Небо – оно не ровное. Это не гладкая сфера из синевы и облаков. Часто, под тяжестью закрытых век Бога, небо прогибается почти до земли. Кажется, что до облаков можно дотянуться рукой. И тогда пальцы увязнут в густой серой грязи, сгустившейся над городом В***. А стоит только прервать свое прикосновенье, как небеса прольются пыльцой дождя и мокрого снега.
Лаверн, со своей внучкой Лилит, неторопливо шли по узкой улице. Извивалась улица так, словно хотела свернуть с отведенной ей цели: не желая сокращать дорогу усталых путников, улочка крутилась зигзагом вдоль неправильно построенных домов. И каждый третий шаг сбивал прохожих с пути, направляя их в бессмысленную сторону.
- Бабушка, а когда уже выглянет солнышко? – Лилит говорила не о тонком мутном луче, который раз в месяц падал на эти земли, а о настоящем, ярком солнце. Но его круговорот всегда обходил такие места. Солнце лишь ухмылялось тем самым лучиком вечному мраку города В***.
- Ты мое солнышко, Лиличка, - улыбнулась в ответ Лаверн, но дочка отличалась упорством. Пожалуй, это самая яркая черта от ее отца:
- Нет, ну правда. Родители же уехали за настоящим солнышком?
Лаверн вздохнула, не желая вновь освобождать запертый внутри нее страх: уже более дня от ее дочки Элиот и зятем Самуелем не было никакой связи. Они не сдержали обещания отправится загород на два дня. Думать ни о чем хорошем не выходило, именно потому Лаверн и вышла с Лилит на улицу, не в силах больше отвечать на ее постоянные вопросы о папе с мамой. Дочке стоило отвлечься, погрузившись хотя бы на какое-то время в водоворот фантазии и игр. А воротами в этот водоворот служил крошечный магазинчик на углу центральной улицы города В***.
Вывеска «Мираж», поскрипывая, шаталась над красной дверцей. Мир, окутанный во все оттенки серого, хмурился вокруг нее нескончаемым потоком дождей. Уж слишком возмущало громоздкие дома и серую листву такое наглое буйство красок, струившихся из открытого магазина. Капли дождей стремились своей вуалью сделать яркость «Миража» менее броской; угрюмые здания своими огромными телами стремились скрыть магазин от людских глаз; а дороги, ведущие к магазину, постоянно петляли, стараясь швырнуть посетителей к совсем другим, менее красочным местам.
Но паутина города В*** не способна была задушить столь притягательное место. Удивительно, что всего лишь тонкая стенка здания способна не позволить миру обыденности ворваться в детскую сказку, сияющую за ней. С одной стороны стенка покрыта городской пылью и гнилым мхом. А вот с другой, внутри магазина, ее обклеили обоями глубокого цвета темносинего вечернего неба. Таким цветом небеса, обычно, накрывают свои самые прекрасные закаты. Словно штора опускается на сцену горизонта, после лучшего из представлений. Крошечные звезды висели на стенах сотнями гирлянд. Их свет окутывал этот мирок золотистым полумраком. Гирлянды роняли острые тени на полки с восхитительными игрушками. И укутанные наполовину во мрак, они казались мистически-живыми, готовыми подняться со своих мест в любой момент и бросится в пляс.
- Лили, тут, наверное, все неимоверно дорогое… - промолвила Лаверн, пуская резвую дочь вперед и давая дорогу другим ребятишкам.
В магазине их было полным полно – все носились между полок. В руках у каждого было по игрушке или по пульту от самолетиков, которые заполонили все пространство под потолком. Кто-то устраивал гонки на машинках, специально их сталкивал, смеялся… Здесь каждый ребенок смеялся. И звуки детских голосов наполняли воздух почти осязаемой невинностью счастья. Удивление, захватившее Лаверн, не позволило ей сразу успокоится и погрузится в мир сказки: она прожила долгую жизнь в городе В***, и сбросить тяжесть прожитых дней с себя оказалось не так то просто. Тем более за пару минут. Оттого она в напряжении осматривала все происходящее кругом. Лилит же тут же нырнула в водоворот событий кругом. Ее взгляд, стоило ему только зацепиться за что-нибудь интересное, тут же нырял в сторону на другую игрушку. С нее – на третью, потом опять к первой. Каждая фигурка завораживала взор, даже каждое платье на каждой кукле, каждый домик или же просто каждая игрушечная декорация. Все то, что стояло на полках, казалось редким воплощением детской фантазии в неуютном мире скучнейшей реальности.
- Добро пожаловать в «Мираж», - Лаверн вздрогнула от звука обращенного к ней голоса, - у вашей внучки замечательный вкус, - продолжил продавец, позволяя получше себя рассмотреть.
