Вчера.

Это был поистине ужасный день. Наверное, и в аду прохладнее, чем в этом огромном городе огненных, бетонных домов и расплавленного асфальта. Воздух был тяжелым и вязким как кисель, я торопилась попасть в отходивший от остановки автобус.
Нет большего извращения, чем переполненный в жару общественный транспорт. Мерзко, скользко, тесно. Меня прижали к липкому, мутному стеклу окна, и я ртом старалась сделать хоть глоток свежего воздуха, попадающего в открытый люк на крыше.
Мне казалось, что одежду я теперь смогу содрать только вместе с кожей, она кажется, навеки вплавилась во все поры на теле. И единственной мечтой было очутиться на берегу моря, ну или речки, ну на крайний случай отмокать в ванной до похолодания.
Автобус чадил и брыкался, отказываясь работать в такую погоду. Мы стояли в удушающей пробке, которая отбирала у меня верный час блаженного сна. Со своего места я видела стоянку у торгового центра, тротуар и кусочек встречной полосы, которая тоже стояла.
Я вскинула голову на визг тормозов, какой то лихач, круто повернув, подкатил к стоянке Центра. Дверь открылась, и из нее вышел, нет, не мужчина, скорее мальчик лет двадцати с небольшим. Ненависть пронзила все мое существо огромной острой иглой. Ну почему одним все, а другим ничего? У него наверняка и климат-контроль есть в машине, вон как улыбается. Улыбка на миллион, ни как не меньше, весь такой довольный, даже пресыщенный. И рубашка белая, как будто только из глажки, мне показалось, что я даже здесь чувствую запах его парфюма.
Мне безумно захотелось врезать ему кулаком да по самому носу, нельзя быть таким шикарным, когда я еду в вонючем автобусе, прижатая к окну каким то потным, толстым мужиком. И пусть это мизантропия чистой воды, но именно в этот момент я согласилась бы встать на сторону большевиков, да простят меня благородные предки.
И еще эти очки в роговой оправе, которые ему шли, я даже отсюда видела, что у него голубые глаза. Наверное, думает, что весь мир у его ног, сволочь. Сюда бы его, здесь ему спесь бы быстро сбили.
Не знаю, умел ли он читать мысли или просто почувствовал исходившую от меня ненависть, но в тот миг, когда наш автобус дико взревел мотором и дернулся вперед, взгляды наши встретились, и улыбка на его лице расплылась еще шире. Пригласительным жестом он показал на свой автомобиль, ну да, конечно, сейчас выпрыгну и примчусь, как же, жди.
Автобус медленно, но верно продвигался к центру города, где и находилась контора, в которой я трудилась, не покладая рук. Расталкивая локтями таких же несчастных и убитых жарой пассажиров, я прокладывала себе путь к выходу. Я стояла ближе к первой двери, но по каким то дурацким правилам, выходить нужно было или через вторую или через третью. Видимо, тот, кто придумал эти правила, сам и близко к автобусу не подходил.
Работа казалась раем, и только потому, что здесь был кондиционер, я готова была согласиться даже на ночную смену, коей и не было вовсе. Поэтому я наслаждалась каждой минутой этого рабочего дня. Вышла самой последней, не хотелось опять тащиться домой в душном автобусе, в раскаленную маленькую квартиру на четвертом этаже панельной девятиэтажки.
Легкие обожгло, когда я открыла дверь и ступила на расплавленный асфальт, в который стало засасывать мои каблуки. Утренний жар не шел ни в какое сравнение, с тем, что творилось сейчас. Табло на соседнем здании показывало пятьдесят семь с плюсом. Ветер давно запутался и издох в паутине проводов, застилающих все небо.

Сегодня.

