Пустой дом

   Плавность, уверенность движений. Спокойный, сосредоточенный взгляд.

   Гармония в душе.

   Она настроена на прекрасный лад. Самозабвенно растворяется в каждой линии, мирно расплывается по холсту.

   Закрываешь глаза.

   Взгляд устремляется внутрь тебя. Там душа. Удобно расположилась на берегу озера. Зовет, чтобы показать нечто важное.

   Едва касаясь, она проводит пальцем по зеркальной глади воды. Он рождает небольшую волну. Та, словно потревоженное озерное дитя поспешно отбегает от длани неизвестного. Достигнув же безопасности, вновь ложится в заботливые объятия чистого озерца. Оно с мирным ликом принимает испуганное дитя. Знает, что никакой угрозы нет. Но новая жизнь нуждается в поддержке. Даже если рождается лишь на несколько секунд. Чтобы потревожить трепетным чувством мудрую и спокойную гладь…

   Открываешь глаза.

   Энергия этого видения чистым ручьем журчит в душе. Наполняет твою сущность. И переливается через край… Бежит по руке, близится к кисти, вбирает цвета…

   Цельное изображение настроения.

   Легкое, но непоколебимое течение энергии вносит в картину недостающий штрих. Небольшую деталь. Маленькую, трепетную жизнь…

   Да. Я нарисую это.

   - Это все? – осведомилась молодая девушка.

   Обязательная вежливая улыбка. Уважительный поклон. Передаю пакет.

   - Да, Арису-сан. Пожалуйста.

   - Спасибо. До свидания.

   - Обращайтесь к нам! Всегда будем рады помочь!

   Я провожаю клиента взглядом, а улыбка все не исчезает. Потому что не стоит мне никаких усилий.

   Я люблю свою работу. Общение с клиентами доставляет одно удовольствие. Они часто весьма умны и всегда доброжелательны.

   Мне нравится, что мы не перешли на западное «мистер» или «миссис». Лишь традиционное «сан». Такое простое и понятное.

   Почтовая компания, в которой я работаю, небольшая, но это имеет свои плюсы. Что-то вроде уюта. Ведь мы занимаемся посылками внутри страны. Нет бурной деятельности, нет сложных клиентов. Здесь приятно работать. И я могу спокойно поразмышлять над своими картинами.

   Я никогда не тороплюсь домой. Не отсчитываю минуты до окончания рабочего дня. Спокоен, иными словами. Знаю, что в мой обеденный перерыв дочку из школы приведет мама ее подружки. Они учатся вместе в первом классе, и мы с женой рады, что та женщина так доброжелательно согласилась провожать нашу девочку. Им ведь почти по пути.

   Дочка у нас умная, послушная. Не говорю уже о том, что красавица. Она сама поест, сделает уроки. А нам останется лишь сидеть вечером и заглядываться на это маленькое чудо. Оно даровано свыше.

   Знаю, что жена приходит с работы примерно на час раньше меня. Всегда успевает сготовить замечательный ужин, сделать все по дому. Так что вечерами она зачастую просто отдыхает. Мы с Сачико, конечно, стараемся ее сильно не тревожить. Я сажусь за картины, а дочка тихо играет в свои невинные, детские игры. Недавно мы купили ей миниатюрный трехэтажный домик. С тех пор дочка все вечера ползает вокруг него, вглядываясь в окошка и устраивая в комнатках своих кукол.

   Стоит мне отвлечься от рисования, я всегда заглядываюсь на ее безмятежность. Лицо озаряется улыбкой. Сачико такая прекрасная… Прекрасная белизна, витающая в своем сияющем мире. Словно ветерок, играющий в саду листьями. И так я могу наблюдать за ней долгое время. Это приносит истинное наслаждение моей душе. А затем я замечаю, что Ицанами тоже следит за каждым движением Сачико. И это дарует моей душе неописуемое умиротворение. Я ощущаю идиллию. Высшая награда, которая может быть дарована. Божественный цветок, которым можно любоваться всю свою жизнь. Я сижу на лугу. И он усыпан этими цветами.

