Короткое описание: Кратенький такой очерк. Криминальная драма.
Море превратилась в блестящую поверхность от слепящего солнца. Был полный штиль, и вода стала одним сплошным гладким зеркалом до самого горизонта. Индийский океан был пустынен, берег терялся в белёсой дымке, и только маленькая утлая яхточка дремала на лазурной водной глади. Надвинув панаму на глаза, Федотов лежал на соломенной циновке, постеленной прямо поверх палубных досок. Тягучая полуденная дрёма одолевала его - сморило жарким тропическим солнцем. Когда тихий всплеск раздался по правому борту, Панкратов, сидевший на складном стульчике на верху рубки, окрикнул его своим зычным басом: – Эй, Валера, ты что, заснул там что ли? Сонный Федотов промычал в ответ что-то нечленораздельное. – Иди хабар вылавливай. Федотов оторвал голову от циновки и, спросонья хлопая глазами, уставился на Панкратова. – Что, уже? - ошалело спросил он. – Да ты уж с полчаса дрыхнешь, - прогремел Панкратов. - Ты давай поаккуратнее тут, спалит – мало не покажется. Подрыхнуть охота – лучше внутрь зайди. Федотов усмехнулся. Он уж воробей стреляный. В первый день разделся с дуру до пояса, так к вечеру такими волдырями спина пошла – мама, не горюй. Он уж думал, что все семь слоёв кожи к едрене-фене слезут, два дня толком ничего делать не мог – ни на палубе сторожить, ни гидрокостюм напялить. Нет, не приспособлен организм русского человека к этим широтам. Сфера всплыла метрах в пяти от борта. Федотов подцепил её багром и подтянул ближе. С величайшей осторожностью и с каким-то даже благоговением он втащил её на палубу. В корзинке, привешенной к сфере, лежала горка почерневших от времени и донного ила золотых монет. Федотов высыпал монеты на палубу, нагрузил сферу железным бруском, и та пошла ко дну за новой порцией. Он взял монетку и попытался очистить её от наслоений. Проступил профиль какого-то монарха и всё. Совершенно невозможно выяснить принадлежность и эпоху. – Это не похоже на “Соберано”, - буркнул Федотов себе под нос. – Да разве это важно? - спросил Панкратов с высоты настройки. - Золото, оно и есть золото. Вообще, он прав. Никому уже не интересна история, произошедшая с галеоном “Соберано ди Маре” почти три с половиной века назад. Сезон штормов в этих широтах короток, но неистов. В отлив здесь появляется невысокий риф, который не видно с поверхности. Для судов тех времён этот низенький выступ скалы опасности не представлял, его не было ни на одной лоцманской карте, но для здоровенного манильского галеона, гружённого под завязку, он оказался фатальным. Риф так и называется - “Соберано”. Это лишь предание, проверить его нет никакой возможности: время и морской ил надёжно хранят свои тайны. Кто его знает, может быть, на самом деле это какой-нибудь безвестный английский клипер времён королевы Виктории. Галеон перевозил в Манилу груз золота для торговли с японцами, это знали все, вот только все кладоискатели, кто соблазнился этим грузом, сами пропадали без вести. Доходило даже до сказок про неведомых морских чудовищ и прочую дребедень. А чудовища эти – низенькие ржавые барки с пятью-десятью вооружёнными эфиопами на борту. В прошлом военный советник СССР в Эфиопии, Панкратов знал местные нравы. Воды здесь неспокойные. Сомали и Эфиопия – одни из беднейших стран мира, и патрулировать океан вблизи Африканского Рога совершенно некому. Вот и бороздит эти воды всякая шушера – пираты ХХ века. По неофициальным данным, каждое десятое судно, проходящее Баб-эль-Мандебский пролив подвергается нападению. Оттого-то Панкратов так напряженно вглядывается в горизонт и не отпускает далеко свой АКМ. Оттого-то Федотов и оба немца-водолаза перед поездкой в обязательном порядке учились стрелять. Оттого-то на палубе неподалёку лежит “Стечкин” и два “Хекклера-Коха”. Всплыла ещё одна сфера, и Федотов выгреб ещё одну партию таких же золотых монет. Они были в таком же точно состоянии, что и первые. На дне корзины лежала записка, написанная химическим карандашом по промасленной бумаге: Тут целый сундук. Всплывать не будем, разберём до конца.