Скупое зимнее солнце отражалось от свежевыпавшего, громко хрустящего под ногами снега и белой вспышкой било по глазам. Кривая дорожка моих следов была единственной на этой тихой аллее парка. И почему люди не приходят сюда зимой? Безмолвие, легкий морозец и океан свежести, не это ли и есть наслаждение?
Снежинки, такие красивые, такие хрупкие, я сняла перчатки и поймала одну. На горячей ладони появилась маленькая капелька воды – недолгий был век у этой снежинки, так же как и у моей очередной любви.
А была ли она вообще, любовь? Сейчас, кажется, что и не было. Я как обычно все придумала. Увидела его и сказала себе, что все – это любовь, а на самом деле, я никого никогда не любила. Ну, так как в книжках пишут, знаю смешно, ну и ладно. А может, ее и вовсе нет, этой истинной, всепоглощающей любви? Одни разговоры и только.
Я ушла рано утром из дома, что бы побыть в одиночестве, теперь его общество меня тяготит, и хоть он и уверяет, что по-прежнему любит, я больше не люблю. Я презираю.
Сколько их уже было, этих иллюзий, этих приведений? И каждый раз разочарование и тупая боль в области сердца. Не знаю, то ли у меня слишком завышенные требования то ли мужчины вымерли как вид. Все эти чувства столь быстротечны. А у любви срок и того короче. Если интерес пропадает, то и любовь куда-то уходит. Любопытно, это только у меня? Или может я одна такая дефективная?
Я подошла к деревянной скамейке, стряхнула с нее пожухшие листья, белые хлопья и села. Чудесный денек. Девочка в розовой шапочке с большим помпоном выгуливает огромного пса на длинном поводке. Пара за сорок с лыжами на плечах, вон она, лыжня, мелькает среди голых, черных деревьев. Веселая компания идет на каток в центре парка, и оттуда до меня долетает нежная мелодия и сладковатые запахи пунша.
И почему мне не двадцать? Было бы здорово присоединиться к ним и беззаботно провести время, а не утирать слезы в одиночестве. Красивые ребята, счастливые, дети новой страны, дети достатка и стабильности. В мое время таких не было. Тогда, на руинах Союза, мы не знали, кто мы и что нам делать. Чертовски жаль упущенного времени и возможностей. Если бы можно было все вернуть…
Вернуть смех и радость. Вернуть робкие поцелуи вечером у подъезда, смущенные, но нежные прикосновения, несмелые взгляды. Веру в любовь до последнего вздоха, слезы по ночам на маминых коленях. Вернуть вечера полные надежды и утра, нового счастливого дня. Вернуть наивные розовые очки, смотря через которые ты видишь в людях только хорошее, а не ищешь фальши и лицемерия.
И сама не лжешь, и веришь, что в жизни не бывает черных полос и все мечты, даже самые дерзкие сбудутся, и есть только безмерная любовь. Море любви. Вернуть то время, когда ты и не задумываешься над тем, а что это такое любовь, а просто, бескорыстно любишь.
Я все еще таращилась на молодежь, по-другому и не скажешь, когда ко мне подошла симпатичная девушка и попросила сфотографировать себя и своих друзей. Их было трое, собственно сама девушка и два ее кавалера. Они тоже шли на каток – счастливые.
Весело кривляясь и принимая уморительные позы, они стали позировать. Я смотрела на них через большой экран тонкого черного фотоаппарата, нажимала на кнопку, не выбирая, просто фиксировала все подряд. Не люблю постановочные фото, они какие то не натуральные, в них совсем нет жизни. А в этих молодых людях она была, была жизнь. И задор. И любовь. Была в них любовь.
Они еще не знали разочарования и тоски, и энергия била фонтаном и рядом с ними я почувствовала себя живой.

Я так глубоко ушла в себя, что давно не фотографировала, просто уставилась невидящим взглядом в ослепляющий снег, поэтому и не заметила, как один из спутников девушки подошел ко мне и протянул руку за камерой. До меня не сразу дошло, что он хочет, я хлопала ресницами, пытаясь сообразить, что к чему.
- Простите, я задумалась. Вот, возьмите. – Я положила аппарат на его раскрытую ладонь.
- А я вас знаю. – Я всматривалась в его лицо и пыталась вспомнить, где мы могли встречаться. Да и что общего может у меня быть с этим мальчиком? Нет, он явно ошибся.
- Вы ошиблись.
- Нет. Вспомните. Лето. Автобус. Мне тогда показалось, что вы хотите меня убить. Да, я вас именно поэтому и запомнил. – Он улыбнулся. Вот теперь я его узнала, и как можно было забыть такую улыбку? Только сейчас он выглядел как-то попроще, не было того высокомерия и той пресыщенности. Обычно он выглядел, как все, ну или как многие.
- Тогда было очень жарко. – Что я еще могу сказать? Что тогда мне хотелось только одного, расквасить ему нос? Да и сейчас бы, пожалуй, я от этого не отказалась.
- Да, очень. Зато сейчас хорошо. Вы одна? – Одна? Мне кажется, что я никогда не бываю одна. Я посмотрела на кольцо на правой руке и грустно улыбнулась. Ведь могу же я хоть раз в жизни поступить плохо? Хоть раз в жизни, что-то для себя.

