ГЛАВА III

ВСЕПОЖИРАЮЩЕЕ ПЛАМЯ

Наступила весна, теплая, солнечная, вселяющая надежды в сердца людей на лучшее будущее. Именно такой весной восемь лет назад на эту землю прибыла семья Ван Скилд. Восемь лет семья Мартина в относительном благополучии прожила на этой земле, на своей ферме. За эти восемь лет ничего необычного или из ряда вон выходящего не происходило, по крайней мере, ничего такого, чтобы могло кого-либо из нас заинтересовать. Жизнь текла своим чередом: дети подрастали, ферма процветала. Ничего не предвещало беды, которая была совсем уже близко, которая совсем скоро грянет, словно гром среди ясного неба, которая перевернет жизнь Мартина и станет первой ступенью на пути его восхождения, а затем и падения в черную пропасть…Это будет первое, но отнюдь не последнее из испытаний, которые ожидают Мартина Ван Скилда в его непростой жизни, жизни, наполненной и горем, и радостью, и счастьем, и безумием, и страхами, главным из которых всегда был страх потерять ближнего своего. И не напрасно…

В этом году все было как обычно - весной сеяли, в конце лета и осенью собирали урожай. Конечно, было много и другой работы, ведь семья Ван Скилд не только выращивала сельскохозяйственные культуры, но и разводила коров, овец, свиней и домашнюю птицу: кур, гусей, уток. И вот вся эта живность каждый год приносила приплод, о котором тоже нужно было позаботиться, но теперь вместе с родителями трудились и подросшие к этому времени дети. Конечно, Мартину, как самому маленькому в семье, доставалось и работы меньше всего, но и это его ничуть не радовало, потому что он, как только немного подрос, и способен был соображать и понимать, что есть хорошо, а что есть плохо, такие слова и понятия как «ферма», «земля», «хозяйство», «честный труд» ну никак не мог отнести к первой категории. Нет, он, конечно, понимал, что в общем и целом это очень хорошо, и это очень облагораживает человека, но это хорошо только в общем и целом, а не лично для него. Конечно же, он понимал, что, чем жить так, как, например, живет в Городе тот наследничек, которого вспоминали в семье всякий раз, когда хотели наглядно продемонстрировать, как выглядит недостойный человек и как не должен выглядеть и жить настоящий христианин и полезный член общества, лучше уж жить и работать на ферме, но Мартина никогда не тянуло на пашню или в загон помогать отцу стричь овец. Нет, он грезил наяву совсем об ином. Это была еще одна его особенность, которая так сильно отличала Мартина от братьев и сестер, от отца и матери. Какие у них были мечты? Да совсем обычные мечты, которые, в общем-то, и не были настоящими мечтами. Это были какие-то планы на будущее, а будущее не уходило за границы одного года. Весной они мечтали, я хотела сказать, планировали, вовремя засеять пашню, после этого планировали в срок убрать урожай, ближе к холодам они планировали перевести всех животных из летних открытых загонов в зимние утепленные сараи, а потом еще нужно было позаботиться о дровах на зиму и тому подобных вещах, а там уже снова готовились к весенним хлопотам. И так из года в год, ничего нового. Вот это-то главным образом и не нравилось Мартину в жизни его семьи. А какие мечты были у его братьев и сестер? Они отличались только тем, что,  прежде чем окончательно превратиться в людей, которые из года в год живут сезонами - сезон засевания урожая, сезон сбора - им нужно было еще позаботиться о том, чтобы найти достойных мужа или жену, обустроить свое семейное гнездо, позаботиться о своем потомстве, ну, а потом уже и жить себе спокойно. Жить так, как жили их прадеды, деды, родители и как будут жить, вероятнее всего, их потомки. Мартин не желал себе такой жизни. Конечно, в свои десять лет он не мог до конца понимать, что по его пониманию есть настоящая жизнь, но зато он знал абсолютно точно, как знал, что за ночью наступает утро, а затем и день, что та жизнь, которой живут его родные - это уж точно не его жизнь. Он предчувствовал где-то там в глубине души, что его ждет совсем другая судьба, судьба, не связанная с этой фермой, с землей. Он был почти уверен в том, что его ждет жизнь необыкновенная, пусть даже необыкновенна она будет со всех сторон - необыкновенно трудная, необыкновенно насыщенная, но главное, что она будет необыкновенной. Пусть в ней не будет той уверенности в завтрашнем дне, которая есть у его родителей, зато она не будет походить на пруд с многолетне застоявшейся водой, в которой из-за накопившегося мусора и всякой заразы вовсе не осталось даже частички живого. Он не понимал только одного: как ему, сыну простого фермера, вырваться из этого замкнутого круга. Он прекрасно знал историю наследничка, который пожелал вырваться и вырвался, но Мартин так же знал, как и за счет чего он вырвался, и чем и как он там живет. Ведь Мартин вовсе не хотел переселиться в Городок или Город, это как получится, для того, чтобы жить там за чей-то счет и быть нахлебником в доме какого-нибудь обезумевшего от вседозволенности богача, а точнее, его немолодой жены, которой льстит внимание симпатичных молодых людей, пусть даже за это внимание ей приходится содержать ценителя женской, а в данном случае, ее красоты. Такая жизнь тоже была не по нутру Мартину, но он все еще не понимал, как иначе выйти из этого круга. Вы удивляетесь тому, что десятилетний мальчик мог об этом размышлять? Решительное «мог». Ведь не зря же он желал вырваться из этой повседневности, которая просто душила его, и с каждым годом эта удавка все сильнее и сильней сдавливалась на его шее, он просто задыхался.  Все дело в том, что Мартин был развит не по годам. Нет, не физически, а духовно. Физически он выглядел, если не на свои десять, то примерно на двенадцать-тринадцать, а вот в умственном и нравственном своем развитии он догнал и перегнал не то, что своих братьев и сестер, но,  касательно некоторых вопросов, и своих родителей. Потому-то он так и рвался уехать отсюда. Его убивала эта повседневность, он чувствовал, что если останется здесь, то просто погибнет. Для дальнейшего своего развития ему мало уже было фермы и окрестной местности, ему нужны были новые пространства для их освоения. Подобно тому, как домашний цветок по мере его роста нужно пересаживать в больший по объему горшок и в новую почву, иначе цветок зачахнет, а затем и вовсе погибнет, так и Мартина нужно было «пересадить» в новую среду обитания. Здесь Мартин освоил все, что можно было освоить, отсюда ему уже нечего было брать. Уже сейчас он серьезно задумывался о своей судьбе и грозящей ему участи в том случае, если он все-таки здесь останется, но, кажется, не он один над этим задумывался, но и кто-то свыше решил, что пришла пора изменений. И изменения не заставили себя ждать. Они явились незамедлительно и коснулись не только самого Мартина, но и всех его родных, причем получилось именно так, как иногда бывает: для каких-то высоких целей нужны жертвы. Для того, чтобы в жизни Мартина что-то изменилось, было заплачено сполна…

