Дублю снилась какая-то белиберда. Таблицы, цифры, цифры, цифры, графики. Он сел на постели и его передернуло. Дерьмовый и некачественный сон. Вот раньше сны были как трава – и зеленее, и облачка там были и пасторальные картинки. Барашки там, крестьяне ходят. Девочки-пастушки в мини-юбках. Да. Девочки-пастушки это обязательно. У них еще такие посохи крючком. И ножки. Ножки – это «ммм». И еще «ооо». А из кустов за ними наблюдает похотливый солдат, измазанный зеленкой. Смотрит, смотрит поверх дула пулемета и видит одни пастушьи ножки, совсем забыв о том, что уже давно пора нажать на курок и стереть это чистенькое безобразие с лица Земли.

Вот это – настоящий сон, решил Дубль, бросился в ванную и, пока набиралась вода, наяривал зубы щеткой, пока они вконец не изошли кровью. Затем он с разбегу прыгнул в ванну, подняв знатную волну и совершенно залив сохнущие на бельевых веревках простыни. Дубль собирался провести в ванной лет пятьсот, будь на то его воля, но по несчастью зазвонил телефон. Дубль хорошенько размахнулся и одним ударом проломил стенку ванны. На волне его вынесло в зал, он схватил трубку и, ощущая приятное покалывание ударов тока, приложил ее к уху.

-- Дубль, только не говори, что не помнишь какой сегодня день, только не говори, -- ударил акустический поток из трубки, -- если ты забыл какой сегодня день я сброшу на твой дом ядерную бомбу, клянусь.

-- У тебя есть ядерная бомба, Игрек?

-- Конечно есть, на весенней распродаже еще купил, ты кажется, Дубль, все забыл, может быть ты решил себе мозг обновить, извращенец, к людям вернуться, взглянуть правде в глаза?

-- Ничего я не менял. Что сегодня за день? День Малой Тещи? Или, не дай бог, Большой? Я порыбачить хотел.

-- Правильно, правильно, рыба нам не помешает, давай-давай, обладатель лучшего в мире унитаза, а потом я тебя жду у себя. Или нет. Или не у себя. Или у тебя.

-- Нет! Стой! – но поздно. Раздался адский грохот, будто Игрек действительно решил сбросить бомбу, с потолка посыпалось, там вдруг разошлась широкая трещина, и в пролом неуклюже свалился сам Игрек собственной персоной.

-- Подождать не мог? – пробурчал Дубль и торопливо отправился за полотенцем.

-- Ты еще не одет? Черт побери, Дубль, ты, похоже, действительно забыл какой сегодня день.

-- Твой День Рождения? – с надеждой спросил Дубль, выходя из ванны одетый и с двумя удочками. – На! – он пихнул одну удочку Игреку. – И если снова своротишь мне стульчак, я куплю тебе айфон!

-- Чертов извращенец, -- проворчал Игрек. – Себе бы купил, не помнишь даже, какой сегодня день.

Они прошли в туалет. Дубль с величайшей осторожностью приподнял крышку унитаза, и из-под нее сразу потоком хлынула блестящая чешуей толстая рыба. Дубля с Игреком снесло потоком и выкатило обратно в спальню.

-- Круто! – Игрек вскочил первым и бросился обратно, но Дубль оказался куда проворнее – он вскинул удочку и Игрек попался за ремень. Дубль схватил первое попавшееся ведро, запихнул туда Игрека и, чтоб наверняка, утрамбовал его там ногой. Таким образом, он первый запустил удочку в унитаз и первый же вытащил свою добычу – длинную ярко-красную рыбину, совсем нечету той серой массе, что прыгала в экстазе от предвкушения сковородки вокруг. Позади, выбираясь, гремел ведром Игрек. Дубль снова вытянул рыбину, на этот раз оранжевую.

-- Если соберем радугу, туалетную бумагу с ароматом прикормки дадут в подарок, -- сообщил он через плечо к Игреку. Тот как раз совершил последний рывок, ведро разорвало на мелкие осколки.

-- Так нечестно, извращенец, -- сказал Игрек. – Вечно ты не по правилам…

-- Я непревзойденный гуру рыбалки, салага, -- ответствовал Дубль, вытягивая желтого осьминога, -- мне ли не знать правил.