Подъезд моего обшарпанного дома одарил меня мнимой прохладой. Дом. Нет, не мой. В этом городе нет ничего моего. Мне еще тогда, после свадьбы, дали это понять.
«И скажи спасибо, за то, что я вытащил тебя из того дерьма, в котором ты была!». Ну, что ж, спасибо.
В лифте, как всегда, пахло застоялым перегаром. Я нажала на обожженную кнопку с номером четыре. Сумки с продуктами оттягивали руки, мысль о предстоящем бдении у «вечного огня» на кухне, приводила в ужас. Вот она семейная жизнь, во всей своей красоте. Господи, неужели, к этому стремиться каждая, чуть ли с колыбели?
Квартира встретила меня бормотание двух телевизоров и горой немытой посуды на кухне. Свекровь, уставшая то всего в жизни, лежала в зале на диване. Муж, не работающий уже год, в комнате. Идиллия.
Я прошла в комнату, по которой лениво летали мухи. Он как всегда не задвинул занавеску, я со злостью хлопнула дверью балкона. Сдернула с себя влажную одежду, прошлепала босиком по линолеуму в ванну и встала под холодный душ. От любви до ненависти один шаг, ага, а от любви до ненависти и того меньше.
Я поймала себя на мысли, что мне хочется поставить их обоих к стенке и расстрелять. До чего ж они мне надоели. Все эти сказочки о любви слишком малая цена за жизнь после штампа. И куда что делось? Сейчас мне даже «привет» не говорят. Ну да, а зачем? Элементарная вежливость не в почете. Нет, ну угораздило же так встрять. Потрясающая любовь получилась, до сих пор потрясает.
Холодные капли звонко падали на дно железной ванны, хоть что-то приятное в этот день. Дверь со скрипом открылась, он как всегда не постучал.
- Стучать нужно!
- Чем ты опять недовольна? – Ну, началось. Вечерний ритуал, отделать нечего. Выяснения отношений - верное средство благоверного от скуки.
- Можно меня хотя бы в ванной одну оставить?
- Ты целый день была одна, на работе. – Ну конечно, где тебе знать, что целый день я пресмыкалась перед клиентами с недовольными рожами и пытала всучить им то, что им совершенно не нужно.
- Я приготовлю поесть, как только выйду из душа. – Он повернулся и закрыл со стуком за собой дверь. Мысли о еде у него заслоняли все остальные, я часто использую этот прием от его назойливости. И это любовь? А ведь так живет большинство. Тихо ненавидят друг друга, а что-то изменить боятся. И я боюсь, хотя по большому счету, совершенно ничего не потеряю, если уйду.
Простояв два часа у плиты, в душной кухне и накрыв на стол, я позвала их отужинать. Они пришли вместе, как собаки Павлова, реагирующие на звонок. Ужин походил как всегда, в абсолютной тишине, сказать нам друг другу было нечего.
Как прошел мой день, и устала ли я, им было не интересно, а как прошел их, я и так прекрасно знала. И он еще что-то говорил про ребенка, о, нет, увольте, мне и этих двух великовозрастных дитятей хватает. Еще одного, я не потяну.
Нет, не то что бы мне совсем не хочется ребенка, просто не от этого человека. Он ничего не сможет ему дать, как не смог мне. Ему и ребенок нужен только для галочки, потому что есть у всех, потому что так правильно. Меня то, конечно, об этом спросить забыли. Поэтому и приходиться втихаря пить таблетки.

Сегодня.

Я решила наплевать на все нормы приличия, на мою несвободу и сделать все, что бы этот день отличался ото всех предыдущих. Ото всех, что были за последние три года. Сегодня я не упущу не одной возможности и ни о чем никогда не пожалею, что бы не произошло.
- Одна. – Он тоже посмотрел на кольцо. – Это ничего не значит. Можете мне поверить. Дань глупой традиции.
- На каток? – Я перевела взгляд на его друзей, которые переминались с ноги на ногу в ожидании, за его спиной. Он повернулся и помахал им рукой. – Сестра с другом.
- Это меняет решительно все. Только я на коньках не стояла с начальной школы. А это было давно, очень давно.
- Так я тоже. Это просто развлечение. В такую погоду грех сидеть дома, хочется быть на свежем воздухе.
- Да. Верно. – И отчего я чувствую себя так глупо, когда смотрю в его глаза?
- Давайте руку. – Я протянула ему ладонь. Его рука была теплой и мягкой, он крепко сжал мою и мы пошли к центру парка, на звуки музыки и ароматы цитруса.
Голубой, круглый каток искрился на солнце белыми полосами от лезвий. Народу было тьма, в очереди за коньками пришлось простоять минут тридцать, не это не тяготило, большой пластиковый стаканчик с горячим пуншем, в котором плавали кусочки апельсина, согревал руки и поднимал и без того отличное настроение.
Музыка грохотала, и сбрасывала с веток иней, который с шорохом падал на серебристые сугробы вокруг катка. Я в белых конька, похожих на те, что мне подарили на седьмой день рождения, нетвердым шагом вступила на лед. Он держал меня за руку и катил вперед, при этом весело смеясь над моей неуклюжестью.
Ноги совершенно не хотели слушаться, даже странно, что когда-то я очень уверенно стояла на льду. Осторожными шажками я послушно шла за своим кавалером, мертвой хваткой вцепившись в его руку.
- Знаете, это очень забавно. Вы почти доверили мне свою жизнь, а мы так и не познакомились. – Нет, все-таки у него слишком довольный вид, честное слово, того и гляди замутит.
- Вероника.
- Максим. – После минутного раздумья. - Ника?
- Вера. Мне эта часть больше нравится. И прошу, давайте на «ты», я не такая и старая.
- Я так и не думал. И, двадцать пять это не старость. – Он не первый кто ошибается, но ему, почему-то не хотелось лгать.
- Мне тридцать один, я лет на десять старше тебя.
- Да ну? А, в общем-то, наплевать. И ты угадала, ровно на десять. – Ну, точно с ума сошла. Но безумство это, очень уж мне нравилось.
Через пол часа я приноровилась и даже самостоятельно смогла проехать, у меня было ощущение, что я попала в детство. Я, кажется, впервые за долгое время беззаботно и от всей души смеялась. Не потому что надо, а потому что хочется.
Падала и просто заливалась смехом, особенно в те моменты, когда утягивала за собой Максима. Мы лежали на холодном льду, смотрели в, по-зимнему бледное, небо, и нам казалось, что кончиками пальцев можно потрогать эту самую радость.
И каждый раз он поднимался сам и протягивал мне руку, потом стряхивал с меня снег и мы двигались дальше, под звуки «Весеннего вальса» Шопена, который вносил в этот зимний день весеннее настроение.
Отбив себе все что можно, я сидела на скамейке и наслаждалась этим новым или скорее давно забытым ощущением счастья. Оно настолько затопило меня, что мне хотелось только одного, что бы этот сказочный день никогда не кончался.
Телефон зазвонил, наверное, уже раз в пятый, нет, только не сегодня, тебе не удастся испортить мне день. И мне совершенно наплевать, что вечером меня будет ждать грандиозный скандал. Будь что будет!
- Что мы будем делать вечером? – Максим сидел рядом, курил, щурился на солнце.
- Мы? – Сердце при этом глухо и часто забилось. Вечер с ним, это был бы еще один подарок, если хотите, судьбы.
- Ты и я. Ресторан?
- Ой, а можно что-нибудь попроще? Я не любитель таких заведений. – Соврала, ну и ладно, не говорить же ему, что ни разу в ресторане не была. В лучшем случае кафе, и то, самое обычное, не фешенебельное. Наверное, после свадьбы последний раз и была в таком.
- Можно ужин у меня дома. Проще некуда. – Он повернулся и посмотрел мне в глаза, я отвернулась. Можно? Можно. Сегодня все можно.

