День миновал и стих
к ночи затишье легло,
город объял выходной,
морда, смотрела в окно.

В буднях гудела толпа
с давкой вливаясь в метро,
молча, на стуле сидя,
морда смотрела в окно.

В бездну текли времена
модой ваяя нутро,
дети сменяли отцов,
морда, смотрела в окно.

Резала вены сталь
кожу сдирая в ведро,
камни хранили печаль,
морда, смотрела в окно.

Вот уж седые глаза
и ноги с трудом встают,
последние дни у окна,
морды, нелепый дебют.

День миновал и стих
к ночи затишье легло,
застывшая тень у стекла,
морда, любила, окно...

Город окутала вязкость, город окутала сырость, город укутал мрак. Городу вскрыли вены...
Угрюмые серые стены домов тянутся неизвестностью, томясь в скучных переулках где не спасают даже окна. Плачет сопливое небо, низвергая потоки отреченности. Выстроившись длинной очередью, грустят у магазина поникшие лбы. Липкие капли дождя не скатываются, едкие проникают. Ноют конечности, ноет мышление, ноет старик, стоящий на мосту и обоими руками сжимающий последние останки лохмотьев своего сознания, - все еще надеется что согреют.
Иногда кто-то новый, не желая верить нарушает медленность, издавая безумные вопли и в судорожных конвульсиях пытаясь содрать себя. Но от этого только хуже...
Скрипит прибитая к столбу ржавая табличка, пропитанная жиром и кровью:
"Добро пожаловать и не имеет смысла жаловаться".

Сидел над пропастью уныл
И в бездну свесив нос глядел.
Запутавшись и заплутав,
Не знал что делать и робел.
«О чем задумался старик?» -
Рука легла мне на плечо,
Я обернулся чтоб взглянуть,
Но не нашел там никого.
«Все сложно, очень сложно все» -
И сам кому не зная отвечал,
«Ну что же помогу тебе» -
Тот голос странный увенчал,
И вниз столкнул.