Он сам напоминал большую, яркую игрушку: красный фрак, такого же цвета цилиндр с сиреневым пером, в цвет штанов и рубашки. Глаза свои он спрятал под круглыми, черными очками, вроде тех, что одевают незрячие. Столь яркий окрас его силуэта превращал образ продавца в один из своих товаров. Даже кожа и губы, абсолютно идеальные, без рубца или трещинки, казались выплавленными в какой-нибудь мастерской.
- Да… я рада, что вы так считаете, - быстро ответила Лаверн, радуясь, что зов ее внучки так вовремя отвлек ее от разговора с этим странным человеком.
- Бабушка, мне нравится этот домик, - заявила Лилит, стоя напротив самого потрясающего отдела магазина: этот уголок представлял собой целый крошечный мир, полностью приспособленный к жизни таких же крошечных созданий. Тут были и дома, и фермы, и машинки, и дороги, и парки. Даже ресторанчики, внутри которых были и кухни, и барные стойки, и целые комнаты с игрушечными продуктами. Если приглядеться, то во всем многообразии игрушечных изделий можно было заметить даже столовые приборы и салфетницы.
- Ой, Лилит, он, наверное, совсем дорогой… - попробовала отговорить внучку Лаверн, оттягивая ее за руку в другой отдел, как перед ними, не давая прохода, вновь возник странный продавец.
- Мое имя – Оскар, - представился он, - и вы не знаете одного небольшого правила моего магазина. Это простительно, потому что вы здесь в первый раз, - ласково улыбнулся Оскар, опускаясь на одно колено к Лилит. Он наблюдал за блеском в ее глазах и хотел с наименьшего расстояния увидеть вспышку радости, чтобы различить в ней и восторг, и удивление, и алчность: - тем, кто пришел сюда впервые – любая игрушка на выбор – в подарок!
- Это… это какой-то обман, - покачала головой Лаверн, но ни Оскар, ни Лилит ее не слышали – девочка уже держала за руку продавца, и они вместе выбирали наиболее подходящую игрушку для Лилит.
- Никакого обмана нету, - не оборачиваясь обронил Оскар, - для меня это просто реклама, для вашей внучки же – очень приятный сюрприз. Я вижу, что тебе понравился этот самый домик? – промолвил торговец, снова обращаясь к Лилит, - этот, с розовым фасадом?
- Нет… - скромно буркнула девочка, - вон тот – двухэтажный. Голубенький с желтенькой крышей.
- Лилит! – грозно начала было Лаверн, но Оскар уже схватил с полки дом, размером с размах его рук, и потащил его к кассе. – Неприлично брать подарки от незнакомцев!
- Очень даже прилично, - откликнулся Оскар с другого конца магазина, где он умудрился за несколько секунд запаковать огромный дом в не менее огромный пакет, при том не запутавшись. – Благодаря этому, «Миражи» посетят вновь, - улыбнулся он и, поставив пакет перед собой, глянул поверх очков на Лилит с Лаверн. Глаза у него были светло-голубыми, почти белыми, словно кто-то специально высасывал из них весь цвет. Без ярких тонов глаза казались более невинными.
- Скажи «спасибо» дяденьке, - с каждой секундой пребывания в «Мираже» Лаверн чувствовала себя все более и более некомфортно. Оттого она решила без продолжения разговора принять дорогой подарок и покинуть поскорее это место. Тут разнообразие игрушек окунало детей в транс, они погружались в иную реальность, захлебываясь в волнах воображения. Все здесь было паронормально прекрасным и необъяснимо интересным, а за неясностью, по мнению Лаверн, всегда стояло зло. У добра все карты открыты. Оттого отсюда нужно как можно скорее убираться.
- Спасибо, - потупив глазки буркнула Лилит, протягивая крошечные ручки к громоздкому подарку, который перехватила Лаверн, бросившая лишь «до свидания». Схватив подарок в одну руку, а другой потянув за собой внучку, Лаверн направилась к выходу. Но стоило ей только сделать шаг за порог сумеречной реальности, как Лилит, соврав, что она обронила заколку, бросилась назад к прилавку.
- Сэр, а у вас есть куколки для этого домика? – протараторила она Оскару.
Продавец опустился на колено и произнес заботливо:
- Куколки у тебя появятся, Лилит. Всему свое время.

- Сэм, Сэм, милый… постой! – Элиот плелась позади. Длинный путь по неровной дороге ее утомил, и последний час шла она еле-еле. Сэма же больше утомила продолжительность пути, и с каждым шагом он, наоборот, намеревался ускорить темп.