Вчера.

Сев на стул и закинув на стол ноги, я раскрыла книгу, которую купила в выходные. Звуки телевизора настойчиво врывались в сознание, просить сделать тише, все равно, что мечтать о вечной жизни, абсолютно бесполезное занятие.
Очередной бестолковый сериал. Неужели это и, правда, так интересно, смотреть на крепких мужиков, разговаривающих крепкими словами? Иногда мне кажется, что я вообще ничего не понимаю в жизни и в мужчинах. Неужели его устраивает такая жизнь? Такие, повторяющиеся из года в год вечера? Где все то, о чем он так живо рассказывал до свадьбы?
Я зло захлопнула книгу и убийственным взглядом на него посмотрела. Лежит, раскинувшись на диване в одних трусах, ему наплевать, что это меня безумно раздражает, он ведь дома. Живот отъел, как у мужика за пятьдесят, а он моложе меня. Кошмар. Я закрыла глаза и закусила до крови губу. Нет, все, с меня хватит!
- Ты нашел себе работу? – Ехидно спросила я. Прекрасно зная, что не хрена он себе не нашел. Но мне, почему-то очень захотелось достать его.
- Нет. Я звонил, но то, что они мне предложили, меня не устроило. – Даже не оторвался от экрана. Бог ты мой – его не устроило!
- Не в твоей ситуации привередничать.
- Я не собираюсь убивать машину разъезжая по всему городу. У меня высшее образование, а они мне предложили развозить товар. Да еще и за такие деньги.
Тут я взвилась не на шутку. Ну конечно, проще на диване лежать и ждать зарплаты жены. Тем более что в семье все общее и деньги тоже. Хорошо устроился, ничего не скажешь.
- Если ты не найдешь работу, я уйду от тебя! - О, даже легче стало. Я даже сама поверила в то, что сказала.
- Куда? – Он мерзко захихикал. Я медленно, глубоко вздохнула, что бы не сорваться на крик. Нельзя допустить, что бы последнее слово осталось за ним.
- Какая разница куда? Просто уйду, туда, где нет вас. – Нет, я не кричала, но мне так хотелось разбить что-нибудь, и желательно об его голову. Я закрыла глаза и медленно несколько раз вдохнула. Надо беречь себя и свои нервы, все равно ему плевать на то, что я тут стою и говорю. – Я хочу…
- Да, тиши ты, дай фильм посмотреть! – Я закрыла рот, он всегда так говорил, когда ему нечего было сказать. У него всегда есть дела поважнее, чем слушать меня. Господи, когда это кончится?
Я вернулась на свое место у стола и стала перечитывать уже раз в десятый первый абзац. Смысл упрямо от меня ускользал, в уме я прикидывала, что я буду делать, если у меня хватить смелости от него уйти.
Вернусь в родной город, это точно, больше то некуда, а что там? Провинция есть провинция, да еще и с мамой под боком. Да, перспективы не радужные. Снять квартиру здесь не получится, я получаю меньше, чем она стоит. Тупик. Значит, придется пока потерпеть, до прояснения ситуации.
Опять посмотрела на мужа. Когда он успел так измениться? Как я могла не замечать изменения происходившие с ним? Ведь и он был, когда-то нормальным человеком, любящим мужчиной. А потом, как подменили. Сама виновата, слишком много на себя взвалила, показала силу, а надо было быть слабой и смотреть на него с открытым ртом. Они это любят.
Когда мы познакомились, он был щуплым, смеющимся мальчиком, с озорным блеском в зеленых глазах и Наполеоновскими планами. Он покорил меня своей добротой и заботой. И когда я упала и растянула ногу, он не отходил сутками от моей постели, три раза в день делал мне перевязки. На мизерную стипендию водил в кино и покупал букеты роз.
Он говорил «привет» и спрашивал «как дела?». Звонил и слал мне смс, в каждую минуту своего свободного времени. Он обещал рай, если я буду с ним. И я верила, что так и будет.
Первый раз мы поругались в «медовый месяц», из-за глупости, из-за последней сигареты в пачке. Дома стало еще хуже. Один раз мы так поскандалили, что я швырнула ему обручальное кольцо, а он сломал себе руку об стену, со злости, а потом еще искал меня всю ночь по городу.
И что за идиотская привычка попрекать прошлым? Он же прекрасно знал, на ком женится, я по дурости своей рассказала ему все, ну или почти все. А теперь он этим постоянно достает, а придраться то по большому счету не к чему.
Потом он стоял на коленях, с гипсом на правой руке, и просил прощения. Я, конечно же, простила.
И жизнь пошла своим чередом, и вроде бы мы даже притерлись друг к другу. Я старалась быть ему хорошей женой, взвалила на себя весь дом, он только ходил на работу. И его это устраивало, жена не зудит и не достает, что еще нужно? Все хорошо.
Я посмотрела на мужа, он крепко спал, тихо похрапывая, свернувшись калачиком у самой стены. Телевизор давно молчал темным экраном, я закрыла, так и не прочитанную книгу и положила ее на стол.
Осторожно раздевшись, дабы не потревожить его, я легла на самый край дивана, не хватало сегодня еще терпеть домогательства мужа. Круглая, зеленоватого цвета луна, заполнила комнату ярким светом, я слушала навязчивый писк комаров и ждала хоть дуновения ветерка в открытую дверь балкона.
Ничего, я как-нибудь это переживу, ведь с другой стороны, все не так уж и страшно. Все можно исправить, главное в это верить.

