Тема: любая Форма: проза Жанр: криптоистория* Объем: свободный Авторство: закрытое Работы отправлять на мыло: natalia.creattor@mail.ru Сроки: до 28 ноября включительно
Тип голосования: открытый Вид голосования: От читателя (общие аргументированные впечатления)
Криптоисто́рия (греч. κρυπτός — «тайный», «укрытый» + история), тайная история — жанр фантастики, основанный на фантастическом допущении, что реальная история человечества отличалась от известной нам, но была забыта, скрыта или сфальсифицирована и т. п. Близка к жанру альтернативной истории. Криптоистория изображает реальность, внешне не отличающуюся от обычной истории, но показывающую участие неких иных сил (пришельцев, магов и т. п.), либо описывает якобы состоявшиеся события, оставшиеся неизвестными. Термин «криптоистория» введён в оборот Г. Л. Олди, чтобы описать жанр некоторых произведений Андрея Валентинова, и используется только в русской критике. В англоязычной для этого жанра принято название «secret history» — «тайная история», означающий то же самое.
Часто в основе сюжетов криптоистории — теории заговора, нетрадиционные трактовки исторических событий, мифов и легенд и даже других литературных произведений (например, К. Еськов подошёл с точки зрения криптоистории к «Властелину колец» Толкина). В отличие от авторов неакадемических исследований в исторической науке, писатели криптоистории не скрывают, что все их теории — не более чем художественный вымысел. http://ru.wikipedia.org/wiki/%CA%F0%E8%EF%F2%EE%E8%F1%F2%EE%F0%E8%FF http://www.mirf.ru/Articles/art984.htm
Время написания текстов продлевается до 7 декабря включительно, но если работы уже готовы,то их можно сдать раньше, отправив мне на мыло, указанное в теме.
Airbrush, да( Список участников, сдавших работы, будет обновляться ежедневно Участники: Nosferra Навий RayMеmber Anetta Старец Тошка MaryEgo Airbrush Напоминаю - осталось два дня.
"Они отдали свою жизнь за других. Пожертвовали собой во имя Бога. Они - слышащие. Приди к ним, расскажи о своей беде и если ты праведен, если твои помыслы чисты, ты будешь услышан. Бог узрит скорбь твою через тела детей своих и отпустит грехи твои и сиё желание будет исполнено" Стих 270 тома 1 "Завета нового времени" .
... сегодня чудо излечения настигло 31 дитя, 14 взрослых и 25 стариков. Их бренные тела были спасены милостивым Господом-отцом нашим. Он услышал их глас, ведь стражи Рая теперь живут в церковном доме. Молитвы вознося вы убережёте семью от горя, церковь защитит нас от несправедливой боли. Аминь. День 141 93 года "Святой эры".
В центре папской империи возвышался Храм Господень. Шпили скребли небо, возводили руки к Богу отлитые золотом статуи, сверкал на Солнце расписной крест. Самое высокое творение мира, каждый мечтал прикоснуться к его святым стенам. От ворот и в даль, на сколько хватало глаз, тянулась очередь. Люди были готовы стоять годами ради разговора со слышащим. Старики, взрослые и дети. Матери с младенцами и инвалиды в колясках. Их губы шептали молитвы, взгляды были прикованы к кресту. Да снизойдёт на рабов божьих благословление, да уйдут все их земные горечи.
За воротами храма, под сводчатым куполом, размещался круглый зал. Из него во все стороны вели коридоры, каждый из которых соединялся с комнатой в виде креста. Мистера Лукаса, по крещению Льюиса, как раз вели к такому помещению. Лукас, как мог, пытался не отстать от своего проводника, но годы давали знать. Волнение отзывалось колкими ударами сердца. Аритмия играла на рёбрах, не позволяя свободно дышать, лоб покрылся испариной. - Приклони колени перед чудом божьим, - проговорил проводник, когда они, наконец, остановились. Он был укутан в золотую мантию, белая борода спускалась к груди, лицо застыло непроницаемо-торжественной маской. Дверь возвышалась перед ними словно грозный страж. Выступающие из неё фигуры изображали сцену пришествия ангела. Лукас без колебания опустился на мраморный пол. Поражённые артритом колени отозвались болью от прикосновения с холодным камнем. - Божий раб, Льюис, будь честен перед собой и Богом, открой душу благу озаряющему мир, во имя Господа нашего, - изрёк священник, высоко подняв голову. Дверь медленно отворилась. Не вставая с колен, шепча про себя молитву, старик пополз внутрь, просить всемилостивого Господа спасти его внучку.
***
- ... Она не разговаривает, только смотрит. И глаза, как раковины, - шептал кто-то по ту сторону. - А иногда, Ирма начинает кричать. Ей так больно. А как её трясёт, как трясёт! Я боюсь за её зубки. А у неё такие зубки, знаете, беленькие, ровненькие... Морану было тяжело это слушать. Чужая боль пропитала его насквозь. Он не видел своего тела, не чувствовал его, но знал, как оно выглядит со стороны. Разодетое в белоснежные одежды, оно лежит на алтаре, расположенном в центре крестообразной комнаты. Руки раскинуты, на подобии распятия. Вопрошающий стоит на коленях и видит лишь его голые ступни. Может быть этот старик даже лобзает их. Грех содрогаться, представляя это. Грех чувствовать жалость. Грех - мечтать оглохнуть, что бы не слышать. "Прости Господи, за эти мысли. Прости," - проговорил Моран про себя, пытаясь выкинуть крамолу из головы, но как это сделать, если мысли - всё, что от тебя осталось? Вот уже 7 лет, как он отдал жизнь ради человечества. "Как Христос, ты умрёшь ради грешников. Как ангел возродишься на небесах. Станешь гласом божьим и вершителем его милости." Красивые слова оказались лишь словами. Бог, хоть и напитал своего "слышащего" силой, но так и не снизошёл до встречи с ним. Как же хотелось Морану, молодому и глупому, быть ближе к Богу. "Говорить с Ним" - думал он тогда. "Лечить людей, помогать, во имя Него. Нет миссии важнее." - Я прошу, умоляю, Господи, излечи мою девочку, мою Ирму, - выл человек по ту сторону. Голос его срывался от отчаяния. Моран сосредоточился на словах несчастного. Голову стала заполнять уже привычная тяжесть, неприятно сжало виски, жажда исцелить божественным светом наполнила всё существо. Воздух завибрировал, заложило уши и , в следующее мгновение, тьма разлетелась осколками. Во все стороны растянулся мир. Внизу - города, леса, моря. Наверху - голубое небо. Бескрайний. Красивейший мир. Опостылевший. Грешный. Молитва тянула Слышащего вниз, он не сопротивлялся. Тело - воздушное, лёгкое, в нём была заключена сила Бога. Морана затащило в один из домов, пронесло по пыльным коридорам, пока он не застыл перед приоткрытой дверью. Под босыми ногами - камень, прохладный воздух холодил еле прикрытые белой накидкой плечи. Через секунду Моран уже был в комнате. Занавешенное окно почти не пропускало свет, полки на серванте ломились от баночек и упаковок с таблетками, пахло лекарствами. По середине стояла кровать. Укатавшись в одеяло, из неё выглядывала девочка - Ирма. Светлые волосы были заплетены в косички, щёки горели лихорадочным румянцем, под светло-голубыми глазами проступали чёрные круги. Ирма неотрывно смотрела на Морана, словно видела его. Слышащий сделал шаг навстречу. - Кто ты? Ангел? - тихо спросила Ирма. Моран вздрогнул, вгляделся девочке в глаза, а потом чуть приподнял уголки губ - кажется так он раньше улыбался. Редко, но случается - дети видят. Однажды Моран уже сталкивался с подобным. - Я посланник Господа , - прошептал Моран. Голос был сухой, словно бумага. - Я тоже хочу, - пролепетала девчонка. Она приподнялась на кровати и потянула к гостю свои тонкие ручки. - Быть посланником. Моран чуть напрягся, волна тёплого ветра толкнула Ирму обратно на подушки. Раздался тихий с хрипами смех, - девочка смеялась. Глупая. Моран подошёл вплотную к кровати, накрыл глаза Ирмы ладонью. Времени было мало. В затылке начало покалывать, установилась связь. Смех прекратился, напряглись худенькие плечики. - Прости, - прошептал Моран и резко нажал рукой, заползая пальцами в глазницы. Детский крик было слышно далеко. Годовалый малыш залился плачем где-то за стенкой. Собака под окном завыла в унисон. Моран напряг все свои силы, чтобы унять боль Ирмы. Сейчас он пытался отдать ей всё, что мог. Все свои силы. Он так надеялся не вернуться. Истощившись, умереть, спасая жизнь этому безгрешному отроку. Он - Моран - всё ещё человек, он слаб. Бог простит его. Наклонившись ниже, Моран прижался лбом к девчачьему лбу. Прикрыл глаза. Губы шептали на языке ветра, сердце отбывало ритм огня. "Отдать, отдать всё, что есть, ведь мне не нужно. Пожалуйста, смилуйся, Господи, забери мою душу, отдай до последней искры мою жизнь этой девочке "! Когда Слышащий вновь поднял веки, мир ополовинился. Правый глаз ныл, по щеке текли слёзы. Тело словно налили свинцом, но он был всё ещё жив. Слабее чем обычно, но жив. Моран через силу улыбнулся, мышцы щёк затряслись от напряжения. Слышащему не хотелось пугать девочку перекошенным от боли лицом. Она не виновата, что у него снова не получилось. Ирма уже не кричала, лишь смотрела на мужчину в упор. Из её правого тёмно-карего глаза на Морана смотрел он сам ...
