Перед глазами мелькают пятна леса. Размытые, колючие.  

С губ срываются густые клубы пара. Щупальца морозного воздуха проникают внутрь и, кажется, вот-вот разорвут неистово работающие легкие. Судорожный вдох, обреченный выдох. 

Страх позорным пятном расплылся на штанах, уполз вместе с душой в обувь. Парень не смотрел назад — не было нужды. Он физически ощущал их близкое присутствие. Слышал их тяжелую поступь и скрип снега. Носом чуял смрад и смерть, что подползают к полам драного плаща. И продолжал бежать из последних сил.

Получалось не очень. Наст сковывал и без того лишенные прыти движения, вынуждал прикладывать больше усилий, отнимал время. Замедляла и пульсирующая рана на правом бедре. Среди сущностей попались меткие стрелки. Но Беван — так звали юношу — сумел ускользнуть. 

Рывок за рывком. Медленно, тяжело, больно. Рваный темп и яркие пятна, остающиеся за спиной — юный воин искал счастливый случай в глубине густой чащи. В голове скованной птицей билась единственная мысль: «меч, потерял меч». Отцовский дар остался в разгромленном лагере. Так и не обагрившийся кровью врагов клинок вместе с ножнами. Страх предстать опозоренным перед родителем раскаленным гвоздем засел в воспаленном мозгу. Но они…

Они с ловкостью опытного барда рвали струны куда более тонкого инструмента - животного ужаса. Неведомое доселе юноше чувство, которое пленит мышцы и стесняет движения. Первый же поход затух в зачатке. Мечты о ратных подвигах растворились в красном тумане, который принялся хищно обгладывать сначала караульных, а затем уже и спящих. Враги реальные, о которых говорили вояки много старше, уступили место созданиям из легенд и страшных историй, которые рассказывала бабушка. Неестественно огромные, бесформенные и стремительные — они плыли в алой пелене и с невиданной кровожадностью рвали острыми отростками тела проснувшихся воинов.

Лица бывалых ратников, скривившиеся в непонимании и бессилии, плотно осели в омуте памяти. Крики и вопли иглами засели в душе. Трусливое бегство — единственный подвиг, на который хватило сил. 

Ветер неистово трепал густые кроны и хлестал по лицу. Глаза застлала влага. Больно. Юноша неуклюже смахнул слезы и захромал дальше. В темноту. 

Деревья плотно обступали беглеца, полностью лишив света. Скрип… Скрип… Скрипучая мантра шагов прервалась около тянущейся в небеса лапистой ели. Беван с всхлипом упал. Силы окончательно оставили парня.  

Горячий шепот путался в хлипких усах и куцей бородке: «мама, я не хочу умирать, не хочу!». Под детское заклинание он пополз на четвереньках. Смерть неотвратимо приближалась. И никуда от нее не деться, шептали порывы стихии. Юноша полз и полз, не поднимая глаз от белоснежного холодного полотна. Казалось, если не смотреть назад, все обойдется. Окружение вновь подернулось предательскими каплями, которые стекали по щекам, падая под замерзшие и покрасневшие руки. Но Беван не старался  их утереть. Он оттягивал неизбежное. Которое продлилось ровно сотню шагов. Юноша обессиленно сел под тонким лысым стволом. 

Тонкие красные струйки нежно коснулись ног и потянулись выше. Дыхание участилось, широко раскрытые глаза слепо смотрели в самое сердце надвигающейся кровавой стены. В ушах неистово бил барабан пульса. Посиневшие губы беззвучно шевелились, силясь соткать подобие мольбы. С тихим шипением из чрева тумана выползали тени. Жирные и бездонные, они остановились в шаге от беглеца. Одна из них — высоченная, с бритвенно-острыми щупами-конечностями — подошла вплотную и склонилась над Беваном. Пахнуло кровью и падалью. Бесконечность пристально пялилась на побелевшее лицо воина. Время замедлилось. 

- Мама, я не хо…, - пролепетал парень.

Тень резко впилась в голову юноши.

Зима в этом году началась непривычно рано. 

Плотная холодная пелена прошлась по полям, сковав земледельцев по рукам и плугам. За ней, к бусинам круглых домиков, сбитых в единую деревушку, поползли псы-предвестники. И совсем уж быстро тропы и дороги укутались в плотную и высокую гладь искрящейся белизны. Самая настоящая осада. 

От двери до двери бродили тусклые и хлипкие слухи о странных изменениях, которые не доведут до добра. Они питались всеобщим напряжением и набирались сил. 