Сегодня.

Парк с катком остался в умирающем, в лучах красного солнца, дне, мы ехали в кинотеатр, для подготовки ужина нужно было время, я спорить не стала. В его машине было тепло и как-то уютно. Я откинулась на сиденье и смотрела, как за окном проплывает город с его грязно-серыми улицами, разношерстными киосками и остановками, на которых стояли люди, напряженно вглядывающиеся в даль.
Что это был за фильм, я не скажу, так как весь сеанс, мы, как школьники, лишившиеся зоркого ока родителей, целовались. Это было так естественно и так легко, как будто мы не утром познакомились, а знали друг друга целую вечность.
Мы так были поглощены собой, что не обращали внимания на смешки и хруст попкорна. На вибрацию звука, на мелькавшие пятна света, на весь мир вокруг.
Когда в зале зажгли свет, мы чинно встали и с серьезными лицами прошли к выходу, и только моя рука в руке Максима, и его нежное прикосновение, напоминало о том, как мы провели эти два часа.
Я и не знала, что мне может быть так хорошо и беззаботно. Я чувствовала себя озорной девчонкой лет семнадцати, да и не могло быть по-другому рядом с этим, пусть и очень молодым, мужчиной, который возродил во мне женщину.
Его квартира, в центре города, пахла пьянящим ароматом роз, это первое, что я почувствовала, переступив порог. А еще я чувствовала страх, я боялась так, как будто это первый раз, а может, это и был самый настоящий первый раз? Самый что ни на есть осмысленный?
Когда я увидела постель, усыпанную лепестками бардовых роз, я заплакала. Мне показалось, что этим утром я так и не проснулась, а это все, только лишь сон. Ущипнув себя за руку, я поморщилась от боли, нет, значит, не сплю. И почему этот мальчик оказался таким? Господи, что я здесь делаю? Не для меня все это.
Я круто развернулась, собираясь уйти. Максим стоял в дверях.
- Нет. Не отпущу. Не сегодня. – Он сказал это таким тоном, что я оставила все попытки спастись бегством. Он стал первым, кому мне захотелось подчиниться, во всем.
Машина резко затормозила перед подъездом, как же мне не хотелось покидать этот уютный мир. Я не боялась, что меня увидят любопытные соседи, я сейчас вообще ничего не боялась, все самое страшное осталось позади.
Я легко поцеловала Максима в гладкую щеку и открыла дверь. Пахнуло морозом, который ночью стал крепче, и ветром, который гнул голые ветви деревьев к земле.
- До завтра. – Он должен будет встретить меня после работы и мы, мы придумаем, чем можно заняться.
- До завтра.
Я еще долго стояла и смотрела, как умирает вдали свет красных фар и звук мотора. Глубоко, несколько раз вдохнув морозного воздуха, я открыла подъезд магнитным ключом. Ох, что сейчас будет.
У двери в квартиру я перекрестилась, ожидая самого худшего. Я еще копошилась в сумке в поиске ключей, когда услышала звук открывающегося замка. Под дверью, что ли караулил?
- Привет. – Это прозвучало настолько глупо, что я рассмеялась.
- Где ты была? – Обиженно, но не зло. Я удивилась.
- У любовника.
- Это твоя шутка, давно уже не смешная.
- Ну, нет, так нет. – Я скинула сапоги и на цыпочках прошла в комнату, свекровь еще не спала, громко охая, она ворочалась на диване, который неимоверно скрипел. Ну, как обычно.
- Совесть бы поимела. – Раздался ее ворчливый, приглушенный подушкой голос. Да плевать я на тебя хотела, особенно сегодня! Взвоете еще, когда я от вас уйду.
Я блаженно растянулась на постели, господи, хорошо то как. Каждая мышца сладостно ныла, напоминая о том, что было. Я улыбнулась темноте. Завтра, завтра, завтра…
- Хочешь, сходим куда-нибудь завтра? В кино или кафе? – Муж лежал рядом, смотрела в потолок, затаив дыхание, ждал моего ответа.
- Нет. Извини, у меня другие планы. – Он с облегчением выдохнул.
- Может в следующий раз?
- Может быть. Я спать. – В ответ тишина, и чего это я вдруг подумала, что что-то изменилось? Все по-прежнему, все как всегда.

