Глава 1 
      В крови бурлит только что выпитый крепкий кофе. Капли дождя исполняют симфонию на капотах автомобилей и козырьках балконов. Я накинул капюшон и направился к месту назначенной встречи, игриво перепрыгивая лужи под кислое гитарное соло, которое переливалось в моих наушниках. У мозаичного подъезда, на стенах которого был выложен космонавт в невесомости, а внизу надпись: "Слава пионерам космоса!", в угрюмом ожидании  ерзал подошвой по лавочке паренек, по прозвищу Печкин - мало-мальски мне знакомый торговец запретными веществами. Ноги ускорили шаг, а руки нащупали, в каком из карманов приготовленная сумма. 

-Привет! - через рукопожатие пакетик с товаром уже согревал мою влажную ладонь.

-Здравствуй!

-Заждался я тебя. - его голос напоминал звучание саксофона в низких тональностях

-Извини, что так долго! Лужи удлиняют путь. - уголки рта Печкина слегка приподнялись, а уголки глаз не могли, или не хотели, повторить этот маневр, из-за тяжести мешков, цвета шкуры кошек породы "Сфинкс".

-Это твое! - рука с легкостью распрощалась с половиной стипендии. Теперь на лице Печкина глаза были более активны, а нижняя часть обрела суровую сдержанность. С напускным равнодушием он шустро пересчитал полученные деньги.         

-Эта штука оправдывает свою стоимость до последней копейки. Скучать не будешь, это я тебе гарантирую.

-Уже знаком с ней. Буек два месяца назад брал у тебя и мы на пару по половине закинули.

           На секунду, что-то встревожило Печкина, а потом воспоминание о Буйке резко озарило его физиономию

-А-а-а, Буек? Отпадный чувак. Передавай привет этому дятлу! Скажи ему, что у меня тут ништячек новый появился! Вещь не популярная, не то что кислота - хит сезона, аля семидесятые, но тоже свой изюм имеет.

-И что же это, если не секрет? Буек, наверное, уже все пропустил через себя кроме гречки.

-Кетамин! - для Печкина, судя по интонации саксофона, это слово многое значило, либо это элемент маркетинга?

-И это было, но как-то ему не зашло, с тех пор он больше не пробовал.

-У каждого индивидуально. Тебе кет может и зайдет, это как с медитацией.

-Она то мне как-раз заходит.

-Значит кетамин ты тоже по достоинству оценишь             

-Может быть, в дальнейшем протестирую, но не сейчас

-Ладушки! Пойду я уже. Приятно было с вами сотрудничать. - В прощальном рукопожатие участвовало две замерзших руки 

-Спасибо! Удачи!

