- Маша, Машенька, а меня на пароход кататься зовут. Да-да, Игорь Сергеевич сам позвал! Да, Машенька, надо конечно, надо, как я на пароход и без костюма в полоску? – Андрей Тихонович повесил трубку и победно оглянулся по сторонам. Офисная жизнь текла своим чередом: шуршали бумаги, скрипели принтеры, звенели телефоны, только Андрею Тихоновичу казалось, что все в офисе слышали о том, что сам Игорь Сергеевич позвал его, Андрея Тихоновича на пароход, где будут… Где будут Они: совет директоров, акционеры и даже Он – владелец завода, Петр Петрович Бздых!

- Ой, ну Машенька, ну что-то же надо делать? – Андрей Тихонович потерянно посмотрел на холодный блеск циферблата настенных часов, а потом вниз, туда, где на округлом с растопыренными крылами глаженной рубахи животике, никак не хотела сходиться ширинка,  - Ну что-то же делать надо, Машенька! Опоздаю же, а там Игорь Сергеевич!
Машенька, пухлая дама, не лишенная своей особой пышной прелести, всплеснула белыми сдобными руками, и охнула, округлив буквой «О» красно накрашенные губы.
- Андрюшенька, да поправился ты, ничего тут не поделаешь.
- Помочи! – решительно сказал Андрей Тихонович, вздохнул, махнул рукой и припечатал окончательно, - И иголку с ниткой. Зашьем!
- Да как же, а по нужде если?
- Терпеть буду!

Огни палубы слепили, и мир за ними: берега темные, чахлые, сбегающие вниз, к реке, домики с прицепами тщедушных огородиков, рощицы – все это сливалось общей чернотою и только небо с луной было пронзительно полным глубокой, почти черной синевой.
Андрей Тихонович стоял у перил и смотрел щенячьими глазами на блестящее великолепие столов, на надменных, словно вытесанных из белого мрамора официантов, что с каменным спокойствием на лицах и бесконечно вкусной снедью на подносах, мерно барражировали меж гостей, а внутри у него, в стесненном сшитыми брюками, животе урчало некультурно и даже как-то похрюкивало. Андрей Тихонович, украдкой, вздохнул, отер блистающую лысину специально заготовленным платочком, и снова вздохнул.
- Э-э, - остановился рядом с ним Игорь Сергеевич, - Тихонович, а ты чего тут? А?
Лицом Игорь Сергеевич был уже весел, краснощек и даже слегка потен.
- Да я, Игорь Сергеевич, - Андрей Тихонович улыбнулся подобострастно, спина его чуть прогнулась, задок в полосатых брюках оттопырился, - что-то… вот так… значит…
- А, ну и правильно, правильно Тихонович. – и Игорь Сергеевич,по-царски хлопнул Андрея Тихоновича по плечу, да так, что тот аж вздрогнул и тут же испуганно притих, услышав,  а вернее даже почувствовав, как тихо-тихо треснули нитки на зашитой ширинке…
И ушел – Игорь Сергеевич развернулся к Андрею Тихоновичу широкой спиной и, мерно покачиваясь то ли от легкой качки, то ли не от качки, зашагал к таким манящим и таким недоступным столам. На ходу он то и дело отвешивал кивки, пожимал кому-то руки, а то и, как некоторое время назад Андрей Тихонович, останавливался, глупо улыбался, прогибая спину и выпячивая зад, и шея его смиренно надламывалась в подобострастном поклоне.
- Вот, - сказал в никуда Андрей Тихонович, вздохнул, ощутив крепкую хватку брюк, и тоже двинулся к столу. На ходу он, стесняясь и едва ли не рассыпаясь в просьбах и извинениях, взял у одного официанта с подноса высокий фужер с шампанским и замахнул его, будто водку, крякнул. Пузырьки ударили в нос и он едва не чихнул, но удержался, едва представив, как после чиха с громким треском разорвутся все нити и обнажатся миру его полосатые, как колорадский жук, семейные трусы.
Мимо прошла дама, высокая, статная, и на манящей, колыхающейся груди ее лежал будто клочок утреннего тумана полупрозрачный шарф. У Андрея Тихоновича даже дыхание сперло, а дама едва окинув его взглядом, сморщила надменно тонкий носик и, вкусно перекатывая округлостями и спереди и сзади, двинулась прочь по палубе. Андрей Тихонович не глядя хватанул с подноса еще бокал с чем-то горячительным выпил, и почувствовал, как крепко и задиристо сначала обожгло горло, а после и нутро.
- Однако, - только и сказал он, и хотел было спросить у официанта, что это было, но тот уже, словно айсберг, шел дальше, раздвигая белоснежностью своего пиджака цветастые, шумные воды гостей.
В голове у Андрея Тихоновича от выпитого натощак зашумело, качка стала сильнее, будто тихий белый пароходик вышел на полноводные морские просторы, все вокруг стало ярче, звонче, а дамы еще красивей, еще желанней, еще аппетитней. Уже не стесняясь и не извиняясь, он нагло схватил с подноса какой-то бокал, нюхнул, хмыкнул, да и выпил!