Завтра.

И почему здесь так холодно? За четыре года в родном городе ничего не изменилось, даже погода. Дождь шел уже неделю, я стояла на остановке, которую со всех сторон обступили бледно-желтые «сталинки», под навесом, куталась в тонкий плащ. Не опоздать бы на собеседование. Работа необходима мне как воздух. Что бы забыть и излечиться.
Развод дался легче, чем расставание с Максом, но слезы все же выступили на глазах, когда мне вручили свидетельство. Мне было жаль, что все так вышло, и было страшно. Я боялась той мнимой свободы, к которой так стремилась, боялась, что на четвертом десятке жизни, остаюсь в одиночестве.
И когда я смотрела последний раз в глаза моего, уже бывшего, мужа, я видела в них слезы и отголоски былой любви.
А Максим… я просто отпустила его. Отпустила в его молодость, в его красоту, в его жизнь, где нет места для меня. Даже и не верится, что ровно год назад, мне хотелось стереть с его лица эту притягательную улыбку. Тот зимний, январский день, или это началось в дикую июльскую жару, стал началом моей безумной любви.
И казалось, что эта зима и весна, были самыми короткими в моей жизни, так быстро они пронеслись. И маленькие кусочки лета мелькали, как в калейдоскопе. И развод, и разрыв и приезд. И попытка начать все с начала…

Его лицо вытянулось и побледнело, он молча, с болью в голубых глазах, стоял, и казалось, не верил услышанному. Максим хватал меня за руки, тряс и спрашивал:
- Зачем ты так? Ты любишь меня, я знаю. Знаю! Нам хорошо вместе, разве нет? Поехали со мной, я все решил. Какая разница, кто что подумает. Я люблю тебя.
- Нет. - Я сильно зажмурилась, что бы не разреветься. Я приняла решение, сделала выбор. Пусть больно, это пройдет. – Лучше сейчас, когда мы все еще любим друг друга. Когда нам будет что вспомнить, не омрачая воспоминания ненавистью и разочарованием. Так надо Максим, ты это поймешь, не сейчас, но позже – обязательно. И я буду права.
Будем вспоминать друг друга с нежностью, грустью и возможно любовью.

Три коробки с книгами и две больших сумки с вещами, это все, что я нажила за четыре года с мужем. Я положила ключи от квартиры на трюмо в коридоре. Пора. У подъезда ждет такси до вокзала. Поезд через три часа, ничего, подожду в зале ожидания. Здесь больше оставаться смысла не было. Я уже всем сказала «прощай».
В вагоне было жарко, лето в разгаре, не лучшее время для поездки. Толпы отдыхающих, с пивом и впечатлениями о море, с золотым загаром и кучей фото на мобильном. В купе орущие дети и карты на столе, и почему они обязательно должны сидеть на моем месте?
Я вышла в коридор и встала у открытого окна. На перроне еще прощались и целовались, я запретила ему приезжать. Уже попрощались, хватит. Хватит океана слез, который я выплакала с того момента, как в последний раз посмотрела в его глаза.

