Лия застыла, как каменная, опустив руки по швам, вглядываясь в даль
невидящим взглядом. Смерть шагнула вперед и уселась напротив меня. Сомнений
не было. Белый череп с зелеными огоньками в глазницах, аккуратные костяшки
рук, сжимающие древко косы, черное одеяние и вкрадчивый, ласкающий голос:
Мир вам, путники!
Привет, привет... - только и сумел выдавить я.
Вы позволите мне погреться у вашего огня?
Запросто. -- Молчание затянулось. -- Может, хотите выпить?
Что? -- Зеленые огоньки увеличились от удивления.
Ну, в смысле, опрокинем по маленькой в честь знакомства. -- Я
интуитивно почувствовал опасность, нависшую над нами, и всеми силами
старался разрядить обстановку. -- Пива нет, так, может, чего покрепче?
Право, не знаю... - немного поломалась Смерть.
Это было явное кокетство.
Жан, тащи флягу! Значит, за знакомство?

...Суши-й, ландграф! Не-е-е, ты на нее не гляди, суши-й сюда... Ты
думаешь, меня хто-нибудь любит? Ник-то! А как зовут... как зовут! Приди,
Смерть! Я умереть хочу-у-у! Дайте мне помереть сп-к-ой-на... Врут! Все врут!
Б-с-совестна! Я к ним при-хожу, а мне... нате вам... У всех глаза
квадратные, и вроде мы вас не вызывали... Я им че? Слесарь какой? Вот ты...
ми-не скажи пр-р-равду! Ты меня боис-с-ся?
Да! -- честно икнул я.
Значит, уважаешь... - удовлетворенно хрюкнула Смерть. -- Я тебя тоже
ув-важаю! Люди везде помирают, что в этом мире, что в твоем. Я везде! И тут,
и там, и здесь, вот... Жан! Че ушки развесил, т-ты... Налей нам с
ландграфом!
Бульдозер послушно откупорил третью флягу, это была последняя. Но и мы
со Смертью уже нализались до предела. Хоть я и старался контролировать себя,
но старуха нипочем не желала пить в одиночку. Мой оруженосец, косея от
страха, исправно наполнял наши кубки. За полуторачасовую беседу я уяснил
одно -- Лию она не отпустит!
Н-не могу! И не проси... Вот, веришь, - тебе бы отдала... без
разго-во-ру... Но... не могу! Не в моей ком-п-тенции...

За верным пажем на самое дно
В глубины подземных шахт
Отважно спустился и пил вино
Со смертью на брудершафт(с)
Классная книга!!!

Добавлено (24.01.2010, 21:36)
---------------------------------------------
Следующий отрывок.

Конец света, назначенный, как известно, знаменитым конотопским прорицателем безумным арабом Аль-Хазредом на седьмое января, не состоялся.
«А может, и состоялся, подумал Николай Степанович, глядя на заснеженную и промороженную до неподвижности тайгу. Что, если по всей земле стоят сейчас такие же холода, стены утонувшего в зарослях краснокаменного храма в верховьях реки Луалабы покрыты мерцающим инеем, ставшие стеклянными лианы крошатся со звоном под тяжестью снега и осыпаются на гранитной твердости торфяник, необозримые бегемотьи стада превратились в россыпи заиндевевших валунов, и башня Беньовского на Мадагаскаре неразличима на фоне внезапно побелевших гор.»
– Вот так, значит, прямо и пойдешь? – вкрадчиво поинтересовался один из пилотов-вертолетчиков, пожилой, мордастый, наглый, выживавший в свое время по охотничьим заимкам прежнего беспредельного владыку беспредельного края.
Владыка любил, отохотившись и разогнав прочую челядь, выпить с пилотом и пожаловаться ему на раннюю импотенцию.
– Так и пойду.
Любому городскому простофиле, не то что этим летучим волкам, ясно было бы: не таежник стоит перед ними, а некто беглый, которого если и будет кто искать, так не те, кого он хотел бы увидеть тут, вдали от цивилизации. Сапоги на Николае Степановиче хоть и зимние, но испанские, анорак хоть и меховой, но шведский, лыжи хоть и австрийские, но беговые, узкие, так что он и сейчас стоял в снегу по колено. Один только армейский израильский рюкзак заслуживал уважения, но что рюкзак?..
– Все равно ведь закоченеешь.
– А это уже только мое дело.
– Так ты лучше нам денежки-то все оставь. Целее будут, – и в голосе воздушного волка прозвучала нотка нежности.
– Неужели тысячи долларов Северо-Американских Соединенных Штатов вам мало? – искренне удивился Николай Степанович.
– Это когда же их переименовали? – в свою очередь удивился другой пилот и даже опустил ствол карабина.
– Ты мне кончай Муму пороть, – сказал первый. – Щас вот положим тебя и полетим. А так – не положим. Понял? Ну?
– Итак, вы мне предоставляете полную свободу выбора, – кивнул Николай Степанович. – Хорошо. Пятачок я вам накину. На бедность.
– Ты эта, – шагнул к нему первый, вздымая снег – и вдруг замер.
– Отойди, Васильич, я его лучше из винта грохну, – внезапно севшим голосом сказал второй. Карабин в его руках заплясал.
– Вас ист «грохну»? – спросил Николай Степанович.
– Ист бин шиссен, – неправильно, но доходчиво объяснил второй.
– Как интересно, – сказал Николай Степанович, приглашающе улыбнувшись. И второй улыбнулся льстиво и беззащитно.
«А неплохой карабин,» – подумал Николай Степанович. – «Грех его таким оставлять.»
Он чуть выше поднял ладонь. На ней, точно прилипший, лежал медный советский пятак. Образца тысяча девятьсот шестьдесят первого года, но незаметно для стороннего глаза исправленный и дополненный. Оба пилота воззрились на пятак, как на внезапную поллитру с похмелья, и больше от него глаз не отрывали.
– Карабинчик попрошу, – бросил небрежно Николай Степанович, стряхивая с ног лыжи и поднимаясь в тесную кабину Ми-2.
– Извольте, ваше благородие, – подобострастно вымолвил второй. – Патрончики по счету принимать будете али как?
Второй преобразился. Вместо нормального аэрохама возник денщичок по пятому, как бы не боле, годку службы у полкового барбоса-интенданта. Первый сохранял прежний вид, но вести себя по-своему тоже уже не мог.
– В свете принятых решений, – сказал он неопределенно – и вдруг заткнулся, как бы подавившись привычными словами.
Николай Степанович подышал на пятак, приложил к лобовому стеклу кабины – пятак прилип.
– Летите, голуби, – сказал Николай Степанович, спрыгнув в снег. Пилоты, отталкивая друг друга, полезли в кабину.