-Улетного вечера! - два пальца Печкина, как-то по рэперски, начиная от виска, сопровождали по воздуху и одновременно символизировали этот улет.                                                                                                       
       Я направился к остановке. В ожидании трамвая истлела последняя сигарета. По дороге домой, сквозь дождевой занавес, из-под зонтика промелькнуло, на мгновение, ранее ненаглядное для меня, лицо Лили. Сердце сделало отчаянную попытку вырваться из реберной тюремной камеры, а потом, как - будто спустилось на диафрагму от безысходности. Я отчаянно пытался поднырнуть взором под зонт, пока трамвай бездушно прокручивал киноленту осеннего города в своих окнах и окончательно не разлучил нас. С Лилей мы расстались полгода назад. Разум не был уверен в том, что это она, но уже почти как раньше на черном полотне закрытых век возникали отрывки нашего неотесанного романа, мое тело захлестнула волна её фантомных прикосновений и объятий, а рассудок обжигал сладостный сироп небрежных взглядов и улыбок, вынуждая сжиматься в кулаки костлявые руки. Во мне вскипала любовь и ненависть. Когда я вышел на своей остановке с немалым усилием воли мне удалось на время выпроводить из фантазии призрак Лили, оставив её в трамвае, но некий  пепельный осадок еще долго обжигал холодком мои внутренности. В один прекрасный момент все стало на свои места, влажный ветерок освежал мою мятежную  голову, а в кармане дожидался своего часа психоделический катарсис.
      Однокомнатная квартира, с порога укутывала своим уютным полумраком. Спустя десять минут я уже плавил на языке бумажный клаптик космического хаоса, который когда-то невзначай наведался в пробирку доктора Хофмана. На ноутбуке дожидался на паузе своего часа специальный видеоролик, созданный мастодонтами психонавтики прошлого столетия. Зашторенные окна и веки помогли создать ментальный штиль в голове. Ноги скрещены по турецки, а за спиной  кровавым калейдоскопом расцветал старый ковер брежневских времен.  Все было согласно ритуалу. Мелкокалиберные тревоги иногда проскакивали перед моим взором, но тут же растворялись в пустоте. Это мой третий опыт с ЛСД, и первый в абсолютном одиночестве. Сказать честно, я испытываю некий трепет перед прыжком в море подсознания или что бы это ни было, но двери заперты на щеколду, сознание ясное и завтра весь день свободен, так что сомнения поспешно покинули стены моей черепной коробки. 
      Дорогой мой читатель, повествование психоделического путешествия кажется мне крайне затруднительным, поскольку переживания, без преувеличения, выходят за рамки нашей вербальной коммуникации, а попытки поделиться своим опытом всегда сопровождаются нездравыми метафорами, гиперболизацией, недосказанностью и неверной трактовкой излагаемого. Несмотря на это, проявлю некоторую самонадеянность с примесью наглости и постараюсь слегка окунуть вас в эту сумасбродную кислотную одиссею. Полагать, что мне это в полной мере удастся, почти так же наивно, как попытки автора выцарапать чернилами на бумаге все детали и тонкости моей  личности, не выдавая при этом самого себя.
       Кстати, забыл представиться! Меня зовут Тимур Безмаяков! С детства не отличался особой общительностью, в обществе с самим собой не когда ни скучал, никого не обижал, с дому не убегал и вообще родителей старался не огорчать. На данный момент являюсь типичным студентом, обычного промышленного города постсоветского пространства. Отец твердил, что я похож на Сергея Бодрова, в школе одноклассники говорили, что моя физиономия с усталыми веками, лохматой смолянисто-черной головой и выраженным играющим кадыком, делают меня вылитым Виктором Цоем. Конечно, аналогия приятная, но позже, с извращением моих музыкальных предпочтений, с долей тщеславия и нарциссизма, эго начало ассоциировать себя с Джимом Морисоном. Музыка и кофеин мой главный наркотик, а полгода назад к этим двоим, вечно голодным птенцам, нагло подселилась никотиновая зависимость. Сигаретный дым всегда помогал как-то преобразить ситуацию в моменты грусти и отчаянья,  как и вечерние прогулки в свете неона улиц «Вавилона». 
      В моем районе пошарпаные коммунистические надписи на хрущевках, с энтузиазмом пропагандируя трудолюбие и любовь к родине, соседствовали с навязчивыми рекламными билбордами, на которых сияли  довольные от совершенной покупки, отфотошопленные молодые лица. А на уровне глаз, на заборах и балконах, постоянно маячили коротенькие названия гениталий. Возможно, под таким  влиянием, за стенами, в голове у какого-нибудь соседа созревает антиутопический роман. Лишь бы были те, кто будет его читать!