***
Иногда Морану казалось, что он выдумал свою жизнь. Придумал себе миссию по спасению человечества, выдумал Бога. Жестокого, злого Бога, купившего его душу за бесценок. 7 лет Моран не знал ничего, кроме наполненных страданием и надеждой голосов. Ничего, кроме бесконечных историй об ужасах жизни. О болезнях, смертях и увечьях. Чужие эмоции просверлили тысячи дыр в его сознании, давая проход безумию. Каждый день он видел разлагающуюся плоть, безумные лица, мертвенную бледность кожи. Чувствовал запах гнили, ощущал на коже холод смерти. Засыпая, он видел всё это вновь, просыпаясь - слышал дрожащие мольбы. Денями, неделями, годами - одно и то же. Боль, болезни, страдания. Моран знал, что слышащие не живут дольше 12 лет и понимал почему. Они просто сходят с ума и только Господь знает, от чего этого не происходит раньше. " Господи, я так слаб. Прими мою душу в своё царство, подари мне покой." - просил Моран Господа, но тот молчал, и тогда Моран начинал кричать, биться в путах собственной жизни, беззвучно рыдать, умоляя забрать его, но ничего не менялось. Всевышний мог внимать через Морана, но самому Слышащему он помочь не желал. Запертый в коробке своего черепа - думать так - всё что Моран мог.
Проводя часы между излечениями в замороженном ожидании, Моран медленно гас, убиваемый временем и думами о вечном. Иногда он пытался слушать шепотки на краю сознания. Кусочки сил, что он разбросал по всему миру, больше не принадлежали ему, но всё ещё были связаны с ним. Обычно среди этого шёпота не удавалось разобрать ни слова. Но в этот раз, всё оказалось по-другому...
***
- Что сегодня будет за сказка, - хитро спрашивает чёрноволосый мальчишка. - Какие ещё такие сказки, - притворно удивляется мама. - Только настоящие истории для моего юного рыцаря, - улыбается она и торжественно достаёт из за спины книгу. Широкая, квадратная с золотыми буквами - "Питер-пэн". - "Ну что, Питер, готов узнать о себе правду"? - Да! - радостно вскликивает мальчишка и в нетерпении подпрыгивает на кровати. Скрипят пружины. - Да, кха, - вдруг голос мальчика срывается на хрип. Он хватается за горло, глаза закатываются. На одеяло брызгает красная морось . - Питер... Питер! О, боже! Майк! Где лекарства!? Помоги мне! Питер! Голоса сливаются в какофонию. Мальчик крутит головой, боль грызёт виски изнутри. - Питер!
***
И послал Бог на землю ангела, и дал тому ангелу свои уши. И наказал он ему слушать детей его - Господа, грешных, внимать их молитвам и прощать им грехи, коли подлинное раскаяние он услышит в голосах их. Стих 230 тома 1 "Завета нового времени".
***
Моран прислушивался к голосам в голове. Шёпот усиливался. Среди общего бессвязного шума Моран вдруг выхватил знакомый голос. Кто-то напевал молитву и так чётко, что получалось разобрать слова. Стоило Морану сосредоточиться на этом голосе, как песня прекратилась. - Кто здесь? - прошептал девичий голос. - Как тебя зовут? - мысленно спросил Моран, боясь проверить свою догадку. Затаённое счастье мягко тыкалось в рёбра. Кажется, впервые за столько лет Слышащий почувствовал своё сердце. Повисла тишина. Ожидание убивало. Голова загудела от напряжения. Неужели ошибся? Неужели... Но вскоре тонкий голос протянул: - Ирма. Меня зовут Ирма. - Здравствуй, Ирма, - облегчённо выдохнул Моран. - Как ты себя чувствуешь? Снова молчание, а после, неуверенный ответ : - Ты тот ангел? Ты теперь живёшь в моей голове? - Да. Нет... Не совсем, - Моран сбился, он слишком давно не разговаривал с кем-то, кроме себя. - Я не рядом, я в Храме. Но могу разговаривать с тобой. Ты не против? - Нет. Ты подарил мне глаз. Он очень красивый, как шоколадка. Теперь ты можешь видеть то же, что я? - Нет, не могу. - Почему? - простодушно удивилась девочка. - Не знаю, - честно ответил Моран. Вообще сложно было врать, передавая слова мыслями, да и зачем? Видеть через отданный глаз он и правда не мог, как и чувствовать через пальцы, ощущать вкус пищи через язык и другие части тела, подаренные другим детям, в попытке уничтожить себя. Следующий просящий придёт не раньше чем завтра. К тому времени силы Морана восстановятся и ментальная оболочка снова станет целостной, словно и не было никакой жертвы. - Ты помог мне, потому , что дедушка попросил? - Да, наверное это он просил за тебя. - Так хорошо теперь. Больше здесь не болит, - прошептала Ирма. Она видимо показывала на беспокоившее её прежде место. - И здесь тоже всё хорошо. Но, - она споткнулась, - я снова могу летать, дедушке это не понравится. - Что? Летать? - Да, как Питер-Пэн. Ты тоже так умеешь. - ... С чего ты взяла? - Ты же ангел, - просто объяснила девочка. - Ой, дедушка пришёл. Можно я не буду вас знакомить? - голос Ирмы упал до свистящего шёпота. - Вдруг ты не настоящий, тогда дедушка снова возьмёт железные кнопки... Моран ничего не понимал, но не хотел пугать свою маленькою собеседницу. Он заверил её, что знакомство необязательно и даже нежелательно, после чего на время отключился от её мыслей. Ему требовался отдых. Не было сил думать о странных словах ребёнка. Она же ещё такая маленькая, мало ли, что навоображала. Впервые за долгое время Моран почувствовал себя нужным. Бог спас эту девочку, благодаря своему Слышащему. Благодаря Морану. Сознание уплывало на волнах покоя. Перед тем как окончательно окунуться в дремоту, Моран подумал о том, что Бог всё же услышал его молитвы.
