интересны даже не столько стихи сколько то, как они все выглядели: их пропитые и проторченные рожи их свет в глазах
САМЫЙ БОЛЬШОЙ СТИШОК, НАПИСАННЫЙ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1999 года.
я надеюсь что она не чумная в крайнем случае несущая на себе вирус гриппа или какое-нибудь такое же говно
книга про революцию-905 найденная баскаковым на парапете когда мы пили палёный портвейн солнечный берег в разрушенном магазине испещрённом граффити типа сухарь – мудак
и отданная мне т.к. я собираю всякую дрянь в доме своём храню никому не показываю думаю это меня удержит от совершения более стрёмных дел
песня с бурей вечно сёстры так зовётся поганый том издан московским рабочим суровый дядька так представляю вытачивал её на станке сделал на зависть любой болванке ржавчина не возьмёт книжный червь обломает зубы
пусть беды над нами как тучи плывут пишет филипп шкулёв пролетарский поэт мы любим душою не праздность а труд с трудом благодатным нам всё нипочём на странице 87 труду мы хвалебную песню поём и далее только трудом все мы живём
вот оно ёбаный рот дурно пахнущие мёртвые слова пахнут не более дурно чем ваши живые славные милые добрые мои умницы гении мастера филигранных вязей укладывающие пинцетами строчки на аптекарские весы пахнут не более дурно когда воротит от сладкого когда среди ночи ссышь в кустах у сущёвского вала когда понимаешь что тонкая грань между своим и чужим утрачена безвозвратно
только трудом все мы живём ночью и днём ночью и днём только трудом только трудом труд это кайф ёбаный рот
пусть лежит там в третьем ряду между зайцевым и шмелёвым которые никогда никогда во второй раз не будут открыты разве что я наконец устроюсь в хорошую школу буду детям трахать мозги русской литературой мировой культурой пушкиным пушкиным родным языком
пусть там лежит пока я буду находиться в неположенном месте в электронной версии у феди францева сучьим детям из хороших семей сообщать неправду пиздить у львовского внутристиховые пробелы думать что всё обойдётся
ирка тоже думает что всё обойдётся думает что наши в конце концов победят как бы не так! мы рождены чтобы читать говённые книжки про революцию придуманную нечистоплотным доцентом в пьяном бреду неизвестно в каком году раньше я говорил хороших поэтов раз-два и обчёлся хлопал в ладоши раз два это ни к чему привести не способно кроме как к цдлу к библиотеке имени боборыкина где каждый четверг собираются мы прокуроры ангела
если думать что бродский и седакова или думать что бренер и летов разницы никакой всё равно дорога на сайт вавилон я люблю этот сайт есть свидетели и помимо Господа дорога на башню претендующую на то чтобы дефлорировать небо
потому что единственный в этом мире поэт это филипп шкулёв
только трудом все мы живём ночью и днём ночью и днём только трудом только трудом труд это кайф ёбаный рот
теперь пора убивать вас дорогие друзья по одиночке не называя имён ближе к утру когда вот-вот рассветёт с метафизическим ножом за спиной красться переулками не указанными на карте чтобы увидеть как москва не поверит слезам как не утрёт их своим пуховым штандартом как рассвет откажется понимать суть постыдных вещей показанных вопреки декларации прав человека
как сказал ещё один замечательный непоэт adieu adieu soleil cou coupé
последняя строчка в переводе кудинова звучит как солнце с перерезанным горлом какая хуйня шкулёв бы сказал много лучше типа ты эти цветы сбереги чтоб их не сгубила невзгода и злые не смяли враги как это круто! гораздо круче нежели слова недоноска написавшего a child's first trip away from home that moment of freedom
потому что свобода это право назвать говном тех кого ты по-настоящему любишь
только трудом все мы живём ночью и днём ночью и днём только трудом только трудом
ДВА ОБОСТРЕНИЯ
<...>
II. ВЕСЕННЕЕ Когда мне говорят, что я расту, я падаю. Я чувствую: во мне – пустой пузырь, вот-вот захочет лопнуть. И будет гром. Пустой пузырь во мне, к тебе отныне буду обращаться на "вы": о вы, пустой пузырь! Не рыба ль я теперь? Скорей ответьте! Когда я рыба – плавники расправлю, нырну и поплыву (спросить у Сида, как плыть, куда и сколько плавников для этого потребуется). Вот, весной ничто не остается прежним, нам биология рассказывает. Вот цветёт и пахнет, чуть не плодоносит (гипербола) всё-всё-всё-всё-всё-всё- всё-всё, ну всё, совсем, совсем: и камни ниоткуда выползают, и нищие идут по электричкам, хотят любви. Мы им даём любовь, они нам – право на успокоенье, на веру в трансценденции и пр. Ах, этика. Вот что мешает скрыться в потёмках перекрёстков полуночных, в подвальных богадельнях, в сундуках (там дно покрыто картами Литовской, Латвийской и Эстонской ССР, а сверху – моль, бельё, газеты, письма неведомых троюродных сестёр к троюродным же братьям и подругам: мол, разлюбил, мол, сахар исчезает, сгорели спички, керосин сгорел). Ах, этика. Весна, весна, весна. Кибиров за окном считает галок, а Пригов с Рубинштейном по Тверской, потом по Малой Бронной – и в кафе. Там кофе, бутерброды с колбасой, литинститутовцы (с полудня до пяти), Крестовиковский, финны-маляры и рейверы, которым несть числа, но их не полюбить на расстояньи нельзя никак. Они громкоголосы (скорее юноши, а девушки – тех меньше, но ненамного – изредка смеются и чипсы поедают). Ах, весна. Во