      И так, вернемся в комнату! Я начал чувствовать некую эйфорию. Слегка онемевший язык и легкий холодок по телу служили предвестниками мозговыносящего шторма, по этому, сохранять ментальный штиль было крайне трудно. Шторы и узоры на обоях плавно начинали свою хаотичную румбу, а за спиной оживший ковер таил неизведанное в каждой ворсинке. Хотелось максимально приглядеться к процессу нарастания визуальных галлюцинаций, но что-то во мне говорило о бессмысленности и мелочности подобного занятия. Кристальная трезвость сочетались с возбуждением и тревогой, а в лоб неожиданно ударило осознание того, что я просто сижу в своей комнате. Да-да! Тимурчик, так хорошо мне знакомый, сидит в однокомнатной съемной квартире под кислотой и ищет истины под подушкой. Ситуация потрясала своей простотой и незамысловатостью. Попытка углубиться в самоанализ не увенчалась успехом. Кроме повышенной критичности, освежающего разочарования и жажды действовать не было ничего сверхнеобычного. Весь блеск и  сакральность психоделического трипа оказались таким же самообманом, как и множество других. Я разочаровался не в самом ЛСД, а в примитивном виденье личного прогресса, самой концепции расширения сознания.  Мир всегда был развернут перед нами во всей своей ошеломляющей простоте, а разум неустанно укутывал изначально нагую реальность в ту одежду, которая ему удобней для восприятия. Также как и  образ окружающего мира, мы ограничиваем себя, приписывая своей личности определенные свойства, которые как жвачка прилипает к изначально прозрачному и универсальному сознанию. Я и в ранних трипах, в начальной стадии, приходил к разочарованию в психонавтическомом подходе, но каждый раз это происходит с такой же интенсивностью и силой как раньше, а может и сильней, и в итоге затмевается более яркими дальнейшими впечатлениями. Всегда, в начале путешествия, казалось вполне реальным достижение данного состояния без стимулирования веществами. Мимолетное желание направило руку к ноутбуку, что-бы включить видеоролик, как и было запланировано, но что-то во мне отдернуло её и требовало испить бокал разочарования до дна. В итоге я закрыл глаза и с маниакальным рвением пытался максимально погрузиться в настоящий момент или же просто каким-то образом осознать ту неуловимую сущность, которая все воспринимает в моей черепной коробке, как говорил какой-то мудрец с ютуба. Осознание осознающего, всецело поглотило мое внимание. Возникло  изумительное ощущение, что я у порога чего-то потрясающего и невероятно важного, некой истины, но как только пытаюсь продвинуться дальше, меня телепортирует назад. Так продолжалось бесчисленное количество раз и в какой-то мере с разной интенсивностью сознание различными тропами приходило в упор к двери абсолюта, но, не провернув до конца рукоять, скатывалось на уровень частностей. Один цикл от малозначительной детали внешнего мира до, так званой «истины» длился в среднем несколько секунд, но в этот короткий период умещалась маленькая жизнь.  Мой мозг стал выстраивать из вышеописанных циклов логические и не совсем логические конструкции которые превращались в ментальные фракталы, все также ведущие к «истине» и все также обрываясь, перемещаясь в изначальную точку жесткой конкретики. Казалось, действительность глумиться надо мной. Все эти танталовые муки продолжались добрую половину трипа, часто вызывая на моих устах улыбку и истерический смех от невероятной ироничности ситуации. 
      Вследствие дальнейших умозаключений напрашивался вывод: мозг защищает себя от перегрузки, постоянно отвлекая сознание на внешние раздражители или более частные проблемы. Скорей всего моя душа (при условии, конечно, что она существует) загрязнена или еще не набралась того необходимого опыта для перехода на более высшие уровни бытия. Возможно, когда-нибудь, при условии эволюции моего духа, двери приоткроются. 