***
"И тогда коснулся архангел Рафаэль мечом чела их и повелел: "Несите миссию свою, как сын Господень крест на плечах нёс. Пусть не смущает вас крамола глупцов и богомерзких язычников, ибо познают они истину только после смерти своей. Познают и слёзы прольют, когда не откроются пред ними врата в священный Рай." Стих 222 1 тома "Завета нового времени".
***
- ... Господи, я полон веры! Умоляю, спаси мою мать! Всю жизнь она положила на алтарь общества. Работала, как вол! И всё нам, своим детям, отдавала. Я говел 3 года. 3 года я молился перед домом твоим! Мать моя, раба твоя, не прожила и полвека! Прошу тебя! Язвы не дают ей спать, ноги разбухли и покрылись...
Надтреснутый голос просящего вновь и вновь возникал в памяти. По кругу скользили пропитанные горечью слова страдальца. У Морана не получалось выкинуть их из головы. 3 года человек стоял в очереди, ради этой встречи. 3 года соблюдал пост и взывал к Господу. Как жила всё это время его мать? Гнойные язвы разъедали её плоть, раздувались изнутри руки и ноги. Как мог Бог позволить это? Неужели люди должны доказывать свою веру такими страданиями?
Вокруг суетились священники. Они обслуживали тела Слышащих трижды в день. Трижды в день он слышал быстрое перестукивание подошв и шорох сдвигаемого тела. Капельницы, гигиена, обеспечение простейших функций полуживого организма. Он отдал свою жизнь, своё тело на людское благо. "Как Иисус, " - думал Моран, когда становилось совсем нестерпимо. Священники делали свою работу скоро. Они никогда не разговаривали и не задерживались дольше чем на 10 минут. Моран давно перестал обращать на них внимание. Интересно, как там Ирма? Он уже разговаривал с ней с утра и узнал кое-что новое. Ей 9 лет, она на домашнем обучении. Живёт с дедушкой Льюисом, родителей не помнит. Любит рисовать волшебных единорогов и читать сказки. Моран тоже когда-то любил сказки и даже рассказал одну Ирме. Ей понравилось. Моран улыбнулся, прислушиваясь. Он мог слышать девочку даже сейчас. Кажется, она занималась математикой. Моран тихонечко постучался к ней. - Ты занята? Ирма ответила сразу же. Она была, без сомнений, рада слышать его, - Ангел! Нет, я не занята. - Учишь что-то? - Дедушка сказал, что мне нужно уметь умножать, если я хочу снова ходить в школу. - Он прав. - Я знаю. Мне нравится в школе. Там хорошие люди. - Ты долго туда ходила, перед тем как... заболела? - Нет, - Ирма грустно вздохнула. - Пару месяцев. На первое сентября нам устроили праздник. Священник освящал наше поступление, от него вкусно пахло. Он рассказывал нам о Боге и ангелах, а после угощал небесным хлебом. - Небесным хлебом? - Да, он сказал что его пекут в доме Бога. - Но почему небесный? - не понял Моран. - Бог живёт на небе, глупый. Значит дом у него - небесный. Неужели ангел об этом не знает? Моран тихо засмеялся, Ирма засмеялась тоже. - Священник говорил о церкви, - объяснил Моран. - Церковь - это дом Бога на Земле. - Так может этот хлеб сделали в том доме, что на небе, - не сдавалась Ирма, ей очень хотелось верить, что тот хлеб был самый особенный. Моран не стал её переубеждать. - Наверное, тебе нужно заниматься? - спросил он. - Да, но это тяжело. - Не понятна какая-то тема? - Нет, не в этом дело. Просто тетрадка всё время летает, боюсь, что дедушка заметит. Как заставить её опуститься? - Ты о чём? - Ой, нет, - испуганно пролепетала девочка. Повисло молчание, а потом до Марана донёсся крик: - Не-ет! Нет, деда, я не хотела ! Аа -а... Нет, нет. Только не кнопки! Пожалуйста, деда! Пожалуйста! Моран почувствовал нарастающую панику. Что произошло? Крик с той стороны не прекращался, у Морана сдавило виски от бессилия. "Помочь, помочь"! - билось в его голове. - Ирма! - он закричал так громко, что кажется на миг оглох сам. - Ирма! Разыгравшееся воображение рисовало дичайший картины. - Ирма! - Ангел, - сквозь рыдания, позвала девочка в ответ. - Ангел, я не хочу. Ангел... помоги...
Темнота разбилась, Морана рвануло из тела, разум устремился вверх. Небо, земля, стремительно приближающийся город закрутились перед взором, а через мгновение его тащило по коридорам старого дома. И вот Слышащий уже стоял на ногах в знакомой квартире. Из её глубин донёсся тонкий девичий визг. Сердце болезненно сжалось. "Ирма "! Не теряя времени, Моран побежал на звук, ворвался в комнату и окаменел на пороге. Все вещи в помещении - кресла, стол, столовые приборы - висели в воздухе в нескольких сантиметрах от земли. Ирма, сидела на одном из таких кресел. Руки её были пристёгнуты к подлокотникам ремнями. На висках крепились круглые железные датчики. От них тянулись провода к стоящей на столике квадратной коробке. Льюис, дед Ирмы, подкручивал на устройстве какие-то рычажки. Руки его тряслись, лицо было изжёвано морщинами, но взгляд оставался твёрдым. Он нажал на одну из кнопок и девочка вдруг выгнулась, забилась в судорогах. Зубы застучали друг о друга, глаза закатились, в уголках губ появилась кровь. Она захрипела. Вещи весящие в воздухе с грохотом упали на пол. Моран отмер. По позвоночнику прокатилась волна жара. Он не помнил, как оказался рядом с креслом, но, спустя мгновение, его раскалённые пальцы уже сжимали дьявольское устройство. Сталь прогнулась, словно бумага. Ирма затихла. Моран повернул к старику. Тот с ужасом смотрел на искорёженные обломки. Он не мог видеть Морана, но расплющенная коробка была доступна его глазам. Но вместо того, что бы испугаться, старик вдруг зашипел. - Ах-ты, дрянь! Он повернулся к девочке, и со свистом ударил её по лицу. Голова Ирмы безвольно мотнулась, старик зарычал и замахнулся снова. Второй раз ему ударить не удалось. Склубившийся воздух толкнул его в грудь, отбрасывая к стене. Дед крякнул, закашлялся, затряс лысоватой головой. Рот его искривился в злобной гримасе. Он рывком поднялся на ноги и двинулся к Ирме. - Ты ответишь за это, дьяволица . Отродье преисподней, неблагодарная ведьма, - изрыгал он. - Я покажу тебе, как .... - старик замолчал на полуслове. Запрокинув голову, он открывал и закрывал рот, как рыба. Попятился, вновь упираясь в стену, и стал медленно оседать по ней, не сводя глаз с неподвижной Ирмы. На его шее ожогами проступили отпечатки ладоней. - Девочка моя, - просипел дед. - За что? - Руки его безвольно повисли. - За то что мучил её, - зло ответил ему голос в голове. - Я любил её. Я хотел спасти её от кары божьей, - прошептал старик. Шея его вздувалась кровавыми волдырями, красные дорожки скользнули за ворот свитера. Взгляд старика замер, подбородок упал на грудь. Это были его последние слова.