мне растет пузырь, который лопнет, как только встану, осмотрюсь, скажу: а вот и я, давление! Расплющит пузырь мой плавательный (следует читать: меня). Как бы заметил Соколовский, изменка долбит. Солнышко палит, лишь тёмные очки глазам подмога, да мизантропия, да "Русский телеграф", что высится, как виселица, где-то невдалеке, да паспорт, что потерян и ныне служит лучшему, чем я, да право на зелёный свет переходить любую улицу, а если светофора там нет, то на любой доступный свет переходить её же. Ах, весна. Во мне пузырь. Он пуст, но всё же полон. Вот так и мы, и прочие. Вот так, сколь дирижабль ни глуп, он улетает (но и взрывается), а мы на Комсомольской приучены переходить. Во мне пузырь как цитрус детонирующий зреет, он хочет есть и ест меня, и ест, и пьёт меня, и слушает мой плеер, мои наушники присваивает и отчёты Кузьмину строчит, когда не занят чём-то более приятным: энтомологией, стукачеством, болезнью, книгопечатанием, рекогносцировкой, шизофренией, сексом, ерундой. Во мне живёт пузырь. Весна, весна. Не шелковичный червь прославит кокон, но жук-навозник. Слово выше слов. Есть низкая болезнь, которой имя весна. Она так много лжёт, она так хочет славы и любви, что и Воденникова даже задвигает. Она так хочет всем отдаться, всех забрать в себя, всех поиметь и всех присвоить, как если б начиталась Бахтина ("Народную культуру...") или Ницше. Ей не венок, но косу подобает вручить, но это слишком неприлично, противоречит архетипам и жизнестроительному духу населенья. Когда мне говорят, что я расту, я знаю: то не я расту, пузырь растёт, без метастаз, негромко, неуклонно. И если телефон звонит ночной, я вздрагиваю, словно почтальон уже принёс повестку об отмене меня. Но это не туда попали, в милицию, паскудники, звонят.
плоть от плоти – такая штука – нашего языка и вот же, гляди, поведение ниже среднего бесполезно произносить красивые речи надо молча подойти и дать по морде как следует
потому что – что? потакаешь им, потакаешь и вот тебе на: лето, прекрасный уголок где-то под наро-фоминском ты стоишь, осматриваешься раздаются птичьи голоса, шелест листвы, словом – гомон, ну, лес понятное дело, возникают предзаданные ожидания
но нет, ничего подобного ожиданию они сидят у костра и о чём-то своём пиздят ты подсаживаешься мир всё-таки великолепен он полн разнообразных красок, звуков и до безобразия семантизирован однако ж это значение не городское, а пригородное и тем самым уже какой-то иной требующее оценки, экологически скорректированной, близкой по духу всем нам
и – дальше по тексту: родина русь русский лес русский язык ВОТ ОНО!!! какого вы тут бля мне нах материтесь? вы кто ваще кто нах откуда вас сюда понаехало бля??? впрочем, как выясняется, надо было дать молча по морде
ОТВЕТ КОЛЛЕГАМ, ИНТЕРЕСУЮЩИМСЯ, ПОЧЕМУ Я ДО СИХ ПОР НЕ НАПИСАЛ РОМАН
нет не пишется проза и не только времени нет или там типа в шкафу отдыхает скелет или типа выдыхаешься на всякой херне нет это всё не обо мне
обо мне знаете эпос какой гомер вергилий исаев егор или желязны толстой толкиен вот это ближе уже разговор в меру крутой чувак как мелетинский ему завещал прёт сквозь говно ищет жизни причал
а какая проза позвольте спросить в процессе пути ходишь то здесь то там а конца всё никак нетути справа сон татьяны слева молодогвардейцев допрос а впереди такое что ты читатель до него ещё не дорос
путевой дневник ещё куда ни шло рецензии там стишки кому потаённый гроссбух а кому жэжэ сено-солома сырое-варёное вершки-корешки и почти не осталось провизии в багаже
нет тебе подавай ноутбук дневник писателя толстый том редактор от жажды иссох но пока ещё помахивает хвостом договор заключён на десять тыщ километров вперёд так что давай мол пиши не открывай понапрасну рот
это я понимаю проза жизни как уж поспоришь тут вот они братья по разуму как миленькие с ноутбуками прут высунули языки но строчат строчат со скоростью кроликов делающих крольчат
вот реалист вот постмодернист вот фантаст детективщик вот вот мистик вот очеркист вот тонкий лирический обормот вот нежная девушка как же это выдерживает она а вот радикальный некто стрёмный на все времена
так идут они сквозь эпический кавардак да и я в общем тоже иду по тем же местам но увольте прозу не пишут так ну а как я не знаю сам
ласковый ход вещей или неласковый их же ход а чего тут мучить себя и других? время медленно но верно всех отправляет в тот угол куда шар без данных катится опознавательных
вот по эту сторону сидят полагающие что там и наступит долгожданный и охуенный час а по ту сторону нервно озираются по сторонам желающие чтобы не было нас и вас
не обвинишь первых в глупости вторым не скажешь: козлы вон пошли вон пошли вон пошли вон мы не злы и они не злы но никто при этом не добр не справедлив не умен
чисто физика понимашь как устроено так и катись маши конечностями коли силы некуда деть если вдруг какие-то там завелись пущай привыкают: им тоже скоро смердеть
но недоброе всё и неумное всё бессердечное будто бы на деле же существующее и всё скажет: что чувак погулял и всё ты же скажешь: а нет вот не всё
есть здоровый смысл в нездоровом сне есть причины быть несмотря ни на что есть огонь в воде и вода в огне и когда ответят тебе: ну и что отвернись к отсутствующей стене перестав быть ничем став ничто