Через несколько часов достали пару-тройку килограмм золотых монет. Эх, жаль придётся переплавлять, ни один нумизмат не заинтересуется товаром в таком состоянии, хотя, разумеется, эти золотые кругляшки стоят много больше, чем то золото, что они содержат. Солнце уже начало клониться к закату, когда, выгребая очередную партию, Федотов заметил неясный силуэт в белёсой дымке у берега. Бросив сферу с корзинкой, он поднялся на рубку. – Слушай, Панкратов, что это там? - он указал рукой в сторону берега. Панкратов снял тёмные очки, накрыл глаза козырьком ладони и пригляделся. – Не знаю, рыбаки, наверное, - сказал он и снял “Калашников” с предохранителя. – Ребят позвать? - спросил Федотов. – Нет, не надо. Сам ложись, чтобы тебя видно не было. Валера прихватил “Стечкина” и сныкался за ящиками. Он уже подумал было, что гроза миновала, и это на самом деле были рыбаки, когда услышал отчётливый гул мотора. Он приближался, становился громче, пока, наконец, все звуки не перекрыла автоматная очередь – это Панкратов стрелял с рубки. В ответ затарахтели сразу несколько, но были они длинными и показались Федотову неприцельными, хоть он и не очень много понимал в этом. Панкратов снова ответил короткой очередью, и Валера отчётливо услышал стон, вот только, кто его издал, не понял. “А что, если у них есть гранаты?” - запоздало ужаснулся Федотов. Панкратов сиганул с рубки на палубу, перекатился и замер за бортом. – Их пятеро, двоих, я, кажется, ранил, - сказал он. Запасной рожок был прикручен изолентой к основному, Панкратов поменял его, предёрнул затвор и замер. – Чёрт, добрались всё-таки! - выругался бывший военный советник. - Они не знают, что ты здесь. Когда дам сигнал, ты вылезешь и начнёшь палить во всё, что движется, - бросил он коротко и отполз ближе к корме. Федотов услышал какие-то гортанные выкрики, кто-то распоряжался на барке пиратов. А чуть погодя – выстрелы из пистолета и истошный крик. Валера похолодел – кричал их водолаз. Ещё раз хлопнул выстрел, и крик оборвался. А через мгновение он услышал тарахтение панкратовского Калашникова. Тот частил с носа длинной нервной очередью. Бил неприцельно. Федотов вскочил и открыл огонь. Его “Стечкин” дал короткую очередь, и он каким-то шестым чувством ощутил, что куда-то попал. Во что-то живое. Он палил ещё, пока боёк не ударил по пустому патроннику. Федотов прыгнул за борт и только сейчас сообразил, что запасная обойма лежит на ящике у противоположного борта, и достать его сейчас нереально. Неужто всё? Валера услышал звук чавкающего мотора пиратской посудины. Он удалялся. Страх куда-то ушёл, Федотов поднялся в полный рост. Он дошел до того места, куда отполз Панкратов, и увидел кровь. – Валер... - он не узнал этот голос. Не обычный панкратовский зычный бас, какой-то хриплый полустон. За ящиком, опершись на борт спиной, полусидел Панкратов. Он зажимал рукой рану на животе, струйки крови сочились между его пальцев. – Там, внутри... аптечка... - выдавил он сквозь гримассу боли. В кают-компании аптечка лежала на самомо видном месте – маленький ящичек защитного цвета с красным крестом. – Коли морфин,- приказал Панкратов. - Два... Шприцы были с длинными тонкими иглами, так что можно колоть прям через одежду. Федотов вколол два шприца в ногу раненого, и через полминуты тот мог более или менее говорить. – Вот, Валер, теперь мне карачун, - сказал бывший военный советник. – Да брось, починим тебя. – Не говори ерунду, я же знаю. Если через пару часов ничего не сделать, я загнусь, а за два часа ты до Адена не дотянешь. Панкратов как-то неудачно дёрнулся и осёкся. Его взгляд помутнел от нестерпимой боли. – А классно ты тех двоих, - сказал он через минуту. - Один уже меня добивать собрался, а тут ты... Наших водолазов обоих убили. Первого пристрелили, а второго просто рубанули винтом, уже когда уходили. Зачем они всплывать-то начали... Отнеси меня на мостик, - попросил он. – Ты что, с ума сошёл? Тебя сейчас вообще трогать нельзя. – Да брось, я в