Вертануться в зад

Дубль оглянулся, чтобы разузнать обстановку на поле боя и понял, что они с Игреком одержали полную и безоговорочную победу. Игрек стоял в свете солнца посреди площади, гордо выпрямившись. Вокруг него тут и там лежали пустые черные рясы, а в небо поднималось множество полупрозрачных ангелов, крутящих у виска. В левой опущенной руке Игрека была пила, измазанная миррой, а в правой он сжимал древко победного стяга, на котором гордо была выведена надпись «Бензопила «Дружба» объединяет».

-- Красив, -- оценил Дубль.

-- А то, -- подтвердил Игрек, не меняя позы. – Мне теперь производители бензопил кучу денег должны за такую рекламу.

-- А мне – Достоевский, -- кивнул Дубль. – Славно было. Вот что значит настоящий извращенец, а ты мне про какого-то Сатана рассказываешь.

Игрек бросил бензопилу и знамя и сказал:

-- У тебя что-то в волосах запуталось.

Дубль спрятал топор, спустился с возвышения, и они с Игреком двинулись дальше.

-- Да. Надо зайти в парикмахерскую, -- согласился Дубль. – Вцепился намертво, придется выстригать.

-- А может так и ходить? – предложил Игрек. – Смотрится круто.

-- Цацки для обывателей, -- высокомерно отозвался Дубль. – Ты знаешь ближайшие парикмахерские?

-- Через пару кварталов будет уютная цирюльня «Под горшок». Туда и зайдем. А может с ним поговорить можно? – предположил Игрек.

-- С кем?

-- Да с Иисусом, -- пояснил Игрек и крикнул распятию: -- Иисус Иегович, вы бы постеснялись! Неприлично же вот так на волосах человека висеть!

-- Не ори в ухо, -- недовольно сказал Дубль.

-- Не отвечает, -- разочарованно сообщил Игрек. – Обиделся, наверное.

-- Эй, бронзовый, грех обижаться, -- попробовал Дубль запрещенный прием.

-- Мне можно, у меня батька знаешь кто?! – пропищала бронзовая фигурка.

-- Ты когда орешь, ты за волосы не тяни, -- посоветовал Дубль. – Слушай, Игрек, а в твоей этой цирюльне умыться где есть?

-- Вроде есть, -- кивнул Игрек. – Да, это он хорошо тебе факелом…

-- Зато насморк прошел, со вчерашнего дня мучаюсь.

Они дошли до парикмахерской, прошли под угрожающе раскачивающимся ножом от гильотины, и вошли в салон. Все места были заняты, на каждого клиента был одет эмалированный ночной горшок.

-- Качественно работают, -- оценил Дубль. – Я пока умоюсь, а ты смотри, чтобы кто-то вперед меня не прошел.

Дубль прошел в туалет, где украдкой заглянул в каждую кабинку, чтобы оценить возможное место рыбалки, но все три места ему не понравились – все унитазы были старые, скособоченные, из них разве что кильку ловить, а на одном так вообще восседал некий толстый субъект. Он то и дело морщился и немного подпрыгивал над сидением.

-- Щуки? – с сочувствием спросил Дубль.

-- Да такое ощущение, что пираньи, -- пожаловался толстяк. – Но я терплю, пускай обгрызут, мне худеть надо.

Дубль кивнул, вернулся к раковине и принялся умываться. Вода пахла ухой – видимо, переборщили с температурой. Дубль вернул своему лицу тот же вид, что был утром и вернулся в зал. Игрека не было, но через секунду Дубль узнал его – тот сидел под горшком и его торопливо стригли.

Затем горшок отняли, Игрек поднялся, с отвращением посмотрел на себя в зеркало и сказал:

-- Упирался, как мог, но они все равно затащили гады.

-- Ты весьма неплохо смотришься, -- соврал Дубль и обратился к парикмахеру, который тут же с готовностью поднял четыре руки-ножницы: -- мне бы срезать этого, -- и он показал на распятие.

-- Знакомый случай, -- сказал парикмахер, -- садитесь.

Дубль занял место Игрека.

-- Со скальпом или без срезать будем?

-- С моим скальпом? – уточнил Дубль.

