|
|
|
Блиц 18
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Блиц-дуэль 18
Тема: Всепожирающее время
Форма: проза
Жанр и объем свободные
Авторство: аноним
Сроки: 3 дня
Желающие участвовать в блиц- дуэли, отправляйте заявку мне в ЛС.
Позже все оформлю.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[1]
Лусака, третий день. Вроде бы столица государства, но как оно называется – не разберёшь. Они плодятся так же быстро, как дохнут. И что ни говори, единственный флаг этой страны – солнце.
Пробудившись, оно заливает тесную комнатку отеля, который я, наконец, покину. Когда я приехал, отель назывался «ZanStar». Вывеску кто-то стащил, и дома я смогу рассказать, что провёл три дня в безымянном отеле безымянной африканской страны. И всё же я весел. Можно идти налегке, без кипы бумаг –остаются в номере, как и пара готовых органов. Пусть догнивают. Кажется, здесь никому ничего не нужно.
Серо-болотная дорога изранена ямами и трещинами, островки разделительной полосы едва просматриваются под слоем пыли. Ни одно чёрное тело не мозолит глаза. Пустота – только два мусорных контейнера по обе стороны глазеют друг на друга, как вражеские государства. Поругавшиеся зелёные близнецы. И несёт от них одинаково.
Я ненавижу негров. Все три дня, что я здесь провёл, во мне прогоркало отвращение, жгучее, слезоточивое. Никогда не испытывал подобных чувств. Почти двадцать лет я провёл в путешествиях. Вдыхал смрад, поднимающийся с протухшей насквозь Буриганге, проталкивался сквозь пот и жир полубольных индонезийцев, наблюдая за конвеером, везущим маленькие, как яблочки, органы свежих камбоджийских младенцев. Но здесь было нечто более мерзкое.
Местные не хотят даже получать деньги. А ведь они, по здешним меркам, огромны. Почему они не идут? Тебе дают деньги - ты идёшь к доктору, который делает "ца-ца", с характерным местячковым прицокиваньем. Мы говорим, что "не будет больно".
Действительно, им не больно. Зачем лишние органы, когда и те, что внутри, сохнут от голода и жажды? Зачем лишние дети, когда и те, что есть, вот-вот обломятся?
"United Trans-P Medikal" в этой глуши представлен новеньким белым зданием. По форме напоминает унитаз. Вход - двустворчатая дверь. Стёкла затонированы.
К цивилизации ведёт узкий и непомерно длинный коридор, где денно и ночно ждут негры. Big hall - называется, но звучит немного иначе. Сотнями - глаза цвета крем-брюле, рассеянные по безликой чёрной массе. Они смотрят на меня, следят за мной - именно здесь, в "большой дыре" и я, и они - равны. Пока не распахнётся дверь, пока свежий воздух комерции, извергнутый кондиционерами и запахами зубной пасты, не всосёт тебя внутрь.
- О, как раз тебя ждал, - с порога откликается Анди, юный менеджер по работе с иностранцами. Он не друг, и даже не враг - довольно скучный, серенький хомячок из какого-то захудалого одесского института. Но здесь он единственный, кто знает русский.
- Я хочу уехать. И так задержался. Не знал, что они такие медлительные.
Анди улыбнулся.
- Поэтому мы здесь, - протягивает, - а они - там. А мы здесь, - Анди улыбается во весь рот, едва не трещит по швам.
- Да, да, - ухватить бы его за холёные щёки и разорвать. - Сделай пару бумажек.
- Сейчас... О, кажется, в дыре кто-то испортился.
За дверью появляется гомон, шаги. Я прикинул, сколько пролежит мертвец, пока его не вынесут - час, два, день. Они привыкли.
- Проведёшь через чёрный ход?
Анди кивает, улыбается шире - ему смешно? Но тут же меняется в лице, резко всморкнувшись, начинает быстро-быстро печатать. Кажется, его носовые железы вырабатывают какой-то стимулятор.
Только за это он мне нравится. Умеет делать быстро.
Я смотрю на часы. Бирюзовые цифры на чёрном табло - 12:34. Самолёт через два часа. Мне подумалось, забавно, что через сутки я так же посмотрю на них и увижу те же числа. И в самолёте, и дома. И через пару десятков лет.
Бенгальская печень, родезийское лёгкое, нежная простата китайского чиновника, желудок крепкого сомалийского бойца. И эти часы. "Casio". Японские.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[2]
Часы с секретом
Небо, тяжелое и сырое не думало проясняться. С деревьев на мокрый асфальт падали последние листья. Колючий ветер забрался под куртку и Толик поежился. Он застегнул молнию до подбородка, и уже совсем было собрался припустить бегом – времени до звонка оставалось немного, когда его окликнули.
- Эй, - Толик втянул голову в плечи и ускорил шаг,- Эй, - снова раздалось, на сей раз ближе, - Малец, как тебя там? Семенов же ты, и шестнадцатой. А ну стой!
Деваться было некуда, Толик сбавил шаг и оглянулся, к нему, нелепо ковыляя в домашних шлепанцах, спешил дядя Костя, сосед с первого этажа. Как всегда, всклокоченный, и небритый, он кутался в засаленный пиджак, накинутый, похоже на голое тело.
Сосед остановился, блуждающим, мутным взглядом обводя двор и ближние пятиэтажки, словно желая убедится, что никто больше не вышел во двор под серое октябрьское небо. Вдалеке какая-то женщина выгуливала пуделя, да на скамейках у подъездов торчали неизменные старушки.
Дяде Косте они, как видно, подозрительными не показались. Он придвинулся и зашептал, дыша перегаром:
-Я тебе, парень, одну вещь хочу подарить. Я же просто так, я же по доброте, понимаешь? Мне то она ни к чему, а тебе… Ну ясное дело. Вещь то хорошая, дорогая.
Толик испуганно отстранился. Он слышал разные истории и по телевизру и так, про всяких людей, которые заманивают мальчишек подарками, а потом… Что именно происходит дальше Толик не знал, но догадывался, что хорошего в этом мало. Он только удивился, что дядя Костя начал вдруг такие разговоры. Он был обычный дворовый алкоголик, тихий и безобидный даже по пьяни.
Толик нервно переминался с ноги на ногу, время до первого урока оставалось все меньше
- Извините… Я лучше пойду, – пробормотал он, отстраняясь. Мне мама не велит подарки брать от взрослых. И вообще. У меня времени нет! Урок скоро.
- Времени нет? Времени?! – почти выкрикнул дядя Кося, распрямляясь. Глаза его из-под кустистых бровей глядели теперь трезво и почти яростно. - Времени, ты говоришь? Женщина вдалеке вздрогнула и ускорила шаг, пудель нерешительно тявкнул.
А Толику почти увиделось, как навострились под платками уши у дворовых старух, завертелись, как локаторы.
Дядя Костя тоже, вероятно заподозрил что-то неладное, и наклонившись, зашептал Толику почти в самое ухо.
- Время… Ты же не знаешь еще даже, что за штука это такая – время. Ты же малой еще, не видел его. А я, я знаешь, сколько, у-у-у. Я же и в тазу его топил, и молотком бил, и под прессом гидравлическим, когда на заводе еще работал... А она же укорачивается, ты понимаешь меня? Укорачивается. И хоть бы трещинка. А этот гад… У-у-у... Этот гад только все лыбется. Это все он.
Толик отступил на шаг. «Может, с ума сошел, - подумал он, - может эта… белая горячка?» и тут же почувствовал, как под кожей ползут ледяные червячки страха.
- Я… - промямлил он, - мне… Правда пора. У меня времени…
- Вот! – воскликнул дядя Костя, проворно выхватывая что-то из кармана. Вот!
И прежде чем Толик успел опомнится, в ладонь его легло что-то тяжелое и холодное. Это были часы, большие и, похоже, старинные. Такие Толик видел только в фильмах, их носили в жилетном кармане, на цепочке. Но цепочки у часов не было, зато была пуговка сверху и блестящая медью крышка с гравировкой.
