логика казалась не слишком убедительной – расскажите поросёнку, что фарш можно и назад провернуть! – но какая уж есть. Многие и такой не блещут.

Оставалось найти и активировать звёздные врата. Или как там у них это делается и называется.

Встав на задние лапы, я осмотрелась. У дальней стены моей загородки прямо из земли торчало плоское каменное корыто. Протрусив ближе, убедилась – вода. Из колеблющегося отражения на меня смотрела усатая мордочка. Вполне симпатичный сурок, или, скорее, суслик. Осмотрев своё тело подробнее, обнаружила приличных размеров хвост. Мамочка ро́дная! Вот, значит, какая я теперь!

В животе внезапно заурчало. Обнаружив торчащий из-под забора кустик травы, я попыталась схватить его «руками», но когти оказались совершенно неухватистыми. Пришлось использовать непосредственно зубы. Странное ощущение. Будто фольгу жуёшь, или пенопласт. Нет, явно несъедобно. Выплюнула.

За мной, похоже, наблюдали, из-за стены донеслись тихие голоса на непонятном языке. Всё правильно, кто-то же меня посадил сюда, в эту деревянную кутузку.

Вскоре через малюсенький, я его даже не сразу заметила, проём, вошёл крошечный человечек, размером с мою нынешнюю «ладошку». Точно гномик из сказки: маленький, лысенький, седобородый. Пригляделась – да он голый совсем! М-да, последний момент точно не из сказки. Вроде мужчина, хотя мелкий масштаб не позволял разглядеть подробности. В читанных мной фэнтези тема гномов-женщин не особо поднималась. А наклоняться и выяснять пол, рассматривая в упор, уж точно будет нарушением этикета.

Гном вышел на открытое место, опустил руки по швам и закрыл глаза. Я затаила дыхание, ожидая инициативы с его стороны. Ноль. Попыталась заговорить, но мой суслячий свист его только расстроил. Гномик задрожал, приоткрыл глаз и вновь его закрыл. Затем обернулся к входу и залопотал что-то, сопровождая речь жестикуляцией.

Вошла ещё парочка бородатых лилипутов. Все трое уставились на меня с явным удивлением. Видимо, я как-то не так себя вела.

Тут в моём животе вновь заурчало, а рот наполнился слюной. Почему-то вдруг поняла, что мой аватар вовсе не травояден, несмотря на безобидный вид.

«Нет! Я разумное существо, человек с неоконченным высшим образованием! А вовсе не суслище плотоядное! Я не могу поедать несчастных глупых гномиков! Я не…»

Моя борьба с проснувшимися инстинктами зверя окончилась полным поражением homo sapiens. Всё, что смогла сделать, это зажмурить, и то не до конца, глаза. На третьем гноме отстранённо сообразила, что мучения бедняг можно сократить, надкусывая перед проглатыванием шею. Против этого внутренний зверь не возражал.

Эти придурки даже не пытались убежать или хотя бы увернуться. Через проём оживлённо вбегали всё новые гномы. Не знаю, сколько я в итоге проглотила, но не меньше двух десятков.

Лишь когда мой живот стал напоминать барабан, звериное сознание снисходительно уступило место человечьему.

Первым делом попыталась вызвать рвотный рефлекс. Засовывала в рот лапу, пихала давешнюю траву, даже землю. Бесполезно. Меня ещё и в сон клонить стало, ко всему!

Проснулась, когда уже порядком стемнело. От того, что захотелось, извиняюсь. По большей из нужд, одинаковой для людей и гномоядных сусликов.

Выходя из уголка и машинально обернувшись, обнаружила вместо ожидаемой пахучей кучки россыпь ярких голубых пятнышек.

«Эт-то ещё что такое? Призраки погибших гномов?»

Осторожно подкатила к себе когтем один из источников света. Им оказался маленький кристаллик. Выглядел он как огранённый сапфир, в который зачем-то засунули лампочку. Ещё и тепло излучал, оно чувствовалось даже на расстоянии. Чем дальше, тем страньше!

Когда вернулась в противоположный от туалета угол, досыпать, один из столбов частокола внезапно отошёл, и из открывшейся щели с грохотом выскочила толстая деревянная решётка, перегородив вольер поперёк. Доступная мне территория уменьшилась вдвое.