-- Ну конечно с вашим! У этого скальп из бронзы, мне ножницы жалко.

-- Нет, без скальпа. В этом году это модно, а я ненавижу моду.

-- По вам видно, -- сообщил парикмахер. Он принялся орудовать ножницами, Иисус завопил, что это преступление, что он будет жаловаться в Суд Божий, но парикмахер не обращал на это внимание.

-- Себе оставите? – спросил парикмахер, кладя распятие на столик с инструментами.

-- Нет, спасибо, -- ответил Дубль, поднимаясь. – Профессия не позволяет.

-- А вы кто, простите?

-- Извращенец.

-- Ну да, -- кивнул парикмахер. – И как я сразу не понял. Ну да ладно. Приходите еще.

-- Обязательно, -- ответил Дубль, -- Игрек, пойде…

Игрек Дубля не слышал. Игрек счастливо улыбался и смотрел в стену.

-- Игрек ты чего?

-- Пришло время, -- одухотворенно произнес Игрек.

-- Чего?.. Ааа… -- Дубль сообразил, что сейчас будет и сразу же помрачнел. – А подождать с этим никак?

-- Замолчи! – властно сообщил Игрек. – Это важная процедура, ты ничего не понимаешь.

Он отошел на несколько шагов, затем разбежался, пронесся мимо Дубля и со всего маху влетел головой в стену. Затем он обернулся, весело улыбаясь. Лоб его треснул наискось и из раны густо полился мягкий, податливый желтый мозг.

-- У тебя из головы течет, -- сказал Дубль.

Игрек слизнул густую каплю мозговой массы, свисающую с носа, и сказал с печалью в голосе:

-- Бывает, -- потом почмокал и восторженно произнес – Теперь как сыр на вкус!

Он обмакнул палец и протянул его Дублю.

-- Попробуй.

-- Иди к черту, -- ответил Дубль. – Пошли отсюда.

Они направились к выходу. Позади уборщики уже заделывали пролом в стене.

-- В прошлый раз на меня упало ведро с водой, -- исходя мозгом, сказал Игрек. – И тогда был совсем другой вкус. Я не пробовал, но окружающие сказали, что похоже на спаржу.

Дубль скривился.

-- Это было даже забавно. У меня в макушке образовалась ровная круглая дырка, они запустили туда соломинки и неспешно тянули, словно коктейль.

-- Неплохо, -- уклончиво ответил Дубль. – Может, сходим все-таки в больницу?

Игрек с восторгом посмотрел на Дубля.

-- А ведь это идея! – сказал он. – Но тогда не пешком, а сразу на скорой. Только у меня телефона нет.

И не успел Дубль ничего экстренного предпринять, как Игрек рванул на проезжую часть и замахал на стремительно движущийся прямо на него грузовик:

-- Стоооойте! Я хочу от вас поз…

Удар был страшен. Грузовик остановился от страшного удара, а водитель вылетел через лобовое стекло и исчез где-то вдали. Игрек же оказался в десяти метрах впереди, надежно вплавленный в багажник какой-то малолитражки.

-- Ты идиот, -- подойдя, сказал ему Дубль. – У меня есть телефон, мог у меня спросить.

-- Я не подумал, -- ответил Игрек. Он достал из кармана зеркало и принялся смотреть на свою трещину. – Видишь, мне нечем было. Все вышло.

-- И слава богу, -- ответил Дубль и поднял к уху трубку. – Алло, скорая? Тут потеря мозга. Да, абсолютная. Нет, не торопимся. Хорошо, можете допивать свой чай. Чай с коньяком? Без? Зря. Очень рекомендую. Особенно в середине тяжелого трудового дня… Ах да. Приехать надо к машине с пробитым багажником. Это где банк. Потерпевший? Он как раз в багажнике. И захватите циркулярку. Спасибо.