Смешалось все! Лица, алые губы, чей-то смех, и помнится он рвался к колыхающимся грудям и даже говорил им  «Лизочка», а они все отвечалли, что совсем-совсем не Лизочка, а даже совсем наоборот, а потом доказывал он кому-то, что Игорь Сергеевич без него, без Андрея Тихоновича – есть  никто, и, вроде бы, даже дрался, и слышалось ему как громко хлопают оттянутые его помочи, и трещит предательски крепко сшитая ширинка его, и уносят его, а он рвется в сильных руках, бьется как рыба об лед и все кричит и кричит: «Лизонька! Лизуся! Лиза!»…

- Андрюшенька, ох, кто же тебя так? – белые сдобные руки, мягкие и прохладные, щечки круглые, не лишенные особой пухлой своей прелести, красный помадный рот.
- Машенька, ты ж голубка моя, - не узнал Андрей Тихонович своего голоса и, оттого, простонал жалостно и сипло. Маша не ответила, а лишь вздохнула, как только она и умела: громко, жалостно, по бабски слезно и густо.
- Ой, Машенька, кабы ты знала. – Андрей Тихонович приподнял голову, и простонал, - Кабы ты знала, какие там шалавы! Ой, Маша, все напоказ, и там, и тут, и вешаются прям…
- Ах! – белые полные руки легли испуганно на полные трепетные груди.
- Да, Маш, а я… Я не поддался, а она, Маш, в крик и… А Игорь Сергеевич, - Андрей Тихонович сглотнул, оглянулся испуганно, шею втянул и прошептал, - а Игорь Сергеевич подхалим и рвач! Да-да, я сам видел, как он перед начальством лебезил. И костюм он мне порвал…
- Ох, Андрюшенька, голубь ты мой.
И оглаживала Машенька ему лысую его голову, и целовала в блестящий, битый вчера кем-то лоб, а Андрей Тихонович лежал и блаженствовал, чувствуя, какой он верный супруг и принципиальный работник.

Утром, когда он проснулся, динозавр все еще был здесь.
- Ну чего ты сидишь? – спросил он едва не плача. – Чего сидишь? Что тебе от меня нужно?
Динозавр не ответил, впрочем как и всегда. Он только сидел неловко сгорбившись под низким потолком и жалостливо смотрел в глаза Егору, ну прямо как собака. И так уже пятый день подряд. В первый раз Егор конечно испугался. Он не помнил, что ему приснилось в ту ночь, но когда он проснулся и продрал глаза, то первое, что он увидел – был именно этот динозавр. Сколько было криков, бешеных скачков по квартире в одних трусах, а потом и по подъезду, где вопль его бился эхом о стены. Динозавр всегда был рядом. И ничего не делал. Смотрел только. Егор понял, что просто сошел с ума. Никто, кроме него не видел этого огромного, под три метра ростом, ящера, не слышал его тяжелого дыхания, не чувствовал мускусного запаха, что исходил от его шкуры – простой, качественный, не проходящий глюк.
На второй день, когда вид динозавра уже не пугал до ужаса, а иногда показывающиеся из пасти огромные зубы не приводили в состояние столбняка, Егор пошел в библиотеку. Там он нашел название своего глюка. Это был велосераптор, но почему-то очень большой и очень толстый, отчего немного походил на тираннозавра. Егор решил назвать своего нового друга Велей.
- Ну и чего тебе надо, Веля? – переспросил Егор. Веля, как всегда промолчал, правда присовокупил к своему молчанию тяжелый вздох, обдав Егора жарким дыханием. – Молчишь? Ну молчи, молчи…
Егор встал, сунул ноги в тапочки и пошлепал по линолеуму на кухню. Веля остался в комнате, ему не нравилось протискиваться по узким коридорам. С кухни донеслось громыхание посуды, а потом и крик Егора:
- На тебя яичницу жарить? Хотя, чего я тебя спрашиваю. – и уже совсем негромко, но Веля все же расслышал. – Интересно, глюк от голода сдохнуть может?
Но все же в комнату Егор вернулся с двумя тарелками.
- Может поешь? А, Веля? – протянул тарелку вперед. Веля вздохнул и отвернулся. Егор пожал плечами. – Жаль. Очень жаль.
Когда с едой было покончено и будильник на сотовом прозвонил, напоминая о том, что уже пора выходить на работу, Егор с жалостью посмотрел на Велю.
- Пошли что ли? Я сегодня на метро не поеду, ты прости за вчерашнее. На автобусе нормально? – Веля кивнул. В метро и правда было малость неудобно с динозавром. Если за автобусом он хоть как-то мог бежать следом, то с метро дела обстояли куда как хуже. Там бедному Веле приходилось ехать уцепившись за крышу вагона, а после того, как Егор сходил на своей станции, Велю еще долго шатало и мутило.