Игрек внимательно осмотрел осьминога.

-- Вот обманщики, -- сказал он. Осьминог, было, рванул от него в спальню, но Игрек крепко ухватил его за одно из щупалец. – Это по всем признакам не рыба. А нам нужна желтая рыба. Не видать тебе туалетной бумаги. Кстати, кто это?

-- Петр Иванович, из десятого подъезда, -- ответил Дубль. – Осторожно с щупальцем, а то он в суд подаст.

-- И что нам с ним делать?

-- Не знаю, -- Дубль заметил в фаянсовых глубинах что-то голубое и приготовился. – Их вроде жарят.

-- Да? Какой-то у него нежаристый вид, -- осьминог вдруг извернулся и плюнул Игреку в лицо толстой струей чернил. Игрек быстро среагировал и открыл рот как можно шире.

-- Черт, вкусно, -- отозвался он. – Как свежесваренный кофе.

Но Дублю уже было не того. Он всеми силами сражался с голубой тварью, которая никак не желала вылезать из унитаза. Удочка ходила ходуном, Дубля кидало в стены, но он оставался тверд и неколебим, правда осколки кафеля приходилось вытаскивать зубами из мягких тканей. Игрек вдруг сообразил, как бы он мог помочь в этом случае, бросил осьминога, сбегал на кухню и принес оттуда копье. Он размахнулся и со всей силы ткнул острием в самое нутро унитаза. Оттуда ударила струя воды, и обоих снова вынесло в спальню. Когда поток схлынул Дубль сидел у кровати и со счастливой улыбкой сжимал в руках голубого цвета русалку.

-- Вот это куш! – восхищенно сказал Игрек, глядя на голую синюю грудь.

-- Лещ тебе в ухо, я лесбиянка, -- ответила русалка.

-- Да я-то не о том… я чисто в кулинарном плане, -- смутился Игрек.

-- Я в кулинарном плане лесбиянка! – отрезала русалка. – Слышь, сухопутный, ну-ка пусти меня.

-- Еще чего, -- ответил Дубль, -- я тоже лесбиянка.

Русалка посмотрела на него с подозрением.

-- А еще вегетарианец, -- добавил Дубль.

Игрек не выдержал и покатился с хохоту. Русалка с негодованием уперла руки в бока.

-- Ну ладно-ладно, -- признался Дубль, -- насчет вегетарианца я пошутил. Но то, что лесбиянка – это я тебе гарантирую, у меня даже сертификат есть.

-- А с этим что делать? – спросила русалка, указав на катающегося по полу Игрека.

-- Что угодно. Переехать трамваем.

-- Скучно.

-- Сдать в музей?

-- Может лучше съесть?

-- Он не жаристый.

-- Какой у тебя скучный друг, -- обиженно произнесла русалка.

-- Пока он в истерике, может, переместимся на кухню? Я покажу тебе пудинг и еще много неприличных вещей.

-- Да ты извращенец!

-- Еще какой! – гордо отозвался Дубль. Но не успел он даже подняться со своего места, как в окно влетел почтальон, изо всех сил махая крыльями ушанки, чтобы держаться в воздухе.

-- Вам повестка! – торжественно произнес он.

-- Куда? – осведомился Дубль.

-- В суд. От Петра Иваныча.

И почтальон вручил пропитанную оливковым маслом бумажку Дублю.

-- Черт, Игрек, ты все-таки упустил Петра Иваныча! – Дубль усадил русалку на кровать, схватил первую попавшуюся рыбину за хвост и саданул ею Игрека по самые караси. Тот тут же перестал ржать, сел и испуганно спросил:

-- Это куда-то идти надо, да?

Дубль посмотрел на бумажку.

-- Сегодня в девять вечера, заседание пройдет в коровнике строго режима номер три.

Игрек поморщился.

-- Это другой конец города. В такой день… А что в случае неявки?

-- «Отрыв от земли путем царского пенделя с дальнейшим дрейфом на орбите до особого распоряжения», -- прочитал Дубль.

-- Скверно. Придется идти.

-- Придется, -- кивнул Дубль. – Эй, щучий хвост, подождешь меня здесь, мы еще не закончили.

-- Давай-давай, счетчик тикает, -- отозвалась русалка равнодушно.