- Нравятся, - как-то тихо и даже грустно спросил дядя Костя, - он теперь не казался ни безумным ни даже пьяным. Только очень усталым и больным. – Бери себе. Вот тут открываются, гляди. Он нажал что-то, крышка часов откинулось и Толик разочарованно выдохнул. Вокруг потемневшего и потрескавшегося циферблата тянулась полоса из темного стекла, а за ней зеленым огоньком мерцала точка индикатора. Выходит вещь то не старинная, подделка.
Дядя Костя указал грязным желтоватым ногтем на светящуюся точку над цифрой двенадцать.
- Гляди, - прошептал он, - всего одна точечка и осталась. Что ж они гады со мной делают… Возьми ты их, парень. Христом-богом. Только возьми. Хочешь денег дам, а?
Но в карманах растянутых спортивных штанов денег нашлось не много. Смятый полтинник да пригоршня мелочи.
Толик поморщился, отодвигая протянутую руку. Он хотел было уже вернуть часы и уйти, но поглядел на дядю Костю: тот смотрел умоляюще, и Толику вдруг стало жалко этого человека.
-Ну… ладно, протянул он, - Хорошо. Я… - он помедлил, глядя, как проясняется у дяди Кости взгляд. - Я возьму их… Спасибо.
Губы Дяди Кости дрогнули. Он отступил на шаг, еще на шаг и еще. И наконец, он рассмеялся, развернулся и побежал, прихрамывая, потом обернулся, будто хотел что-то сказать но только махнул рукой, да что мол теперь уж.
Он не увидел, как из-за угла выворачивает, блестя полированными боками, внедорожник и, не снижая, скорости вписывается в поворот.
Толик не успел даже крикнуть, когда тело дяди Кости вдруг подлетело, как тряпичное и нелепо изогнувшись в воздухе, рухнуло на асфальт, изломанной куклой. Визг тормозов, визг черного пуделя, женский визг накрыли Толика сразу, волной. А Толик все стоял, не в силах пошевелиться, машинально сживая в руках тяжелый и холодный кругляш часов.
На первый урок он не успел, как в полусне он выслушал отповедь Тамары Александровны, математички, и просидел целый урок, неподвижно глядя на черную доску. Мысли будто застопорились в голове, никак не желая течь, как им положено. Про дядю Костю он даже не думал, какая-то мутная, туманная пустота накрыла его с головой.
- Семенов, с тобой все в порядке? – Тамаре Александровна, сжав губы в ниточку глядела на Толика из под очков своим знаменитым, стальным взглядом, от которого в другое время Толика пробил бы холодный пот. Но сейчас он только вздрогнул от неожиданности и рассеянно кивнул.
- Мы вообще слушаем, или опять ворон ловим? Ну раз все с тобой хорошо, сходи-ка к доске, покажи как ты усвоил новый материал.
Наверное, Толику стоило просто и рассказать обо всем, что с ним случилось этим утром, учительница конечно бы все поняла, а может быть, и отпустила бы Толика домой. Но это он понял позже. Сейчас же Толик просто стоял и смотрел, как на него, пялится из под очков Тамара, как кривятся ее сжатые в ниточку губы; слышал как примолк напуганный класс.
Не зная, куда девать руки он запихнул их в карманы и напал там что-то тяжелое и круглое.
Больше всего в эту минуту ему захотелось провалиться под землю, чтобы не было его здесь, не было этой давящий тишины и десятков устремленных на него глаз, чтобы сгинули все оставили его в покое.
-Ты нас долго будешь задерживать, Семенов? – после этих слов Толик что было сил стиснул металлический кругляш. Ему показалось, что что-то сухо щелкнуло, пол под ногами качнулся, и на секунду его с головой накрыла полная, непроницаемая чернота, лишенная звуков и движения. Толик даже не успел испугаться толком, как все уже кончилось. Он зажмурился от яркого света, голова у него закружилась от гула голосов и только спустя минуту он понял, что стоит возле окна в рекреации, а вокруг него шумят и суетятся ребята.
- …ну ты ее на место поставил, я даже офигел, как ты с ней, а, - это говорил Санек Шустов, он вертелся вокруг Толика, подмигивал, то и дело токая локтем.
- Как ты с ней, а? Я думал она тебя живьем сожрет, а она…
- Да кто? – не выдержал Толик. Голова все еще кружилось, а Санькина трескотня начала уже серьезно раздражать.
- Да Тамара же! Как ее перекосило всю. Слушай, а это какие-то специальные приемы психологические? Научишь, а?
- Да отстань ты. – Толик почувствовал, что руки у него становятся холодными, а за шиворот одна за другой пробираются ледяные мурашки.
Только к вечеру, разбирая портфель, Толик вспомнил о часах. Почувствовал, как что-то холодное выскользнуло из кармана и стукнулось об пол. Он поднял тяжелую медную бляху и осмотрел ее со всех сторон. Та казалась литой, в ней не нашлось ни трещинки, ни шва. «Как же дядя Костя открывал ее?» – подумал он, и невольно вздрогнул, вспомнив худое, изломанное тело на асфальте. «Может быть они, эти часы убили дядю Костю? Ведь если бы он их не отдал…» - думая так, Толик чуть сжал руку и тут же крышка часов, до того не заметная со щелчком открылась.
Стеклянная полоса, окаймлявшая циферблат теперь горела ровным зеленоватым светом. «Что это, индикатор батарейки что ли, - подумал Толик, - когда же она успела зарядиться?». Он прижал часы к уху и услышал ровное и тихое тиканье, и от этого звука Толику вдруг стало не по себе, ему показалось, что звук часов в точности повторяет ритм его сердца. Он задержал дыхание, прислушался, и тиканье ускорилось. Толик быстро захлопнул крышку и бросил часы на стол, как ядовитую гадину.
Я выброшу их – решил он. Мерзкая штука. Завтра же пойду на мост и выкину в речку, чтобы больше не слышать…
И вдруг, будто ледяной ветерок пробежал по волосам Толика. «А если… - подумал он, - со мной тоже случиться… как с дядей Костей». Повинуясь странному чувству, со смесью отвращения и любопытства Толик наклонился над часами, рассматривая гравировку на крышке. Царапинки и бороздки сложились в портрет старика. Он улыбался как-то странно ехидно, или грустно – не понять. В руках старик держал небольшой фонарь. Толику показалось даже, что он видит, как дрожит и изгибается внутри фонаря огонек свечи. Толик отпрянул. Он схватил часы, пробежал в гостиную, взобрался на стул и засунул ненавистный подарок в самый дальний угол антресолей, туда, где пылится и ждет своего часа новогодняя мишура и сломанные игрушки.
«Вот так, - подумал Толик, - самое вам там место. И никто о вас больше не вспомнит. Никогда».
Он ошибся.
Это случилось через неделю. Толик стоял, судорожно сжимая руки в карманах, а двое парней, каждый из которых был выше Толика на голову и шире раза в полтора приближались, развязной и вихляющейся походкой.
Один из них подошел ближе, прищурившись, глянул на Толика и сплюнул на асфальт.
- Ну че? – протянул он лениво. - Прикурить есть?
Толик помотал головой, и уже хотел отступить, но другой парень, зайдя со спины, уже схватил его за капюшон куртки и ощутимо встряхнул.
- Ну че ты такой жадный? Позвонить есть? Позвоню - отдам. Ну? – парень, ухмыляясь, протянул Толику руку. - Может и телефона нету? Родители бедные, да?
Толик дернулся изо всех сил, хрустнула ткань куртки. Парни заржали.
Приближался вечер, в сумрачном дворе не было никого. Ни прохожих, ни соседей. Да и те не стали бы связываться со шпаной.
Один и парней размахнулся и ткнул Толика под ребра, он охнул и согнулся.
- Ну как, телефон то есть, я не понял?
Толик, тяжело дыша от боли и страха, послушно запустил руку в карман, но почувствовал, как что-то круглое и металлическое холодом обожгло ладонь.
Толик не стал удивляться, он только изо всех сил стиснул часы в руке, пожелав только, чтобы все это прекратилось.
На кухне тихо бормотал телевизор. Толик сидел за столом, перед ним стояла тарелка с остывшими макаронами и такой же холодной, с выступившими капельками жира, котлетой.