"В этом нет ничего нового, ибо
вообще ничего нового нет."
Николай Рерих.

Человек в чёрном выпрямился, тяжело посмотрел на меня и рассмеялся.
- Значит, всё проще, чем я думал. Элена, я предлогаю тебе выбор. Либо ты будешь повешена, либо станешь новым дегустатором командора Амброза. Его бывший дегустатор только что скончался, и нам необходима замена.
Глаза у меня расширились от изумления, а сердце подскочило чуть ли не к самому горлу. Наверное он шутит. Развлекается. Хороший повод повеселиться. Насладиться видом обнадёженного узника, а потом отправить его на виселицу.
Я решила подыграть ему.
- Только дурак отказался бы от такого предложения, -чуть громче ответила я.
- Это пожизненная должность. Но процесс обучения может привести к летальному исходу. Ибо как можно научится определять наличие яда в пище, если не знаешь его на вкус? - Он подравнял бумаги, лежавшие в папке. - Тебе отведут комнату в замке, но большую часть времени ты будешь проводить с командором. И никаких выходных. Никаких мужей и детей. Многие узники предпочитают казнь такой жизни. По крайней мере в случае казни они точно знают час своей смерти и не рискуют тем, что она может наступить в любой момент. - Чиновник мрачно ухмыльнулся.
Похоже, он не шутил. И меня начало трясти. Мне предоставлялась возможность остаться в живых. Служить командору гораздо лучше, нежели гнить в темнице, и уж тем более - висеть в петле. Тысячи вопросов тут же возникли в голове : как они могут доверять мне, женщине, осуждённой за убийство? И что может помешать такой, как я , разделаться с командором и сбежать?
- А кто дигустирует пищу командора сейчас? - спросила я, опасаясь, что другие вопросы заставят чиновника осознать свою ошибку.
- Я, - ответил он. - Поэтому и заинтересован в том, чтобы найти себе замену. К тому же в соответствии с Кодексом поведения осуждённому следует предоставлять работу.
Не в состоянии усидеть на местн, я вскочила и принялась ходить по комнате, волоча за собой цепи. На картах, висевших на стенах, были обозначены военные стратегические позиции. Названия книг свидетельствовли о том, что все они посвящены вопросам безопасности и шпионажа. Количество и состояние свечей давало возможность понять, что кто-то работал здесь до самой ночи.
Я снова посмотрела на человека в униформе советника командора. Вероятно, это был Валекс, шеф личной охраны командора и глава всей его разведки.
- Так что мне сказать палачу? - осведомился он.
- Что я не идиотка.

Тоже попробую угадать. Книгу эту я точно не читал, но предположим, что она называется "Испытание совести".