Хмурые мужчины бродили в лес за добычей, и, под кронами, метали проклятия в адрес богов. Неслышно, значит ненаказуемо. Женщины вовсю орудовали в домах. Дым коромыслом. Единственные, кто радовался наступившим морозам — дети. Армия снежных фигурок выросла в считанные дни. Странные защитники с черенками и тонкими лапами вместо рук.  Гомон и смех — единственные лучи света в общем вареве тревоги. 

***

- Берд! Айн! Ну-ка быстро домой!

Густой бас, раздавшийся из окошка, расплескался около невысокой белой стены. Источником был дородный дед с густой седой бородой. Длинные русые волосы, подвязанные зеленой лентой, слегка тронуты прожитыми зимами. Яркие голубые глаза с тревогой смотрят вдаль за двумя фигурками, плотно завернутыми в теплые и неудобные одеяния. 

День отживал свое, а вечером и ночью лучше не показывать носа на улице. Мало ли какое лихо бродит во тьме.

- Берд! Айн!

Оклик достиг детей. Оба повернулись: раскрасневшиеся лица, широкие улыбки. Брат и сестра — точные копии родителей. Каждому из них боги даровали лучшие черты от матери и отца. Мальчик, достигнув взрослых лет, точно станет красавцем, который пронзит множество сердец. Девочка — постарше — уже начинает понимать, какой силой наделена. Густые длинные волны струятся по плечам и поражают одногодок. Миловидное лицо и светлые глаза даже сейчас покоряют всех вокруг.

- Быстрее, ребятки! Пора ужинать!

Голоса зазвенели в ответ:

- Уже бежим, дедуля.

- Айн, давай наперегонки?

- Давай, я точно выиграю.

С криками и громким хохотом брат и сестра помчались к массивной деревянной перегородке. Мужчина с улыбкой смотрел на состязание: «родители точно радуются, глядя на вас. Болезнь забрала мою дочь, воля короля — ее мужа. Остались только вы». Вскоре в дверь заколотили маленькие кулачки. Нить мысли ускользнула и растворилась в бытовой рутине.

Тоненький девчачий голосок возмущался:

- Так нечестно, Берд, ты толкался! Нечестно!

- Вовсе нет, - раздалось мальчишеское бормотание. - Айн, признай, что я победил.

- Ни за что!

Скрипнул засов. Пахнуло холодом. Два спорщика сняли слои одежды и уселись вокруг  расположившегося в центре дома раскаленного котелка, в котором бурлило вкусно пахнущее варево. 

- Дедушка, можно порцию побольше? - спросил мальчик.

Старик улыбнулся:

- Конечно, сорванец, конечно.

Ловко орудуя ковшиком, мужчина разлил густую, горячую похлебку по деревянным мискам и передал детям. Затем зачерпнул пару ковшей для себя. 

В доме воцарилась аппетитная тишина. Ребята уплетали за обе щеки, старик же аккуратно растягивал ужин: согревающий и придающий сил. Уютно потрескивал огонь. За окном ночь растянула свой усеянный звездами плащ. Ветер робко стучался в оконце, призывая пустить в убежище. Коварный.

Берд последний раз мазнул ложкой по дну, выскребая остатки пищи, съел и отложил посуду в сторону. Айн посмотрела на мужчину и спросила:

- Дедушка, спасибо за ужин.

Мальчик поддакнул:

- Да, спасибо тебе.

Старик кивнул и ответил:

- Главное, что вы сыты, детишки. Это главное.

Девочка хитро улыбнулась:

- Дедушка, а знаешь, сегодня очень хороший вечер для истории перед сном.

Берд воскликнул:

- Точно, точно, сестренка! Деда, расскажи историю, ну пожалуйста!

Мужчина отложил миску в сторону.

- Ладно, сорванцы, ложитесь. Будет вам история.

Под радостные вопли и топот босых ног, мужчина накрыл котел пластиной и подошел к плетеной корзине с пузырьками. Он оглянулся и залпом опустошил сияющую бутыль. Прикрыв ее покрывалом, дед вернулся за табуретом. Брат и сестра уже легли по небольшим кроваткам, разделенным тонкой  перегородкой. Стул тихо скрипнул под тяжестью старика. Две пары детских глаз уставились в ожидании.

Мужчина кашлянул и тихо заговорил:

- Сегодня я расскажу про то, что довелось увидеть самому.

Между пальцами пробежала небольшая искра. 

3

      Все началось, когда мне было столько же зим, сколько вам сейчас. Все было иначе, дети, все. 