Мама и папа сидели здесь же, но смотрели они не в телевизор, а на Толика.
- Толь, что с тобой, - с беспокойством сказала мама. - Мы тоже тебя любим, тоже рады тебе, но плакать то зачем? Может быть, случилось что-то?
- Оставь ты его, – пробормотал отец. - Ты на руки его посмотри, не видишь, подрался, перенервничал. Это нормально. Я в его возрасте тоже….
- Толя, что с тобой? С кем ты дрался? – взвилась мама.
Толик только сейчас почувствовал, что щеки у него мокрые от слез, а рука… Толик посмотрел на руку, костяшки были сбиты.
Расспросы продолжались долго, но что он мог ответить? Толик и сам не мог бы сказать, что с нм происходит. Жаловаться на потерю памяти он не стал, родители тогда точно не оставят его в покое, затаскают по врачам. Только врачи здесь не помогут. Толик знал это, он чувствовал, во всем, что происходит с ним в последнее время, виноваты часы, а о них нельзя рассказывать. Никому.
Когда допрос окончился, Толик вернулся в свою комнату и снова достал часы, сжал их, и крышка послушно откинулась, открывая потрескавшийся циферблат и горящий зеленым круг.
И только теперь он заметил, что полоса не сплошная. На ней явно чернели две точки, как будто круг разомкнули, вырвав из него два небольших кусочка. Толик догадался, что это были за кусочки.
Нет, это была не машина времени, как он подумал вначале, Толик не исчезал из одного мгновения и не появлялся в другом. Просто на короткое время его заменял кто-то. Кто-то, неотличимый от него. Кто-то, сумевший заболтать математичку, кто-то, умеющий драться. А еще этот кто-то позорно расплакался над остывшей котлетой да еще при родителях.
Толик закрыл крышку и еще раз всмотрелся в лицо старичка, изображенного не ней. Ему показалось, что старичок на крышке улыбается уже не ехидно, а грустно и понимающе.
- Может быть, это ты живешь вместо меня все это время? - Спросил Толик. – Ты, наверное, хочешь мне помочь?
И он прижал часы к уху, вслушиваясь в тихие щелчки, звучащие в такт с ударами его сердца.
***
Анатолий Сергеевич тяжело дышал. Боль в груди не проходила уже вторые сутки. Врачи успокаивали, говорили, что все обойдется. Врали.
Анатолий Сергеевич чувствовал это во взглядах. Он старался не думать о плохом и упрямо ковылял по больничным коридорам, не слушая советов медсестер и врачей.
- Ничего, - бормотал он себе, под нос, - переставляя клюку, - расхожусь. Живы будем, не помрем.
И сам себе не верил. Порой он завидовал другим больным, у них, даже самых слабых, была надежда, а у Анатолия Сергеевича надежды не было. И дело было даже не в диагнозе, у него имелось другое доказательство. Доказательство неоспоримое и беспощадное.
По ночам, когда вся больница затихала, Анатолий Сергеевич доставал из кармана уже ставший привычным кругляш, прижимал к уху и подолгу вслушивался в сбивчивое и тихое тиканье. Крышки Анатолий Сергеевич не открывал. Он знал, что увидит там одинокую, крошечную точку, беспощадно горящую над цифрой двенадцать.
Часы уже стали частью его, он не помнил дня, когда не ощущал бы в кармане их привычную тяжесть.
Анатолий Сергеевич так никому и не рассказал о них. И твердо реши никому не оставлять их в наследство. Это, может быть, дворовый алкоголик, как бишь его…, верил, что отдав часы другому, можно вернуть упущенное время. Анатолий Сергеевич не был так наивен.
Поначалу он часто пользовался часами, чтобы избежать неприятных и неловких моментов. Он по наивности и по молодости верил, что на смену ему приходит кто-то, умеющий решать любые проблемы. Кто-то неизмеримо более умный и находчивый.
Да так и было до одного случая.
В тот день Толик поссорился со своей женой, то есть тогда еще не женой, а просто девушкой. Рассорился по-настоящему. Сказано было много лишних слов, ничего не значащих, но обидных. И когда всему уже, кажется, настал конец, Толик от обиды и злости сжал холодный кругляш. «Выпутывайся как хочешь, - подумал он мстительно».
И кто-то выкрутился.
- Знаешь, - сказала ему потом Наташа, - я ведь и решила выйти за тебя после того случая. Я тогда ужасно злая на тебя была, но ты вдруг замолчал, побледнел как-то весь и посмотрел на меня так… будто впервые увидел… Или нет. Как будто давно-давно не видел, скучал и вот встретил. И глаза у тебя был такие странные, очень печальные.
- И все? Я что-нибудь сказал тебе?
- Да ничего, - Наташа смущенно пожала плечами. – Ты просто сказал, что меня любишь. Так сказал, что я сразу поверила, понимаешь?
Толик слушал с комком в горле, сердце его стучало где-то в висках.
После этого он решил никогда больше не вызывать помощника из часов, и сдержал свое слово. Но и потом довольно часто поглядывал на часы, просто сверяя время. Часы шли без задержек и сбоев, они никогда не спешили и не отставали, их не нужно было заводить или менять батарейки, только зеленая кайма вокруг циферблата, разрезанная кое-где темными прорехами, становилась все короче.
Взглянув на часы в очередной раз, Анатолий вдруг понял, что остается меньше половины и перестал открывать крышку, просто таскал их в кармане, потому что избавиться от них у так и не вышло. Они появлялись в карманах курток и пиджаков, в зашитых карманах рубашек, в карманах сумок и в кошельках. Сто раз раздавленные и утопленные, они как верный пес, преследовали Анатолия Сергеевича повсюду.
«Что ж, - решил он, - в конце концов, все люди носят свою смерть с собой, но не все об этом помнят».
«Вот и Наташи давно уж нет, - думал Анатолий Сергеевич, с тоской глядя в потолок больничной палаты. Тяжко одному, сначала инфаркт, потом еще один, правы вы часики, нечего мне жалеть».
Он снова открыл крышку часов, выгравированного на крышке старичка он не видел в полутьме, но улыбнулся ему, как старому знакомому. Он почти не удивился, когда единственная зеленая точка над циферблатом мигнула раз, другой, а потом погасла.
И тут же волна страха накрыла Анатолия Сергеевича с головой, он уже почувствовал, как разливается в груди предсмертный, страшный жар.
«Только не сейчас, - судорожно подумал он, - я все знаю, я готов, но… Только не сейчас».
В последнюю минуту он сжал сухие кулаки, и от того только не выпустил тяжелые медные часы. Он не мог видеть, как кольцо вокруг циферблата вспыхнуло снова, но не ровной полосой, а дробью разорванных точек.
И его накрыла тьма, беззвучная и неподвижная.
***
- Семенов? – спросила высокая худая женщина со смутно знакомым лицом, - Семенов, мы еще долго будем тебя ждать? Или ты встаешь и идешь к доске или садишься и получаешь два.
Анатолий Сергеевич поднялся, удивляясь, каким легким, почти невесомым стало вдруг его тело. И тому, что боль, ноющая, привычная, ушла из сердца. Анатолий Сергеевич вздохнул полной грудью, вдохнул запах дерева и краски, разглядел пылинки мела на свету. Он взглянул за окно, а там была осень, дождливая и серая осень в городе его детства.
Анатолий Сергеевич понял, что его ждет, и чему так грустно улыбался человек на крышке часов. Но это не огорчило его.
- Семенов… - Нерешительно проговорила Тамара Александровна, - чему это ты улыбаешься?
- Да так, - ответил Анатолий Сергеевич, - вспомнил об одной приятной встрече в будущем. А дальше… Будь что будет.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[3]
Голова девушки наклонена в сторону и немного вниз. Одета в миниатюрное платье из птичьих перьев, а на глазах темная лента. В одной руке она держит большую книгу с желтыми от времени страницами. Кажется, что девушке достаточно легонько подуть на слова и они осыпятся на пол серым пеплом ненастья. Левой рукой она дотрагивается до подбородка и он крошится под касаниями тонких пальцев оставляя на них белые следы штукатурки и мелкие крошки базальта.