Пока он говорил по телефону, из малолитражки выползла какая-то добрая мадам и принялась испарять эмоции. Игрек смотрел на нее с восторгом и тоже испарял. Дубль вздохнул, достал из-за пазухи топор и ударил мадам по голове обухом. Дама с визгом «Ой, щекотно» элегантно легла на асфальт. Тут же из-за угла ближайшего здания высыпала целая гвардия толстых, круглых, во все стороны симметричных поварят с неопределенным количеством конечностей. Отовсюду торчали плошки, поварешки, ножи и прочие кухонные принадлежности. Все это с металлическим звоном приблизилось к Дублю и спросило:

-- Как вам ее приготовить, сэр?

-- Нафаршируйте ее ананасами и отправьте следом за скорой. Там мы ее и попробуем.

Повара накинулись на мадам и потащили ее обратно к своему углу.

-- Это ты вовремя, -- одобрил Игрек. – Я после того, как мне мозг обратно заливают всегда так есть хочу!

-- Это хороший знак, -- отметил Дубль.

-- Да, говорят, -- ответил Игрек.

Тут вдруг небо распахнулось, раздался нечеловечий вой и писк, и на дорогу свалилась черная машина скорой помощи с привязанными дрессированными котами-оралами.

Один из котов тут же бросился на Дубля и с размаху залепил ему лапой по щеке. Дубль, с четырьмя глубокими бороздами на челе, обратился к появившемуся из черной скорой врачу, окутанному облаком кумарного дымка:

-- Вот он, -- и ткнул в сторону багажника пальцем. В палец поспешил вцепиться другой кот.

-- Отлично! -- воскликнул врач, вскинул над головой циркулярку, она засвистела и залязгала, и он с криком «Дай-дай, май дарлинг!» кинулся кромсать металл.

Дубль тем временем сражался с котами. Но их было аж четверо, и они нападали со всех сторон сразу. В результате, когда Игрека, обрамленного куском железа, занесли в машину, Дубль оказался неспособен передвигаться самостоятельно. Его бросили рядом с Игреком, захлопнули дверь, и машина с ревом стартанула. Дубль сквозь люк в потолке увидел только резко надвинувшееся солнце, затем машина погрузилась в желтую теплую пучину и стало темно.

Дубль выплюнул изо рта клок кошачей шерсти и спросил в пространство:

-- Приехали?

-- Ты что? – раздался веселый голос Игрека. – У этих водителей скорых слишком нерасторопный нрав. В солнце висим неизвестно сколько, и к тому же мы будем возвращаться на Землю еще целых десять секунд.

-- О да, это долго, -- подтвердил Дубль – Слушай, а я ведь одного из них знаю.

-- Из кого?

-- Из котов, с которыми я порезвился, -- ответил Дубль. – Мы с ним ходили в кружок по уходу за внутренними стенками черепа.

-- Серьезно? – ответил Игрек. – А почему ты меня не пригласил?

-- А у тебя с этим все в порядке, -- ответил Дубль. – С такой частотой обновления мозга череп вообще можно не чистить.

-- А ты ни разу не менял мозг?                    

-- Ни разу, -- подтвердил Дубль.

-- Извращенец, -- ответил Игрек.

-- Зато девушкам нравится, -- парировал Дубль. Он поднял голову и стал рассматривать свое истерзанное тело. – Креативненько получилось, -- сказал он, глядя на точную копию «Джоконды» у себя на груди. -- Хорошие у них коты. Качественные.

-- Это еще что! – восклинкул Игрек. -- У меня был знакомый кот, так вот он был оригинал! Срывал шторы в стиле Дали и писался на кровать, так, знаешь… свежо! По-новому. Помню, его даже признали на какой-то там выставке уринокультуры.

Скорая вдруг вырвалась из солнца и в люке стала видна стремительно приближающаяся крутящаяся Земля.

-- Сейчас еще мимо больницы промахнутся, -- критически оценил ситуацию Игрек.

Дубль внимательно смотрел на часы. Надежды Игрека не оправдались и скорая приземлилась аккуратно рядом с парадным входом громадной больницы, выкрашенной в веселый розовый цвет.

-- Ровно десять секунд, -- отметил Дубль. – Думал, будет больше.

Дверь открылась, и появился знакомый врач, но уже без циркулярки.

-- Придержите дверь! – крикнул он себе за спину, схватил Дубля и швырнул его не глядя. Дубль пролетел метров пятнадцать, шлепнулся о внушительный бюст медсестры, и медленно сполз на двухместную каталку. Рядом через секунду оказался Игрек.