- Что такое? – буркнул Сэм, используя короткую паузу для того, чтобы оценить, сколько сигарет у него осталось. «Немного», - прошептал он сам себе.
- Я устала, я не могу больше никуда идти, мы заблудились… - Элиот села на землю. Тут же в одной руке у нее появилось крошечное зеркальце, а в другой – такая же крошечная расческа. Сэм аж сморщился от того, с каким шумом начали рваться спутанные рыжие волосы его жены.
- Не могли мы заблудиться, - отрезал Сэм. – Мы идем по дороге. Прямой дороге без развилок. Тут даже дурак не заблудится.
Обернувшись на Элиот, Сэм тут же снова уставился вперед. Усеянная трещинами дорога, которую ковром застелила опавшая листва, вела вперед до того момента, как тянущиеся вниз ветки деревьев совсем не загораживали обзор. Тоже самое было и сзади. Так что «дурак» мог бы попросту перепутать стороны и забыть, в каком направлении он шел.
- Сколько километров до города было, когда у нас сломалась машина?
- Приблизительно пятнадцать, - уже в который раз ответил Сэм.
- Так мы идем восемь часов! Уже темнеет! Мы должны были пройти минимум тридцать шесть километров! Я уже не могу больше, Сэм, я устала… я хочу есть, у меня болят ноги…
- Это плохо, - холодно произнес Сэм. – Но у нас что, много вариантов? Можем идти вперед, можем…
- И почему за все это время ни одной машины… - продолжала причитать Элиот, сидя на холодной земле и размахивая руками. – Неужели никто не возвращается из пригорода?
- Сейчас как раз вечер, должны поехать, - Сэм с надеждой обернулся, словно бы его слова должны были призвать попутный автомобиль. – И кстати это не я забыл подзарядки для телефонов, так что не надо ругаться на меня.
- А я на тебя и не ругаюсь, - обижено произнесла Элиот.
- А я предвижу будущее. Сейчас начнешь, - улыбнулся Сэм, - давай сделаем так: еще полчасика пошагаем, а потом…
- Что потом? – спросила Элиот, когда Сэм затянул уж слишком долгую паузу в своих раздумьях.
- А потом сядем и будем предаваться панике, - завершил он заключением о небогатом выборе действий, - пойдем, - Сэм протянул руку жене, - нас Лилит ждет, волнуется, наверное. Через полчаса мы точно выйдем ну хоть куда-нибудь!
Элиот замолчала, но Сэм знал, что на спокойные раздумья у него есть действительно ровно полчаса. Ни минутой больше, ни минутой меньше, оттого он и поспешил продолжить путь. Голод и усталость стремились сломить и его, но Сэм шел вперед, разгребая ногами опавшую листву. Он пытался не дать отчаянию той ситуации, в которую они попали, взять над собой верх. Здравые рассуждения отступали перед вескими аргументами: он помнил этот путь, когда они еще ехали на машине; помнил, что заваленная листвой дорога не такая уж и длинная, и что до поселений с самого начала оставалось не больше двух часов пешком. Но, несмотря на все это, дорога так и тянулась вперед, не желая отпускать путников из своих оков. Словно Сэм и Элиот, сами того не заметив, шагнули на замкнутый круг, двигаясь при этом по прямой.
Ветви, сплетенные над головой в хитрый узор, еще ни разу не позволили взглянуть на небо. Раньше казалось, что солнечные лучи никогда сюда и не попадали, но стоило только солнцу на самом деле спрятаться, как стало гораздо темнее. Сумрак делал видимость еще хуже, а решетку деревьев кругом – еще загадочнее и страшнее. Теперь будто бы сотни дьявольских глаз смотрели оттуда, из непроглядного мрака, на двоих заблудившихся путников. И чем дальше уходило солнце, тем злее становились их усмешки и тем ближе подходили эти исчадия ада. Настоящий страх начинался там, где и без того тяжелую реальность накрывал мрак.
А приоткрытая завеса мрака указывала на тотальный абсурд происходящего: красный пикап, припаркованный к обочине. Несколько окурков кругом. Неаккуратно сложенные в салоне вещи. Красный огонек сигнализации.
Пикап Сэма. Окурки Сэма. Вещи Сэма и Элиот. Огонек машины Сэма.
Не говоря ни слова, Сэм подошел к оставленной восемь с половиной часов назад машине. Сейчас она казалась совсем чужой и незнакомой. Не хотелось верить, что сегодня с утра он вытирался тем самым полотенцем, которое прикрывало его сумку, лежащую на заднем сидении, и курил те самые сигареты, пустая пачка из-под которых лежала рядом с передним колесом, сдувшимся уже до конца. Если предметы и могли умирать, то их тела выглядели бы примерно так: вроде бы знакомая вещь начинала казаться абсолютно чужой и давно брошенной. Пикап не вызывал никаких воспоминаний о дне его покупки, о поездках за город на нем, о сексе в кузове и бесконечных уговоров, чтобы Сэм не садился за руль пьяным.