В моем направлении идет темноволосая девушка в безвкусном, кричащем на всю улицу красном платье. На ее руке висит белая сумка такого большого размера, что при желании туда можно запихнуть тело дохлого енота, а может и не одного. Похоже это и есть моя сегодняшняя клиентка.
- Добрый день. Вы фотограф? - спрашивает у меня это длинноногое чудовище.
-Иди за мной. - коротко отвечаю я.
Я направляюсь к своему дому в котором не так давно выделил несколько комнат под личную фото студию. За спиной слышу ровный цокот каблуков. Как же они меня раздражают. Похоже на съемные копыта. Только выглядит она во всем этом не слишком гордо или благородно. Вертеть при ходьбе жопой много грации не нужно.
Наконец-то дошли. У меня уже голова начала побаливать от скребущего перестука.
- Куда проходить?
Вместо ответа махаю рукой на дверь в конце коридора. Девушка выскальзывает их туфель на высоком каблуке и на подушечках идет по коридору. Я за ней. В комнате она несколькими движениями сбрасывает платье и остается в черном кружевном белье. Из сумки достает чулки и неспешно натягивает их на ноги. Вот так такие как она и раскидывают свои сети. И не важно уже попадется осетр, лосось или окунь. Главное, чтоб размерчик был побольше, да внутренности помясистей.
Останавливаюсь возле шкафчика и оценивающим взглядом скольжу по ее фигуре. Довольно неплохо. И взяться есть за что и кости не погребены под слоями жира. Может из фотографий получится что-то путнее. Из шкафа достаю атласное постельное белье цвета «синий электрик» и быстро застилаю им раскладной диван.
- Присаживайся. Я посмотрю макияж. - говорю ей.
Тогда я в первый раз заглянул ей в лицо. Ничего толкового из фотографий не выйдет. Глаза карие. Ненавижу такие. Для меня в них не отражаются эмоции. К тому же в них я сразу же увидел непроходимое болото глупости, трясину невежества и тину неоправданного себялюбия, но внешне все это маскируют яркой обверткой. Гнилой плод в шоколаде. Хотя и он уже не первой свежести.
Цвет ее кожи испорчен цепкими прикосновениями солярия. Почему столько людей стараются разными методами испортить природную бледность своих тел. К бледному, светлому так же и хочется прикоснутся и разогреть своим жаром. Но люди день за днем скармливают времени свое здоровье в погоне за слащавыми идеалами журналов с гладкими страницами.
- Никуда не годится. Я переделаю. - я достал косметичку. - Зеленый подойдет намного лучше.
Через двадцать минут розовые нотки в макияже сменились темно зелеными, а благодаря подводке глаза стали более выразительными.
- Все начинаем.
Ее несложно фотографировать. Она беззастенчиво принимает сексуальные позы и дерзко смотрит в объектив. Похоже ей нравится возбуждать мужчин. Она сменила позу. Широко развела ноги и приподняла колени вверх показывая мне голый лобок и зовущее в себя влагалище, а языком провела по ряду ровных зубов. Она впилась взглядом мне между ног, но ее ждало разочарование. Мой член остается вялым как алые паруса в безветренную погоду. Я не из тех людей, которые не смешивают секс и работу, но она не в моем вкусе. Я обращаю внимание только на обладателей серых зеркал души.
После неудачной попытки соблазнения она стала мне рассказывать о своем великолепном муже. Похоже гиена отхватила кусок чужой добычи и теперь жадно поглощает его самодовольно сверкая глазами во все стороны. Эти откровенные фотографии она собирается распечатать и подарить ему на день рождение. Небось наврет потом, что снимала все это женщина. По условиям нашего соглашения карту памяти со снимками я должен отдать ей. Хорошо, что я специально модифицировал фотоаппарат и теперь записываю на две карты одновременно. Но ей об этом незачем знать. Она не мой основной клиент.
После обработки работы пойдут в частные коллекции самых разных ценителей искусства и обычных извращенцев. Таких как она совсем не жалко. Она отбрасывает неподходящую личину и отращивает новою, когда нужно охмурить очередного мужика, с ловкостью и скорость, которой бы позавидовала любая ящерица. Псинка, которая гадит пока хозяин не видит и поджимает хвост грустно расширив глаза если пакость заметили. Ребенок модных, выедающих мозг тусовок, который утратил свою личность в туалете, какого-то клуба с запахом дешевого хвойного освежителя воздуха. Она прожигает свою жизнь от бедра раскидываясь выделенным временем, пропуская сквозь пальцы тысячи возможностей в день.
Когда мы закончили я уверенными движениями выпроваживаю ее за дверь не давая возможности завести со мной разговор. На сегодня я уже на тебя насмотрелся и уж тем более наслушался.
Отправляюсь в кабинет, сажусь за компьютер. Сегодня буду делать девушку с книгой из моего сна. Я постепенно осветляю кожу тон за тоном довожу до насыщенной бледности. Потом закрываю глаза. Затемняю и переделываю фон, стараясь добиться холода католического костела. Эффекты накладываются один за другим постепенно превращая дневное чудовище в прекрасное творение ночи. Я не тороплюсь. Время на моей стороне. Каждая секунда, которую оно отбирает от реальной модели засияет вновь в моей работе.
Девушку со следующего снимка я превращаю в куклу, болтающеюся на чугунном крюке с двумя большими красными ртами. Я вырезаю его чуть ниже места где сломанная шея переходит в плечи. Он плачет и кровавые слезинки уже ползут по ногам. Кукла собирает их в маленькую баночку.
На следующем кадре я заставляю ее выдувать мыльные пузыри из своей крови. Маленькие черти прячутся по углам наблюдая за ее действиями.
Под моими руками рождается чудо. Я многодетный отец растерзанных тел, бледности, гротеска и немыслимых превращений. Я уже знаю кому продам сегодняшние творения.
Несколько раз по моим наброскам создавали «мертвых» кукол для клиентов, которые испытывают отвращение к убийствам и рытью могил.
Закончив работу я шумно выдыхаю и иду в самое дальнее помещение в доме. Здесь всегда царит полумрак и легкий ветерок гуляет по полу. Я ложусь прямо на голый пол и поворачиваю голову. Перед моим взглядом мой прекрасный деревянный ангел. Неизвестный мастер не до конца вырезал ему ноги и они погружены глубоко в дерево. И сколько не махай своими крыльями тебе не вырваться наружу. От всех ты закрываешься образуя своими крыльями некое подобие кокона. Пробегающие мимо животные то и дело выдирают с них перья обнажая толи кости, толи металлические спицы. Твое застывшее лицо таинственно и печально.
С противоположной стены на меня смотрит синеволосый демон. Ему тоже несладко. Всем своим существом он вцепился в одинокую скалу, а сильный порывистый ветер пытается унести его прочь. Не знаю почему он так хочет остаться именно на этом месте и вести непрерывную борьбу с неуемной стихией. Мне кажется, что ураган вот-вот унесет его туда, откуда не будет возврата. Это только предположение. Его глаза с надеждой смотрят на меня.
Я сам нарисовал их на этих стенах. Двух любовников, которые приходят ко мне во сне.
Моего слуха достигают сладкие звуки органа. Великая токката ре-минор Баха как нельзя лучше дополняет эту комнату. Мне кажется, что органная труба проходит через мое тело и вибрации звука минуя мои уши попадают прямо в мозг. На меня обрушивается водопад нот. Из него я попадаю в стремительный водоворот, который кидает меня из одной стороны в другую от чарующего ангела, до пленяющего демона. Мое сердце наполняется серебром и весит уже минимум тонну. Может однажды я очнусь и пойму, что вся моя жизнь до этого была лишь жалким сном.
Время! Предай земле все лучшее, что есть на ее поверхности. Иначе люди будут возрождаться из пепла прямо как фениксы под звуки музыки Баха, Шопена и Бетховена, сладкие голоса будут взывать к нам строками Шекспира, По, Хемингуэя, Пушкина, Петрарки, Байрона и многих других. Тебе кажется, что ты давно забрало их себе, но каждый раз когда кто-то слушает их авторы становятся непобедимыми богами выдуманных ими вселенных.
