Бзабокин схватил сочное кремовое пирожное и целиком затолкнул в рот. Толстые щёки лоснятся от пота, маленькие глазки блестят, он облизал пальцы, кивнул на горку пирожных в центре стола:
- Нет-нет, вы зря не кушаете!.. Очень даже вкусно. Люблю это кафе, и сладости в нём люблю. Чего уж скрывать. Так зачем пришли?
Он даже не прожевал. Корпус подал вперёд, ближе к тарелке, а глазки хищно высматривают новую жертву. Руки широко на столе, будто клешни краба, пальцы напоминают сардельки. Новое пирожное исчезло с тарелки, я едва углядел, как исчезло во рту, внутри необъятного Бзабокина хозяйничает пузо, даже пузище, пузищище. Он снова облизнул пальцы, на них, как известно, остаётся самое вкусное, сказал расстроенным голосом:
- Ну что вы не едите, а? Как не родные, ей-богу… Настя!
- Чего? – спросила она печальным голосом.
- Ешь!
- Не хочу.
- Ну почему? Это вкусно!
Настя поникла вовсе.
- Знаю… И не хочу.
Бзабокин посерьёзнел.
- Глупость. Кто не работает, тот не ест. А ты вся в трудах, изнуряешьcя в учёбе… знаю-знаю, хоть и редко видимся, но успехами сестры интересуюсь. Да ещё этот шейпинг, идеальная фигура, то да сё…
Он хлопнул себя по животу. У тюленей, подумал я, и то жира меньше. Но Бзабокин ничуть не стесняется, даже презирает упорствующих в похудании.
У Насти и правда отличная фигура. Стройная. Не фотомодель с широкими бёдрами, выпуклой задницей и идеальной формы грудью, но за собой следит, а это меня только радует.
- К тому же, - продолжал Бзабокин, - в пирожнках сладкое, а сладкое нужно для работы мозга. Да и вообще сладкое повышает настроение, а ты сидишь понурая, как мышка. Так что случилось? Зачем вы пришли? Я, конечно, рад видеть, но ты же знаешь как при моей жизни сложно найти время… Однако нашёл, вот только передо мной не сестра, а партизанка неблагодарная.
Настя подняла на него красные, воспалённые глаза. Я сдвинул брови. Одно дело повидать брата, другое, когда на встрече чуть не плачет. А мне ничего не сказала.
- Слава, прекрати, - потребовала она.
- Что именно? – удивился он.
- Да хотя бы есть в три горла...
- А, ты про это… Все говорят – прекрати да прекрати. Мне нравится такая жизнь, разве не ясно?
- Ты себя губишь, не понимаешь, да?
- Неа, - ответил честно Бзабокин, добавил чуть серьёзней. – Вообще мне надоели уже, остолдычили, все уши оттоптали эти морализаторские нападки. Весь мир знает как жить правильно, что есть, что пить, как спать. Один я, наверно, дурак последний, ничего не смыслю.
Он наклонился вперёд, стол с жалобным скрипом принял вес могучей знаменитости.
- На-до-е-ло, - раздельно повторил он.
Она покачала головой.
- Ты не понимаешь…
- Просто не лезь, - ответил Бзабокин резко. Наверно, резче, чем хотел бы, - в мою жизнь. И я не поползу с нравоучениями в твою.
Он хлопнул в ладоши, тут же повеселел. Официантки сбежались за стойку из всех подсобок, каморок, курилок, жадными глазками смотрят на великого Вячеслава Бзабокина. Волшебника и мага, кудесника, предсказателя, опровергающего все нападки учёного мира на мир сказок и чудес. Здравомыслящее население всегда смеялось над любителями гороскопов, теперь благодаря Вячеславу Бзабокину любители гороскопов с удовольствием смеются над здравомыслящими.
Он махнул рукой девушкам.
- Будьте любезны вафелек, милые дамы.
- Конечно, Вячеслав Бросович, как скажете.
Бзабокин словил три сказочных улыбки, готовых на всё ради счастья хвастать подругам о том, что прикоснулись к миру звёзд.
Наверно, в подсобке решали по жребию, но вафли принесла одна, жутко довольная.
- Вкусные, - заверил Бзабокин.
- Ты как будто меня не слышишь, - грустно ответила Настя.
- Да что ты накинулась? – вмешался я. – Хорошая жизнь у человека, чего мешаешь?
Настя глянула волком. Бзабокин откинулся на спинку стула, металлические ножки застонали, пытаясь не разъехаться в шпагат.
- Ну-с… а если так?
Он заметно напрягся, лицо побагровело. Девушки перестали дышать. Вафелька треснула, разломилась. Две половинки спрыгнули с тарелки, скакнули в сторону Насти. Бзабокин побагровел ещё больше, маленькие глазки не отрываются от вафелек, а те закрутились, задвигались, я с восхищением наблюдал, как выделывают акробатические номера, одна заползла на другую, нижняя толкнула, а верхняя, сделав сальто, упала в настину чашку…
Бзабокин удовлетворённо выдохнул. От стойки донеслись аплодисменты. Я, не веря глазам, водил рукой над столом, под столом, крутил головой, смотрел в потолок, пытаясь отыскать невидимые нити. Но даже если фокус… то какой марионеточный король заставит вафельки делать сальто?