Мама с болью в глазах и сердце, встретила и приняла, и даже попыталась понять. Три ночи я плакала на ее коленях, и спрашивала, почему в жизни не всегда все выходит так, как хочешь? Почему всегда нужно выбирать? И какой выбор правильный?
Она молчала, просто гладила меня по голове, как в детстве, когда я расшибала себе в кровь коленки. Гладила до тех пор, пока я, успокоившись, не засыпала, и приходила вновь, когда я с криком ужаса просыпалась среди ночи.
Вот и сегодня промучилась всю ночь без сна, смотрела на оранжевый свет фонарей за окном, вздрагивала от звука проезжающих мимо машин, от телефонных звонков, от запаха роз и апельсина, от всего, что было связано с ним, и что я так отчаянно и безуспешно пыталась разорвать.

- Ты это куда собралася, - грозно взглянула бабушка, на свою правнучку, склонив голову на бок. Девчонка четырнадцати лет от роду тихо хрюкнула от смеха. До того старушка походила сейчас на ворону: из под платка только крючковатый нос и торчал.
- На свидание, - чуть ли не с гордостью ответила Настя, вертясь у зеркала. – Хороша я. Ах, как хороша! Чудо!
Вспомнила она «Вечера на хуторе близ Диканьки». И в правду, в отражении красовалась черноволосая, большеглазая девушка.
- Да, нешто можно, в такую-то темень, с незнакомым парнем гулять, – не унималась Евдокия Ивановна.
- Ай, ба, мы уже полгода по интернету переписываемся, а сейчас он меня в кафе пригласил, - уговаривала ее Настасья.
- Слово – то какое интернет, - растягивая гласные, произнесла бабушка. – У нас такого отродясь не бывало.
- Не волнуйся, я же скоро вернусь, ну пожалуйста, не смотри на меня так.
- Ох, ты дитятко мое неразумное, как бы опосля плакать не пришлось, - только и ответила старушка.
Дверь захлопнулась, а Евдокия вслед перекрестила девчонку. Лицо старухи не выражало эмоций, ни одна морщинка не дрогнула, только губы чуть заметно зашевелились, шептали простую молитву. Так и осталась она сидеть у окна в маленькой светлой, уютной кухоньке, сгорбленная годами, сухая женщина. Увидь Настя ее сейчас – непременно бы вернулась. Любила внучка бабушку, жалела, но сегодня не утерпела, убежала на первое в своей жизни свидание.
Тревожные мысли закрались, и снова повторяла старушка слова: «Авось, сохранит Господь, убережет от греха, дитё не разумное. И вернется она целая и невредимая». Бабушка и чайник к возвращению Настеньки поставила, благо за десять то лет научилась с плитой заграничной обращаться. Улыбнулась себе, вспомнила: как по - началу тяжело было, а справилась. И снова ушла улыбка с губ, растаяла, будто и не было вовсе. Помнила она и как мужа схоронила, и как забрали ее от родной печи, в город внуки.
Недолго смотрела старуха подслеповатыми глазами в темноту за окном, и чудилось ей: «Бежит Настёна, со всех ног бежит от кавалера своего. Да и не гонится за ней никто, просто дома хочет скорее очутиться, подальше от срама и стыда. Казалось, будто непотребства страшные затевались. Но как узнал жених, что девка – то малая совсем - за порог ее и выставил. Вот и несется кровиночка, спешит, от греха подальше. Нет у девочки ничего дурного на уме, несмышленыш еще».
Задремала Евдокия, но услышала как ключ в замке повернулся, Настя вошла хрупка, зареванная, тушь, что у матери без спроса взяла – по щекам размазана. Смотрит она на бабушку, и понять не может, вроде не изменилось ничего, словно не сходила с места Евдокия, только глаза у старушки посветлели, и так в них тепла и света много, что с головой закутаться можно. Кинулась Настёна к ней и расплакалась снова. Бабушка обняла внучку, по голове гладит, успокаивает: «Ничего, девочка, ничего. Всяко бывает, не доросла еще женихаться, да разве кто послушает старуху девяностолетнюю». Успокоилась Настасья, умылась, за стол села, молча чашку взяла, будто ждала вопросов. А женщина сидела тихонько, ни слова не проронила, тоже чего-то ждала.
- Ба, расскажи что-нибудь, - еще дрожащим голосом попросила Настя. С малых лет полюбились ей бабушкины сказания. И как их не любить если Евдокия в жизни многое повидала, и чем могла с внучкой делилась. То про графский замок, то про церковь разрушенную расскажет, а то и вовсе как с привидением встретилась. Помнила девушка все истории, помнила и то, что в каждом сказе есть житейская мудрость. Так и сейчас нужен девушке совет, наставление, что угодно, только не тишина.
- Слушай милая, вот что. В давние времена, когда я еще в девках ходила, обычай был такой: дочерей замуж родители отдавали и согласия не спрашивали. Невестам да женихам смотрины устраивали. Кто и них лучшая мастерица, кто из парней поскладнее, порукастее. Чтобы и дом простроить мог и от недруга защитить. Батюшка мой с плотником из соседней деревни шибко дружил. Еще по молодости уговор про меж них вышел. Когда появятся ребятишки: у кого мальчик, у кого девочка, да в пору войдут – породниться хотели. Так меня за сына плотника и отдали.
Настёна слушала внимательно, забравшись с ногами на стул, подтянув колени к подбородку.
- Ой, и ревела я перед свадьбой. Хотя и знала – парень - то хороший, но и помыслить не могла, чтоб с ним в одну постель лечь. А любви такой, как в вашем ящике кажут, не было. Жили дружно, деток родили, вырастили. Так вот, родительская воля и благословение были с нами. Оно и лучше, нешто мать да отец никудышного жениха сосватают. Нас с сестрами так воспитывали, чтобы перед будущей родней не осрамиться. То-то же, любовь, она и незаметной бывает. Жили мы с Васенькой просто: ссорились, мирились, но никогда сор из избы не выносили. А как не стало Василька, так словно пол сердца из груди вынули, - вздохнула бабушка, утерев краешком платка навернувшиеся слезы. – Много говорят люди про любовь, пылкую, что сжигает без остатка. Да не любовь это вовсе, а страсть пагубная. Любовь создавать должна, мир дарить, только не многие ее такую замечают.