Моран слабел. Перед глазами плясала разноцветная мошкара. Из последних сил он, ослабив ремни, вытащил Ирму из кресла. Как хотелось Слышащему забрать её из этого Ада, но всё что он смог, это вынести девочку из комнаты и набрать телефон экстренной помощи. - Церковь позаботится о тебе, я обещаю, - прошептал он, перед тем, как потерять сознание.
"И молвил Господь устами избранных, и раздавал милость руками человеческими, и просил взамен только веру искреннюю. Но не по нраву пришлось бесам, что живут люди без горестей. Обернулись они старцами, руки к небу воздели, да заголосили, к народу обращаясь: "Вас обманывают, обворовывают. Вы могли бы владеть золотом, заставлять других на себя работать и воспевали бы вас в песнях". Искушение властью проникло в людские сердца, затуманился разум их желанием богатства и закрыли они души от гласа Господа. Собрались они и пошли с оружием на детей Бога. На тех, кто спасал их, лечил и берёг от несчастий. Обездвижили они посланников божьих путами, ослабили их разум, и стали ангелы пленниками на земле грешной. С лёгкостью захватили умы людей апостаты, и полилась кровь рекой." Стих 16 тома 2 "Завета нового времени".
***
"Я убил. Использовал данную мне Богом силу во зло. Льюис был ужасный человек, но это не давало мне права выбирать ему судьбу. Он мучил Ирму. Живое чудо. Ирма... Прости меня, Ирма. Ты зря зовёшь меня ангелом, я вероотступник, и достоин вечных мук в гиене огненной" . Морану было тошно. Только волнение за девочку, не давало ему в конец погрязть в апатии и отвращении к самому себе. Он ждал неизбежного наказания от Господа. Вот-вот должна была разверзнуться земля и указующий перст упереться в грудь, толкая в бездну. Шли минуты, часы, но ничего не происходило. Силы потихоньку восполнялись, суетились рядом священники, очередной проситель молил за своё дитя и Моран вылечил его. Всё было так, словно Бог ничего не заметил. Или просто не был против случившегося. - Ангел. - неожиданно прозвучал голос Ирмы в голове. - Ангел, ты здесь? Вина душила. Не существовало такого закоулка сознания, где возможно было спрятаться от неё. - Ангел! Ответь... - жалобно позвала Ирма. - Ангел... Слышащий сжался от обуревающих его противоречий. Девочка теперь совсем одна. Из-за него. - Я здесь, - глухо откликнулся он. - Как ты? - Бог забрал дедушку. - Я знаю. - ...Это хорошо. Ему там будет лучше. Он не будет больше злиться. Моран ответил не сразу. Он не был уверен, понимает ли девочка , кто повинен в смерти её деда. - За что он злился на тебя? - в конце концов спросил Слышащий. - Не на меня, на болезнь, - приглушённо сказала Ирма. - Если человек не такой, как остальные, значит он болен. Будет очень плохо, если его не лечить. Но мне совсем не было плохо. Я хотела летать, я думала, что если взлечу, то смогу увидеть маму и папу там, на небе. Я так хотела этого и однажды, вдруг... - Полетела, - закончил за неё Моран. На него нахлынули воспоминания. - В детстве я любил огонь. Смотрел на него часами, говорил с ним. Пламя, оно ведь живое, если сказать ему волшебные слова, то оно не будет тебя жечь. Может разгореться сильнее или потухнуть, может сделать, что угодно. .. - И сейчас ты тоже так умеешь? - заворожёно спросила девочка. - Нет, думаю нет. Родители запретили мне приближаться к огню. Они боялись, что я спалю дом. А потом я заболел, и меня вылечил Слышащий. Я решил, что когда вырасту, тоже стану слышащим. - Значит ты счастлив? Твоя мечта исполнилась. - Да. Да, конечно я счастлив, - грустно молвил Моран. Перед глазами, словно вживую, возник его брат. Питер. Если бы только он был жив, если бы было возможно вернуть его. - О чём ты думаешь? - спросила Ирма, отвлекая Морана от воспоминаний. Он попытался перевести тему: - Где ты находишься? - В больнице святого Якова. - Отлично! Церковь поможет тебе, - приободрил её Моран. - Может даже ты станешь новой святой. - А что делают святые? - Вот и расскажешь, - улыбнулся он. - Со мной уже говорил отец Афонсий. Спрашивал меня о родителях и полётах. Сегодня вечером мы должны поехать в церковный центр. - Значит ты будешь совсем рядом со мной, - обрадовался Моран. - И смогу тебя увидеть? - Если вежливо попросишь, то может быть. - Я обязательно!
Грустные думы на время покинули Морана, засыпал он с мыслью о том, что может быть завтра Ирма будет так близко.
***
Морана разбудил взволнованный голос Ирмы. Она что-то говорила, звала, но спросонья никак не получалось сосредоточиться. - Что случилось? - Ангел! Я в твоей церкви! Они могут отвести меня к тебе, но никто не понимает о ком я говорю! Они спрашивают твоё имя. Я им объясняла про тебя, но кажется они не верят. Они странные, и совсем не похожи на священников. - Где именно ты сейчас? - В церковном центре. Мы подъехали к нему с задней стороны. - Что ты видишь? - Белые стены, стекло, много разных игрушек. - Уверена, ты что в церкви ? - с сомнением спросил Моран. Ему всё это не нравилось. - Я не знаю, не знаю, Ангел. У тебя такой голос, что мне страшно. Но ты же сказал, мне помогут. - Ирма, всё будет хорошо. Ты хочешь, что бы я был рядом? - Да. - Скажи это. - Я хочу, что бы ты был рядом. Всегда был рядом .