Когда Егор пришел в офис, Веля первым делом взобрался на давно пустующий стол сокращенного по случаю кризиса Евгения Ивановича, поджал под себя хвост и лапы. Глюк то он конечно глюк, но когда не видящие его сотрудники оттаптывали Веле хвост или лапы тот морщился от боли вполне натурально.
Весь рабочий день Веля скучал. Иногда, когда рядом никого не было, Веля соскакивал на пол, разминал мясистые ноги, взмахивал хвостом, а потом вновь карабкался на свой насест. Очень часто он поглядывал на часы над входом, и каждый раз после такого взгляда оглушающее громко вздыхал.
Егору только оставалось плечами пожимать, мол что я могу поделать – работа. Динозавр понимающе кивал. И так уже пятый день подряд. А завтра суббота. Завтра на работу не надо, завтра можно посидеть дома. Хотя это еще надо с Велей обсудить, может он вовсе и не хочет дома сидеть.
- Тьфу, дурость какая. – тихо выругался под нос Егор, поняв абсурдность своих мыслей. Этого еще только не хватало – обсуждать свои планы на завтра со своим же глюком. Хотя, с кем их еще обсуждать? Больше не с кем. Жена, уже правда бывшая, видеть его не желает, с друзьями не сложилось, родители… родители на кладбище. Остается только глюк.
Вечером до дома Егор решил прогуляться пешком, да и погодка была подходящая. Давненько уже не был такого теплого, такого летнего дня. А ведь скоро, когда отгуляет свой положенный срок бабье лето, наступит настоящая осень и как тогда Веля? Он же замерзнет.
- Веля, – динозавр сразу повернул голову к Егору, - ты холода не боишься?
Веля удивленно наклонил голову.
- Ну холода, мороза, когда бррррр? А?
Динозавр сжал трехпалые пальцы в кулаки, поджал лапки к груди и сделал то самое «брррр», словно спрашивая: «так что ли?». Егор кивнул. Веля сделал жалостливые глаза, вздохнул и сокрушенном мотнул тяжелой мордой.
- Вот и я думаю, как ты осенью будешь? А зимой? Нет, Веля, уходить тебе надо.
Веля кивнул и пожал узенькими плечами. Мол да, понимаю, что надо, а что могу сделать? Ничего.
- Жалко мне тебя. Ты ж хороший динозавр, с понятием, а тут со мной маешься. И за что тебе такое? – Егор совсем не обращал внимания, как от него шарахаются прохожие. – Да и мне такое за что? Ты знаешь? – быстрый взгляд снизу вверх на Велю. – Вот и я не знаю.
Некоторое время они шли молча. Егор шагал, пиная жухлые листья, Веля тоже пытался их пинать, но в виду своей глючной природы шел он бесшумно и для листьев незаметно. Егор неожиданно остановился и, не поднимая головы, спросил:
- Может мне к психиатру сходить надо, а?
- Не помешало бы. – буркнул какой-то старичок и быстро обогнал Егора.
- Вот и я о том же. Хотя… Без тебя наверное было бы совсем тоскливо. Только вот сдохнешь ты зимой от холода, точно сдохнешь.
Перед самым своим домом Егор зашел в магазин, купил две палки колбасы на тот случай, если вдруг Веля все же решит поесть. Веля ждал на улице под фонарем.
Вечером они играли с Велей в шахматы. Егор ходил за себя и передвигал фигуры за Велю, тот лишь когтем указывал, что и куда переставить. Первую партию Егор выиграл, а потом три к ряду проиграл. Когда играть надоело, они смотрели телевизор, а потом легли спать. Егор на кровать, а Веля прямо на пол, положив голову на кресло. Выключили свет.
- Только не храпи. – сказал Егор в темноту, Веля отозвался недовольным ворчанием. – Спокойной ночи.
В ответ доброжелательное фырканье, а после нечеловечески громкий зевок. Утомился за день Веля, измучался.

Утром, когда он проснулся, динозавра не было.
Егор поначалу даже не понял, чего не хватает. Лишь через секунду он соскочил, замотал из стороны в сторону головой – Вели нигде не было! Егор посмотрел в окно. Двор был белоснежен, ночью выпал первый снег.
- Ушел. – горестно вздохнул Егор. – Ушел.
Ему стало невероятно грустно и одиноко, будто его предали. Хотя, что случилось то? Он всего лишь вновь стал нормальным.
- Эх, Веля-Веля. – Егор сел на кровать, сокрушенно качая головой. – Веля…
С кухни раздался грохот посуды, хлопнул холодильник. Егор соскочил, бросился из комнаты и увидел Велю! Тот стоял посреди кухни, кое как там умещаясь и трескал колбасу. И был он, Веля, одет в нелепый тертый ватник, в валенки невесть какого размера с галошами, на толстой шее был повязан грязный мятый шарф, а на узкий лоб его была нахлобучена шапка - плешивая шапка ушанка с отвисшим ухом. Велька испуганно оглянулся, встретился взглядом с Егором и стыдливо спрятал колбасу под ватник.