      То, что я вкладываю в громогласные понятие «абсолют» и «истина» не может быть выражено через них в полной мере, ведь я сам не представляю, что это может быть, но никаких других более подходящих слов не рождается в моей голове. Однако мою душу грела мысль о том, что именно в поисках чего-то подобного Сиддхартха Гаутама, под деревом Бодхи, в абсолютной решительности погружался в своей медитации все глубже и глубже, рубая корни всех соблазнов и страхов, пока  окончательно не пробудился в состоянии будды. Хочу отметить, что все вышеописанные события практически не сопровождались привычным вербальным мыслительным процессом, он обрывался на полуслове, или точней выразится - на полумысли. Казалось, мышление просто не поспевало за внутренними ощущениями и образами. 
      Звук сирены и огни мегалок, проезжающей машины скорой помощи, заглянули на мгновение в комнату и воспринимались как приглашение в бурный мир городских улиц. Через минуту спешного ерзания с ботинками и курточкой в коридоре я уже скакал по ступенькам подъезда, чувствуя себя птицей, которая вспомнила, что умеет летать. 
    Выйдя во двор и вдыхая сумеречную прохладу, я жалел о том, что ни сделал это раньше. Над головой открылось безграничное пространство для мышления и все что происходило в комнате, уже лишь пыль давно забытого ограниченного бетонными стенами прошлого. Ветер раздувал мои волосы, лелея мою абсурдную эйфорию. Ускоренный шаг быстро доставил меня к центральному проспекту. Огни уличных фонарей и фары потока машин завораживали мои широкие, голодающие по фотонам, зрачки, а люди проходили мимо меня с угрюмыми лицами поглощенные своими проблемами. Мне было жаль этих несчастных и хотелось каким-то образом передать им крупицу своего состояния. Я бы так и сделал (по крайней мере попытался сделать), если бы точно знал что имею права вмешиваться в совершенно не знакомую внутреннею реальность личности и был уверен, что ни кто не будет осуждать мои широкие зрачки. Попадались и улыбающиеся прохожие, которые мельком зыркнули  в мои глаза. В это мгновение я чувствовал насколько мое внутреннее состояние изменчивое по сравнению с внутренней стабильностью окружающих. Как будто штиль смотрит в глаза шторму. Вдруг все усложнилось еще в миллиарды раз. Голову пронзило понимание тотального одиночества каждого человека в отдельности. Каждое разумное существо со своей реальностью составляет лишь винтик цивилизации, и чем больше цивилизация, тем легче заменить эти винтики, тем больше равнодушного цинизма и тем глубже одиночество, на фоне которого процветают различные суррогаты счастья. Гимн этих суррогатов почти непрерывно транслируется СМИ и даже сейчас висит над головами в виде огромных рекламных щитов. Неоны холодных витрин с пластиковым раем внутри подсвечивали каждое печальное блуждающее существо в органическом потоке проспекта. И все же сублимированное одиночество, жажда любви и понимания послужило топливом для высших проявлений искусства и всей культуры человечества в целом. Миллиарды детишек под маской взрослых людей сплели цивилизацию в попытках бегства от одиночества, осознания краткости своего существования, а также ради обрамления своей жизни, в какой либо смысл. Для многих наивных романтиков смысл жизни, в глобальном его понимании, еще висит в красивой обертке, на удочке кучера сидящего где-то над головой, являясь бесконечной мотивацией для процесса познания… 
    К чему же стремится в этой жизни? Поиск смысла? Нет! Я уже давно воспринимаю жизнь как лист бумаги, на котором можно нарисовать все, что душа пожелает, без всякого тотального смысла. Но что же мне хочется нарисовать?... Хочу настоящей самозабвенной любви! А как же иначе? Быть любимым до кончиков пальцев! – Что это, роскошь или необходимость? Какие истины способны подарить подобное счастье? На мгновение желания вызвали во мне страх. Это было похоже на обнаружение чудовища  в себе, которое неведомо когда поселилось или всегда было в моем разуме и только сейчас предстало во всей своей красе. Чудовище было вспыльчивым и амбициозным. Наблюдатель, в роли которого находилась основная часть моей осознанности, с кристальной бесстрастной чистотой, но с легкой жалостью, оценивал извивающегося зверя. Глупость! Абсолютная глупостью, жалкость мелочной души! Меня настиг час великого презрения. Вся эта гнусная неудовлетворенность порождается от недостатка любви к себе, а к настоящей любви можно прийти только изнутри. Внешняя любовь - наркотик эго. Лишь только безвозмездно отдавая, безжалостно отрубая бесконечные головы гидры эгоизма, можно найти панацею для подгнившего естества. Где-то за этой гидрой, нас ждет просветление, абсолютная