Морана закрутило, рвануло из тела, пронесло коридорам собственной церкви и, вопреки обыкновению, потащило вниз, по подземным этажам , о которых Слышащий не имел ни малейшего понятия. Он нашёл Ирму в одной из десятков герметичных комнат, больше похожих на камеры для душевно больных. В соседних помещениях были оборудованы лаборатории, стены увешаны снимками мозга и частей тела. Моран в непонимании огляделся. Для чего здесь всё это? Он взял один из медицинских журналов, раскрывая по середине. "... образец 098 проявляет агрессивность. Активность мозга выросла на 16 %. Контроль потерян на 78%. Пробуем снизить сензитивность нервных узлов путём частичной краниотомии. Есть вероятность потери пси-индекса ... " Ниже текста крепилась фотокарточка. С неё на Слышащего насупившись глядел курносый мальчик. Мальчик, очень похожий на ребёнка, что однажды видел его, так же как и Ирма. Резкая боль схватила виски, Моран отбросил журнал в сторону, сгибаясь пополам, упал на колени. Он почувствовал, как из носа побежали горячие струйки, провёл рукой и на миг увидел на коже кровь. А следующее мгновение она пропала. Вместе с ней ушла и боль. Моран поднялся и, пошатываясь, побрёл к Ирме, упёрся ладонями в стекло. Девочка сидела на кровати, играя с плющевым мишкой. В углу комнаты мигал красный огонёк камеры, внутреннее матовое стекло было ничем другим, как наблюдательным пунктом врачей. А за ним, чуть дальше, располагался просторный экспериментальный блок, а снизу - морг. Моран не представлял откуда у него эти знания. Тело сотрясала судорога, руки жгло огнём, поверхность под ними плавилась. С глухим чавканьем они провалились за стекло. На их прежнем месте остались прожжённые дыры в форме раскрытых ладоней. - Ирма, - нервозно шепнул Моран. - Ангел! - Тише, сделай вид что ты меня не видишь, думай ответы, не произноси их в слух. Что они делали с тобой? Девочка замерла, сглотнула, уставилась в пол. До Слышащего донеслись фразы, хоть она и не произносила не звука: - Я показала, как летаю, рассказала, как меня лечили и про тебя. Они так по доброму со мной беседовали, как со взрослой. Напоили чаем... - Слушай меня, Ирма, слушай внимательно. Не верь им, ничего не бери из их рук, не рассказывай про себя ни слова. - Но почему, они ведь... - Ты веришь мне, Ирма? - Но... - Ты веришь мне или нет? - Да, я верю. - Кому ты веришь больше - им или мне? - Тебе. - Тогда сделай, как я сказал. Ты скоро поймёшь. Моран подался назад, освобождая руки. Суставы закостенели, горло перехватывало при каждом вдохе. Превознемогая боль, он кинулся вдоль по коридору, потом по лестнице вниз, направо и снова вниз - в архив. Моран двинулся между стеллажей. Папки с именами мелькали перед глазами. Мария Варинарг, Эндрю Петерсон, Владимир Шаропов, а вот, то что нужно - Присмер Моран. Руки было потянулись, но пальцы замерли за сантиметр до цели, а потом сомкнулись на соседней папке. На папке с названием - Присмер Питер. С обложки на Морана смотрел он сам. Слышащий знал, что на втором журнале, он увидит такую же фотографию. Питер, его брат близнец, был первым у кого появились способности. Воздух крутил вихри, играя с волосами ребёнка, а вещи разлетались в стороны. Моран помнил это, словно сцену из сна. Родители взялись за лечение. Таблетки, целители, народные средства, у Питера начались боли. Ему не было и 5 , когда родители отвезли его в клинику. Он больше никогда от туда не вернулся... Все словно про него забыли. Когда подобные проблемы начались и у Морана, родители пошли другим путём. Ограничили его контакт с огнём и стали прививать набожность. Они сказали однажды, когда спала температура после затяжного гриппа, что это Слышащий спас его, и теперь он обязан вернуть этот долг. Морана забрали из дома в 16 лет, сразу после окончания школы. Он стал Слышащим. "... сопротивляемость электричеству выше среднего, повышение напряжение в 2 раза вызывает кратковременную остановку дыхания. Скачок показателей активности пси-фактора зафиксирован на четвёртой минуте воздействия. Значительно возрастает внушаемость..." На детях ставили эксперименты... Химикаты, электричество и чёрт знает, что ещё! Индиго - новый человек. Они нашли таки способ их контролировать. Нашли ценой жизни невинных детей. Обездвижить, отравить химией, заморочить голову верой и якобы Богом, а потом направить паству на поклон к церкви. Моран листал журнал Питера. Понимание приходило к нему словно свет, разгоняющий тьму. Свет - горячий, обжигающий. Страницы тлели под его пальцами. Его собственное дело, в отличии от дела Питера, было совсем тонким, он пробыл здесь недолго, ведь благодаря Питеру и другим детям, они уже знали, что с ним делать. Контроль. Тотальный контроль над душами и разумом. Богачи платят и заходят в обход очереди, нищие стоят годами в ожидании чуда. Чуда, которое для них совершат обманутые дети, ненавидящие своё существование. Желающие погибнуть и проклинающие себя за это. Ведь это грех, желать смерти даже себе. Воздух вокруг Морана раскалился. Горячими струями, он проникал в ноздри, обжигая гортань, заполнял лёгкие. В следующее мгновение Моран уже стоял перед Ирмой, протягивая к ней руки, и она, без единого колебания потянулась к нему. Моран поднял девочку на руки, и, не сомневаясь ни секунды, шагнул сквозь стену. Материя расступилась, и они оказались в затемнённой комнате. На кресле, развалившись, дремал мужчина в белом халате. Моран не стал здесь задерживаться и прошёл в следующее помещение. Лаборатория. Приборы и рабочие кресла. На двух из них лежали мальчики, глаза их без единого признака сознания таращились в пустоту. Детей обступали учёные, двое из них крепили железные штативы на их головы, другие готовили инструменты. Моран двинулся дальше. Они проходили мимо камер с людьми, мимо офисов, мимо галерей с фотографиями изуродованных тел . Бледные, пустые лица смотрели на них из-за матовых стёкол. Этажи уходили вниз, тянулись в стороны коридоры. Здесь же были оборудованы спальни для персонала, спортзалы, комнаты отдыха. Люди смеялись, сидя на кушетках и мотая ногами. Здесь, в подземелье ни один Бог не мог покарать их за этот смех. В конце концов Моран спустился в морг. Ирма уже давно спрятала лицо в его локте. - Я не могу больше , - проскулила она. - Прекрати. Я не хочу видеть. - Мы изменим это, Ирма. Вместе, - прошептал Моран. Голос его отразился от стен, зазвучал в головах эхом. Пол под ногами Морана ходил ходуном, тряслись стены. - Выпусти злость наружу, Ирма! Они не достойны жить! Мы изменим это! Ирма! Мы взлетим! Сверху сорвался каменный блок, пыль поднялась в воздух. Ирма прижалась плотнее к груди Морана, и он, обняв её, оторвался от земли. Они устремились вверх, оставляя позади лишь пепел, и расплавленное железо пыточных станков. Лаборатория погибала, люди кричали, а ангелы - полумёртвые дети - пели, и под хор их голосов церковный центр, храм полный лжесвященников и обездвиженных тел Слышащих, стал проваливаться под землю.
Ирма, оберегаемая Мораном, воспарила над поверженным храмом. Волосы ореолом окружили её голову, правый глаз светился красным, слёзы катились по щекам. Над ней сомкнулся огненный шар, созданный последним выжившим Слышащим - невидимым людям огненным Ангелом. Теперь он навсегда был привязан к своей хозяйке. Под их ногами жертвенным костром полыхали развалены храма. Тысячи людей наблюдали восхождение Ирмы. Тысячи людей приклонили колени. Мир принял живого ангела, мир поверил... "Забыли ангелы суть свою, ослеплённые, не ведая , кто рядом, продолжали, как повелел Господь, людей исцелять. Бесы же нарядились в одежду священную, окружили себя стенами и назвались новыми святыми. И пошли к ним люди на поклон, рабами себя признавая, веру меняя на благо минутное. Разгневался Бог на людскую глупость, на слепоту ангелов своих и отвернулся от Земли на сотню лет. И был то век тьмы и боли, ведь не знали люди любви Господа. Но бесконечна милость Божья, поддался Господь мольбам детей невинных и послал на Землю ангела во плоти, дабы показал он истинное лицо бесов и явил чудо людям. В битве огненной пали стены лжехрама и бежали бесы в ужасе от святого света ангела и воцарился мир на земле и не было места больше козням дьявольским " Стих 123 тома 2 "Завета нового времени".
- Петрович, вставай, на работу пора. Оборванный мужчина, с седыми нечесаными волосами, зашевелился, отзываясь на призыв. Толстый слой грязи, покрывавший все его тело, лохмотья, согнутая фигура не позволяли определить возраст. Было только понятно, что он не молод. Выудив из мятого рваного кулька кусок начинающего цвести засохшего хлеба, он кое как разжевал его остатками гнилых зубов и запил водой из старой консервной банки. Вода отдавала гнильцой, но другой не было. Пришлось удовлетвориться тем что есть. Мужчина выполз из большого картонного ящика, служившего ему жильем. Запихнув обратно груду выпавшего, при этом движении, тряпья, он с трудом поднялся и захромал к выходу из канализации, которая давала приют ему и еще нескольким, таким же несчастным. Нужно было идти собирать что-нибудь, что можно было съесть или обменять на деньги. Если не сдать старшему дневную норму выгонят из группы, а для бомжа это означало смерть. Одиночку будут бить все и везде. Никто не позволит ему побираться на своей территории, а это означало мучительный конец от голода и холода. Поднявшись по лестнице канализационного люка мужчина сдвинул крышку, выбрался наружу, щуря больные глаза от яркого утреннего света, и заковылял к ближайшему мусорному контейнеру. - Господи, как я мог это сделать, - неслышно шептал он сухими растрескавшимися губами, - как я мог это сделать.