- Велька! Скотина стаеросавая! Остался! – и Егор бросился к динозавру, совсем позабыв что это всего лишь глюк, глюк с колбасой под ватником.

- Ах вы ж черти! – я скинул тапок с одной ноги и с ним наперевес бросился в атаку. Тараканы кинулись врассыпную, с невероятной ловкостью уклоняясь от разящих ударов тапка.
Удар – мимо! Еще удар – опять мимо! Да что ж ты будешь делать! Я только взвыл от бессильной злости и с новой силой замолотил тапком. Один мелкий, на фоне своих разжиревших собратьев, тараканчик с длиннющими рыжими усами почти попал под удар. Тугой струей воздуха от хлопка тапка его отбросило к стене, где он и замер, как пришибленный, только усищами своими растерянно взмахивал.
- Ну что, брат, попался? – я злорадно усмехнулся, сделал один резкий шаг вперед – голая пятка звучно хлопнула о липкий линолеум. Рука моя вознеслась, занося смертельное орудие над замершей в ожидании расправы жертвой, тугой свист стремительно пикирующего тапка и, в последнее мгновение, тонкий пронзительный писк:
- Нет!
Я замер, непонимающе оглянулся – никого, да и кто мог оказаться в моей одинокой холостяцкой берлоге? По спине пробежал неприятный холодок.
- Кто здесь?! – крикнул я с визгливой ноткой.
- Я. – тот же тонкий писк. – Я здесь. Поднимите тапок, пожалуйста…
Я послушно поднял тапок и уставился на того самого мелкого тараканчика с огромными рыжими усищами.
- Спасибо. – он учтиво качнул усами.
- Не за что. –автоматически ответил я. В голове пронеслась короткая, но до безумия отчаянная мысль: «всё – съехала крыша!».Я бессильно уронил тапок на пол.
- Осторожнее! – испуганно пискнул тараканишка.
- Что? А… - я грустно посмотрел на таракана. – Прости, глюк.
- Я не глюк! – таракан даже приподнялся, словно хотел встать. – Я Исполнитель!
- Кто? – становилось все интереснее и интереснее: куда меня могут завести безумные бредни.
- Исполнитель. – таракан вальяжно повалился на бок и тремя лапками разом принялся поглаживать свои холеные усищи. – Настоящий, с дипломом.
- И чего исполняешь? – ответил я с усмешкой, размышляя в этот момент: то ли сразу повеситься, или в дурку позвонить да доживать свой век в одной палате с Наполеоном?
- Как чего?! – таракан снова встрепенулся, усы вскинулись словно иглы. – Желания!
- И как ты их выполняешь?
- В основном за гонорар. – он деловито потер лапками. – Но в нашем случае придется за жизнь…
- Это как?

- Ты что, классику не читал? – возмутился таракан. – Попадется же такое быдло, прям диву даешься! Александр Сергеевич Пушкин, «Сказка о золотой рыбке» – ничего не напоминает? Ну, давай вспоминай – я в тебя верю.
- Ну… - я замялся. – Так там же рыбка была.. – я споткнулся, увидев, как таракана аж подбросило от возмущения, - золотая…
- Я! Я!!! Я потомственный исполнитель! У меня отец исполнитель! Дед исполнитель! Прадед! Все до седьмого колена и дальше! – он ярился все больше и прямо на глазах наливался багрянцем. – Да у меня пра-пра-пра… черте сколько «пра» дед с самим Левшой работал! Кто блоху подковал думаешь?! Этот сиволапый мужик, пропойца? На те – выкуси!
- Хорошо, хорошо! – я поспешил его успокоить.
- А он мне: - таракан презрительно перекосил усы, - рыбка она видите ли! Золотая! Тьфу на нее да растереть! Золотая она видите ли, - да дед тот с неводом видать попутал с перепугу и всего делов… - исполнитель постепенно остывал, возвращаясь к нормальной для тараканов цветовой гамме. С последними остатками злости он презрительно выплюнул. – Килька она крашеная, а не рыбка золотая.
- Конечно! – с абсолютной уверенностью согласился я.
- Вот, то-то же! – таракан умудрился подняться вертикально и важно уселся. Две пары верхних лапок важно переплелись на грудных пластинах. – Чего желать будем?
- А чего можно? – тихо поинтересовался я.
- Ну опять двадцать пять! – он гневно упер разом три пары лапок в бока. – Чего надо того и заказывай! Желаний три – если вдруг ты и это запамятовал.
- Помню! – быстро выпалил я.
- И то хорошо, не безнадежен. – я согласно кивнул. – Приступим. Желание номер раз?
Таракан выжидающе уставился на меня. Никогда не думал, что таракан хотя бы уставиться может, не то что – выжидающе, ан нет – сидит себе, глазеет, дзеньками блестит.
- Ну, я жду. – в тонком писклявом голоске зазвенели железные нотки.