   Кстати, уже вот-вот Ицанами должна придти домой.

   - Киоши.

   - Да, Хотака-сан?

   Из своего кабинета меня робко подзывал начальник. Странно видеть его таким. Всегда спокойный, непоколебимый, он излучал уверенность. Сейчас же выглядел так, словно его кто-то обидел.

Говорят, самые непробиваемые с виду люди – самые чувствительные. Вероятно, так оно и есть.

   - Подойди, пожалуйста.

   - Хорошо.

   Почему ему понадобилось со мной поговорить? Может, путаница с посылками? Рассерженный клиент? Моя ошибка? Или что-то произошло у него в жизни? Неужели нужен совет?

   Я уже приготовился пройти вслед за ним в кабинет, как вдруг он отступил. Склонив голову, начальник жестом пригласил меня зайти первым. Я уже растерянно сделал несколько шагов через порог, когда услышал его скорбный голос:

   - Возьми трубку, Киоши. С тобой хотят поговорить…

   Взглянув на меня исподлобья, он подавленно кивнул в сторону стола. На нем стоял телефон. Трубка ожидала рядом.

   Хотака-сан закрыл за собой дверь.

   Я нерешительно поднял трубку и прислонил к уху.

   - Да? Да… а… Как?

   Красочный луг предстает жизнью пред далеким пейзажем. Сочная трава по колено. Лучи солнца отражаются в хрустале капель. Через мгновение они одновременно склонят травинки и скатятся к самому краю. Сорвутся. Разобьются о землю, блеснув мелкими осколками.

   Вдалеке видны заснеженные пики гор. Великие, недостижимые, непоколебимые и мудрые. Созерцающие обороты жизни в переливах дня и ночи.

   Они наблюдают прекрасное озеро. Невообразимая голубизна глади которого уступает чистотой лишь небесной синеве. Оно идеально отражает Божественную высь. Доказывает таким образом, что земля ничуть не хуже величественного небосвода.

   А на берегу его сидит женщина. Длинные, черные волосы закрывают лицо. Но оно отчетливо отражается в озере.

   Она ведет кончиком пальца по поверхности воды. Зеркало должно дрогнуть. Пробежать волна. Должна исказиться чистота небес. Скривиться лик прекрасной женщины…

   Ицанами… душа моя…

   Я сидел перед этой картиной. И ей не доставало лишь одного штриха.

   - Папа, не спи. Иначе уснешь как мама… Она этого не хочет.

   Бедный ребенок. Сачико еще слишком мала, чтобы осознавать смерть. Чувствовать невообразимость конца. Необратимость утраты. Что она понимает? Что сегодня просто не увидит маму… не задумывается о завтрашнем дне. Ведь и завтра мама не придет на час раньше меня. И всю оставшуюся жизнь не сможет идти рядом.

   - Не забывай, она все еще с нами. Ты же знаешь!

   Звонкий голосок дочери оставался таким же невинным и безмятежным…

   Я поднял глаза на своего ангела.

   Она смотрела на меня с уверенностью светлого мудреца. Как странно это выглядело. И словно лекарство от мелкой хвори, протягивала в руке небольшую куклу.

   Вот в чем дело… вот во что верит мой маленький ангел. Лишь их чистота может породить такую наивную, спасительную веру. Но когда она иссякнет?

   Всего лишь два года назад нам жилось гораздо хуже.

   Жизнь в общежитии более была невозможна. Сачико подрастала, ей требовалось больше места. Поэтому мы взяли кредит, чтобы купить квартиру. Для его оплаты приходилось работать день и ночь.

   Дочка жила одна в купленном жилище. Сестра Ицанами помогала нам с ребенком: водила в садик, забирала оттуда. Когда получалось, сидела с ней и готовила еду. Но она не могла посвящать все свое время нашим проблемам. Чаще всего девочка оставалась в одиночестве.