-- Хорошие у них медсестры, -- оценил он.

-- Я люблю, когда ягодицами тормозят, -- отозвался Дубль.

-- Говорю же, ты извращенец!

Их закатили в операционную, где уже была подготовлена сцена и тысячи зрителей ждали операции.

-- Вас будет оперировать сам доктор Кей! – сообщила медсестра Игреку

-- А мое имя в титрах укажут? – спросил Игрек. В голосе его был восторг.

-- Обязательно.

-- А меня? – в надежде спросил Дубль.

-- А вас пошинкуют и распечатают на принтере, -- отозвалась медсестра. – А потом мы с вами поужинаем.

-- Это хорошо, но я обещал моему другу, что поем с ним даму с ананасами.

-- Не обделяйте больного едой, -- строго отозвалась медсестра, -- он съест всю даму и еще попросит. Его же оперирует доктор Кей!

-- Хорошо, -- отозвался Дубль. – Но тогда вы выбираете место.

-- Мы поужинаем здесь, чтобы вы могли наблюдать за своим другом.

-- Ему грозит опасность?

-- Еще какая! Его же оперирует доктор Кей!

-- А… -- с затаенной завистью пробормотал Дубль. – А подарите мне один из ваших бюстгальтеров? У меня как раз порвался последний гамак.

Медсестра вдруг легко подхватила Дубля и потащила со сцены.

-- Сейчас появится доктор Кей, он будет в ярости, если увидит, что мы с вами еще здесь! – сказала медсестра шепотом.

-- И что бы он сделал?

-- Перевернул бы ваш пищеварительный тракт и зашил.

-- Поразительно! – удивленно произнес Дубль. – Надо было остаться.

-- Да вы извращенец!

-- Мне все так говорят, -- отозвался Дубль. – Только не говорите мне, что вам это не нравится. Причем я профессиональный извращенец. Смотрите, я и вкусовые рецепторы подмышками отрастил.

-- Это не вкусовые рецепторы, это черная оспа, -- ответила медсестра.

-- Серьезно? – удивился Дубль. – То-то я вкуса не чувствую! Не доверял я тому пластическому хирургу, нельзя было к нему идти. А что можно делать с черной оспой?

-- Не знаю. Продайте. Говорят, очень ценится у изысканных коллекционеров смертельных заболеваний.

-- Здравое решение, -- согласился Дубль. – А долго его будут оперировать?

-- Кей – мастер. Он быстро дела не делает.

-- Тогда, может, пока меня подлечите?

-- Зачем? Вам очень идет.

-- Джоконда? – спросил Дубль. – Нет уж. Слишком старомодно.

Медсестра пожала плечами и окатила его апельсиновым соком из ведерка. Дубль, отплевываясь, сначала полежал, наблюдая за внутренними ощущениями, потом сел и сказал:

-- Чудо! Я могу горы свернуть, -- он вытянул руку, схватился за левую титаническую грудь медсестры и свернул ее.

-- У вас хорошо получается, -- одобрительно сообщила медсестра.

Тогда воодушевленный Дубль взял и вторую грудь в оборот.

-- Вы будете меня шинковать?

-- Вы решили, что это произойдет сегодня? Что вы! Для прохождения такого лечения наши технологии еще не достаточно сильны. Приходите в том же виде через пятьдесят лет.

-- Обязательно, -- пообещал Дубль. – Кстати, я не спросил, как вас зовут.

-- Медсестра, -- ответила медсестра.

-- А меня – Дубль.

-- По вам видно, -- кивнула медсестра грудью.

Дубль обошел ее сзади и, достав бинокль, тщательно обследовал филейную часть.

-- У вас прекрасная задница, -- вынес он вердикт и принял отмерять ягодицы пальцами. – Почему вы не ловите ей пациентов?

-- Я пока еще младшая медсестра. Буду старшей – разрешат.

-- Я обращусь по этому поводу к вашему начальству. Они извращенцев всегда слушают.

Они прошли в морг, чтобы было удобнее разговаривать. Медсестра села на труп некого Джо Фингера – он был помягче, -- а Дубль довольствовался Неизвестным №613 – потому что он на ощупь он оказался как персидский ковер.