- Сейчас, дай подумать. – я озадаченно почесал затылок. – Денег!
- Сколько? – деловито поинтересовался таракан. Как по мановению волшебной палочке на его мордочке появились громоздкие очки, а в лапках оказался столь же крупный, конечно по тараканьим меркам, калькулятор.
- Миллион! Нет, три миллиона евро!
- Легко! – две тараканьи лапки ловко отстучали дробь на калькуляторе и, сзади, что-то громко бухнулось на пол. Я аж подпрыгнул от неожиданности. – Во, прошу любить и жаловать – три с половиной миллиона евро!
- Три с половиной! – я ахнул и медленно, словно боясь вспугнуть дикую кучу денег, обернулся. Там и вправду лежал здоровенный куб аляпистых денег, аккуратно обернутый в прозрачный полиэтилен, на котором размашисто черным маркером было выведено «3 500 000 €».
- Я пол лимона накинул. – вальяжно протянул таракан. – Для хорошего человека не жалко.
Я не слышал его слов: стоял оцепенев и вдруг, неожиданно для себя, бросился на куб, разодрал полиэтилен и выхватил разом четыре пачки. – Моё! Моё!
- Да тише ты! Разорался, будто невидаль какая – пол центнера макулатуры.
- Но… - я уставился на деньги. – Это же ДЕНЬГИ!
- Какие еще деньги? Банальные фантики, пшик, а ты крик поднял – «моё, моё!» - смотреть противно.
- Но… - руки предательски задрожали и купюры цветастыми бабочками выпорхнули из пальцев. – Но ты же… ты…
- А что я? Как что, так сразу исполнитель виноват! Ты знаешь, сколько на этих фантиках степеней защиты? Не знаешь, а туда же… Для того чтобы один евро по всей рецептуре слепить – это целый батальон таких как я нужен! Да и учился я по старой школе… Тогда то как было – есть картинка и хорошо, и ладно.
Я вскочил и резко отбросил ворох подделок в сторону. Я чувствовал, как во мне огненным валом вздымается дикая ярость, кулаки сжимались так, что костяшки хрустели, в горле дыхание срывалось на хрип.
- А что же ты… - процедил я сквозь зубы, - сразу то не сказал?!
- А зачем?
- Ыыыргх!!! – только и смог выдавить я в ответ.
- Да ты успокойся, а то еще лопнешь от злости. Надулся то как! Смотреть страшно. Don’t worry, be happy.
- Да я тебя! – заорал я и вскинул руки.
- Стоп! – таракан поднял разом все лапки кроме тех на которых сидел, по усищам волнами пробегала нервная дрожь. – У тебя еще два желания!
Я, скрежеща зубами, опустил руки.
- Вот молодец. Остынь, брат, - be cool. Давай, подыши – легче станет.
Я послушно сделал пару глубоких вдохов – ярость неторопливо растворилась.
- Так то лучше. Давай второе желание.
- Нет, ты погоди! Давай сразу разберемся: чего ты можешь, чего не можешь!
- Это твое второе желание? – мне показалось, что в этот момент на его наглой тараканьей роже появилась злорадная ухмылка, хотя какая у таракана ухмылка…
- Нет! Это не желание!
- Ладно, как знаешь. Давай тогда настоящее желание.
- Подожди, тут подумать надо.
- Скорее думай, что мне с тобой до вечера прохлаждаться? Знаешь, у меня ведь тоже дела есть, да и пузо уже от голода подводит.
- Слушай, а доллары? Точно, доллары! Они же древние, там защита – прошлый век! Доллары можешь?
- А ты проверь. – нагло заявил таракан.
- Тьфу ты, с тобой по человечески, а ты…
- Тапком то? Ага – это по человечески. – со слащавым сарказмом пропищал таракан, и резко закончил. – Хлобысь и нет тебя!
- Ну ладно, ладно – с кем не бывает. Забыли, замяли – хорошо?
- Хорошо. Второе желание.
- Второе… второе… - я прокручивал в голове все возможные варианты, но мысли вновь и вновь возвращались к деньгам. – Комп хочу, самый мощный, чтобы сам апгредялся и никогда не ломался – во!
Таракан кивнул, медитативно сложил лапки, даже усики выгнул вензелями, чтобы те только кончики соприкасались.
Секунда, другая – тишина, ничего не происходит. Я занервничал.
- Что так долго? Не получается?
- Тихо ты, я схемы смотрю. – цыкнул на меня таракан.
- А-а. – понимающе протянул я и замолчал. Но через секунд пятнадцать не выдержал и спросил. – И надолго это… ну схемы?
- Порядком. – таракан благосклонно кивнул. – Тебе как раз времени хватит, чтобы что-нибудь пожрать сообразить.
- А чего?
- Мяса, сладкого чего-нибудь, ну и пивка на расслабон – после всей этой научной мути так башка трещит!