   Представляю, как долго и мучительно тянулось время в пустых комнатах…

   Тогда Ицанами и пришла в голову эта идея. В очередной день, когда нужно было пройтись по магазинам, она вернулась не только с самым необходимым. Тогда в пакете нашелся еще и небольшой подарок для дочери. Кукла с черными волосами («как у мамы», тут же восторженно пискнула Сачико), стройной фигурой («как мама», следом подметила она) и невероятно похожим лицом («Мама!», воскликнула дочурка).

   Вероятно, точнее было бы сказать, что мама походила внешностью на куколку, а не наоборот. Ведь игрушки не делают поштучно. Но нет… Ицанами нашла ее в небольшой лавчонке среди различного барахла. Похоже, эта кукла пролежала там довольно долго, прежде чем перешла к Сачико.

   Таким образом, мама всегда оставалась рядом со своей дочерью. Никогда не задерживалась… потому что никуда не отлучалась.

   Не знаю, насколько затея помогло тогда, но девочка долгое время не расставалась с куклой. И нам ни разу не приходилось видеть ее горюющей. Ее глазки всегда счастливо блестели при встрече. Будто кукла успокаивала ее. Уверяла в скором приходе родителей. Говорила, что рано или поздно, все будет прекрасно. Талисман, дарующий надежду…

   Только теперь эта надежда – несбыточная.

   - Иди поиграй, Сачико.

   - Не горюй, папа! Все будет хорошо!

   Удостоверившись, что частичка ее веры перешла ко мне, она одобрительно кивнула и пошла в другую комнату… но я ее обманул.

   Я улыбнулся, чтобы дочь оставила меня. Потому что больше не мог терпеть…

   Моя голова уткнулась в раскрашенный холст. Глаза слишком долго сдерживались, поэтому слезы брызнули на картину. Впервые в жизни я ревел… держался, когда у нас не было жилья. Когда родилась Сачико, и у нас не хватало денег. Когда не виделся с семьей неделями… потому что у меня была Ицанами.

   Теперь ее нет. Больше нет моей души.

   Я отстранился от картины. Мои слезы растворили краску. Изображение расплылось. Расплылось отражение лица Ицанами…

   - Вы уверены? Он работает уже пятый день!

   - А что я могу сделать?

   - А его дочка видела?

   - Господи, тебе-то какая разница!

   - Извините, извините! Просто машина сбила ее прямо под окнами дома, так что, может быть…

   - Какая тебе разница?

   - Никакой… никакой… все, я пойду.

   - Иди.

   Мой коллега поспешно вышел из кабинета начальника. Он, конечно, оглянулся на меня. Встретив мой взгляд, быстро отвернулся и ускорил шаг.

   Он осторожно, будто вор, закрыл за собой дверь, когда заходил к Хотака-сан. Но меня в этот момент не отвлекали клиенты, поэтому я все слышал.

   Какое ему дело до моего горя? Я здесь и, значит, так надо!

   - Киоши, зайди.

   - Сейчас, Хотака-сан.

   Я быстро поднялся и прошел в кабинет.

   - Почему ты не уходишь?

   - Но это моя работа, Хотака-сан. Я должен ее продолжать.

   Начальник мучительно провел рукой по лицу. Похоже, он подбирал нужные слова.

   - Киоши, я предлагаю тебе отпуск. Оплачиваемый. Оплачиваемый, понимаешь?

   Автоматически на моем лице появилась покорная улыбка. Она всегда значит «Ну что вы! Вы даете мне гораздо больше, чем я заслуживаю! Я не могу принять этого!»

   - Я понимаю. Но… я ведь должен продолжать работать. Разрешите?

   Он беспомощно вздохнул.

   - Ведь мы все понимаем…

   - Разрешите? – позволил я себе перебить начальника. Не хочется ставить его в такое положение, но бросать работу нельзя. Если взять отпуск, то отношение ко мне непременно изменится. Коллег, клиентов. И впоследствии даже сам Хотака-сан может спросить с меня за этот отдых.

   Он устало кивнул. Казалось, что эти несколько слов до невозможности вымотали его.