Поглоти все это, изрежь рубиновыми стрелками часов и я сам помогу тебе прожевать этот чахоточный мир.
А впрочем, хочешь я отдам тебе себя? Моим любимым не причинить тебе вреда. Свои образцы для будущих людей уже во множестве оставил. Забери меня и тогда я смогу помочь хоть одному из них.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[4]
Обычное – по неосторожности
Солнце лениво прогоняло ночной заморозок. Листья, вовлеченные ветром в осеннее танго, красовались багряными и желтыми боками и, расточая по двору прелый запах сладкой грусти и переваливаясь через бровку обрыва, улетали вниз, к новостройкам. Там, на некотором удалении высились уже готовые многоэтажки, а едва ли не вплотную к склону обрыва стояли краны, возводящие новые дома.
Иван Гаврилович, оперативный работник ОВД, стоял у бровки обрыва, широко расставив ноги, и держал под мышкой темно-зеленый ежедневник, с которым никогда не расставался. Ветер трепал его брюки, обозначив миру худобу ног. Александр Хороводов, стажер, так же широко расставив ноги, стоял чуть позади и немного горбился, пытаясь сохранить тепло. Рядом пыхтел сотрудник МЧС, вытягивая из карьера веревку с грузом. На некотором удалении от них к площадке спускалась насыпная дорога, по которой грузовики возили стройматериалы, а прямо под ними находился большой овраг, который засыпали песком и грунтом прямо сверху. Но именно сегодня ни песок, ни грунт не ссыпали.
Вскоре веревка закончилась, в поле зрения попали сначала женские ноги, обутые в черные пыльные туфли и облаченная в черные колготки, а затем показалось тело. От вида раскачивающихся при кантовке тряпичных рук женщины, от вида песка, ссыпающегося из складок ее задранной юбки, колготок и естественных изгибов ног, стажера передернуло. Но он не отвернулся, а наоборот, смотрел во все глаза, желая быстрее привыкнуть к виду мертвецов и немного «пообтрепаться». Лишь на мгновение стажер перевел взгляд на Ивана Гавриловича и, удивившись бледности последнего, снова вернулся к объекту всеобщего внимания. Труп положили на землю, рядом с еще одной мертвой женщиной. Судмедэксперт, Галина Алексеевна Добрыхина, или, несмотря на свои сорок пять лет, все еще просто Галка, перебралась к последнему телу и стала диктовать следователю прокуратуры, что записать в протокол.
- Гаврилыч, больше никого не нашли, - послышался голос из карьера.
- И так с избытком, - сказал Иван Гаврилович, с трудом сглотнув перед этим. – Два… жмурика. Сашка, что скажешь?
От обращения «Сашка», Александр поморщился.
- Две солидные пожилые женщины, вряд ли они гуляли по стройке, так что подойти снизу они не могли. Наверно упали отсюда. А может даже кто-то их столкнул, а потом присыпал песком.
- Пожилыыее, - перекривилГаврилыч, не отрывая взгляда от последней женщины. – По крайней мере, вот эта – женщина моего возраста.
- Иван Гаврилыч, вот и жизнь прошла, мы с тобой уже пожилые, - сказала Галка, отрываясь от трупа. – А ты чего такой бледный?
- Да что-то… холодно наверно… не знаю. А ты что скажешь?
- Скорей всего упали сами, - сказала Галка, осматривая царапины и ссадины на лице и теле женщин. – Предварительно скажу, что они не поладили и даже хорошенечко подрались. Царапались, как кошки и драли друг дружке волосы. Вот и свалились, в адреналиновом угаре. И там наверно продолжали драться, а строители их присыпали песочком. Умерли от асфиксии. Примерно дня два назад.
- Это правда. Как раз, два дня назад Воробьева потерялась, - раздался голос из-за спины оперов.
Александр Хороводов обернулся. Сзади стояло уже человек десять зевак. Криминалист пытался их оттеснить, чтобы сфотографировать место происшествия. «Не нужно искать понятых» - подумал стажер.
- Господи, ужас-то какой! – причитала сухонькая старушка. - У нее только ребенок родился. Второй.
- А муж-то, муж-то, кто у ей муж?
- Да этот, длинный, вроде бы порядочный. Ой, не знаю, кто же скажет ему об этом.
- А Ольга уже убежала. Будь спокойна – она обязательно скажет.
Александр Хороводов отвернулся. Иван Гаврилович раскрывал ежедневник. Стажер заглянул ему через плечо, рассматривая схему-классификатор мотивов преступлений, которую Иван Гаврилович разрабатывал уже много лет, деля мотивы на различные категории, дробя категории на подвиды, ответвляя и усложняя, добавляя ссылки на конкретные эпизоды и на схему-классификатор видов преступлений, которую он вел на соседнем развороте ежедневника. Он не заявлял об этом открыто, но все понимали, что он «коллекционирует» преступления и мечтает, как бы цинично это не звучало, обвести красным кружочком все веточки, все окончания своего безумного графа, то есть поучаствовать в раскрытии редких эпизодов.
- Банальное, по неосторожности, - сказал Иван Гаврилович, тыкая жилистым пальцем в давно обведенную красным кружочком категорию. Александр заметил, что сегодня он не только без интереса рассматривает схему, но даже с неким унынием. Настроение Ивана Гавриловича явно было не из лучших, хотя перед приездом на место происшествия он шутил и улыбался.
- Вы знали этих женщин? – спросил Хороводов наставника.
Иван Гаврилович посмотрел на него и усмехнулся.
- Это актриса, Светлана Миловидова. Что, не знаешь ее?
- А это Татьяна Воробьева, жила вон в том доме, - добавил голос из-за спины.
Хороводов помотал головой.
- Эх, молодежь, - сказал наставник и повернулся к зевакам. – Сейчас, дамочки и бабушки, вот этот молодой человек вас опросит, все ему и расскажете. – Он обернулся к следователю, - Алексей Афанасьич, тут все просто, одна рутина, может я сегодня того… у меня стажер есть…
- Валяй, - отмахнулся следователь прокуратуры. – Но этих людей мало. Здесь дворовая территория…
- Ну как же, дворовая? - перебил Иван Гаврилович. – Далеко ведь до них?
- А я говорю, дворовая. До конца недели опрос с каждой квартиры. Сегодня… ладно – завтра отчет по знакомым и родственникам, а потом занимайтесь, как ты сказал, рутиной.
Иван Гаврилович махнул рукой, не в силах сопротивляться.
- Слышал, Сашка? Валяй опрашивать. Опроси соседей, мужа, на стройку сходи. Неосторожный наш убийца ведь к ним песок возил. Завтра займемся Миловидовой и всеми остальными. Практика показывает, что бесполезное это дело – обход всех квартир, но надо, значит надо. Пошуршим для порядку.
- Интересно, а что они здесь делали? – спросил Хороводов. – Водитель, может быть их и присыпал, но зачем они сюда пришли?
- Что, хочется раскрыть чего-нибудь позаковыристей? – спросил Иван Гаврилович, усмехнувшись, отчего его морщинки четче прорисовались и сделали его похожим на Бельмондо. – Ладно, будешь опрашивать людей, пошурши и на эту тему. Хотя и так все ясно.
- Так вы уже знаете? – спросил Хороводов, двигая кадыком.
- Ну, положим, знать я не могу. Но догадываюсь, - Иван Гаврилович снова открыл схему и поставил палец на один из пунктов. – Думаю… хотя не скажу. Мотив ты сам разузнай, Пинкертон.
Он достал клочок бумаги из папки, написал на нем что-то, свернул в трубочку и передал Хороводову.
- Я конечно, не Шерлок Холмс, - сказал он, - но опыт какой-никакой имеется. Прочитаешь, что здесь написано, когда наверняка узнаешь, из-за чего они подрались или когда сдашься, – сказал Иван Гаврилович и похлопал стажера по плечу.
- Ну, все, начинай опрос по схеме, как учили. До завтра, - сказал Иван Гаврилович и, вздохнув и еще раз взглянув на Миловидову пошел к выходу из двора. – Если что прикрой, я с тобой на опросе! – крикнул он издалека.