- Хорошо, я сейчас, я мигом! – я вскочил с пола, метнулся в прихожую, накинул ветровку прямо поверх драной майки и, как был в тапочках на босу ногу, побежал прямиком в магазин. Очереди, слава богу, не было. Я подскочил к прилавку и, борясь с отдышкой, выпалил:
- Сто грамм «докторской», шоколад «Дорожный» и банку «Охоты», нет – две!
Продавщица: массивная, с оплывшими телесами тетка – неторопливо выставила на прилавок заказанное.
- Откуда ж ты такой сорвался? Деньги то хоть захватил?
Точно, деньги! Я запустил пятерню в один карман – звякнула мелочь, в другой – зашуршала одинокая купюра. Выложил все богатства на прилавок рядом с прохладными, чуть запотевшими, банками «Охоты». Продавщица сгребла деньги пухлыми куцыми пальцами, пересчитала.
- Три пятьдесят не хватает. – сварливо пробасила она, я состроил умоляющую физиономию, в глазах натурально заблестели слезы. Она хмыкнула. – Иди уж, болезный.
- Спасибо! – я радостно сграбастал покупки и бросился к выходу. В след мне донеслось: - Про долг не забудь!
Я влетел на кухню – таракан все так же медитировал.
- Ну, где?
- Сейчас, уже почти. Чего уставился? Взял терочку да и колбасу с шоколадкой покрошил, или ты хочешь чтобы я эти громадины ворочал?
- Ага, точно. – я развернулся к гарнитуру, начал громыхать посудой. Терка все не попадалась на глаза, а – вот и она!
 – Слушай, исполнитель, а на этот раз не кинешь? – крикнул я через плечо, приспосабливая терку над тарелкой.
- Барин, как можно-с! – с напускной обидой возмутился таракан. – Хочешь, прямо сейчас тебе конфигурацию назову?
- Давай. – я уже ерзал мягкой, скользкой от жира «докторской» о самую мелкую терку.
- Значит слушай. – таракан дал загадочную паузу, словно вспоминая, и начал неторопливо перечислять.
- Двуядерный процессор.
Я тихо усмехнулся. Кого в наше время можно удивить двуядерником?
- Частота: два и семь терагерца. – колбаса выскользнула из рук.
- Повтори. Ты сказал тера, не гига?
- Ага – тера. А ты, кстати, не отвлекался – шоркай давай.
Я послушно подобрал колбасу и вновь начал мусолить ею о терку.
- Так, слушай дальше. Оперативная память… – я приготовился к новому шоку, но все равно вздрогнул, - пятьсот двенадцать гигабайт.
Бог мой! У моей старой лошадки винт то всего на триста гигов, а тут оперативка!
- Винт: девятьсот шестьдесят терабайт. – мне стало плохо от таких цифр.
- Ну и остального по мелочи: универсальный оптический привод, инфракрасный порт, работа с любым типом магнитных носителей, трехмерное проецирование изображение…
- Ты где такое нашел?! Нет таких систем!
- Есть! Только надо знать, где искать. – он отвечал важно, с ленцой. – Третий век до нашей эры, вторая техническая атлантическая библиотека. Сейчас, э-э… где-то на глубине три тысячи семьсот метров ниже уровня моря, если приблизительно. Чего опять встал – шоркай!
Я послушно схватил шоколадку, ломко захрустела золотинка.
- Сейчас я тебе это чудо техники соображу. – тихий хлопок, как ладонью по подушке. – Во, узри да возрадуйся!
Я обернулся и окаменел… Шоколадка выпала из рук и с громким хлопком, плашмя, бухнулась о линолеум.
Глаза в глаза на меня смотрело создание неземной красоты – ангел во плоти: зеленые искорки глаз под изящно выгнутыми бровями, волны пышных каштановых волос, струящие ниже прекрасной белой шеи с трогательно нежной ямкой между ключиц, и еще ниже – к самым… О боже мой! Какое тело!
Я судорожно и оглушающее громко сглотнул. Не отрываясь от созерцания невиданной красоты, сипло спросил:
- Что это?
- Как что?! – возмутился таракан. – Что и заказывал! Самый мощный компьютер на земле – «Нимфа 3000 ХТ».
- Но… но почему он… она – такая?!
- А я почем знаю – не я ж проектировал. Все точно по технологии делал, ни на шаг не отступал, хочешь – документацию дам почитать.
- Но она… она! – голос дал петуха и я тихо закончил. – Такая красивая…
- Это дружественный интерфейс, чтобы юзеру приятнее было и вообще – хочешь что узнать, так у нее и спрашивай!
- Как? – шепотом спросил я.
- Скажи «привет». – коротко бросил таракан.
- Привет. – послушно повторил я.
- Здравствуй. – необычайно нежным голосом ответила она.
- Ты… - я замялся. – Ты компьютер?
- Не совсем. – она обворожительно улыбнулась. – Я Автономно-Натуральная Система Творческого Сознания – АНСТС.
- АНСТС… - повторил я. – Анастасия, Настя… Можно тебя так называть?