«Мне безумно захотелось врезать ему кулаком да по самому носу, нельзя быть таким шикарным, когда я еду в вонючем автобусе, прижатая к окну каким то потным, толстым мужиком» - очень отрицательное отношение к героине складывается. Описание же этого персонажа, богатого да дорогого, излишне затянуто, утомляет.
«А была ли она вообще, любовь? Сейчас, кажется, что и не было. Я как обычно все придумала. Увидела его и сказала себе, что все – это любовь, а на самом деле, я никого никогда не любила. Ну, так как в книжках пишут, знаю смешно, ну и ладно. А может, ее и вовсе нет, этой истинной, всепоглощающей любви? Одни разговоры и только.
Я ушла рано утром из дома, что бы побыть в одиночестве, теперь его общество меня тяготит, и хоть он и уверяет, что по-прежнему любит, я больше не люблю. Я презираю.
Сколько их уже было, этих иллюзий, этих приведений? И каждый раз разочарование и тупая боль в области сердца. Не знаю, то ли у меня слишком завышенные требования то ли мужчины вымерли как вид. Все эти чувства столь быстротечны. А у любви срок и того короче. Если интерес пропадает, то и любовь куда-то уходит. Любопытно, это только у меня? Или может я одна такая дефективная?» - я стреляюсь. Так много и ни о чем, да еще и со смысловыми повторами, да еще… Нет – это не читаемо.
«Вернуть смех и радость. Вернуть робкие поцелуи вечером у подъезда, смущенные, но нежные прикосновения, несмелые взгляды. Веру в любовь до последнего вздоха, слезы по ночам на маминых коленях. Вернуть вечера полные надежды и утра, нового счастливого дня. Вернуть наивные розовые очки, смотря через которые ты видишь в людях только хорошее, а не ищешь фальши и лицемерия.» - вернуть, вернуть, вернуть… Утомили. Автор просто бьет излишним словоблудием, засыпает ненужными словами, повторами, отсутствием динамики.
« Что тогда мне хотелось только одного, расквасить ему нос? Да и сейчас бы, пожалуй, я от этого не отказалась» - а сейчас то с чего?
« От любви до ненависти один шаг, ага, а от любви до ненависти и того меньше» - чо? Чо-чо?
Текст очень плохо написан. Если его вычитать в должном порядке, если убрать из него откровенный мусор, то от всего этого словоблудства едва ли половина и останется. Читать сие творение неприятно, тягуче, хочется поскорее отринуть от себя все енто да и залечь спать ибо скуку шибко навевает.
Второй текст излишне лубочен, бабушки да девушки в нем слишком такие глянцевые что ли, не живые, очень сильно фальшь чувствуется. Но все же он много лучше первого произведения: тут есть хорошо проработанная динамика, нет словоблудия, нет смысловых повторов.
Голосую за текст №2.

В него вложен труд, раскрыта ситуация, нарисованы образы, наполненные чувствами. Причем все это кореллирует с заданной темой! Да, есть проблемы, но они чисто технические.

Второе произведение написано явно без усилий, и мысль заложена слабенькая. Образы героинь не натуральные и абсолютно однозначные. Бабушка слишком былинно-сказочная, девушка слишком наивно-детская. Нет интриги.

Мне понравилось, даже очень Пока читаешь чувства перетекают от улыбки до легкой грусти..
Даже не хочу придираться к языку, эмоции все перекрывают

Не знаю как голосовать если просто - "нра и ненра" то отдал голос первому, как-то трогает больше. Если судить с "технической" точки зрения второй текст явно сильнее.

Автор первого текста отдаю голос Вам голосую за первый, но авансом с тем условием что Вы будете совершенствоваться в технике.

Автору второго советую подумать над "ядром", как не крути интересный сюжет привлекает больше чем хороший язык.

Спасибо за работы, читал с удовольствием.