   Я отвернулся. Улыбка исчезла с моего лица. Улыбаться стало в тягость. Вышел, закрыл за собой дверь, устроился на рабочем месте.

   Странно. Утром я заметил, что Сачико вытащила всех своих кукол из игрушечного домика. Сложила их рядом горкой. Оставалось только поджечь… Правда, куклы-мамы там не было.

   Обязательная вежливая улыбка. Уважительный поклон.

   - Здравствуйте, Арису-сан! Все-таки решили к нам обратиться?

   Я сел на привычное место – стул, на котором обычно рисую. Подставку с холстом убрал в сторону. Сейчас передо мной виднелась лишь улица: недостроенный пятиэтажный дом, деревья, дорога… та самая дорога…

   Я всегда рисовал напротив балкона. В хорошую погоду даже мог переместиться на его площадку. Шум никогда мне не мешал, а свежий воздух способствовал мышлению. Ветер как бы возвышал дух. Это приятно.

   Но картины отложены в сторону.

   Я вкладывал в свои творения душу… Теперь же рука бездушного художника творила безумие. Мои видения превратились в мутный круговорот образов, и эта смута отразилась на холстах. Больше мне нельзя рисовать… я не нахожу ничего прекрасного в душе, что стоило бы воплотить в картинах.

   Я всегда приходил домой в начале заката. Спустя час после моего прихода солнце уже почти скрывалось за домами. Будто сверху на него садилась и начинала давить ночь.

   Скоро уже стемнеет. На небе виднелись тучи – будет дождь.

   В квартире стояла тишина. Телевизор мы купить еще не успели, поэтому Сачико играла с…

   Я посмотрел через плечо – она внимательно всматривалась в окно пустого домика. В руке держала старую куклу.

   Похоже, смерть матери все-таки повлияла на нее. Не понимаю, что она делает… может быть, стоит в скором времени сводить ее к детскому психологу? Вероятно, это будет стоить денег, но все же…

   Вернув взгляд на улицу, я вдруг заметил в окне недостроенного дома чей-то силуэт. Третий этаж, крайнее окно. Света еще доставало, чтобы разглядеть черные волосы девушки, собранные в пучок. Странно… она находилась там без единого движения. И что вообще человек может там делать? Ведь здание это пустовало с тех самых пор, как мы сюда переехали. Два года… Мимо этого здания Ицанами ходила на работу. Также возвращалась… оно находилось в пятидесяти метрах от дороги, огороженное высоким обшарпанным забором.

   Этот дом должен быть пуст. Должен быть…

   - Папа – внезапно послышался голос Сачико – я знаю, что мама не просто так купила мне эту куклу. Мне было одиноко, поэтому она принесла куклу, так похожую на нее. Это, конечно, не она, но… Она хотела быть со мной, чтобы мне не было одиноко. И, правда-правда, мне не было.

   Я обернулся на ее слова. Этот задумчивый тон вдруг вызвал во мне беспокойство. Казалось, девочка решает некую головоломку. Зачем она вытащила всех кукол из домика?

   Или может, меня встревожил этот странный силуэт?

   Не поднимаясь со стула, я приблизился к стеклу балконной двери. Мне хотелось лучше разглядеть эту загадочную девушку.

   Черные волосы…

   Мое сердце тихо дрогнуло. Страх и боль разнеслись по телу, вцепились в душу.

   - И вот она недавно купила мне этот маленький домик. Я знаю, теперь она не может жить с нами. Не смогла бы…

   На секунду мне показалось, что девушка размяла шею. Или покачала головой…

   Мои глаза старались уловить знакомые черты в этом силуэте. С замиранием сердца я жаждал исполнить возникшее желание…

   - …если бы не купила этот домик. Она купила его специально.

   Внезапно девушка подняла голову, и пучок черных волос разлетелся. Густые, длинные они рассыпали по плечу девушки. Закрыли ее лицо…

   Столь знакомая картина…

   Я не мог поверить в происходящее. Вдруг мне в голову ударил смысл слов дочери. Невольно начал поворачиваться…

   Широко распахнутыми глазами я увидел в ранее пустом домике куклу. С черными, густыми волосами, фигурой и лицом Ицанами. Она сидела на третьем этаже, возле крайнего окна.