-- Чего? Какой еще счетчик?

-- Да это я пошутила, для лесбиянок бесплатно. Я пока поиграюсь с ребятками.

-- Отлично, -- обрадовался Игрек, -- как раз, чтоб не стухли, пока вернемся.

Дубль схватил топор, молоток и гвозди и они отправились в путь. Дубль заколотил входную дверь, выбросил молоток и стал спускаться по лестнице. На первом этаже у соседей дверь была открыта и из нее на лестницу текла настоящая река. В самой квартире бесновались, прыгали и танцевали жители, радуясь неожиданному дождю с потолка.

-- Умеешь ты приносить радость людям, Дубль, -- сообщил Игрек, узрев эту картину.

-- Я и не то еще умею, -- высокомерно отозвался Дубль, и они вышли на улицу.

-- Извращение – очень полезная наука, -- вещал Дубль, радуясь и подмигивая солнцу (солнце подмигивало в ответ и потому на мгновение становилось темнее и прохожие с негодованием глядели на Дубля), -- я проводил исследование и пришел к выводу, что людям только и нужно, что извращение. Просто они связали себя моральными правами и прочим. Вот, например, пудинг (Игрек скривился). На самом деле – вкусное и питательное блюдо, а какое оригинальное! А вы его чураетесь как заразы, потому что назвали это извращением.

-- Пудинг идет против природы, -- парировал Игрек.

-- Пудинг никуда не идет, -- снисходительно ответил Дубль, -- у него ног нет. И рук тоже, к слову. Впрочем, он может выбрасывать ложноножки и катиться.

-- Да-да, я читал как-то криминальные сводки, был такой пудинг по кличке «Колобок».

-- Да какой это пудинг, фраер обыкновенный, хлебный, русский воротила, -- отмахнулся Дубль. – Пудинг – куда более тонко организованное блюдо, я изучал его чуткий внутренний мир…

-- Может, хватит, а то меня тошнит?

-- Нет, нет, ты послушай. А если что, вон, впереди нас идет мадам, ее прическе как раз недостает композиции из твоего завтрака. Так о чем это я? Ах да, пудинг. Так вот, друг мой, в душе каждый человек, будь он тысячу раз эстет, хотел бы попробовать пудинг. Вот ты, скажем, ешь рыбу. А она куда более глупое существо, чем пудинг. Так скажи, зачем переводить свой желудок на таких примитивных существ…

-- Неужели ты забыл, что я предпочитаю дам в возрасте?

-- Ах да, ты же у нас гурман… Ну ничего, мы это еще исправим.

Тут вдруг откуда не возьмись на их пути встал служитель правопорядка. Он подергал себя за аксельбанты, отдал честь,вытянув губы в стиле чмоке, и сказал:

-- Господа, это квартал для сухих, здесь нельзя мокрым.

-- А я извращенец, -- спокойно сказал Дубль.

-- Тогда проходите, -- кивнул полицейский, -- а вы тоже извращенец? – обратился он к Игреку.

-- Нет, -- ответил тот, -- неисправность унитаза, простите.

-- Я в шоке, -- ответил полицейский и повернулся к Дублю. – Нет, ну вы видели? У него неисправность унитаза. Это еще не повод! – палец полицейского взлетел вверх, указывая в небеса розовым ногтем. – Вы думаете, квартал сухих создан просто так? Вы думаете можно просто так нарушать законы нашего города? Я вынужден применить оружие!

Неуловимым движением полицейский вытащил из-за пазухи фен и, не успел Игрек ничего сделать, принялся сушить. Он сушил долго, яростно, с пристрастием, даже Дублю стало страшно, а уж Игрек давно с ума сошел от страха, глядя в черный провал фена, откуда несло раскаленным жаром. Полицейский начал зловеще смеяться, запрокидывая голову и широко раскрывая острозубую пасть. Дубль, улучив момент, приложил полицейского обухом. Тот, тут же выронил фен, обернулся к Дублю, и хотел было броситься на него, но тот еще раз размахнулся и тут уж наверняка – все тридцать два зуба, что были у полицейского, улетели на балкон третьего этажа ближайшего дома, где их тут же принялась собирать счастливая старуха и прилаживать себе.

-- Я из-за вас сломал ноготь, -- обиженно прошамкал полицейский.