всепоглощающая чистота восприятия. В просветление мой инфантильный разум еще верит, как Дон-Кихот в справедливость. Надо мною тоже сидит кучер, с невероятно длинной удочкой и алмазно сияющей наживкой. Я ищу просветление в глазах прохожих, в своих карманах, в своих мыслях и чувствах, в книгах и снах, в разочаровании, в боли, безжалостности и сочувствии. Ищу тотальную свободу и счастье в безлюдных вагонах электропоезда, в каплях дождя падающих на лицо, звездном небе, самозабвенных откровениях, в нарастающем гуле пролетающего самолета или свисте спортивного байка, в разочаровании безответной любви, бездонном отчаянии и во всей этой карусели психодела. Однако, одновременно, все это является средством побега от реальности. Я неустанно бегу сломя голову от просветления, свободы, великого счастья и несчастья. Боюсь быть живым до конца и боюсь смерти, боюсь самого себя. Но как же мне не боятся? Вопрос оставался без ответа. Может быть, просветление нагрянет за секунду до смерти, а может подохну, жалко цепляясь за жизнь, полностью угнетенный страхом? А может оно за тем углом или все это пустышка созданная разумом? А может меня вовсе не существует и я лишь случайное скопление бездушной энергии, которая преобразовалась в тело Тимура Безмаякова, или же персонаж, в чьей либо больной фантазии? В таком случае этот персонаж устал от догадок, устал от трипа, от жизни и от себя самого. Заберите его домой и скажите, что он все делает правильно!
     Нога вступила в глубокую лужу, ботинок наполнился жидкостью. Мне, на мгновение, стало легче. Чавканье водички под пяткой возвратило в состояние «здесь и сейчас» и послужила точкой отчета для нового цикла. В голове зародилась смешная мысль, что я случайно вступил в просветление. Гул самолета направил взгляд к небу, в котором между тучами проглядывались одинокие звезды. На мгновение мысли прекратили свой хоровод! Но нет, передышек не предусмотрено! Психодел был категорически против! Ноги продолжили топтать проспект с еще большей интенсивностью. Казалось, что я могу сойти сума, но волнения по этому поводу только угнетали, и пришлось от них избавиться. Мне нравилась моя отчаянность. Шоу продолжается! Все, что было до этого момента - растворилось в небытие - лужа все стерла. Да здравствует неутомимое обновление, бесконечное усложнение и вселенский абсурд! 
    В груди полегчало. Захотелось покурить, и я решил попросить сигарету у дымящего прохожего в желтой ветровке, выбритыми висками, подкатами и белыми найками. Казалось, тут нет ничего сложного, можно даже ничего не говорить, а показать жестом. Так и сделал, а он  вдруг спросил:
-Где же это ты так подмок? – с ехидной улыбкой произнес оптимистичный паренек, смотря на ботинок.
-Там! ... В лужу! – я не узнавал свой голос, особо не планировал общаться и чувствовал, что сердцебиение учащается.
-Ну ты даешь! Да, погодка так себе!- сказал он, открывая пачку сигарет.
    Дрожащие пальцы суматошно вытащили сигарету. 
-Спасибо!
    Из той же пачки незнакомец вытащил косяк, сконструированный из папироски Беломора.
-Это мне вечерком повеселится! Только тссс!
    Его лицо сияло как у фокусника перед удивленной публикой после коронного трюка. Все с той же манерой фокусника он достал второй немного помятый косяк и вручил его мне с торжественно поднятым подбородком. Я замешкал.
-Ну же, не рабей, бери! Никто тебе руки крутить за него не собирается.
    Рука небрежно спрятала подарок в карман. 
-Спасибо! ... Жаль мне не чем тебя угостить! 
-Забей! Лучше пошли со мной в «Муравейник»! По глазам вижу - ты как раз прошлифованный для подобных заведений. Я туда сейчас, сегодня рейв!
    «Муравейник» - это подпольный клуб со скандальной репутацией, самый настоящий наркопритон, который также является по совместительству колыбелью андеграунд-культуры нашего города. В голове начался карнавал из различных «за» и «против». Потом я вспомнил, что денег у меня не хватит даже на оплату входа. 
-Извиняюсь, не могу! Финансовые вопросы ограничивают.
-Жаль, ну как знаешь, если что, звони!
    Незнакомец достал из внутреннего кармана визитку и всунул мне в верхний карман куртки, с ухмылкой сверля мои глаза.
Ладно, удачного вечера! Если передумаешь - приходи!
-И тебе того же!