Темнота ещё не была сплошной, и сквозь преграду я видела, как пара гномов, втащив через проём плетёную корзину, собирает в неё кристаллы. Корзина светилась всё ярче, и, мне, наконец, стали видны подробности. Эти гномики были одеты, во что-то вроде серых кимоно, но без штанов, и выглядели куда моложе и симпатичнее дневных, сожранных моим зверем.

Я даже смогла отличить одного гнома от другого: первый из уборщиков кристаллов был высок и темноволос, второй – коренаст, светел и круглолиц. Из растительности на лицах обоих имелись лишь пробивающиеся усы.

«Понятно. Таким жестоким образом местное общество избавляется от стариков. А я, инструмент казни»

Хотелось выть на обе выкатившиеся в небо луны.

 

Утром решётки не обнаружилось. Туалетная сторона вольера оказалась подметена и посыпана свежим песочком, вода в корыте – свежей. Обо мне явно заботились.

Исследовав мощные столбы частокола, я заключила, что сломать их не смогу, равно как и процарапать: дерево чем-то обработали, и когти скользили, как по стеклу. Вариант с рытьём подземного хода отпал тоже: под тонким слоем грунта обнаружился сплошной камень.

Оставалось одно – задействовать мозги. Неужели не смогу убедить гномов в своей разумности? Ведь там, в прошлой жизни, даже умудрённых преподавателей получалось заморочить! Вряд ли этот первобытный, по всей видимости, народ, окажется более упёртым.

Несколько часов возилась, царапая когтями площадку. Изобразила в итоге: пифагоровы штаны, число «42» и Солнечную систему с девятью планетами; последнюю планету, подумав, затоптала и замела хвостом. Передохнув, в оставшемся уголке нарисовала человечка типа палка-палка-огуречик.

В подручных у Беорамонта я чуть ли не с рождения. Кажется, не успел покинуть тёплое чрево дерева-родителя, как тут же попал в цепкие жилистые руки Блюстителя тайн. С тех пор он и вколачивает в меня науку, в основном буквально. Из посохов, обломанных о мою спину, новый лес вырастить можно! А из выдранных клочьев моих волос – склеить паучьей слюной не один чёрный плащ-дождевик.

Не замечает, наверное, что я давно не мальчик. В былые времена, когда ещё не исчезли гномки, в моём возрасте женили!

Я не единственный помощник у нашего премудрого открывателя порталов. Нас, молодых гномов-учеников, у него две полных ладони. Но Беорамонт вбил в свою белую башку, что именно я должен стать его преемником, когда он, Верховный, и прочие престарелые жрецы, уйдут к почти-гномоеду. Вот и засовывает учёные премудрости преимущественно в меня. Заряжает посох Кристаллом Жизни очередного своего предшественника, упирает мне в затылок… И сиди, понимаешь, впитывай. У меня там скоро мозоль вырастет!

На самом деле, всё что надо, я давным-давно выучил. Всяких магических заморочек знаю никак не меньше старика. Куда больше мне нравится просто рисовать. Обдираю подходящее деревце, расправляю на коленях белую кору – и давай творить!

Вот и сейчас, ранним утром, прямо в лесном храме под открытым небом, я занимался любимым делом – набрасывал угольком портрет своего напарника и собрата по учению, пока тот на рабочей площадке чистил смертельные орешки. Во время этой опасной работы его круглое лицо под густой шапкой тёмно-русых волос становилось чрезвычайно выразительным. Помочь с чисткой я всё равно не мог, старик постановил наказать именно Мопли.

Сегодня получалось не очень. Вместо портрета друга вырисовывалось нечто более тонкое и изящное. Длинноволосое такое, с пухлыми губками и гораздо более выпуклой грудью. Из последнего сна; одного из тех, после которых хочется плакать от бессильной тоски.

Со стороны входа, образованного согнувшимся аркой замшелым скелетником, послышались шаркающие шаги. Среди деревьев мелькнула красно-фиолетовая мантия. Учитель!

Я быстро положил рисунок на землю и закидал его опавшими листьями. Лучше не злить старика. Беорамонта наверняка оскорбило бы моё отношение к Святилищу Вечной Мудрости.

– Долгой почти-жизни! – мы с Мопли присели в приветствии старшего.