-- Я вам пришлю новый по почте, -- пообещал Дубль, хватая Игрека за шиворот и торопливо удаляясь с места происшествия.

-- Теперь я сухой, -- сказал Игрек в негодовании.

-- Мокрота тебе не к лицу, Игрек, -- задумчиво проговорил Дубль. – Впрочем, если сделать тебя мокрым и обвалять в муке…

Они свернули с прогулочной улицы на тротуар Сухого проспекта и двинулись прямо на синеющую впереди громаду собора.

-- О, сейчас повеселимся, -- оживился Дубль. – У попов, говорят, появилась новая техника боя.

-- А время есть?

-- Времени нет, -- строго сказал Дубль. – Школьные азы. Стыдно, Игрек.

-- Не такой уж ты и извращенец, -- отозвался Игрек. – Я как-то видел одного извращенца – он такое с временем вытворял…

-- Шарлатан, -- с отвращением произнес Дубль. – Его зовут Сатан, он еще такую отвратительную бороду отрастил. Разводит декоративных вшей. Гламурный. Ну его в доменную печь. Вот я учился у Кью – вот это мастер извращения. Особенно в кулинарном плане. Как-то съел целое яблоко. Сырое. Представь?

Игрека тут же вывернуло, и он таки извергнул из себя завтрак. Завтрак, оказавшись на свободе, рванул в ближайшие кусты.

-- Черт, -- пробормотал Игрек, утирая губы, -- ну ты и урод, Дубль, это было коллекционное издание Джека Лондона.

-- Печально. Дорогое?

-- Ты и представить себе не можешь! – яростно заорал Игрек. – Черт побери, мне что теперь – еще раз завтракать? И чем? Придется купить, что-нибудь другое, какую-нибудь дрянь…

-- Вон, газетный киоск есть, купи себе чего-нибудь.

-- Ты бы мне еще детективы предложил, -- скривился Игрек.

-- Ладно, -- кивнул Дубль. – Я тебе как-нибудь возмещу. Зато на пустой желудок будет куда проще уворачиваться – смотри, мы уже почти пришли.

Громадина собора нависала уже над ними. Дубль вдруг остановился и сказал Игреку:

-- Смотри, -- он вытянул руку вперед и тут же навалилась, нестерпимо надавила на уши сирена ПВО. Внутри собора забили в набатный колокол.

-- Это у них система обнаружения извращенцев, -- пояснил Дубль. – Ты случайно Лондона Ницше не закусывал?

-- Нет, -- отозвался Игрек.

-- Жаль. Томик Ницше валит наповал любого попа от одного прикосновения.

Громадные, будто от паровозного депо, ворота собора раскрылись, и оттуда хлынула черная толпа попов. Над бородатыми головами  летали раскручиваемые кадила, тут и там мелькали осиновые колья и зажженные факелы. Кому-то немедленно подпалило бороду, и он завизжал высоким голосом. Дубль захохотал.

-- Это в обязательном порядке, -- сообщил он. – Но они продолжают верить, что святой огонь их не обжигает… Ооо!

Он едва успел увернуться от стремительно летящего осинового кола, выхватил топор и бросился вперед. Игрек, глядя на него, пожалел, что не взял с собой ядерную бомбу.

-- Поищи что-нибудь в кустах! – крикнул Дубль, во все стороны размахивая топором в гуще черных ряс. – Там всегда что-то есть от предыдущих героев.

Игрек сиганул в кусты и по колено погрузился в прах мучеников атеизма. Игрек наугад сунул в него руку, она тут же наткнулась на твердое, он обхватил это покрепче и потянул. Это оказалась бензопила – небольшая, удобная и полностью заправленная.

-- Держись, Дубль, я иду! – завопил он и бросился из кустов.

Он увидел, как Дубля вытесняют на исходные позиции струей святой воды из брандспойта. Дубль давился от смеха.

-- Идиоты! – кричал он. – Я и так уже мокрый!

Не успел Игрек добежать к нему на помощь, как Дубль вытащил из кармана пригоршню перцев-чили, сунул их в рот, мигом прожевал и дунул, что было силы. Вода тут же обратилась в пар, попы в ужасе отшатнулись, багровое пламя окатило всю площадь перед собором и долетело до ворот паровозного депо. Солнце показало Дублю большой палец.