-- Вообще я считаю это поводом написать мэру, -- сказал Дубль. – Что это за дело, что младшим медсестрам не разрешают использовать весь потенциал своей упругости?

-- А зачем писать? – удивилась медсестра. – Мы держим его здесь, можете сами поговорить.

Она прошла вдоль рядов холодильников и выдвинула один из них. Там лежал толстый лысый человечек, завернутый в тигровую шкуру. Медсестра ущипнула его за большой палец на ноге, тот самый на котором висела бирка, и мэр тут же вскочил.

-- Здравствуйте, -- сказал Дубль. – А я думал вы уже на кладбище.

-- Стану губернатором – переместят на кладбище, -- скромно отозвался мэр. – А пока – так…

-- Не дело, -- покачал головой Дубль.

-- Не дело, -- согласился мэр. – Вы с жалобой?

-- Нет.

-- Значит, с благодарностью, -- вздохнул мэр и приготовился выслушивать, грустно понурив лысину.

-- Нет, я – с предложением.

Мэр тут же встрепенулся, и глаза его загорелись.

-- Я по поводу медсестер, -- продолжил Дубль. – Я, если честно, весьма разочарован тем, что упругость медсестер используется катастрофически неэффективно. Я хотел бы, чтобы младшие медсестры тоже могли использовать свои задницы в качестве тормозного механизма для пациентов.

Глаза мэра потухли. Если изначально он пылал энтузиазмом, то сейчас он приуныл и даже уменьшился в размерах.

-- Вы еще молодой, -- сказал он. – В корень надо зреть, в корень! Думаете, вы один хотите, чтобы так было? Да упаси боже! У нас такие демонстрации устраивались по этому поводу… и ведь народу же не объяснишь… Не понимает народ такой тонкой науки. Во-первых, упругость медсестер не бесконечна. А потому мы вынуждены ее беречь. Если бы сейчас каждая медсестра принялась бы принимать пациентов той частью тела, которой ей вздумается, то их бы уже через пару лет пришлось бы списать на пенсию! И потому существуют определенные ограничения, чтобы младшие медсестры берегли свою упругость. Ну, и во-вторых, использование ягодиц считается, не нами считается, заметьте, и не нам это отменять, извращением медицинской науки. Многие ученые отзываются об использовании этой части тела, как об еретическом деянии, которое ведет прямиком к… впрочем, такие слова мэру произносить нельзя.

Дубль сидел, понурив голову.

-- Жаль, как жаль, -- говорил он. – Но я теперь все понимаю… спасибо, что все разъяснили мне, господин мэр.

-- Ничего, ничего -- это моя работа, я же все понимаю, человеку свойственно ошибаться, ведь человек человеку волк, а волк волку кусок мяса, а кусок мяса куску мяса…

Медсестра поспешно уложила мэра обратно в холодильник и плотно закрыла его ключом.

-- Всегда у него под конец начинается, -- сообщила она.

-- Было одно его выступление, -- подхватил Дубль. – Так он там назвал триста восемьдесят предметов, пока не решили расстрелять его из пулемета.

-- Но и после этого он сообщил, что пулемет пулемету корень из минус одного, -- кивнула медсестра.

-- Вы тоже это видели? – удивленно спросил Дубль.

-- Я стреляла из пулемета.

-- Разве это входит в обязанности младшей медсестры?

-- Я тогда была библиотекарем. Там пулемет по штату положен.

-- А почему ушли в медицину? – полюбопытствовал Дубль.

-- Меня выгнали, -- смущенно призналась медсестра. -- Я скурила тридцать томов Толстого. А нужно было девяносто.

-- Жуткие нормативы, -- согласился Дубль. – Я как-то работал сантехником и тоже не выдержал нормативов. Нужно было переспать с тридцатью хозяйками за неделю, а я осилил только двадцать три.

-- А я только хотела спросить как у вас с потенцией. Это так, на будущее.

-- Все в порядке, -- торопливо ответил Дубль. – К тому же для надежности я всегда ношу с собой домкрат.

-- Умно, -- согласилась медсестра.