И всё же я сказал:
- Не верю.
- Почему? – удивился Бзабокин.
- Хорошо поставленный трюк. Вафли особенные, напичканные… э-э… их принесли девушки. Они наверняка сообщницы.
Он загоготал, побагровел даже больше, чем когда заставлял вафли крутиться.
- Знаешь, сколько таких, неверующих?.. Я устал вас считать на второй сотне. Раньше улыбался, а теперь вот ржу как сытый конь… ха-ха!.. прости, не могу сдержаться!..
Я вытащил из рюкзака карандаш, деловито пересел за случайный столик. Там всё проверил, водил ладонями, но вроде ничего, да и карандаш мой, положил его в центр стола. Не успел вернуться, как услышал слабый стук, звонкий и лёгкий. Пришлось вздохнуть, не оглядываясь, знаю, что карандаш якобы случайно или мгновенно подстроенным трюком уронился на пол. И дело вовсе не в Бзабокине, конечно не в нём, чудес не бывает, он шоу-мен, привлекающий внимание публики, а трюки поставлены лучшими умельцами…
За окном кафешки пронеслось стадо кроманьонцев. Вместо копий – объективы, ищут крупную дичь вроде мамонта. Но Бзабокин в безопасности, у двери кафе четверо охранников, без личного разрешения Магистра не войдёт и президент.
Настя едва не плачет. С любовью и нежностью всматривается в лицо брата. Искренне не понимаю её чувств, ну да ладно, женщин вообще понять сложно, но чаще - невозможно. Главное – Бзабокин не шарлатан, я убедился лично, теперь…
- Мне неприятно это говорить, - сказал он, указывая на улицу, - но сейчас будет…
Девушки за стойкой, как молодые страусихи, вытянули шеи. Куда смотреть не знают, но верят. Поверил и я, даже Настя нехотя развернулась в сторону окна.
- Девушка начнёт переходить дорогу, её собьёт зелёный микроавтобус… маршрут сказать не могу… впрочем, хватит и этого.
Кафешка на углу перекрёстка. Из окна хорошо видна остановка на той стороне дороги. Подъехал автобус, видно, как светлеет в салоне, люди спешно расходятся – в центре полно магазинов, частных и бюджетных фирм, а время – удовольствие дорогое. Автобус не успел отъехать, впереди него на дорогу выскочила в джинсах и лёгкой маечке молодая девушка, автобус закрывает её от соседней полосы… и только сейчас я увидел, что к остановке на огромной скорости мчится зелёный, как и обещал Бзабокин, микроавтобус. А девушка собралась неожиданно выскочить на полосу. До светофора сто метров. Дойти многим лень, это же добавочные двести, вот и переходят прямо тут…
Никаких хищных заворотов сюжета, она просто вышла, маршрутка по тормозам, но поздно, юное тело отнесло метров на двадцать… от удара, да что там говорить, такие умирают сразу или по дороге в больницу. Её тело прямо перед нами, лицо в крови, волосы слиплись, кровь вытекает из ушей, ноздрей, рта…
Настя зажала рот ладонью, тихонько вскрикнула. Официантки погрустнели, за стойкой осталась одна. Остальные вышли курить. Очарование от присутствия звезды мировой известности слегка потускнело.
- Мда… - протянул я. – Как вы это делаете?
- Игорь!
Настя ударила меня по плечу. Я развёл руками:
- А что? Разве твой брат виноват? А светофоры, видимо, для индюков и куриц?..
Я посмотрел Бзабокину в глаза.
- Можете объяснить?
- Нет, - ответил честно. – Даже понятия не имею. Это как еда в ресторане. Рецепт изысков ведают шеф-повара, даже помощники, что как рыбы-прилипалы вечно рядом, не знают всех тонкостей. Куда уж простым людям. Они в ресторане отдыхают, они клиенты. И я тоже – клиент.
- Другими словами… - начал я.
- Другими словами я ничего не делаю, а получаю мгновенный результат. Труднее с телекинезом… или как его там?.. напрягаюсь, правда, совсем немного.
Он поднялся, обошёл столик и обнял Настю.
- Ну что ты такая грустная, а?.. Да всё нормально со мной, всё нормально!.. Жив, здоров, деньги есть.
- Ты не понимаешь, - всхлипнула она. – Не понимаешь!
- Эх ты, чудышко… Всё равно я люблю тебя, сестрёнка. Всё, мне пора. График плотный, тяжёлый, самолёт через час. Меня, - сказал он очень довольный, - ждут в Берлине.