***
«Союз нерушимый республик свободных…» раздалось из приемника бодрое пение. Антон Петрович Нестеренко, не открывая глаз, потянулся и произнес: «включись». Фраза была адресована домашнему компьютеру, «домовому», в чьи обязанности входил контроль над всей домашней техникой. «Домовой» тут же сменил желтый огонек «спящего режима» на зеленый «рабочий». - Доброе утро, - произнес он приятным баритоном. - Распорядок дня на сегодня, - все так же, не открывая глаз, приказал Антон Петрович. Список дел он помнил и так, но это давало возможность лишнюю минуту понежиться в постели и Нестеренко не стал отказывать себе в этой мелкой радости. Он жил один. Так получилось, что всю свою жизнь Нестеренко посвятил науке, на устройство личной жизни у него просто не хватило времени. Высокого роста, с благородным красивым лицом, стройный, с в меру развитой мускулатурой, он привлекал внимание женщин еще со студенческой скамьи, но сам оставался к ним равнодушен, предпочитая проводить время в лаборатории, ставя всевозможные опыты. Закончив физический факультет Харьковского государственного университета он поступил в аспирантуру, а затем ему предложили остаться на преподавательскую работу. Со временем Нестеренко возглавил лабораторию, занимающуюся проблемами времени. Под его руководством был совершен значительный прорыв в этой области, построен экспериментальный образец и сегодня, на научном совете, должны были принять решение о первом пробном перемещении в прошлое человека. Спустившись на улицу Нестеренко сел в машину, вставил ключ-карту и нажал кнопку запуска. На экране телевизора высветилась дата – шестнадцатое марта две тысячи одиннадцатого года. По артериям улиц плавно текли потоки транспорта. Люди торопились на работу. Плавно тронувшись и влившись в общий поток Нестеренко включил радио. Передавали новости: «Советский Союз начал строительство Лунной космической станции. Это будет первый орбитальный научный центр, созданный для подробного изучения спутника Земли. Аналогичный проект NASA, начатый на месяц раньше, был свернут из-за недостатка финансирования. Белорусский автомобильный завод приступил к выполнению заказа Аргентины на поставку сверхмощных карьерных самосвалов. Очередной прорыв совершили советские ученые…» Проехав по Сумской Антон Петрович свернул на площадь Дзержинского и, обогнув скверик с памятником Ленину, припарковал машину возле здания университета. Он заторопился к центральному входу, обгоняя студентов и преподавателей, кивая налево и направо, отвечая на приветствия. На входе стоял вахтер, Сергей Брондуковский. Когда-то они вместе поступили на первый курс, но Брондуковский оказался слишком туп. Правда он был хорошим спортсменом и его терпели из-за участия в сборной университета, из последних сил натягивая тройки. Но после того как Брондуковский, прямо на спортивной площадке, избил капитана команды соперников, терпение лопнуло и его отчислили. Через восемь лет они вновь встретились работниками университета, вот только Нестеренко - преподаватель, подающий большие надежды молодой ученый, а Брондуковский - вахтер и, по совместительству, сантехник. Спустя годы Нестеренко стал профессором, руководителем лаборатории, а Брондуковский по прежнему гонял первокурсников и чинил краны. - Здрасььте, Антон Петрович, - угодливо изогнулся Брондуковский, придерживая перед профессором дверь. - Здравствуй, Сережа, - приветливо ответил Нестеренко, проходя в большой светлый холл университета. Исполненный ненависти и зависти взгляд, брошенный в спину, он не видел. Мысли были заняты предстоящим советом. И вот, наконец, лекции закончены и в зале собрались те, кто должен был решить судьбу проекта. Антон Петрович вышел к кафедре и, приведя основные формулы расчетов, обрисовал суть эксперимента, который он хотел провести на следующий день. - Таким образом, все предварительные опыты по перемещению во времени неживой материи, а затем и животных, прошли успешно. Недавно мы отправили в прошлое шимпанзе. Однако эти объекты отправлялись на незначительное время, и не покидали кабину пространственно-временного перемещения. Для страховки объекты отправлялись только в ночью, когда лаборатория была заведомо пуста. Теперь пришло время поставить эксперимент на человеке. Я хочу отправиться в прошлое на двадцать лет. Мы подняли архивы и установили, что семнадцатого марта тысяча девятьсот девяносто первого года проходил всесоюзный референдум. Все студенты и преподаватели с утра собрались в актовом зале, и значит риск столкнуться с кем-то из прошлого практически отсутствует. На всякий случай я загримируюсь. Я планирую провести в прошлом порядка пяти минут, затем состоится обратный перенос. - Но почему вы хотите переместиться лично? – задал вопрос профессор Суханов, - ведь это большой риск, я считаю, что в прошлое должен отправиться доброволец. Если что-то пойдет не так, вы нам понадобитесь здесь, - закончил он под одобрительный гул совета. - Никакого риска. Мы провели на шимпанзе полное медицинское обследование, нет абсолютно никаких изменений. Учитывая что шимпанзе наиболее близок к человеку, можно смело предположить, что такое путешествие полностью безопасно. Споры продолжались более трех часов, но в конце концов Нестеренко удалось настоять на своем. Домой он ехал в приподнятом настроении. Сердце учащенно билось, на губах сияла улыбка. Припарковав машину он поднялся в квартиру, принял душ, поужинал, и расположился за рабочим столом, прихватив с собой чашку кофе. Включив компьютер Антон Петрович погрузился в проверку расчетов… Утро выдалось солнечное. Радостный звон капели, журчание ручьев, щебет ребятни. Казалось природа поет гимн счастья в унисон фанфарам звучавшим в душе Нестеренко. Когда он прибыл в лабораторию все было готово к переносу. Проверив работу аппаратуры Нестеренко прошел необходимые медицинские тесты и наконец расположился в кресле кабины пространственно-временного перемещения, или, попросту, машины времени. Прозрачная дверь скользнула на место, герметично закрывая капсулу, Нестеренко кивнул в знак готовности, откинулся на спинку, положил руки на подлокотники, максимально расслабился и закрыл глаза. Эксперимент начался. У Нестеренко возникло ощущение плавного падения в бесконечность, словно во сне, когда оступишься с высоты и несешься вниз, ощущая лишь страх и тянущее чувство в сердце. Он судорожно вцепился в ручки кресла, однако неприятное ощущение уже прошло и Нестеренко несмело приоткрыл глаза. Вокруг него была все та же лаборатория, только оборудование было другое. Оно выглядело так, как смутно припоминалось Антону Петровичу, когда он юным лаборантом впервые перешагнул порог лаборатории прикладной физики. Тогда путешествия во времени существовали только в фантастических романах, а то, что в его время стало данностью, представляло собой лишь смутные мечты и первые формулы в блокноте. Дверь капсулы отъехала в сторону и Нестеренко неуверенно поднялся на ноги. Он внимательно прислушался к себе. Состояние было нормальным, все чувства и мышцы реагировали как обычно. Собравшись с духом Антон Петрович сделал первый шаг и внимательно прислушался. Если не считать шороха вентиляторов в лаборатории царила тишина. Расчеты оказались верными. Все студенты и преподавательский состав должны были находиться в актовом зале. Подойдя к двери Нестеренко приоткрыл