Мой отец был кузнецом. Очень уважаемым в деревне. К нему частенько захаживали не только наши, но и соседи из ближайших селений. Приезжали, оставляли заказы и были таковы. Рассказы об отце и его умении разбредались в разные стороны. А он лишь деловито отмахивался от похвалы. Мол, работа есть работа.

Он часто говорил мне:

- Гвен, ты — мой наследник. И все это — инструменты, кузня — перейдет в твои руки.  Я хочу, чтобы ты принял это и стал внимательнее. Смотри, что я делаю и как делаю. В будущем это сослужит хорошую службу.

Я же хотел носиться по бесконечным лугам и лесам. Соревноваться с ветерком, собирать ягоды и плескаться в воде. Я чувствовал себя свободным и всемогущим, что мне эти меха и дела? Впереди лето, впереди многие годы. Поэтому, к речам отца не прислушивался. Боги, какой же дурак.

В тот день солнце умерило пыл и позволило приятной прохладе повиснуть над нашими просторами. Я уже точно знал, что сбегу к озеру, которое нашел в  глубине леса. Мама не разрешала забредать далеко, пугая духами и демонами. Отец же грозился надрать уши и выпороть, если узнает о нарушении запрета. 

Поэтому я незаметно выбрался из дома и лихо помчался к знакомым тропкам. К источнику счастья. Лес вызывал особый трепет. Он был живой. Огромное и сильное существо, которое хранит тайны и секреты. И я, пусть и немного, прикоснулся к одной из них, детишки.

Обычно он встречал буйством зелени и запахов. Громким щебетом птиц и шепотом ветвей. Полумраком и залитыми лучами проплешинами полян. А запахи. Боги, какие запахи там витали. Они наполняли и придавали сил. Я — маленький мальчишка — в один миг превращался в героя сказаний, который готов совершать подвиги и бороться со злом. Именно эти моменты я пропускал через себя, малыши. Именно в эти моменты я чувствовал невероятный подъем.

В тот день, на подступах, я почуял неладное. Обычно разговорчивый и гостеприимный, лес превратился в угрюмого и закрытого отшельника: вязкая тишина и странное ощущение пронизывающего холода. Из него словно вынули что-то важное. 

Мои пути исчезли. Словно неведомый хитрец подменил и раскидал их в новом порядке. Волнение слабо забило тревогу, но я не стал обращать внимания. Лес — мой друг. Так думал тогда ваш дед, дети. Думал и шагнул на новый путь.

Чем дальше несли ноги, тем быстрее усиливалось ощущение опасности. Темные жирные ветки с огромными листами тяжело висели над головой. Тишина и духота облепили липкой паутиной. Дышать было трудно и больно. Но я шел. Потому что верил в правильность дороги и в то, что доберусь до заветного озера. 

Продрогший до костей и проголодавшийся, я выбрался на блеклую полянку, из которой высосали все краски. Ровно в центре расположился огромный белый камень. Чуть поодаль раскинулся неестественно огромный дуб. А вокруг огромные кусты с ягодами. Конечно же, я остался на поляне, чтобы подкрепиться и отдохнуть.

Сочные ягоды марали тонкие пальцы и наполняли рот легкой кислинкой. Я горстями поглощал их, забыв обо всем. Треск кустарника за спиной вернул к реальности. Треск и глухой гул. Недолго думая, я скрылся в листве и всмотрелся на противоположную сторону.

На опушку вывалился худой мужчина. Высокий, черноволосый, он был облачен в порванную рубаху и жилет. Потрепанные штаны перепачкались в грязи. Он медленно, неестественно странно перебирал ногами. Единственная рука сжимала окровавленный нож. На месте левой безвольно болтался ошметок плоти. Я, затаив дыхание, всмотрелся в лицо.

Изможденное и заросшее, оно поражало смертельной бледностью. Закатившиеся глаза были похожи на рыбьи. Незнакомец шел вслепую. На лбу повисла жирная пиявка. Так показалось. Она мерзко пульсировала в такт шагов. И, похоже, вела тело. 

Как только туловище уперлось в камень, мужчина остановился. Небольшая заминка. Странный человек не издавал ни единого звука. Только пах. И этот аромат вызывал неистовое желание бежать как можно дальше. От него несло могильной сыростью и разложением. Нутро буквально вопило: «беги, скорее!». Но я  

Вслед за ним зазмеились кроваво-красные струи густого тумана. Они тянулись к незнакомцу, постепенно увеличиваясь в размерах. Вскоре за его спиной возникла плотная красная стена. Из ее глубины возникли странные размазанные создания: они вытащили бородатого старца в потасканной тунике и грубо уложили перед существом.