На каком-то возвышении перед воротами вдруг появился священник в светлой расе и фиолетовом шарфике. Он воздел факел над головой и возвестил:

-- Я служитель тайного огня, повелитель пламени Аннора! Багровый огонь не поможет тебе, пламя Удуна! – он размахнулся и швырнул факел в Дубля. На этот раз этот прославленный извращенец, мастер топорного спорта по системе Раскольникова, обладатель лучшего в мире унитаза ничего сделать не успел. Факел шибанул его своей верхней частью прямо по носу, и Дубля откинуло на несколько метров. Но он тут же поднялся, и Игрек изрядно удивился, потому что лицо Дубля было полностью черным, а на лбу пробивались небольшие рожки. На губах таяла адская улыбка.

-- Хватит торчать столбом, Игрек! – сказал он.

Игрек кивнул, завел пилу, она затряслась и задергалась у него в руках, и он пошел в наступление. Дубль тут же поддержал его, и битва закипела снова.

-- Ты бери на себя попов, а я нападу на главного, -- стратегически рассудил Дубль и стал пробивать себе дорогу к своему обидчику. Это оказалось трудным – все вокруг заволокло благовонным ладаном, с каждым вздохом все больше хотелось опустить топор и заржать (многие попы размахивали факелами и кадилами с блаженной улыбкой на лице – их уже вшторило, как более опытных в этом деле). Дублю прилетело по голове распятием, маленький бронзовый Иисус тут же оторвал руки от креста и вцепился Дублю в волосы.

-- Ааа! – заорал Дубль, что было сил, и двинулся вперед. Крест так и остался висеть в волосах. – В жизни я люблю две вещи, -- Дубль размахнулся топором. – Во-первых, это рубить дрова, -- топор с силой опустился, поп распался надвое, из него тут же вылетел полупрозрачный ангелочек, покрутил у виска, глядя на Дубля, и взлетел в небеса. – А во-вторых, я люблю скорость!

Дубль сделал умопомрачительный рывок и почти сразу же оказался около священника в фиолетовом шарфе. В руках у него уже было другое оружие – молитвенник. Священник стоял в боевой позе, поэтому Дубль не видел его лица, а только правую пятку.

-- По тебе костер плачет! – заявила пятка.

-- Костер не может плакать, для этого он слишком суров, -- веско объявил Дубль и тоже принял стойку.

-- Есть одна проблема, -- сообщил священник и совершил выпад в стиле «Боже, царя храни», чего Дубль никак не ожидал. Уголком молитвенника ему рассекло бровь. – Твоя система Раскольникова, -- еще один удар, Дубль падает на одно колено, -- не действует.

Священник поднимает молитвенник над головой, готовясь обрушить его Дублю на голову.

-- Потому что я не старушка! – молитвенник стремительно летит вниз, но вдруг замирает в сантиметре над теменем Дубля. Глаза священника расширились. Он навалился на книгу всем телом, но она не поддевалась. Дубль поднялся, деловито отряхнулся и, с видом победителя начал вещать:

-- Во-первых, бог сказал: «Возлюби ближнего своего». А между нами сейчас не больше пятнадцати сантиметров. Значит, я ого-го какой ближний. Проблема только в том, что мне-то как раз бог ничего такого не говорил. Во-вторых, ты не старушка, да. Но это не мешает тебе быть дедушкой.

И Дубль совершил фирменный удар обухом по голове по системе Раскольникова. Священник тут же рассыпался на тысячу маленьких попов, и они тут же рванули в кусты, искать ближайший муравейник, чтобы навязать свою религию муравьям, живущим, как известно, при коммунизме.

Дубль оглянулся, чтобы разузнать обстановку на поле боя и понял, что они с Игреком одержали полную и безоговорочную победу. Игрек стоял в свете солнца посреди площади, гордо выпрямившись. Вокруг него тут и там лежали пустые черные рясы, а в небо поднималось множество полупрозрачных ангелов, крутящих у виска. В левой опущенной руке Игрека была пила, измазанная миррой, а в правой он сжимал древко победного стяга, на котором гордо была выведена надпись «Бензопила «Дружба» объединяет».

Дерзай, не останавливайся!