– Долгой, хе-хе? Она и так уже достаточно долгая, ребятки. Сколько собрали сегодня?

– Четыре полных ладони и ещё два пальца синих Кристаллов Жизни, – с положенным благоговением в голосе ответил я. Мопли надлежало молчать, несмотря на то, он что был лишь на три двойных полнолуния младше меня. Разве что Беорамонт обратился бы к нему напрямую.

– Синих… – проскрипел престарелый Верховный жрец, – Давно уже можно говорить просто, Кристаллов Жизни.

– Вы не верите, Учитель, что когда-нибудь появится розовый?

– Я очень долго живу, детки, и пережил полную ладонь этих волшебных созданий. И все те, кто был до меня, тоже не видели этакого чуда. Почти-гномоеды не способны создать розовый кристалл. А истинный, полноценный гномоед никогда не будет найден.

Тут голос старика резко сменил тон.

– Мопли, выкормыш пещерной серпорубки! – просвистел посох, и мой незадачливый соученик полетел в кусты. – Разве я так тебя учил? Ты же половину плёнки оставил! Хочешь всех нас переморить? Это всё выбросишь, и сделаешь свой урок заново. Проверю!

Мой беспечный брат-по-роще ещё легко отделался! Оставить на ядрышке хотя бы часть плёнки – смерти подобно. Там же почти весь яд! Съешь чистый орешек, потеряешь чувство боли, бракованный – сразу распрощаешься со своей почти-жизнью!

Орешки использовались в одном-единственном ритуале – съедении почти-гномоедом. Вряд ли даже среди окончательно спятивших стариканов найдётся желающий лезть в пасть зверя, пусть даже волшебного, не потеряв способности чувствовать.

– Учитель, – я вновь вежливо присел.

– Да, Димли?

– Как вы считаете, в иных мирах могут встречаться разумные существа?

Беорамонт нахмурил густые брови.

– Откуда ты набрался подобной ереси? Мы одиноки во Вселенной! Прочие миры, лишь бледные отражения нашего. В них нет наделяющего разумом Источника Сущности! Поэтому мы и можем превращать неразумных тварей из Сумеречного, Мокрого, Блистающего и всех остальных миров в почти-гномоедов, вкладывая в пустую глупую оболочку сущность гномоеда истинного!

– О наличии подобных мнений я узнал из наших с вами занятий, Учитель…

От первого удара посоха я кое-как увернулся, но второй отправил меня по колючему маршруту, проложенному головой Мопли.

– Что за идиотская шутка, ученик?!

– Простите, Учитель, я неверно выразился! Это были тайные мысли Керакотана, из последнего Кристалла Мудрости!

Беорамонт успокаивался так же легко, как и свирепел. Наблюдая, как я, выбравшись из зарослей, выкручиваю из одежды и собственной кожи витые колючки, он проворчал уже ровным голосом:

– Ты хорошо сделал, что сказал мне об этом. Я изыму кристалл Керакотана из Хранилища Мудрости. Мы посадим его вместе с сегодняшними, полученными от почти-гномоеда.

А мысли эти еретические выбрось из головы навсегда! – и старик, чтобы лучше запомнилось, ткнул меня посохом точно в солнечное сплетение. Так что теперь я полетел в кусты спиной вперёд. Всё разнообразие.

Я так и не рискнул поведать раздражительному Учителю о вчерашних рисунках почти-гномоеда. По крайней мере, один из них был рисунком точно. Изображение гнома, как его рисуют дети! Остальные изображения, из кругов, линий и закорючек, могли появиться и от случайных метаний зверя по клетке. Когтищи-то у него ого-го!

Выяснить разумность существа из Запорталья со всей определённостью можно только одним способом. Незаконным. Поймают, запросто обрекут на несъедение! Ночью мне понадобится помощь братца Мопли. Он искатель приключений почище меня, не откажет.

Прошло ещё два дня, или две смены тёмного и светлого времени суток, с неизвестной их продолжительностью. Сравнивать было не с чем. И без того казалось, что время остановилось. Никаких событий, кроме кормёжек, таких же кошмарных, и наблюдений за ночной уборкой светящихся кристаллов.