   - Она купила его, чтобы помочь нам. Чтобы нам не было одиноко, папа.

   Я отпрянул от балкона. Нога зацепилась за ножку стула, и тот упал. Я резко вскочил и безумным взглядом впился в окно недостроенного здания.

   Она была там… Ждала там…

   Я тут же сорвался с места. Быстро открыв дверь, выбежал в подъезд и через несколько секунд уже оказался на улице.

   Тучи, безмолвно громоздившиеся над нами столько времени, в один миг разразились диким ливнем. Я не обращал внимания на огромные капли, что били по лицу и заливали глаза. Мне было плевать на все. Виднелось лишь это здание. Впереди. Совсем рядом. Там ждала Ицанами.

   Я выскочил на дорогу и тут же получил удар по ногам. Меня немного подкинуло. Тело коснулось капота машины, но тут же соскользнуло вниз. Ноги ударились об асфальт… и я продолжил бежать.

   - Эй! Ты чего, ненормальный! Куда бежишь так?

   Запрыгнув на разрушенное крыльцо, я вбежал в пустой дом. А спустя несколько мгновений уже панически оглядывал комнату, в которой меня… не дождалась Ицанами…

   Я в ужасе схватился за голову.

   Ее здесь не было! Она ушла! Но почему? Почему?

   Сотни мыслей, одна невероятнее другой, разрывали мой разум. Хотелось кричать.

   Что есть мочи я взревел наперекор небесному грому… но, конечно, не громче его… мой крик утонул в грохоте.

   Дождь вливался в комнату через окно. На месте, где стояла моя любимая, расплывалась грязная вода. Все, что осталось после ее прихода… капли стирали следы ее присутствия…

   Обессиливший, обозленный я возвращался тем же путем. Ноги еле держали. На обочине, за забором стояла машина. Машина, которая меня сбила…

   Из открытой двери выглядывал мужчина.

   - Простите! С вами все в порядке? Вы выскочили точно ненормальный! Я перепугался! Смотрю: забежали в здание. Вот что вам там понадобилось? Не хватает нам…

   - Ты! – в исступлении указал я пальцем на проклятого водителя.

   - Да, извините, но я…

   - Это ты! Это ты сбил мою жену! Ты!

   - Что? А… господи!

   Он резко захлопнул дверцу. Завелся мотор. Машина тронулась.

   Он убегал. Убегал! Так же, как с моей женой! Сбил и пытается сбежать!

   - Проклятый убийца!

   Но я успел лишь ударить кулаком в боковое стекло. Глухой звук. Оно не разбилось. Нет сил даже на отмщение. Он опять останется безнаказанным!

   Достигнув фонарного света, машина остановилась. Она была синего цвета… очевидцы происшествия говорили о красной…

   Возбужденный водитель выпрыгнул из-за руля и начал махать в мою сторону руками.

   - Псих! Ты что делаешь-то? Разбил бы – заплатил! Находятся же идиоты!

   Но я его не слушал. Во мне клокотало горе. Во мне не осталось воли противиться отчаянию. Непонимание вязкой горечью расползалось по сердцу.

   - Ицанами! Но ты ведь этого от меня хотела? Чтобы я отомстил? Ицанами! Зачем это нужно было?

   - Сачико…

   Я вошел в квартиру и, мокрый, упал на стул. Дочь сидела возле домика. Она прижимала куклу-маму к груди. Та, казалось, тоже прильнула к ней. Обхватила маленькими ручками.

   Я смотрел на них одуревшими глазами.

   - Зачем ты…

   - Я пойду спать, папа? Мне рано вставать.

   - А? А… да. Иди.

   Она ушла к себе в кроватку. Она сама уснет. Она у нас такая самостоятельная. Такая послушная.

   Домик остался пуст.