    Он засмеялся, похлопал меня по плечу и пошел своей дорогой, а я осознал - насколько приметна для окружающих моя неадекватность и решил сесть на лавочку, покурить. Сигаретный дым гипнотически подсвечивался неоновой бирюзой витрин, клубы дыма плавно окрашивались в салатовый, желтый и розовый цвет. Я не мог понять, что его окрашивает - кислота в моей голове или тот же свет из витрины? Однако, даже посмотрев на витрину, так и не выяснил причину. Достав визитную карточку, увидел изображение случайного незнакомца с висящим на шее фотоаппаратом и  жирной красной надписью вверху – Роман Крючков. Он фотограф. Ну и странный тип! Заставил меня поволноваться, однако. Ну, это ничего, это только в плюс!
     На мокром асфальте фары автомобилей рисовали янтарно-красную реку,  по которой плыли с работы к домашнему очагу утомленные люди, даже не подозревая, что вплетаются красной нитью в мой трип. Забитые автобусы, пассажиры с неподвижными равнодушными глазами, вызывали во мне необъяснимую печаль. Я прикрыл веки и погрузился на минуту в разноцветные лабиринты, которые интенсивно меняли свою форму и цвет. Потом появились переплетающиеся белые ленты, обрамленные красочными полосами. Вся эта картина напоминала игровые автоматы, в которых можно выиграть какое-либо понимание, какой-то новый взгляд на реальность. Очевидно, что подсознание играло со мной как с ребенком, пока изумление не вылилось из берегов через мою улыбку, и я не понял что-то очень важное. Но тут же потеряв суть своего понимания, разум продолжил увлекаться другими играми. Я уже не пытался ухватиться за свои мысли, уж слишком они были скользкие. Разум просто, без насилия над собой, пропускал их между извилин, как рыбок между камней горной реки. По всему телу разлилась ранее неизведанная легкость, от которой мне захотелось встать и двинуться дальше. С первыми шагами ощутил, что ноги почти не чувствуют давление земной поверхности. Казалось, что тело стало легче на пару десятков килограмм. Пройдя еще несколько сотен метров, я решил возвращаться домой, так как вода в ботинке давала о себе знать, издавая специфический звук при нагрузке на ногу. 
     Нырнув в проулок и погрузившись в лабиринты серых хрущевок, меня изумляло то, как обыденные вещи, которые мы можем наблюдать каждый день, создают в сумме совершенно неповторимую, в чем то чарующую атмосферу. Звездное небо пронзали голые ветви деревьев, которые слегка троились зеленым, фиолетовым и бирюзовым. В некоторых окнах уже мигали новогодние гирлянды, на балконах  изредка парили красные светлячки сигарет, под ногами шуршала листва, а ветер с родительской заботой подгонял меня в спину. Коты, как старички, сонливо сидели на лавочках, невзначай оценивая меня мудрыми полузакрытыми глазами. Школьники с карманным динамиком промчались мимо меня на велосипедах, сотрясая вечернюю тишину хрустящими басами. Ворона профессионально разбивала орех об асфальт, у него не было шанса статься целым, как и у всего вокруг. Звук его погибели отпечатался намертво в памяти и наверняка останется со мной до самой последней минуты моей жизни, а возможно даже будет сопровождать окончательные титры фильма под названием "Моя жизнь", в ремикс-обработке диджея DMT. Повседневность ошалела в каждом своем проявлении, срывая с себя тесные одежды предрешенности, множество раз так старательно мной подлатанные, обнажая непознаваемое, самозабвенно отдаваясь в наглые объятья всепроникающего хаоса. За годы вечного брака с ним, реальность стала распущенной. Хаос научил ее беспощадно насмехаться над моим бедным рассудком. Что же, остается только самому стать хаосом, быть его человеческим воплощением, ради балансирования на гребне освежающей волны игривой изменчивости, под гипнозом манящего блеска ее многогранности.                                                                                                                     

 -Отныне я ученик хаоса! - писклявое хихиканье броско накрашенных школьниц за спиной дало понять мне, что я начал размышлять в слух.                                                                                                                                                        -Перейди на темную сторону силы! - тоненьким голосом язвила одна из девушек, вызывая еще больший смех подружек, лопающих пузыри жвачки, учащенно цокая каблуками старших сестер. Наивные создания еще не научились сторонится странных людей. Я не хотел ничего им отвечать, поэтому пропустил гламурных мотыльков вперед, обменяв свою глупую улыбку на веселье глупых глаз.