Криминалист сфотографировал уходящего Гаврилыча, хотел пошутить по поводу «досье» на него, но поникшие плечи старого опера почему-то отбили в нем желание шутить.
- Приступим, - сказал Хороводов, поворачиваясь к толпе зевак и думая при этом: «потренируемся на кошечках». – Нам нужны понятые, они останутся здесь, а остальных прошу пройти во двор, чтоб удобней было записывать.
После этих слов толпа отчего-то стала редеть, но все же Хороводов кое-кто остался.
***
Когда Хороводов заканчивал опрос группы зевак, оперативная группа уже отъезжала от места происшествия, задерживался только автомобиль с надписью «спецперевозка».
«Ну, теперь посложнее. Теперь муж жертвы», - подумал Хороводов и вошел в подъезд, в котором жила Татьяна Воробьева.
В квартире Воробьевых пахло подгоревшим молоком и псиной. Выгравированный на металлической тарелке фараон, висящий на одной стене прихожей, смотрел растерянными глазами на поникшую в горе икебану, пылящуюся на другой. Воробьев повел стажера на кухню, сразу сел на табурет и обхватил голову руками, взъерошивая жиденькие волосы. Из дальних комнат доносился детский плач и лай собаки.
- Я очень сожалею, - сказал Хороводов, запнувшись о порог.
Воробьев махнул рукой, потом указал на табурет.
- Садись. Я не знаю… Я ничего не могу… понять, - выдавил он из себя. Из его глаз покатились слезы. Он виновато взглянул в сторону двери, из-за которой раздавался плач. – Он только научился ходить, его Джин научил… Знаете, материнский капитал, и все такое, хоть и поздновато уже для второго ребенка, я не хотел, но все же… А Женьку к бабке отправили, как я теперь ему, даже не представляю.
Он обхватил лицо ладонями и разрыдался. Сердце Александра Хороводова сжалось.
- А эти… могильщики… прискакали, когда я еще даже не знал. Она пропала два дня назад…
Он снова зашелся в рыданиях.
- Скажите, пожалуйста, - решился вставить слово Александр, - Ваша супруга была знакома со Светланой Миловидовой?
- Конечно. Лучшие подруги… были в молодости. Обычно дружат, когда учатся вместе, а они познакомились просто в компании, на дискотеке… - Воробьев всхлипнул, снова виновато и растерянно посмотрел на дверь, за которой разрывалась лаем собака, и плакал навзрыд ребенок, потом продолжил, - Все уж давно разошлись, а они дружили много лет. А сейчас так себе…
Он остановился, привстал немного и снова сел.
- Его наверно нужно успокоить, - сказал Хороводов, кивнув в сторону двери, за которой разрывался ребенок. Стажер ерзал на табурете. Он одновременно чувствовал и жалость к мужу Татьяны Воробьевой и стыд за то, что по существу этот страдалец был его тренажером, на котором он отрабатывал навыки. Он вдруг понял, что не знает о чем спросить этого человека, все эти расспросы никакого отношения к делу не имеют. Случайным убийцей (или не случайным – все может быть) стал водитель грузовика, засыпавший женщин песком, и стоило ли выяснять, кто из этих женщин затеял драку?
- Да, он не любит, когда закрывают, - сказал Воробьев и, открыв дверь, впустил на кухню небольшого рыжего пса. Сам заглянул в комнату, посмотрел на плачущего ребенка, потом закрыл дверь и снова уселся на табурет, не пытаясь удержать слезы.
- Не знаю, что с ним делать, - признался он.
Пес демонстративно порычал немного, потом скрупулезно стал обнюхивать ноги стажера.
- А ваша супруга и Миловидова никогда не ссорились? – спросил Хороводов.
- Да нет. Дружба постепенно затуха… затихала, только созванивались. Светка все ее по магазинам зовет, да на курорты, а куда Танюшке-то с ребенком? Та ей про магазины, а она ей про ребенка. Так поболтают, да успокоятся. А вот они, на фотографии… Молодые еще. Танюшка завидовала, конечно, ей, но по-доброму. Актриса, как-никак. В Москве засветилась. А она у меня крановщица на заводе, простая баба. А сейчас уже не то… Все не то… Постарели. Хотя недавно поссорились, но, знаете, эти женщины…
- А из-за чего?
- Светка научила ее пользоваться компьютером, записала ее в «Одноклассники», ну а Танюшка что-то там сболтнула про нее лишнее.
«Вот! Воробьева не только завидовала Миловидовой – у одной жизнь с фанфарами и воздушными шариками, а у другой просто «дом-семья-работа», - но она еще и болтала о ней в интернете. Это говорит о зависти. О глубокой зависти. А зависть – частый мотив преступлений».
Думая об этом и рассматривая фотографию, Хороводов пытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь эту актрису. На фотографии они были молоды, поэтому Хороводов невольно оценивал их красоту, и Миловидова понравилась ему больше, чем Татьяна Воробьева. Этот факт только подтверждал то, что у Воробьевой были поводы завидовать).
- А что у Миловидовой в руках?
- А, это… это песочные часы. Здесь они прощаются, перед уездом Светки в Москву. Таня подарила ей часы, чтобы никогда ничего не пропускала и ни куда не опаздывала. Она всю жизнь с этими часами так…
Рыжий пес, которого, по всей видимости, звали Джин, удовлетворился запахом ноги Хороводова и, ухватившись лапами за колено стажера, стал делать садки. Воробьев отрешенно смотрел в пол и продолжал рассказывать о давней дружбе его жены и актрисы Миловидовой. Он не отгонял пса, не замечал его, казалось, он вообще плохо понимает, что происходит рядом с ним. Александр Хороводов попробовал аккуратно сбросить собаку с колена. Пес зарычал и еще яростней обхватил ногу, став даже царапать ее когтями. «В принципе, и так все ясно, – подумал Хороводов, чувствуя себя все неуютней. – Воробьева завидовала Миловидовой, поэтому скорей всего и была зачинщицей драки. Да и… какая разница?»
Он понял, что больше незачем находиться в этой квартире и хотел уж было остановить болтовню Воробьева, извиниться и уйти, как почти одновременно раздался звонок в дверь и задребезжал лежащий на кухонном столе телефон. Воробьев приложил трубку к уху и пошел открывать дверь. Хороводов понял, что лучшего способа покинуть квартиру больше не будет. Он встал и с силой отбросил собаку. Рыжий Джин взвизгнул, ударившись о батарею, Хороводов на всякий случай схватил табурет, но пес только зашелся лаем, а нападать не стал. Александр прикрыл дверь на кухню.
- Нет, Ветта, точно не сегодня, - сказал Воробьев, отбил телефонный разговор и, виновато раздвинув руки, сказал Хороводову. – Сестра. – Потом обернулся к двери, - Вы что-то хотели?
На пороге стояла Галина Алексеевна Добрыхина, судмедэксперт.
- Вам помощь не нужна? Может быть, вызвать участкового педиатра, ребенка нужно успокоить, нельзя, чтобы он так долго…
- Я… не знаю… - сказал Воробьев и его голос задрожал.
- Извините, мне пора, - вставил Хороводов и выскочил из квартиры, понимая, что поступает не очень ответственно и профессионально. Полной грудью вдохнул затхлый воздух подъезда и выбежал на улицу.
На стройке Александр Хороводов нашел только пьяного сторожа и двух его собутыльников. День переваливал уже за середину, а в этот день, к тому же, была пятница, так что со стройкой не получилось. Можно было продолжить поквартирный обход, можно было просто вернуться в участок и пойти в спортзал (по пятницам им оплачивали спортивный зал для занятий бегом, гимнастикой и прочими видами спорта, а занимались они футболом), но, как и большинство стажеров, Александр чувствовал стремление совершить что-нибудь если не героическое, то хотя бы просто полезное.
«У меня есть время, - подумал он. – Разыщу ка я адрес Миловидовой и опрошу ее родственников и соседей. Почему завтра?»
