Тридцатый день в сырой темнице.
Я вечность в чертовой тюрьме!
А где-то дом мой – он мне снится,
и самолеты, словно птицы,
парят в безбрежной пустоте.
Гремят суставами вагоны,
кровь городов по проводам
сквозь толщу пыли и бетона
свет божий шлет слепым домам.
А стоит ли сражаться дальше
за мир в котором гаснет свет?
В котором тысячи побед
теряются за ширмой фальши.
Где города покрыты сажей
в объятьях пламенных войны.
И где не ясно – кто здесь «наши»
среди безликого «они»?
Где на бесчисленных дорогах
следы невиданных зверей.
Следов людских там есть немного,
но больше все же не людей…
Хотя на них как братья схожи!
Два уха. Две ноги. Но рожи…
Пустой остов обтянут кожей
не созидателей, прохожих
на ярмарке бесцельных дней.  
Тридцатый день, а что же дале?
Отсюда выбраться едва ли…
За дверью та же тьма, тупик.
А я и к этой тьме привык.
Темно внутри. Темно снаружи.
Не видно стен, а в стенах уши.
О доме память режет, душит
клокочущий животный крик…