Теперь вернемся к событиям восьмого года. Как всегда, как и полагалось по плану, земля была вовремя засеяна, через несколько месяцев, как и полагалось все по тому же плану, урожай был собран. Но теперь отмотаем немного назад, потому как это только для семьи Ван Скилд казалось, что в этом году, как и в прошлом, и позапрошлом, и годом ранее, и восемь лет назад, все прошло по плану. На самом деле это было не так - кое-что не входило в их план, а именно: еще в середине лета на соседнюю ферму приехал ее новый хозяин.

- Позвольте выразить мое почтение, мистер Майзер. Какой неожиданный сюрприз. Если бы вы заранее предупредили, что приезжаете, я бы как следует подготовился к вашему визиту.

 Так начал разговор человек, которого поставили здесь смотрителем. Это был очень маленький, весь какой-то скрюченный, проворный субъект, который, несмотря на физические недостатки, очень преуспевал и никогда ни в чем не прогадывал. Именно за такие качества, а вовсе не за красоту и грацию, брал на службу к себе мистер Майзер. Он был крупным землевладельцем и кроме этой фермы, которую, к слову, он купил года два назад и еще ни разу здесь не появлялся, он имел еще около восемнадцати ферм и имений.

- Пожалуйста, давайте обойдемся без всех этих церемоний. Я приехал сюда, чтобы воочию убедиться в том, что все идет действительно так хорошо, как написано во всех ваших отчетах о проделанной работе за последний год. Думаю пробыть здесь три-четыре дня и собственнолично все проинспектировать.