Он запустил справочник в телефоне, нашел номер единственного в городе театра и позвонил. Представившись сотрудником милиции, легко получил адрес Светланы Миловидовой, хотя не особенно верил в то, что по телефону пройдет этот номер.
***
Хороводов несколько раз надавил на кнопку звонка, но никто к двери так и не подошел. «Или жила одна? – стал размышлять он. – Или уехали куда-то?» Он несильно надавил на дверную ручку и дверь открылась. Спина Хороводова покрылась испариной. «Вызывать или нет? Не имею права, но ведь я буду первым, если найдутся новые подробности». В полной уверенности, что здесь что-то нечисто и не до конца прояснено, он вошел в квартиру. Уже вечерело, в квартире царил полумрак. Пахло затхлостью. На тумбе трельяжа стоял телефон, разные флаконы и баночки и, почему-то, целая буханка хлеба.
- Есть здесь кто-нибудь? – спросил Хороводов и удивился слабости своего голоса. Он сделал шаг и под его ботинком что-то хрустнуло. Хороводов включил свет и увидел под ногами кусочки стекла и песок. Пластмассовый корпус песочных часов и еще немного песка находились рядом с буханкой хлеба на тумбе. «Значит, я наступил на уже разбитые часы, - подумал он, затаив дыхание. – Похоже, они созванивались перед эпизодом. Она разбила подарок, они поссорились».
Хороводов вошел в комнату.
- Не хотел бы тебя пугать, - раздалось из глубины комнаты, и в тот же миг Хороводов снова очутился в коридоре, - но я не знаю, как по-другому выйти из этой ситуации.
На пороге показался Иван Гаврилович с бутылкой вина в руке.
- Вы?
- Ну, я. Не Господь же Бог?
- А что вы здесь..?
- Ну, ну, Сашок, не смотри на меня такими глазами, я так и вижу, как твой мозг генерирует одно предположение страшнее другого. Я такой же опер, как и ты. Пришел собрать улики.
- А ключ?
Иван Гаврилович усмехнулся.
- А ключ мне дал наш криминалист. Взял в сумочке у Светланы.
- Но вы же сказали, что вам плохо…
- А мне и есть хреново. Я когда-то дружил со Светланой, тогда она была еще Мешкова, а не Миловидова, - сказал Иван Гаврилович и приложился к бутылке. – Представляешь? Дружил. Потом она дала мне от ворот поворот, но что-то, вот здесь вот… - он постучал себя по груди, - что-то здесь все равно осталось.
- Вы до сих пор ее..?
- Ну, не знаю, до сих пор, не до сих пор, но мне хреново, - перебил его Иван Гаврилович. – Прибежал сюда, чтобы узнать, как жила, чтобы почувствовать ее в последний раз.
- Злитесь на Воробьеву? – спросил Александр. – Хоть и косвенно, но ведь это она виновата.
- С чего ты взял?
- Она завидовала Миловидовой. У этой все, а у той только дом, семья, работа.
Иван Гаврилович фыркнул.
- Ничего-то ты не понял, Сашка. Разверни бумажку, я написал там, что зачинщица – Миловидова. А вообще, дурацкую мы с тобой игру затеяли. Ни к чему это было. Хватит на твоем веку еще настоящих преступлений и раскрытий. Лучше заняться рутиной, все равно это делать нужно. Отточить навыки на свидетелях, будь они не ладны.
- Почему Миловидова? – спросил стажер. – У нее ведь все.
- Да ничего у нее не было, - сказал Иван Гаврилович, поворачиваясь к трельяжу. – Стояла она перед этим зеркалом, смотрела на свои углубляющиеся морщинки, чесала редеющие волосы и завидовала Воробьевой, что у той есть дом, семья, нормальная работа.
- Крановщица на заводе, тоже скажете, - усмехнулся Хороводов.
- А что? Знавал я и крановщиц, и не жаловались они. Иногда целый день сидят, когда работы нет, вяжут да вышивают. Да и работа не мешки ворочать. А Светлана… Ну что у нее было? Снялась в двух фильмах подружкой главной героини, а после никто ее не приглашал, а амбиции-то остались! Сашка, знаешь, что такое амбиции? Это когда вернуться в местный театр хуже, чем захват Москвы французами. Но жить-то надо! Пришлось вернуться. Это когда не находится достойного тебе, самой прекрасной и великолепной. А ты стареешь. Когда у невзрачных подруг появляются дети. Я прямо вижу, как она становилась перед этим зеркалом каждое утро, и замечала, что время сожрало еще кусочек ее молодости. Время съело шелковистость моей кожи, съело блеск моих глаз, съело густоту волос и полноту губ, съело возможность быть счастливой и вообще все… В сущности, по актерским меркам она не добилась ничего. И еще меньше у нее было по меркам простых людей. Так и не оправилась… до конца.
- А вы женаты? – спросил Хороводов, чувствуя, что Иван Гаврилович говорит сейчас не только от имени Миловидовой.
- Нет! – выкрикнул Иван Гаврилович моментально, как будто ожидал такого вопроса. – Была одна возможность… Но она узнала однажды, что я написал письмо Светлане в Москву… Да и работка у меня, черт ее дери! Короче тоже дала от ворот поворот и так всю жизнь бобылем и прожил. Ну, а ты что накопал? Что муж говорит? Ссорились они?
- Как раз об одной ссоре муж и сказал. Воробьева совсем недавно зарегистрировалась в «Одноклассниках» и по неопытности рассказывала всем страждущим о своих отношениях с Миловидовой. Ну и наговорила чего-то лишнего. Поклонникам же все интересно – сколько у нее детей, а сколько мужей, да от кого. Та им все и рассказала. Я думал, она из зависти все рассказывала…
- Слушай, Сашка, - перебил его Иван Гаврилович. – У нее стоит компьютер. Может там все это есть? Ты можешь в него зайти?
- Если пароля нет, легко.
Иван Гаврилович схватил Хороводова за рукав и потащил в комнату. Они включили компьютер и запустили браузер. Открылись вкладки последней сессии. Хороводов сосредоточенно уткнулся в монитор, а Иван Гаврилович с некоторым благоговением смотрел на своего стажера, на уверенное владение страшным инструментом современности – мышью.
- Ну, можно сказать, нам повезло, - пробормотал Александр. – Все пароли запомнены, дома ей бояться было не кого.
Иван Гаврилович внезапно увидел фотографии Светланы Миловидовой и припал к монитору.
- О, здесь все-все-все о ней есть?
- Нет, - ответил Хороводов. – Только то, что она выложила и то, что о ней наболтали. Если то, о чем вы говорили перед зеркалом, действительно правда, если она была недовольна жизнью, то интернет явно был ее отдушиной… до последнего времени. Здесь у нее еще есть поклонники.
- А что, здесь есть все, с кем она дружила? – спросил Иван Гаврилович, неправильно представляя всесильность интернета.
Александр снова усмехнулся.
- Вы не о том думаете.
- Яйцо будет учить курицу?
- Смотрю, вы заинтересовались интернетом? Если нужно, яйцо научит курицу, как им пользоваться. Но это потом. Смотрите, в избранном много страничек с экстрасенсами. Старушка явно сбрендила… ой, простите – но вы были правы, ей чего-то не хватало в жизни. И почта открыта…
Стажер посмотрел наставнику в глаза.
- Письма… Читать письма будем?
- Конечно. Хоть здесь убийством не пахнет, но работу мы все равно должны будем провести. И письма прочитать тоже.
- Имена не самые обычные: Амалия, Франческа, Виолетта, - читал Хороводов. – Так… открываем… последнее письмо от Виолетты… так, читаю: «Согласна. Это идеальное место чтобы изолировать ведьму от ее энергии. Рядом с домом она не будет ожидать нападения и много песка». И в подписи: «обязательно удали все мои письма, сильная ведьма почувствует заговор против нее».
- Бред какой-то, - сказал Иван Гаврилович. – Причем здесь песок?
- Песочные часы! Воробьева подарила Миловидовой песочные часы, а она их разбила. Это как-то связано.
- И что, это все письмо?
Хороводов посмотрел на наставника невидящим взглядом, раздумывая о чем-то.