ее и выглянул наружу. Перед ним простирался пустой коридор. Нестеренко вышел из лаборатории и аккуратно прикрыв дверь пошел к актовому залу. Ему вдруг захотелось увидеть людей прошлого, словно без этого эксперимент нельзя было считать окончательно завершенным. В зале шло собрание посвященное референдуму. Затем все должны были отправиться на избирательные участки. Насколько помнил Нестеренко, народ почти единогласно проголосовал за СССР и больше этот вопрос никогда не поднимался. Слегка приоткрыв дверь он оглядел переполненный зал. Юноши и девушки, сидевшие в креслах, внимательно слушали докладчика. Нестеренко попытался найти в зале себя самого, но на него стали оборачиваться и шикать, и торопливо прикрыв дверь он заспешил назад. Времени до обратного переноса оставалось совсем немного. Войдя в лабораторию Нестеренко направился к капсуле и тут заметил, на бывшем когда-то его рабочим местом столе, блокнот. Направившись к столу Антон Петрович взял блокнот в руки и перелистнул несколько страниц. Да, это был его блокнот, не его теперешнего, а молодого Антона Нестеренко. На страницах он узнал наброски идей, первые робкие формулы, которые и привели его в итоге в это время и место. Последняя формула была недописана. Антон Петрович помнил, что дописал ее уже после референдума. Тогда он допустил ошибку в экспоненте и это чуть не поставило крест на его изысканиях. Пять лет кропотливого труда ушло на то, чтобы найти и исправить ошибку. Лишь тогда ему дали добро на масштабные исследования. Лаборатория прикладной физики преобразовалась в лабораторию исследования пространственно-временного континуума, или, попросту, лабораторию проблем времени. Нестеренко задумался о том, сколько можно было бы сделать за эти пять лет, каких успехов добиться, и не отдавая себе отчета он вытащил из кармана ручку и дописал формулу. Едва Нестеренко поставил последний знак в глазах потемнело, тело скрутило болью и он потерял сознание…
***
- Антон, Антоша, очнись, что с тобой, - услышал Нестеренко, когда боль наконец отпустила измученное тело. Он почувствовал как по лицу стекает вода, грудь была мокрой. Нестеренко понял, что лежит на полу. В начале он решил, что что-то пошло не так во время обратного перехода, он даже не помнил как забрался в капсулу, но открыв глаза помертвел. Вокруг него собрались молодые лаборанты, а его голову держала на коленях Маша Синицына. Не Марья Семеновна Синицына, профессор, член АН СССР, мать троих детей, а двадцатитрехлетняя лаборантка аспирантка Машенька Синицына. В панике Нестеренко откатился в сторону и его глаза с ужасом уставились в отражение на боку никелированного электрочайника, стоявшего на краю стола. Там отчетливо виднелось его лицо. Без грима, помолодевшее на двадцать лет ЕГО лицо. Он ощупал себя с ног до головы – одежда, не та, в которой он отправлялся в прошлое, скрывала мускулистое тело, гладко выбритые щеки, никакого намека на лысину. Нестеренко с ужасом понял, что каким-то неведомым способом оказался в своем молодом теле и причиной этому стала дописанная в блокноте формула. Он огляделся вокруг, инстинктивно ожидая увидеть свое мертвое тело, постаревшее на двадцать лет, но его в лаборатории не оказалось. Нестеренко подбежал к столу, схватил свой блокнот и судорожно его перелистал. На последней странице была дописанная формула. Со стоном захлопнув блокнот Нестеренко упал на стул и уронил голову на сложенные руки. Затем не отвечая на встревоженные вопросы друзей поднялся и выбежал из лаборатории…
***
В начале ему казалось, что ничего не изменилось. Как Нестеренко и помнил, референдум закончился практически единогласным желанием народа жить в СССР. Однако спустя лишь несколько месяцев политики, наплевав на волеизъявление страны, подписали документ о развале Советского Союза и образовании Союза независимых государств. После этого страна стремительно покатилась в пропасть. Некогда могучая республика, с огромным научно-промышленным потенциалом, встала на грань катастрофы. НИИ и заводы закрывались, людей выбрасывали на улицу, тем кто еще работал зарплату не выплачивали годами. Власть была занята разделом имущества, сознательно вгоняя предприятия в банкротство, чтобы по дешевке прибрать их в частную собственность. В «независимом» государстве расцвели коррупция и бандитизм. Чтобы как-то выжить страна превратилась в базар. Продавали все и всё. Как грибы росли всевозможные фонды, собирающие у людей последние деньги под обещание невиданных благ в будущем. Не смотря на то, что эти фонды исчезали с той же скоростью, что и появлялись, люди продолжали нести последнее. Страну словно охватило всеобщее помешательство. Лабораторию закрыли под предлогом «недостаточного финансирования» и Нестеренко тоже подался в торговлю. Однако мозг ученого не был приспособлен к барышничеству. Нестеренко быстро нарвался на мошенников, в результате чего потерял все деньги. Более того, за долги у него отняли квартиру. Нестеренко стал бомжевать. Вначале он хотел покончить жизнь самоубийством, но в последний момент удерживала мысль, что всеобщее сумасшествие наконец закончится, люди сбросят ярмо и жизнь опять придет в норму. Постепенно надежда угасла, жизнь бродячей собаки стала привычной, и о прошлом напоминал лишь блокнот с той самой формулой. Иногда Нестеренко тоскливо перелистывал его заскорузлыми пальцами, а губы тоскливо шептали: - господи, как я мог это сделать.
***
Увидев на другой стороне улицы мусорный контейнер уставший оборванный бомж дождался пока светофоре засветится зеленый человечек и заковылял по переходу. Взвизгнули тормоза, тело подбросило в воздух. Из остановившегося джипа выбрался мускулистый тип, с низким, нависшим над глазами лбом, и яростно размахивая руками бросился к бомжу. Тот приоткрыл мутнеющие глаза и сквозь пелену лет проступило узнавание. - Сережа, Брондуковский, - едва слышно прошептал бомж. - Откуда ты меня знаешь, падаль, - процедил бывший бандит, организовавший в девяностых преступную группировку, грабившую на трассах фуры, а теперь бизнесмен и народный депутат, активный член проповедующей неонацистские идеалы партии. – Посмотри, гнида, что ты мне с машиной сделал. Кто ремонт бампера оплатит. – Он злобно пнул ногой агонизирующее тело, достал мобильник и набрал номер. Через несколько минут возле него остановился уазик и из него выскочили полицейские. - Что тут произошло? – подошел к Брондуковскому упитанный капитан. - Не видишь что? Вон тварь под колеса кинулся. Не нашел другого места с жизнью покончить – яростно прошипел Брондуковский протянув капитану права заложенные несколькими стодолларовыми купюрами. - Понятно, можете ехать, - козырнул капитан возвращая документы. Деньги из них волшебным образом исчезли. – Мы тут сами разберемся. Капитан подозвал подчиненных, они закинули тело бомжа в багажник и уехали. Брондуковский еще раз недовольно посмотрел на разбитый бампер и отправился своей дорогой. «Ще не вмерла Україна…» тоскливо взвыл мобильник наблюдавшего за происходящим юнца, словно поющие сами не могут понять, как до сих пор уцелело государство, живущее исключительно на подачках Международного валютного фонда. Страна готовилась праздновать двадцать лет независимости.
1986 год. 26 апреля. Метеорологи совершили ошибку, ветер над Чернобылем подул не к северу, а к югу. Киев оказался под угрозой заражения.