Впрочем, нет! Сегодня произошло кое-что хорошее. Один ошалевший гном, вбежав в вольер, не рассчитал скорости и тюкнулся изо всех сил головой о столб. Стена аж загудела. Решила, конец бедняге! Ничего подобного: поднялся, захохотал и устремился в суслячью пасть. Тут-то и дошло – гномы не в себе, и не чувствуют боли! Чем-то их то ли поят, то ли они сами напиваются перед съедением. Это меня не то чтобы утешило, но некоторым образом успокоило.

А вот на мои рисунки никто так и не обратил внимания. Или никак этого не показал. Чего только не выцарапывала, вплоть до алгоритмов решения шахматных этюдов. Увлекалась когда-то, в прошлой жизни.

Мы с Мопли притаились в кустах у гнезда Учителя, «став тенями» и ожидая, пока верховный храп не наберёт силу.

Я знал, опять же из отголосков мыслей прежних жрецов, что гномы не всегда вили гнёзда и занимались сбором диких плодов, ягод, и мёда лесных пауков. Наши предки когда-то строили высокие здания из камня и песка, летали на механических нетопырях и рыли туннели к ядру Грунта. Но после ужасной катастрофы – о ней почти не осталось воспоминаний; так, красный огонь с неба – всё, далёкое от природы, оказалось под запретом.

В катаклизме погибли почти все гномы и все гномки. Последнее привело к изобретению мудрецами прошлого иного способа размножения: при помощи вспомогательного волшебного существа – гномоеда, и деревьев-родителей.

Ведь общеизвестно, что гномов именно выращивают. Сажают семечко родительского дерева в одну лунку с Кристаллом Жизни съеденного старика, и затем просто ждут, примерно четыре ладони двойных полнолуний. Высохший ствол, раскалываясь, извергает младенчика – помолодевшую копию своего «родителя», но без его памяти. А если нужно сохранить чьи-то воспоминания для потомков, то кристалл не сажают, а содержат в Хранилище Мудрости. Сбережённую память предков используют для обучения кандидатов в жрецы. Таких, как мы с Мопли.

К сожалению, секрет нахождения истинного гномоеда утрачен, и нам приходится довольствоваться заменой – превращать животных иных миров в почти-эквиваленты волшебного зверя.

Что характерно, с существами нашего мира даже этот фокус не проходит. Верховный жрец говорит, из-за наличия у них Жизненной Сущности, которой лишены создания Запорталья. Я не особо ему верю, должно быть иное объяснение.

Почти-гномоед, как напомнил нам недавно Беорамонт, не может изменять мужскую сущность съеденного им старика-гнома. Поэтому гномий род угасает, ведь не каждый доживает до старости, из-за неизбежных несчастных случаев и болезней. Сейчас от нас осталось лишь одно племя, численностью немногим больше ладони в степени ладони.

– Димли, он спит крепче некуда, идём! – вырвал меня из полудрёмы шёпот друга.

Мопли и я прокрались по тропе к гнезду Беорамонта, стараясь не задеть полусонных охранных змей. Мы их ещё днём как следует накормили плюющимися червяками, но лучше не рисковать.

– В посохе хрыча уже торчит кристалл, светится! – так же, шёпотом, обрадовался я. Не придётся шуметь, выискивая под гнездом тайник, пресловутое Хранилище.

Старик, оказывается, использовал бесценный Кристалл Жизни в качестве ночного светильника, для отвлечения от себя ночных кровососов. Хитёр!

Я осторожно вытащил посох из земли. Лицо Учителя погрузилось в тень, но, к счастью, он не проснулся.

– Теперь быстро, к зверю.

Мопли возразил, почесывая спину – зудели дневные побои:

– Сбегай сам, ладно? Я тут подожду, Беорамонта покараулю. Может, новую шутку придумаю. Не переживай, на этот раз добрую.

Спорить не хотелось. Ещё разбудим Верховного своей болтовнёй!

– Ладно, оставайся. Думал, с почти-гномоедом поможешь. Придётся самому.

Чудовище, как обычно в это время, спало в углу, положив голову рядом с удобной щелью в частоколе. То, что надо. Длины посоха как раз хватало. Я плавно, но с силой воткнул кристалл в затылок твари. Та, приподняв морду, вздрогнула, лениво взмахнув тяжёлым колючим хвостом, затем вновь уткнула рога в землю.