- Остальные письма она, видимо, удалила. Сейчас посмотрим. Хех, лежат в корзине! Сейчас прочитаем.
- Ну ты хакер, - сказал Иван Гаврилович.
- Читаю последнее: «Вот! Наконец мы нашли источник зла. Она сглазила тебя еще много лет назад через эти часы. Часы вообще плохой подарок. Они сокращают получателю подарка жизнь, пожирают его время, приближают старость. Их обязательно нужно выкинуть. Срочно приходи ко мне, сделаю тебе отчитку на выкид. Но эта ведьма не остановится. Нужно отсечь ее энергию и лучше всего песком. Песком она засыпала все твои успехи и от песка должна погибнуть сама. Подумай, где ты можешь с ней поговорить, чтобы было много песка? Может рядом с ее домом есть детский сад с песочницами? Или стройка или еще что-то?»
Они снова переглянулись.
- Читаю еще, более раннее: «У тебя в доме должен быть подарок от человека, который сильно желает тебе зла. Возможно он у тебя очень давно, потому что твоя карма испорчена, начиная с поездки в Москву». Следующее: «Чтобы найти того, кто вам желает зла, нужно положить целую буханку хлеба на чистый стол на девять дней перед зеркалом. И три раза сказать»… Это было раньше, до Воробьевой, - сказал Хороводов, прекратив читать. – Эта Виолетта помогала Светлане найти того, кто сглазил ее, кто испортил ей жизнь. Крайней оказалась Воробьева. Вопрос только в том, случайная она жертва или гадалка специально подводила Миловидову к ней?
- Ты прав, Сашка, - сказал Иван Гаврилович, - она как будто подталкивала ее своими вопросами к этой стройке. Нужно узнать, интересовалась ли Воробьева гадалками. Ветта, Ветта, Виолетта. Эти гадалки, как проститутки, выбирают имена экзотические.
Александр Хороводов вперил взгляд в Ивана Гавриловича.
- Чего уставился? С проститутками по долгу службы приходилось…
- Да я не поэтому. Воробьеву, когда я уходил, звонила некая Ветта. Он сказал, что сегодня он точно не сможет. Сказал, что сестра. А я еще немного удивился, но слишком уж торопился убежать и не додумал свою мысль. Я удивился, что он ничего не сказал сестре о смерти жены, а если она уже знала, тогда зачем она о чем-то его просила, если знала, что у него горе?
- Тааак, - протянул Иван Гаврилович, раскрывая свой ежедневник, чтобы свериться с классификатором. – Дело пахнет убийством и становится интересней. Нужно ехать к Воробьеву и колоть его, пока горяченький.
Они направились к выходу.
- Иван Гаврилович.
- Что?
- Галина Алексеевна… Ну, Галка… Как-то с интересом смотрела на вас. Вы давно ведь ее знаете?
- Ну, приходилось иметь дело, а что?
- А то, что время может сожрать не только молодость, но и уныние… если только начать строить свою жизнь. И тогда, по крайней мере, ваше счастье оно не сожрет.
- Ох, Сашка, - усмехнулся Иван Гаврилович. – Опять яйцо учит курицу? А ты сам-то собираешься жениться?
- А я только сейчас понял, что торможу. Все выбирал самый красивый в мире способ сделать ей предложение, но теперь сделаю просто так. Только кольцо куплю. Не хочу сбрендить от уныния и закончить где-нибудь на стройке. А то пройду по вашему классификатору, как «обычное, по неосторожности»
Они посмеялись.
- И, прошу вас, не называйте меня Сашкой.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Голосование открыто до 26 сентября.
Отгадавшему авторов - плюсореп.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Гадать об авторстве не стану, хотя есть предположения на три текста.
1. Описательная часть широка, черна и неподвижна, как если бы рассматривать ее отдельными картинками. И все же полноценна. Язык у автора богат, портит только яканье в начале, но потом все гладко (гадко). Ощущение гадкого не пропадает и в диалоге. Наверно, только часы не состоят из выживания, они просто - иное время.
2. Сюжет здесь развернут. Завязка, кульминация - все держит. А вот финал словно выбивается. Ну не должен ГГ переместиться обратно, это неожиданно, но не логично. И почему в школу? Ясно, что это точка отсчета, но не слишком яркая, чтобы за нее цепляться. Короче, ожидал чего-то более впечатляющего на общем фоне.
3. Есть некорректные описания, словно приклеенные на образ. Из-за этого все представляется, как бумажные куклы в одежде с загибами, чтобы держалась. А сзади - нечто от другой страницы. Не хватило полноты, чтобы прочувствовать власть героя над временем.
4. Много пустого, по мне. А того, что действительно бы захватило изначально - не изюм, так скажем. Простенько, и написано просто, легко. А финал вышел недожатым. Не хватило внутренних конфликтов.
Вот если бы не концовка, отдал голос за второе. А так - номер один.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 97
Замечания : 0%
я в прозе мало что секу, но все же попробую
1. первый текст свежий, дерзкий. То ли из-за отсутствия русских имен, то ли из-за стиля, выглядит не таким приевшимся, как остальные и тема раскрыта не так прямолинейно. Но если учесть то, что тут описывается, то этого слишком мало, остается ощущения какой-то неудовлетворенности, как будто приоткрыли дверь, показали что-то страшное и тут же закрыли. Мне показалось, что этого мало.
2.тут мне понравился, язык которым написано, очень лаконичный и реплики естественные, не нарочитые. Очень понравились описания часов, как будто сама чувствовала их в руке, когда читала. Достаточно сильно написано, в некоторых моментах прямо очень здорово. Конец...не могу понять нравится мне или нет. с одной стороны хорошо, что все заканчивается не просто смертью, но с другой- как-то это не убедительно. Весь текст столько переживаний, а потом вдруг перескок обратно на середину и просто "будь что будет".
3. третий написан кое-где коряво. вроде так все ровно, ровно а потом хоп и "осыпятся на пол серым пеплом ненастья"
или
"что при желании туда можно запихнуть тело дохлого енота, а может и не одного."
или вообще "махаю"...
а некоторые описания вообще как-то слишком перекручены. короче автор по-моему где-то переусердствовал, где-то не дотянул.
описания модели вообще не понравились, скучные и замусоленные.
Как ни странно, понравился только конец. Там есть своя поэзия.
4.Серьезный, хорошо написанный текст. В начале было скучновато, много лишнего, на мой взгляд. Очень понравилось сопоставление песочные часы - пожилые тетки, засыпанные песком в карьере. Думаю на этом можно было бы больше акцентировать внимание. Не очень люблю детективы и бытовые темы, но написано и правда хорошо.
вот. думаю между вторым и четвертым...ну пусть будет 4, там и характеры есть, и сюжет, и интересно было читать.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 467
Замечания : 0%
Первый ваншотит концовкой. Примечательное отличие от остальных текстов подходом к времени - динамичная статичность. Сжатость повествования вместе с прорисовкой образов - даст четкую картинку от ГГ и про ГГ.
Второй впечатляет стилем и умелой широтой повествования. Жаль, что накануне читала дуэль Лимонио, который применял бекап сознания в помощь ГГ, потому свежесть восприятия не та. Основным недочетом выделю отсутствие показа становления ГГ. Вот этот промежуток - если б молодость знала- если б старость могла - не показан становление характера ГГ. Он ведь не помнит как из тряпки в крутого рассудительного мачо превращается. Резко свернулось - он перестал брать часы и...?
Третье. Автору очень много хотелось. Перегнул, пересолил - ненатуральность, хоть и есть кровь, тело, пища для эмоций. Есть и чему улыбнуться - похожие на съемные копыта (а есть съемные копыта? или отсыл к пограничникам), алые паруса в безветренную погоду (раз взялись за моряцкий жаргон, так уже "в штиль" пишите).
Четвертое. Больше всего непричесанность, невычитанность текста доставляла неудобство.
Голос первому.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 467
Замечания : 0%
Номер 1 финиширует. Один голос 4 номеру.
Блиц закрыт.
Автору текста №1
Отпишитесь мне в личку, медаль вручу.
|
|
|
