Рисую твой образ робкими обрывками фраз. Табор буквосплетений смело выходит за рамки листов и капает на пол. Расплескавшаяся тишина с шипением расползается в сторону от редких едких капель. Волнение пробивает все пределы и свистит, что твой чайник под ласками горелки. Руки дрожат, а в голове свербит червивая мысль: «не так, не то, не это». Ошибка - катастрофа, сродни гибели Содома. Онемевшие пальцы старательно выводят словеса, в которых пытаюсь увидеть тебя.

Мой космос, моя вселенная.

Ворошу пиньяту мыслей и выуживаю моменты замершего соляным столпом прошлого. Твое тело – звездная карта смысла жизни. Нежными касаниями рисую границы и силуэты созвездий. Жадно вдыхаю аромат и тону в твоих карих глазах, оставляя позади линию Кармана, теряя крышу от обожания. Улыбаюсь… Я помню. Всё ещё.

Строки распускаются яркими бутонами. Ты оживаешь на грязных страницах. Наливаешься красками. Шедевр на фоне безобразной мазни.

Одиночество замерло за спиной, убрав потные ладошки с узких плеч. Оно чует твое присутствие. Обретаю былую уверенность. Ручка смело выписывает аксели и тулупы на разлинованном клеткой катке.

Обветренные ржавчиной губы замка грубо рявкают, спутав разворачивающийся словесный клубок. Стой, не уходи! Прошу!

Прищурив глаза, вижу мутные тени. В ноздри тут же бьет запах гнили и медицины. Морщусь, отчаянно пытаясь ухватиться за подол воспоминаний. Тщетно. По спине расползается холод голой стены. Они приближаются. И я знаю, что будет дальше.

Болид боли, кочующий с кончика иглы по автобанам вен. Густые камерные сумерки, которыми вдоволь нахлебаюсь, попутно хватая воздух кривящимся ртом. Тяжелый пыльный занавес, который разлучит нас. Уроборос.

Они говорят злобно, срываясь на парселтанг. Ядовито, мерзко, кривя восковые лица, выплевывая шаблонные фразочки про испорченных и извращенных. Наблюдают за очередным падением Икара. Ведь одного было недостаточно.

Чувствую, как оковы медикаментозного бондажа сжимают тело. Губы немеют, словно промеж них жестоко вставили шарик-кляп. Но даже в таком наряде нахожу силы промычать три заветных слова: мфф мфее мфюфю. После чего окончательно теряю голос под перекрывающим газ реальности ошейником немоты.

Демиурги сохранили слух. Разглядывая написанное, шипят: «вы не любили друг друга, а творили промискуитет. Вы хуже животных». Глух к их словам, хотя они продолжают вползать внутрь. Занавес.

***

Ты пришла. Снова. Не обращая внимания на мою постоянную постыдную забывчивость. Чувствую твои губы. Память солеными каплями стекает по щекам, оседая на потрепанных штанах, на руках. Секаторы морщин взрезают барханы под глазами.

Тепло твоих рук. Солнечные ладошки. Сжимаю их крепко, боясь отпустить. Моя вселенная, мой космос.

Ты улыбаешься. Целую ямочки на щеках, пытаюсь до конца поверить, что это правда...

Ручка суетливо следит неровными линиями строк. Кардиограмма. Дыхание пускается в галоп, стараясь поспеть за взрывающимися петардами эмоций. Накрывает с головой, словно седыми волнами бесконечного океана. «Лишь бы успеть, лишь бы успеть до…

Лязг замка -  листы летят под кровать. Крепко держу тебя. Тени жирнеют, приближаются.

В новый мир мы войдем, держась за руки. Смрад и бритвенный запах лекарств. Очередной болевой заезд и попытки достучаться. Но теперь я не один.

Даже под аккомпанемент бастинадо и бэки флагелляции будут звучать три заветных слова…