- Можно и Настя. – она протянула руку и нежно провела пальцами по моим волосам. – А ты?
- Д-дима… Дмитрий то есть…
- Красивое имя.
- Эй! Я, между прочим, жрать хочу! – подал голос таракан.
- Конечно, сейчас! – мы с Настей одновременно нагнулись за шоколадкой и столкнулись лбами – Настя неловка, совсем по человечески, хихикнула.
Я быстро подхватил шоколад, пару раз стругнул им о терку и, стараясь не смотреть на Настю, скользнул с тарелкой к таракану.
- А пиво? – обиженно протянул он, я поспешно обернулся – Настя уже протягивала мне банку.
- На край тарелки плесни. – попросил таракан. – Я пока есть буду, вы про третье желание поразмышляйте.
Таракан ловко взобрался на тарелку, ухватил крошку колбасы и, с явным наслаждением, заработал жвалами.
Третье желание… Да какое тут может быть третье желание! Все мысли только о Насте, о ее глубоких, как пучина океана, глазах, о этих нежно вздернутых алых губах, о… Нет, надо остановиться, надо остановиться, остановиться, не думать о божественных изгибах ее тела, о нежной бархатности кожи, не вспоминать о этой трогательно-беззащитной впадинке под шеей над трепетно вздымающейся грудью… Нет!!! Я не могу думать!
- Дима. – узкая ладошка мягко легла на мое плечо, я вздрогнул.
- Что? А?
- Дим, можно третье желание будет для меня?
Я посмотрел в ее глубокие глаза, и утонул, растворился в их зеленой нежности, согрелся в их теплой заботе и, как во сне, ответил:
- Конечно, Настя.
Настя шагнула мимо меня к уплетающему за обе щеки таракану, присела на корточки и тихо сказала:
- Сетевую «выделенку», широта канала восемь мегабит – можешь?
- Угу. – промямлил таракан с набитым ртом, щелкнул усами как хлыстом. – Все, есть у тебя «выделенка» с максимальной скоростью.
- Спасибо. – она отвернулась от таракана, кивнула на банку пива в моих руках. – Дима, ты пиво будешь?
- Ага.
- Тогда я себе вторую возьму – можно?
- Конечно.
- Спасибо.
Вот так мы и сидели втроем на маленькой кухне: я взмыленный, в ветровке поверх драной майки и с пивом, Настя – до безумия красивая и обнаженная, и усатый Исполнитель, вольготно развалившийся на тарелке, и жующий то крошку шоколада, то кусочек колбасы иногда прихлебывая из пивной лужицы. Наступал вечер…

События происходят в недалеком, но очень гипотетическом будущем, когда в мире наступил «моральный коммунизм».

Контора появилась из ниоткуда. Еще вчера на ее месте светил желтой проплешиной выгоревшей травы пустырь, а утром контора уже стояла. Причем этак нагло стояла, будто тут ей самое и место: уже не новая, с оббитой местами штукатуркой, с несмелыми ростками травы, пробившимися сквозь растрескавшийся асфальт бордюра и даже с забеленной, но настойчиво нарывающей через тонкую белизну, размашистой похабной надписью.
Если бы я тут не ходил каждый день, то может даже и не заметил перемены: ну стоит себе дом и стоит – это же не сверкающая новыми стеклопакетами высотка, а так – типовой совдеповский домик на два этажа, да один подъезд.
Но я то знал! – Знал, что не было этого домика – еще вчера не было, и вот тебе на! Стоит, окнами на солнце щурится, дверью подъезда этак скрипуче позевывает – ну прям старичок на лавочке.
Я сошел с натоптанной тропинки, и по невысокой, выжженной до желтизны траве, подошел к приоткрытому подъезду.
Прищурился: под козырьком, в густой его тени, сиротливо спряталась вывеска – «АД». Я подошел поближе, задрал голову: как-то не верилось, что кто-то мог назвать свою контору столь необычным именем. Пригляделся: нет, так и есть – ЗАО «АД» и внизу ниткой бисера тонкая строчка «9 кругов».
Приоткрытая дверь под легким порывом теплого ветерка надсадно скрипнула, захлопнулась и снова открылась. Из непроглядного мрака подъезда блеснули два огненно алых пятна – я в испуге отпрянул, нога неловко ступила на угловатый обломок кирпича и я, самым преобиднейшим образом, бухнулся на зад.
- Осторожно! – из темноты подъезда на свет шагнул высокий, стройный господин. – Ну нельзя же так неаккуратно! Вы не ушиблись?
- Да нет. – я с интересом посмотрел ему в глаза. Те и вправду отливали краснотой. – Просто вы так внезапно появились.
Он протянул руку, я автоматически протянул свою. Одним рывком он поставил меня на ноги, и, не отпуская меня, тряхнул рукопожатием.
- Вельзевул. – он приветливо накрыл мою руку ладонью.
- Вы?! – я оторопел.
- Да, я.