Мистер Майзер пожаловал как раз к обеденному времени, и сразу после обеда, не мешкая ни минуты, он пожелал отправиться осмотреть всю территорию фермы. За два часа он объездил ферму вдоль и поперек, успел поговорить с работавшими на ней людьми, осведомиться, какие здесь условия труда, и что им мешает работать еще лучше. В общем и целом он остался доволен увиденным, но и этого ему показалось мало: он пожелал увидеть ту соседнюю ферму, которая находилась ближе остальных. Это была ферма Ван Скилдов. Между двумя этими фермами проходила нейтральная полоса –земля, поросшая бурьяном – шириной около километра. Мистер Майзер и еще несколько человек пересекли на лошадях всю полосу и возле границы фермы Ван Скилдов, обозначенной редким частоколом, остановились и спешились, но увидеть ее со стороны ему показалось недостаточным. Он отдал коня и приказал ожидать его здесь, а сам перешел границу фермы. Он хотел просто посмотреть, оценить. Как настоящий мастер своего дела, который привык оценивать все, что ни встречалось на его пути, он хотел оценить и эту землю, и людей, которые на ней работали. Нет, он вовсе не собирался идти в гости к Ван Скилдам, необязательно знакомиться с людьми для того, чтобы понять, что они из себя представляют. Например, чтобы определить, какими фермерами были члены семьи Ван Скилд, достаточно было осмотреть их ферму. Он старался как можно дальше держаться от дома, чтобы его присутствие осталось незамеченным, но, если и заметят – ничего страшного не случится: он новый сосед и пришел познакомиться. В конце своего путешествия, так никем и незамеченный, он вынес приговор, то есть, я хотела сказать – оценил. Как ни прискорбно было ему признаться самому себе, но факт оставался фактом: эта ферма была лучше его собственной, даже можно было бы сказать, что эта ферма была намного лучше всех его ферм и владений, а сами Ван Скилды были лучшими фермерами, каких только он встречал.

 Он вернулся к своим людям несколько озадаченный и подавленный, а это с ним случалось в жизни только два раза: первый раз, когда после смерти родителей он узнал, что после его с ними ссоры все свое состояние они завещали какому-то богоугодному заведению, а второй раз, когда его престарелый богатенький дядюшка обещал упомянуть мистера Майзера в своем завещании, причем в численном эквиваленте его упоминание равнялось двадцати тысячам золотых, что считалось целым состоянием (в городах не очень богатые люди, зарабатывая по два золотых в месяц, могли сносно существовать, а получая три-четыре – могли кое-что себе позволить; люди же со средним достатком, так называемый средний класс, обычно зарабатывали восемь-десять золотых в месяц, что позволяло им очень даже хорошо жить; самые же бедные умудрялись жить на пятьдесят серебряных, что равнялось половине золотого, то есть один золотой – сто серебряных), но с одним условием: у племянника еще при его (дяди) жизни должен был родиться сын; будет наследник и внук – будет и наследство, а нет – ну что же сделаешь, значит не судьба. Тогда мистер Майзер в срочном порядке женился, и взял в жены не леди из своего круга, а простую крестьянку из небогатой семьи: жена ему была не нужна, родит ему сына, получит денег и пусть отправляется на все четыре стороны. На его счастье, ровно через девять месяцев ему объявили, что супруга вот-вот разродиться, и она разродилась, после чего сразу и скончалась. Для мистера Майзера так даже было лучше, нет жены – не нужно ей платить и просить, чтобы она навсегда их покинула; но недолго он радовался, хотя и было чему радоваться – родился мальчик, который после двух дней своей жизни сначала посинел, а затем и вовсе перестал подавать какие-либо признаки жизни; но мистер Майзер так просто не сдался и снова женился, но его вторая жена все никак не могла забеременеть в течение полугода, а когда все же это случилось, дядюшка взял да и помер, не оставив племяннику в наследство ни серебряного, а в довершении всех злоключений жена родила дочь. Он все же оставил при себе и жену и дочь, но это решение далось ему не просто. Со временем он привык к роли мужа и отца, тем более, что правильный аристократ, сколько бы любовниц и коротких связей ни имел, обязан был иметь жену и детей, чтобы представать в обществе благородным отцом семейства.