порядке, - сказал он и попытался подняться, но тут же снова плюхнулся на доски. – Это болевой шок, давай ещё морфия кольну. – Нет, после третьего укола я соображать вообще перестану. Потерплю... Послушай меня, Валера. Заводи мотор и уходи отсюда к едрене-фене, потому что негры поняли, чем мы тут занимаемся, и через час здесь будет всё, что способно держаться на плаву на этом побережье. Говорил он разумно. Да и что делать одному посреди Индийского океана? Надо убираться. Федотов взял курс до Адена, заблокировал штурвал и вернулся. – Послушай меня, Федотов, - процедил Панкратов синими губами. - Я тебе одну историю хочу рассказать. Исповедь, можно сказать. – Не надо, я не поп... – Слушай... - продолжил он, не обращая внимания на возражения. - Когда я был военным советником у этих... - он добавил непечатное слово, - негров, кажется в 86-м, наши хотели там какой-то переворот сделать, и прислали крупную партию оружия, на стрелковый полк. Автоматы, гранатомёты, миномёты и боеприпасов - всего два “Антея”. На меня вышел какой-то их журик и попросил продать. Я тебе по секрету скажу, в нашем ведомстве уже тогда знали, что не за горами большие перемены, ну, ты понимаешь, о чём я. И очень многие тогда уже делали запасы на чёрный день. А тут такие деньги... Ну, в общем, я согласился. Навёл этих ублюдков на аэропорт, предупредил наших, чтоб кто может в увольнение ушёл, кто не может, просто слинял. Перебили они охрану, захватили они самолёты... В общем, хорошие ребята оказались, заплатили даже. Сейчас-то я уже понимаю, что самый верный исход тогда был – перебили они б и нас, и всё. Для этих отморозков человека убить – что таракана раздавить. Поделился я потом немного с теми, кто наверху, замяли эту историю, а потом в бардаке не до нас стало, - он прервался. - Скорее всего эта пуля, - он указал на рану, - была в той самой партии... Послушай, это ещё не всё, - заторопился он, видя, что Федотов отвернулся. - Не для себя старался. Была у меня жена-красавица и сынишке три годика. Приехал я домой, а там нет никого и записка: “не могу так больше жить, ухожу”. Ну вот и всё. Проклял я тогда всё и запил. Потом жизнь немного наладилась, перевёл я денежки в надёжное место и зажил. Небо коптил, деньгами сорил, а бывало вспомню их – такая тоска подступает, что хоть в петлю. А в конце концов плюнул и сюда подался. Я ведь на смерть поехал и вас на смерть повёл, в эти воды меньше чем на эсминце соваться вообще нельзя, тем более, если золото с морского дня поднимать. Ну вот, нарвался на пулю. В общем, к чему я это всё рассказываю-то. Там у меня в личных вещах блокнотик лежит. Там адрес жены новый и счёт в Дюссельдорфе. Треть возьмёшь себе, треть им передашь. Не бойся, там много, на всех хватит. Теперь дай пистолет. – Зачем? – Если б ты знал, что такое ранение в мягкие ткани живота, не спрашивал бы. Федотов зарядил “Стечкин” и передал его рукоятью вперёд. – Отвернись, - посоветовал бывший военный советник. Выстрел показался Валере тихим, он почти потонул в шуме турбины. Он оглянулся на Панкратова. Тот знал, что разбрызганные мозги выглядят жутко, поэтому выстрелил в сердце.
сопли конечно но читать интересно! Правда как говорит мой друг "пирожок без никого" прочитал а никаких эмоций не вызвал. Как только закончил читать тут же забыл о это произведении
Яркий пример на тему "чего хочет читатель". Соплей-соплей... Не судите строго, это ж так, зарисовочка на полях. Правда сомнительной годности. Много из этой темы не выжмешь.
Грустно, братие, грустно. Вроде и сюжет есть, но как-то вяло всё. Кисельно. И еще, по поводу вот таких фраз: "окрикнул его своим зычным басом". А что, можно окрикнуть кого-то чужим зычным басом? Осторожнее в притяжательными местоимениями. Удовл.
Море превратилась - превратилось. ещё одна сфера, и Федотов выгреб ещё однупартию - новую партию, очередную партию. Читать интересно, но... как бы это сказать-то? Ни о чем. Просто эпизодик, как, в общем-то, и подмечено. Хороший эпизодик. "Хорошо".
0