- Тот самый?!
- Конечно! Тот самый – во плоти. – он испытующе посмотрел на меня, виновато улыбнулся. – Простите, вы верно испугались?
- Нет. – я улыбнулся в ответ, но как то криво – неумело улыбнулся. – Но просто вот так, посреди бела дня…
- Понимаю. Вы уж меня простите: забыл, знаете ли – как это, перед смертными являться. Все как-то по вызову, да по вызову. – он развел руками. – Да и то, давненько уже не вызывали. А в старые времена, знаете, как оно бывало? Ни дня без заказа! Да еще и не ко всякому и пойдешь: личное дело откроешь и не пойдешь – наш же клиент, сам со временем появится. А теперь? Эх… - он бессильно махнул рукой.
- А что теперь? – не удержался я от вопроса.
- А теперь все. Новички наперечет! И это мягко говоря. Нет, ну вы мне скажите: когда такое было, чтобы за самые мелочи цеплялся? Не за убийства, не за грабежи – за помыслы дурные в Ад забираю, да за то что трудоголики – по субботам работали! Раньше, помнится, попадет ко мне душа положим вора какого-нибудь, но жившего по совести, так я же разве лютовал? Нет, уверяю вас – нет! Помолятся за него, или свечку поставят, так я и сразу докладную в Рай – мол недосмотрели, хорошего человека ко мне определили. А теперь? Да я ж для каждого новичка, да я ж для него! – Вельзевул ударил себя в грудь кулаком, смахнул навернувшуюся слезу. – Эх… Вот до  чего докатился.
Он махнул рукой на вывеску.
- А что это?
- Маркетинговый ход. – он криво усмехнулся. – Пиар акция.
- Как это? – я наморщил лоб и, в полном недоумении, добавил. – Извините, вы хотите популяризировать Ад?
- Да – именно! – он радостно и вполне по дружески хлопнул меня по плечу. – Может пройдем? – Ознакомитесь.
- Знаете, как-нибудь в другой раз. – я умоляюще вскинул брови. – Дела, знаете ли, опаздываю.
- Ох уж мне эти стереотипы! – он широко улыбнулся, обнажив два ряда прекрасных белых зубов. – Я же вам не военкомат – просто так не заберу. Грехов на вас нет, договоров со мной вы кровью не подписывали – чего бояться? Мне конфронтации с ним – он многозначительно поднял брови, - не нужны.
- Ну пойдемте… - я бессильно опустил плечи: всегда ненавидел в себе эту черту – полную неспособность ответить твердым «нет».
- Так, где же он тут? – Вельзевул пошарил в темноте подъезда по стене, щелкнул выключатель, но свет так и не загорелся. – Прошу простить, коммуникации еще не подсоединили. Черти, что с них взять?
Он щелкнул пальцами и в воздухе, обдав жаром, возник огненный шар. В неверном его свете проступила невероятно захламленная мешками, коробками и прочим не распакованным скарбом лестничная площадка.
- Простите за беспорядок, - только въехали. – он оглянулся: в отсветах огненного шара его глаза казались особенно алыми – демоническими. – Мой кабинет наверху, там должно быть посветлее – пойдемте.
На втором этаже, за солидной дверью, обитой черной кожей и с медной табличкой «Управляющий» находился обширный кабинет, обставленный скорее убого, чем с подобающей строгостью. Офисный стул для хозяина кабинета, простой, скрипучий даже на вид, стул для посетителя и огромный, словно взятый из монументальной эпохи начала двадцатого века – стол.
- Присаживайтесь, да не на эту рухлядь – на новый садитесь. – Я, с чувством неловкости, уселся на офисный стул, Вельзевул же взгромоздился прямо на стол.
– Как вам раритет? – он похлопал ладонью по лакированной туше стола. – Теперь такие уже не делают. Это сувенир: стоял в кабинете у самого товарища Сталина! Кстати – замечательный управляющий, и ответственный. Сейчас на девятом круге старшим администратором работает. У меня там знаете – на каждый круг…
- Простите. – неловко перебил его я. – Но вы хотели о деле.
- Извините, отвлекся. Итак: как вы уже поняли, у нас возникли некоторые проблемы. Приток населения резко снизился, можно сказать – прекратился. Да-да, прекратился и не надо делать такие большие и удивленные глаза.
- Но как? Как такое возможно?!
- Знаете, мы тоже задавались этим вопросом и даже смогли найти ответ! Возьмем к примеру… к примеру – возьмем даже вас. Согласны? – я кивнул. – Вы когда в последний раз крали?
- Я? – я озадаченно почесал затылок. – Да вроде никогда и не крал…
- А жену ближнего своего часто желали?
- Да вы что! Я жену свою люблю!
- Как и все! С вашим психокомплиментарным методом планирования семьи на прелюбодеяния рассчитывать не приходится. Про убийства, прочие там предательства – я уже и не говорю. Была еще надежда на «почитай отца и мать», но с появлением э-э-э… как их?