-- За это, впрочем, меня тоже называют извращенцем, -- посетовал Дубль. – Но я начал привыкать. Да и деньги неплохие. И почет.

-- Пойдемте, - сказала медсестра и встала. – Операция уже должна заканчиваться.

Они вышли из морга и вернулись к операционной. За дверью слышались оглушительные аплодисменты и крики «браво».

-- На заливку мозга всегда такая реакция, -- прокомментировала медсестра. – Это коронка у доктора Кея. Но и ваш друг не оплошал. Вплавить себя в кусок железа – это очень оригинально.

-- Он умеет, -- кивнул Дубль.

Дверь операционной распахнулась, оттуда выехала сама собой каталка, верхом на которой сидел Игрек и, размахивая кнутом, кричал «Н-но! Н-но! Пшла!». Он проехал мимо Дубля и медсестры и умчался вдаль.

-- В палату поехал, -- сообщила медсестра. Из операционной тем временем вышел сам знаменитый доктор Кей, держа на весу руки, измазанные взбитыми сливками.

-- Пациент сказал, его ждет какое-то блюдо, -- сказал доктор Кей и грозно поглядел на Дубля.

-- Ах да, -- Дубль хлопнул себя по лбу и помчался к выходу. Поварята уже были там и пели гимн. Дама возлежала, готовая к употреблению, в позе №8, украшенная элементами женской гигиены.

Блюдо торжественно внесли внутрь.

-- Изумительно! – отозвалась медсестра, увидев сие великолепие. – Это ваши поварята?

-- Нет, это поварята господина Лу. Он дал мне ими попользоваться на полтора месяца.

-- Я знаю господина Лу, -- отозвалась медсестра. – Мы лечили его от сияния разума. Сложная болезнь. Приходилось подавать телеканал ТНТ внутривенно.

-- Жестокое лечение.

-- Зато действенное. Уже через неделю такого лечения его мозг потух и больше уж не загорался. Пойдемте, посмотрим на вашего друга.

Они прошли к палатам. Наблюдать за пациентами можно было через специальные окошки в потолке каждой палаты. Игрек уже покончил с дамой с ананасами и поедал сейчас весеннюю коллекцию женских пальто. Его раздувшийся живот внушил Дублю опасения, но медсестра его успокоила:

-- У нас самые лучшие уборщики.

-- Прекрасно, -- обрадовался Дубль. – А то я боялся, что он забрызгал бы вам стены и мне было за него очень неудобно.

-- Вы обещали со мной поужинать, -- напомнила медсестра. – Вон там есть ресторан для посетителей больных, пойдемте. Нам будет видно вашего друга, и заодно мы сможем поесть.

Дубль и медсестра сели за приглянувшийся столик. Тут же рядом оказался официант и протянул меню:

-- Наше фирменное, попробуйте.

Дубль откусил краешек меню и пожевал.

-- Вкусно, -- оценил он, передавая меню медсестре, -- чувствуется ананас. И мягкое как перышко.

-- Наше меню изготавливается из высококачественной туалетной бумаги с ананасным ароматом, -- с достоинством произнес официант. – Настолько изысканное блюдо есть только в нашей больнице.

Дубль заказал девять смертных грехов поджаренных с кровью и рюмку слез девственницы. Медсестра, верная, видимо, старым привычкам, заказала коллекционное издание Маркеса в фирменных суперах из печени трески. Выпить же она решила «всю его поганую кровь» -- и показала пальцем на мужчину за соседним столиком. Официант тут же достал револьвер и сделал два точных выстрела прямо в глаза, чтобы не повредить шкурку, и уволок мужчину на кухню.

-- Люблю я, как они кровь мерзавцев готовят, -- сказала медсестра. – Правда больница потом вычитает из моей зарплаты затраты на поиск новых санитаров, но я не считаю это большими убытками.

Дубль кивнул.

-- Вы незаурядный человек, -- сказал он. – Может, вам стать извращенкой?

-- Что вы, -- смутилась медсестра. – У меня нет к этому таланта.

-- Это мы еще посмотрим, -- заверил ее Дубль.

А она такая потом... а он такой... и тут оп...