Старый, даже раритетный, диванчик жалобно скрипнул под тяжестью мужчины. Дымок от сигареты взвивался тонкой струйкой. Задумчивый взгляд окинул помещение. «Восемь человек. Со мной вместе девять. Немного, но мне хватит».
- Зачем ты позвал нас Андрей? Знаешь же, что мы против твоих радикальных методов» - Подал голос один из восьми.
- Да, мои методы радикальны, но я не могу спокойно жить пока таких как мы считают изгоями и уродами.
- Такие времена давно в прошлом и ты это знаешь. Да твоя жена повесилась, не выдержав издевательств, но погибла не только она. Да власти ошиблись и вовремя не начали эвакуацию, но это не значит, что надо предпринимать какие-то действия против власти сегодняшней. Тебе пятьдесят три года, успокойся.
Андрей вскочил с дивана, перекошенное от злости лицо стало красным как помидор. Он хотел что-то прокричать, но передумал. Снова сел на диван.
- Ладно, я собрал вас здесь не поэтому – подал голос Андрей через несколько минут.
- Ну да, ну да – хмыкнул кто-то.
Но Андрей так посмотрел на него, что ухмылка пропала. Он встал с дивана и подошел к стене. Присутствующие только сейчас обратили внимание, что на стене что-то было нарисовано. Много чертежей и планов эвакуации, все они заняты стрелками и пометками.
- Что это?
- А это, друзья мои, и есть то, для чего я вас сюда позвал. Дело в том, что как вы знаете, у каждого из нас имеется какой-то недуг или мутация полученные в результате Чернобыльской аварии. Например у тебя ,Ян, есть хвост, а у Гриши отказали ноги. Оба мужчины недовольно встрепенулись. «К чему ты клонишь Андрей» ,- ,недоверчиво глядя на оратора спросил самый опытный из присутствующих - Алексей.
- Я клоню к самому грандиозному, что нам предстоит, после этого наши дети вырастут с нормальными отношениями с обществом, они не будут стыдиться своих родителей. Из своих источников я узнал, что учёные разработали препарат выводящий радиацию из организма и воздействующий на повреждённые клетки. Но все вы понимаете, что стоить он будет очень дорого, поэтому я принял решение, мы выкрадем препарат из хранилища местного НИИ, нам повезло, что его произвели тут. Мы раздадим его бесплатно всем нуждающимся. Правительство ничего не сможет с нами поделать. Нас полюбит народ. Мы прославимся на весь мир. - Оратор вытер пот со лба - Так вы со мной?! – Воодушевлённо закончил он, сверкая глазами.
В комнате застыла мёртвая тишина. Алексей задумчиво посмотрел на Андрея и молча вышел. Ещё несколько человек последовали его примеру. Счастливое выражение на лице хозяина комнаты понемногу таяло. Он нервно облизнул губы. «Осталось трое». Андрей умоляюще заглянул в глаза каждому из оставшихся.
- Эта затея, как и все предыдущие не принесёт пользы никому. У тебя как и всегда нет плана, только голые идеи и убеждения. – Произнёс директор пивоваренного завода «Украинское» - Кузьма – Но внезапно тон его смягчился – Однако твоя идея в этот раз действительно нравится мне, так что я согласен, пусть это и безумная авантюра, но я готов рискнуть. Остаётся только один вопрос: «Как ты собираешься проникнуть на склад НИИ и вывезти оттуда огромное количество препарата.
- А вот это господа мне и надо обсудить с вами более тщательно. И если вы все трое согласны пойти на преступление ради благой цели, то пройдёмте в мой кабинет.
Кузьма саркастически усмехнулся театральной фразе Андрея, но в кабинет всё-таки пошёл. У него в голове созрел план.
В кабинете все четверо расселись вокруг зеркального стола. На нём были разложены те же планы, что висели на стене. Если смотреть по часовой стрелке, то сидели в таком порядке: Кузьма, Андрей, Дмитрий - инструктор в фитнес центре и Владимир – пиарщик.
- В первую очередь мы должны будем проникнуть на склад, но в этом нет никаких проблем. Я несколько последних месяцев посещал уроки взлома, поэтому вскрыть дверь, ведущую в хранилище, мне не составит труда. Другое дело, что нам надо добраться до этой двери. Для этого каждый из вас выполнит свою работу. Владимир, ты со своим природным артистизмом отвлечёшь охранника, придумай какую-нибудь ситуацию, например, что у тебя приступ эпилепсии. Андрей, насколько я знаю, ты неплохо разбираешься в системах безопасности, так вот твоя задача будет поставить на камеры внутри хранилища вчерашние записи, туда ведь никто не ходит. Пока всё это будет происходить, я взломаю замок и вместе с Кузьмой проникнем через дверь в хранилище. Тебе же Кузьма, надо будет подогнать машину к окнам склада. Я возьму с собой верёвку и ножовку. Мы подпилим решётки на окнах, а на верёвках спустим ящики с лекарством. Андрей, Владимир и Кузьма переглянулись и грустно улыбнулись: «Мы согласны», - сказали они хором, одновременно посерьёзнев и переглянувшись.
26 апреля 2011 года подготовка четырёх товарищей была завершена. Этому дню предстояло войти в историю. Замышлялось невиданное по масштабам того времени преступление. Гениально продуманное, оно удивляло своей простотой.
В день, который должен был всё решить, четверо заговорщиков собрались около местного НИИ. Огромная пустая грузовая машина стояла под окнами со стороны заброшенных домов, там она не привлекала ничьего внимания. Андрей перекрестился и молча кивнул. Владимир забежал в здание, у него изо рта шла пена. Кузьма довольно улыбнулся. Это он дал таблетку для имитации эпилепсии Владимиру. Охранник на несколько секунд впал в ступор, но потом вскочил, выбежал из здания и вытащил телефон из кармана, звонить в скорую. Андрей, Кузьма и Дмитрий вбежали в помещение и занялись каждый своими делами. Дмитрий сел за систему слежения, а Андрей занялся замком. Всё это заняло не больше минуты. Они попали в хранилище. Андрей подбежал к ящикам и закрыл глаза, счастье переполняло его. Но обернувшись к Кузьме он увидел пистолет нацеленный на него. Глаза Андрея удивлённо расширились.
- Что ты делаешь?
- Ничего личного, друг. Только месть. Твои ланы ограничивались помощью всем пострадавшим. А я хочу отомстить властям. Если бы они вовремя начали эвакуацию, тысячи людей были бы сейчас живы. Но власти этого не сделали. С тех пор я вынашиваю планы мести, однако твой оказался очень хорош, я его только слегка модернизировал. Я узнал ещё одну особенность этого препарата: Если его дать здоровому человеку, то препарат начнёт уничтожать организм изнутри. Гарантированная смерть в течение дня. - Андрей ничего не говорил, только глаза всё расширялись и расширялись. А тем временем Кузьма продолжал. – Я предусмотрел всё, я просто добавлю это лекарство в пиво, его употребляю все, никто не уйдёт от возмездия. А что касается нашей четвёрки, то тут всё ещё проще. Охранник мой человек, и он убил Андрея, как только мы сюда вошли, а Владимиру я дал ядовитую таблетку. Остался ты. – Андрей и на это ничего не ответил. В его взгляде сквозило презрение. - Извини, конечно, но мне пора. – С этими словами Кузьма выстрелил.
На следующий день, читая криминальную хронику о громком ограблении НИИ, Алексей узнал в трупе, найденном на месте преступления, Андрея. Удивлённо скривил губы, но отложил газету и включил телевизор, отхлебнув несколько глотков «Украинского» пива.