Утро прошло как обычно, в попытках придумать сюжет, хоть сколько-нибудь понятный гномам. Наконец, вспомнив один фантастический рассказ, я нарисовала гнома в клетке. Может, хоть это их проймёт?

В голове никак не желал развеиваться бредовый ночной сон. Сначала я, как дриада, вышла из дерева. Затем бегала босиком по неведомым лесам, охотясь с сачком на гигантских медоносных пауков. Какой-то гуру с увесистой дубиной учил меня странному, запихивая в голову огромные синие кристаллы.

«Чёртовы огоньки уже и до моих снов добрались! – сообразила я, – интересно, сколько осталось съезжать моей крыше. Или уже всё, полное ку-ку?»

Днём явилась очередная партия гномов. Зверь проснулся в один миг, давно сообразив, что моё сопротивление для него – пшик.

Пара голых чудиков в конце шеренги, ожидая своей очереди, увлечённо болтала. Замечала уже подобное. В трёх метрах беснуется кровожадный сусел, а им хоть бы хны.

Но этот раз был другим. Я теперь почему-то понимала гномью речь!

– Видал, Беорамонт-то совсем спятил. Выгнал сегодня одного из старших учеников, ещё и отдубасил напоследок.

– Светленького такого, Мопли?

– Да, кажется.

– А не заметил, Гобвин, парень сильно расстроился?

– Смеёшься, Мурлиан? Вовсе не горевал! Летел из храма как ветер, с улыбкой до ушей!

– За что вытурил-то, не знаешь?

– Не знаю? Я? Слушай, Мурли. Мальчишка пробрался ночью к гнезду Блюстителя тайн, нашёл парадные мокасины и капнул внутрь немного паучьего мёда. Не со зла, только чтобы подошвы к ногам приклеились. Весело же, ха-ха-ха! Но не сообразил, что жуки-медоеды сюрприз раньше обнаружат, по запаху. В общем, когда Верховный проснулся, от обуви одни дырочки и ремешки остались. Он и взъелся. Представляешь, из-за такой мелочи!

– На Беорамонта все жалуются, только шёпотом. Нам-то с тобой теперь можно и в голос!

– Слава Источнику Сущности, больше мы старого зануду не увидим. Когда вновь получим почти-жизнь, главным наверняка будет Димли. Он самый сообразительный из юных лоботрясов Блюстителя.

Один из старичков оценивающе взглянул на меня.

– Этот почти-гномоед хилый совсем. Надеюсь, нас-то успеет сегодня заглотить, или опять ждать?

Мой зверь не разочаровал разговорчивых гномиков.

Придя в себя, я вновь и вновь прокручивала в памяти услышанный разговор. То, что начала понимать язык гномов, уже было странным. Но ведь и употреблённая собеседниками терминология оказалась понятной! А дурацкое незапоминаемое имя Беорамонт, не то что запомнилось, оказалось уже знакомым! Вызвало в памяти образ беловолосого мальчика в серой ученической хламиде – ну вот, знаю откуда-то, что именно ученической! – напряжённо склонившего спину в ожидании моего(?!) удара. Образ сопровождался мыслью, что это, мол, для пользы сорванца.

«Похоже, разжилась, каким-то макаром, куском памяти местного педагога, моего почти-коллеги, – решила я, – из всех чудес это ещё не самое странное»

В пасть почти-гномоеда я не стремился – до старости мне далеко. Поэтому подготовился как следует: выпросил у рыбаков прочную верёвку с крюком, орудие охоты на крикливых летунов. Всё равно не сезон, косяки воздушных рыб давно унесло в тёплые края. Отдали охотно: пообещал хозяевам распутать все застарелые узлы.

Время визита к зверю мы с Мопли выбрали с расчётом – монстр только что насытился, но ещё не успел заснуть. Мой товарищ, который был теперь свободен как морской рогатик, стоял на страже.

Забросив крюк на частокол, я залез наверх и утвердился на высоченном заборе. Хотелось всё видеть, находясь при этом в безопасности.

Территория клетки была испещрена новыми картинками. Сегодня это были ровные скучные строки каких-то закорючек. Воспоминания о подобном попадались мне только в самых древних кристаллах, но даже их «создатели» не знали точно, что это такое. Я подозревал в значках некий, утерянный или устаревший ныне способ записи мыслей.