Через три дня мистер Майзер уехал, но обещал вернуться в начале осени. Так и получилось. Он вновь приехал в самый разгар сбора урожая. В этом году  урожай на его ферме был значительно больше, чем прошлогодний. Это обстоятельство было просто бальзамом на душу: последние полтора месяца он просто не находил себе покоя и все думал, как бы уговорить Ван Скилдов продать ему свою замечательную ферму. Да, проблема была еще та – какой здравомыслящий человек станет продавать столь прибыльное предприятие, тем более, что и образа жизни они менять не собирались, а в этом случае какой смысл в том, чтобы сначала продать ферму, а потом купить другую? Теперь, глядя на то, как расцвела его ферма, он почти успокоился, но не надолго. Он успокоился ровно на столько, на сколько его хватило не интересоваться, как дела обстоят у соседей. То, что он увидел, просто повергло его в шок: если бы на земле был рай, то он наверняка был бы на этой ферме. В тот же момент он отбросил все сомнения и отправился к Ван Скилдам. Он решил, во что бы то ни стало купить у них эту землю обетованную. Семья Ван Скилд встретила его очень радушно, и, по видимому, была рада познакомиться с новым соседом – людей в округе было не так уж и много. Он буквально с порога заявил о цели своего визита. Мать Мартина несколько опешила, отец же с первых минут разговора выглядел немного раздраженным. Как и предполагал мистер Майзер, Ван Скилды не соглашались на такую выгодную для них сделку - сосед предложил двойную цену за ферму. Конечно, он знал, что он делает, и прекрасно понимал, что совсем скоро каждый золотой, вложенный в покупку, окупиться. Отец Мартина через полчаса «торгов», в которых кроме самого мистера Майзера никто и не участвовал, был просто разъярен. Он понял, что этот человек, их сосед, настоящий делец, привыкший наживаться при любом удобном случае. Мистера Майзера попросили покинуть их дом, их ферму и никогда больше не появляться здесь. Сосед ушел, но попросил подумать над предложением. Через пару дней он вернулся в Городок, но приказал своему смотрителю каждую неделю ходить к Ван Скилдам и напоминать о предложении. Он думал, что через пару месяцев им все это надоест, и они продадут ферму. Прошел месяц, и еще один месяц, потом еще один. В начале декабря он не выдержал, и сам приехал к Ван Скилдам. Они не пустили его даже на порог своего дома. Он ушел на свою ферму, закрылся в своих покоях и…он впервые в жизни не знал, что ему делать. Спустя сколько-то времени, он спустился в столовую. Там его уже ожидал смотритель. Как только мистер Майзер вошел и как только он посмотрел в глаза своему, наверное, самому преданному слуге, он понял, что тот готов решить его проблему. Мистер Майзер слегка кивнул головой, не произнеся вслух ни слова, ни звука, но тот все понял: хозяин разрешил действовать своему слуге, и действовать так, как он посчитает нужным. Наутро мистер Майзер уехал, не перекинувшись со своим прислужником ни словом. Он дал ему свободу действий. Хозяину нужна была ферма, а как слуга будет исполнять желание, его теперь не волновало. В этот же день вечером верный пес своего хозяина отправился в Городок. По приезду он сразу же отправился в один неблагонадежный дом. Здесь можно было встретить за одним столом играющих в карты чиновников, торговцев, аристократов с родословной до четвертого колена, мошенников, и даже убийц. Короче говоря, это место было настоящим сборищем преступников всех мастей, пород и сословий. Смотритель не ошибся домом – сюда-то ему и было нужно. Он подал какие-то знаки нескольким людям в толпе и прошел в задние комнаты (эти комнаты нужны были для того, чтобы клиенты, не желавшие светиться в этом обществе, могли пойти туда, закрыться и заниматься всем, что им взбредет в голову). Затем несколько человек из общей массы прошло туда же. Смотритель изложил свое пожелание и спросил, сколько те хотят  за исполнение работы. Они, не долго думая, ответили, что хотят по сто золотых на каждого, то есть четыреста золотых на всех. Смотритель был удивлен.

- Плачу двести золотых на всех и не серебряным больше.

Тут вперед выступил один из «исполнителей пожелания».

- За двести мы можем сжечь сад, все амбары, сараи вместе с животными, но дом и людей в нем мы не станем трогать.

Но вовсе не за этим смотритель пришел сюда. Его целью теперь не было выжить Ван Скилдов с фермы и заставить их продать ее, нет,  теперь его целью было сжить со свету всю семью и всех людей, которые там жили. Получается двойная выгода – и упрашивать больше никого не надо, и денег никому платить не нужно. Эта кучка разбойников не в счет – за работу они получат всего лишь пятидесятую часть от той суммы, которую мистер Майзер предлагал Ван Скилдам за ферму. Смотритель не стал больше торговаться с этими господами, достал мешочек с деньгами и отдал им, сказав, что в нем двести золотых. Еще  он сказал, что это только половина, что остальную часть они получат после выполнения работы. Конечно же, он выразил надежду на то, что они сделают все, как надо, уберут всех, кого надо и при этом не оставят свидетелей и каких-либо улик. После этого он ушел.

Все произошло восемь дней спустя. Под покровом ночи преступники свершили свое темное деяние. Ферма пылала несколько часов. Только под утро пламя немного стихло, и к дому стали подходить люди с соседних ферм. Все указывало на то, что никто из находившихся этой ночью в доме так и не смог выбраться. Пламя распространилось очень быстро, и не было ни единого шанса: деревянные перекрытия сразу воспламенились, и через несколько минут все строение сложилось как карточный домик. Скоро под завалами нашли останки одиннадцати человек. Никто и не сомневался, что они принадлежали всем членам семьи Ван Скилд и еще нескольким их работникам.

Вот так и закончилась жизнь Мартина Ван Скилда на этой земле.