Она расставляла тарелки, я нарезал хлеб, а пока руки складывали в плетёную корзинку, сказал мечтательно:
- Вот бы и мне так!.. Сидишь, мыслями двигаешь предметы, печеньки ломаешь… Знаешь, где и когда что произойдёт… Ну, почти. Жрёшь в три пуза, отдыхи, да не за городом в единственном озере, где купаются и коровы из соседней деревни, и свиньи, и люди. А видела, как он одет? Всё на заказ, а не китайские тряпки… Ворот у футболки до пупа растягивается за месяц. Хороша жизнь у твоего брата.
Настя молча наливала суп, поварёшка в руках дрожит, горячий бульон едва попадает в тарёлку.
- Хорошая, - тихо ответила она, - да не тем путём…
Её подбородок слегка задрожал. В глазах скопилась влага. Я отобрал поварёшку, усадил на колени.
- Ну что ты ерунду себе накручиваешь?
- Не ерунду!..
- Перестань. Всё с твоим братом нормально. Живёт, радуется жизни, знаменит.
- Не так ему всё досталось…
Я спихнул моё глупое сокровище с коленей, принялся за суп. Горячий, но вкусный, правда чего-то не хватает.
- Дай ещё майнеза…

Он заболел неожиданно для меня, для публики, кумиров, продюсеров, организаторов шоу и многих, кто уверовал в его талант, и в своё светлое будущее с этим талантом. Но, казалось, не для Насти.
Она просто настояла, умоляла, выпрашивала, там под его напором сдались, Бзабокина из клиники в Германии перевезли в нашу. Настя умчалась сразу, я закончил смену, приехал в больницу следом.
Сердце сжалось, едва увидел её жалкую фигурку рядом с его постелью. Не люблю, когда родные страдают, сам, как губка, впитываю их горечь, отчего всегда плохо. В коридоре поймал лечащего врача, крикнул:
- Вячеслав Бзабокин!.. Что с ним?
Доктор, мужчина с суровым лицом, лет сорока, взглянул равнодушно.
- А вы кто?
Я торопливо объяснил.
- Мы с его сестрой ещё не поженились, но скоро… думаю, скоро. Считайте друг семьи. Как он?
- Хорошая девушка. Почти не спит, заботливая, любящая…
- Доктор!
- Вячеслав тяжело болен. Нет, не рак, не туберкулёз, не лейкемия… а простой грипп.
- Грипп? – переспросил я. – От гриппа тоже умирают, слышал в новостях.
- Даже не грипп, - поправился доктор, - а обычная простуда. У людей она выскакивает на губе, проявляется в виде слабости или сонливости. Иногда на десятые градуса скачет температура.
- А у него?
- Тридцать девять и девять, - мрачным голосом ответил он. – Была под сорок один, но удалось сбить, но и при такой сворачивается белок… Однако снизить не удаётся.
Я мотнул головой, сказал неверяще:
- Простуда?.. Может, вирус какой страшный?
- Нет, - заверил доктор, - с диагностикой у нас в порядке. К тому же результаты сошлись с германскими коллегами. У Вячеслава простуда, какой, возможно, болеете вы сейчас, или я, или половина города.
Я вспомнил умное слово, слышал несколько раз от Насти и на работе, когда проходил медкомиссию.
- А разве иммунка не справляется с обычной простудой?
-У многих – легко. Вячеслав не болеет СПИДом, хотя при его жизни это было бы нормально. Он многие тесты прошёл отрицательно. С уверенностью в девяносто процентов говорю вам, у него обычная простуда. Вот только иммунка, как вы сказали, почти не работает…
- Это как? – спросил я.
- Не приучена, - ответил доктор просто. – Он всю жизнь просидел на таблетках, стимуляторах, добавках… да и образ его жизни можно смело назвать "искусственным". Как аппарат для поддержания дыхания. А теперь он сломался. Извините, меня ждут больные.

Настя ревела тяжело, надсадно, задыхалась, я едва увёл домой. Там отпоил чаем, прижал к себе, как маленького ребёнка, гладил по голове. Говорить ничего не смел, сейчас все слова лишние. Прогнозы с каждым днём становились хуже, Настя жила в больнице, а проснувшись однажды утром, неверяще слушала утешительные слова и слова поддержки, сочувствия.
Мы двигались на кладбище сразу за искусно отделанным гробом. Денег Вячеслав заработал много, показывая миру разные трюки с телекинезом, предсказывая события, читая мысли. И хоронили его как богатого и знаменитого. Слетелись с Европы, Америки, мы едва сумели протиснуться к гробу, благо один из его доверенных людей узнал, окружил нас охраной, велел стеречь, как самого Магистра.
Вячеслав жил счастливо, умер в двадцать пять. Никогда, как я узнал позже, ни за что и нигде не боролся. Всё ему давалось легко и непринуждённо. С талантами засветился в пятнадцать, а дальше пошло-поехало, его заметили, раскрутили, а парень он открытый, готовый к общению, идеальный кандидат до жадной к личной жизни других публики.
Я простой парень. Девять классов, техникум, всегда любил автомобили, но мозгов нет, работаю простым ремонтником в частном гараже на окраине города. Но даже я понимаю, что хотела сказать Настя, от чего предостерегала, подталкивая брата немного проявить силу воли и отказаться хотя бы от обильной еды.