«Друид», мелькнуло в голове. Один из вершителей судеб, парящий в недостижимых материях. Упавший с поломанными крыльями в грязь. Путаная копна волос пропиталась кровью. По подбородку стекали сопли и слюни.

- П-пожалуйста, не н-надо, - шептал старик. - Я же… я же сделал, как… Я могу вам пригод…

Последние слова густыми каплями оросили камень и землю. Обмякшее тело обступили со всех сторон. Гулкое чавканье и рыки располосовали реальность. Я вскрикнул, забыв об опасности. Тени тут же сорвались с места в мою сторону. Мужчина утробно заверещал и с неожиданной прытью помчался ко мне…

Ноги сами несли сквозь колючие ветви, больно бившие по лицу и коленям, и заросли. Продираясь сквозь сжимающиеся зеленые стены, я не смотрел назад. Вой звенел в ушах, а треск за спиной подпинывал и придавал скорости. И пронзительная вонь – она была повсюду. Словно гончая, которую спустили охотники. Забивалась в глотку, вызывая тошноту, рвала глаза, мешая смотреть вперед. Вскоре к ней добавился запах гари. 

Плотный покров закончился достаточно быстро. Вырвавшись из цепких лап, я оказался на огромном выжженном пространстве. Мертвая, зияющая рана на теле моего леса. Скорчившиеся обугленные скелеты дубов и сосен клонились вниз, под тяжестью обрушившегося бедствия. Ступни чувствовали еще не ушедшее тепло: все случилось не так давно? Не может быть. «Так не бывает!», воскликнул я. 

Пронзившая сердце боль не позволила сразу заметить усеянный  тонкими кольями пятачок черной земли. В пятидесяти шагах. Палки, увенчанные странными кругами с вырезами для глаз.

Они не были похожи на привычные маски. Нет. Эти переливались всеми возможными цветами и слепили. Я прищурился и остановился, позабыв о преследователях. Непонятное спокойствие стрелой пронзило голову и расползлось по телу, моментально заставив забыть об увиденном на полянке. Гарь отступила, оставив дурманящий и дразнящий терпкий аромат. Перед глазами поплыло. 

В голове зашептали тихие, манящие голоса. «Ближе, мальчик, подойди ближе». 

Шаг…

За спиной утих треск. Тело выбралось вслед за мной.  И медленно заковыляло в мою сторону.

Шаг…

 Почему же так безразлично? Почему не слышу сердцебиения? Только сладкие, словно мед, речи. И блеск.

Шаг…

Они все ближе. Ближе.

***


Останки видений пыльцой осели под ногами деда. Нарисованная в воздухе картина распалась на осколки. Запасы силы, которая помогла начертить в воздухе картины прошлого, исчерпались до конца. Гвен устало посмотрел на корзинку: вторая порция точно не по зубам. Он аккуратно вытер пальцы о рубаху и бросил короткий взгляд на утихающий огонь. 

За окном бесновалась непогода. Буря ломилась в дома и всячески пыталась добраться до человеческих тел и душ. Проморозить насквозь и забрать с собой. Вой и стенания ползли по стеклу, оставляя узоры.

Берд дрожащим голосом нарушил молчание:

- Дедушка, а дальше что?

Айн шикнула на брата. Старик вздохнул и отвернулся. 

ТУК…ТУК...ТУК

В дверь постучали. Громко, сильно.  Старик закрыл глаза и сжал ладони в кулаки.

Мальчик испуганно сжался:

- Кто это, деда? Кто в такую пору может прийти?

Айн пробормотала:

- Не будем открывать, ни за что! Правда же?

Мужчина молчал.

ТУК…ТУК...ТУК

Берд закричал. Айн перелезла к брату и обняла его. На худом лице расцвело волнение.

- Дедушка? Мы же не будем открывать, да?

Гвен встал со стула и прошаркал к двери. 

- Простите, детишки. Но наше время прошло. Я видел.

Жалобно скрипнул засов. Дверь распахнулась, впустив тьму и жуткий мороз. Ледяные языки вперемешку с алыми разводами поползли внутрь. Ветер, лихо свистя, влетел и разбросал сосуды с полочек. Дети закричали.

На пороге стоял высокий молодой парень. Смертельная маска застыла на юном лице с куцей бородкой и хлипкими усами. На лбу повисла огромная черная пиявка. За спиной густел красный туман.

Гвен молча отступил в сторону, пропуская гостя внутрь.

- Пожалуйста, простите меня.

Вонючее шипение и темнота заполонили дом – костер начисто слизала стужа.

Крики детей оборвались одновременно. 

Старик отвернулся к окну и зашептал:

- Так нужно, так нужно… Красному туману.