– Эй, – крикнул я вниз, сложив руки рупором, – ты меня понимаешь?

Пёстрое чудовище вскочило, расправив яркий перепончатый гребень, и оглушительно свистнуло.

«Ну и что это значит? – я сунул палец в заложенное ухо, – Да или нет? Или, вообще, я, мол, потом тебя съем, когда проголодаюсь?»

– Давай договоримся. Один свист, это «да», два свиста, «нет»! И свисти, пожалуйста, потише!

Монстр, как мне показалось, радостно, просвистел «да».

– Меня зовут Димли, я ученик Верховного жреца. Не удивляйся и не пугайся, что стал воспринимать нашу речь. Это моих рук дело. Хочу с тобой поговорить. Прошу, отвечай правдиво, это в твоих интересах.

– Ты всегда был почти-гномоедом?

– Нет!

– Ты был гномом?

– Нет.

– Как ты стал почти-гномоедом, помнишь?

Огромное чудище, тряся костяной бронёй, начало водить по земле длинным острым когтем. Через минуту я смотрел на треугольник портала. Линии Силы располагались под правильными углами: глазомер твари оказался не хуже моего.

Керакотан был прав, в других мирах попадаются-таки разумные существа. И одно из них мы с Беорамонтом выдернули сюда, превратив попутно в ужасного монстра! Мне бы точно не понравилось, если бы со мной провернули подобное. Но, может, у пришельца иное мнение?

– Хочешь вернуться домой?

– Да! Да! Да! – почти-гномоед радостно закружился, хлопая рудиментарными крылышками.

– Это не просто. В тебе сейчас находятся две сущности. Твоя и зверя. Нам нужно найти и вытащить из твоего мира, который мы зовём Сумеречным, другое существо. Истинного гномоеда. Только это позволит тебя освободить.

Мопли было скучно, и он изо всех сил прислушивался к разговору. Услышав последнее, он крикнул:

– Спятил, Димли? Беорамонт говорил, истинных гномоедов не существует!

– Ты верь ему больше! – заорал я в ответ. – Он и про неразумность обитателей Запорталья разглагольствовал, а оказалось, ложь! Просто ему не хочется заведённый порядок менять. Ведь истинный гномоед не всегда оставляет мужскую сущность гнома неизменной, после съедения. Если мы найдём правильное сумеречное существо, то у нас наконец появится женский пол! И мы сможем отказаться от гномоедов совсем! Жить, как наши далёкие предки. Жениться и рожать новых детей! Гномий род перестанет вымирать.

Нет почти-жизни, да здравствует истинная жизнь!

Что-то я разошёлся. Мопли давно замолчал и смотрел на меня как-то странно. Как на какого-нибудь там потрясателя основ.

– Я и сам боюсь перемен, – наконец ответил он. – Но тебя жрецам не выдам, ты ведь мой лучший друг. Если у вас с почти-гномоедом получится, будет здорово. Если новые гномы смогут жениться, буду рад. Но сам собираюсь прожить жизнь по-старому.

Тут я, вспомнив кое-что, повернулся к почти-гномоеду.

– Ты видел наш мир сквозь портал перед перемещением?

– Да.

«Замечательно, задача становится выполнимой! По древним преданиям, видеть сквозь портал, и легко сквозь него проходить, есть свойства женского пола. Мы-то, гномы-мужчины, заглядывая в чужие миры, видим лишь расплывчатые пятна. Вот и ошибаемся…»

– Ты женщина?

– Да.

– Ты умеешь рисовать. Нарисуй, как ты себя сейчас видишь!

Странно было смотреть, как огромное чудовище, подчиняясь моему приказу, старательно вырисовывает когтями… кстати, кого? Точно не себя! Какого-то совершенно безобидного пушистика.

«Всё правильно. Почти-гномоед, даже созданный из неподходящего существа, должен видеть и ощущать себя в правильном облике. Только в вывернутом, сумеречном»

– На самом деле ты выглядишь далеко не так безобидно, тебе вряд ли понравится. Слушай! Я сейчас создам портал перехода, так быстро, как только смогу. Затем мы найдём в Сумеречном мире изображённое тобой существо и вытащим его сюда. Оно станет гномоедом взамен тебя, а ты вернёшь свой истинный облик!