- Это не наша машина, это не наши вещи… - пробормотал Сэм, в то время как Элиот вытащила у него из кармана ключи и не открыла резко дверцу пикапа. Даже уже надоевший скрип показался незнакомым.
- Наша это машина, - холодно прокомментировала произошедшее Элиот, - а мы просто идиоты: развернулись на середине пути, вот и все объяснение, - девушка тут же направилась к кузову и принялась копаться в бесконечных пакетах и сумках, - давай поедим и подумаем что делать.
- Нет. Не трогай, - Сэм грубо схватил жену за руку, когда та потянулась к сумке с едой, - мы не разворачивались. Я точно знаю, что мы не разворачивались.
- Ой, какие мы уверенные! – передразнила Сэма Элиот, одергивая руку, - как ты тогда объяснишь то, что мы вернулись назад?
- Пока никак, - резко ответил Сэм, закуривая одну из последних сигарет. Втягивая дым, он желал напомнить себе о том, что все еще находится в настоящем мире и обладает своими старыми чувствами.
- Яблоко хочешь? – спросила Элиот, все-таки дотянувшись до нужного пакета и высыпав в кузов несколько фруктов.
- Нет, - задумчиво ответил Сэм, у которого в уме не укладывалось, почему они вернулись к машине. Такой чужой и старой. Он даже не осмелился достать из нее куртку, хотя холод становился все более невыносимым.
Так и остался Сэм курить в одной рубашке и джинсах рядом с незнакомым пикапом. Рассеяно глядя по сторонам, через какое-то время он все-таки нашел за что зацепиться взглядом.
- Элиот, - обратился он к жене, спокойно утоляющей голод, - ты видишь там свет?
- Где? – переспросила девушка, вглядываясь во мрак.
- Это окно. Там есть дом.
- Мы не заметили дом?! – изумилась она, подтверждая догадки мужа о том, что они все-таки не вернулись в прежнее место.
- Да, мы не заметили дом. Я пойду схожу туда, может у них есть телефон. Ты останься у машины.
- Не останусь я у машины, - бросая надкусанное яблоко, Элиот накинула на плечи куртку и двинулась вслед за мужем, - не смей меня оставлять тут одну.
- Хорошо, - кивнул Сэм, не в силах больше спорить с женой.
- И дома мы, наверное, не заметили, потому что там не горело света. Тут лес же все-таки густой, - Сэм обрадовался, что наивные рассуждения его жены перебила кочка, о которую та споткнулась.
Разгребая ветки руками, пара двигалась к дому, находящемуся метрах в ста от обочины. Ни Сэм, ни Элиот, не желали терять больше машину из вида, оттого и оборачивались каждое мгновение, чтобы убедиться, что дорога снова не сыграла с ними злую шутку.
В лесу, обступившему их со всех сторон, было на удивление тихо. Скрежет сверчков, вой волков и приглушенное уханье сов доносились лишь издалека. Вся устрашающая симфония ночного леса не окружала их, а, наоборот, становилась все дальше и дальше. И чем тише было кругом, тем меньше шагов оставалось до двухэтажного дома с желтой крышей и светло-голубыми стенами.
Сэм смело постучал в деревянную дверь. Попытки вновь рассуждать рационально позволили ему успокоится хотя бы на пару минут: по дороге они случайно свернули назад, дома они не заметили из-за собственной невнимательности. Так бывает. Ничего страшного.
Неопознанный страх напал лишь тогда, когда за дверью раздались шаги, грохот засова и скрип петель. Сэм даже сделал шаг назад, но в миг успокоился, когда на пороге, в тусклом свете свечей, появилась милая белокурая девочка, примерно одного с Лилит возраста. Одетая в розовое платье с бантиками она походила на прекрасную куколку с искусственно-красивым румянцем на щечках и блеском в голубых глазах.
- Здрасти… - промолвила она, и замешкавшийся Сэм поспешил наконец представится:
- Привет. У нас тут такая беда… у нас сломалась машина недалеко от вашего дома. Не могла бы ты позвать кого-нибудь из старших, нам нужна помощь.
- Конечно, - заулыбалась девочка, - проходите пока, я позову папу.
Продрогнув на улице, Сэм без стеснения зашел в дом, где, увы, воздух оказался еще холоднее: столь просторную гостиную комнату было действительно невозможно протопить. Несмотря на то, что тут горел и камин, и несколько свеч, невероятный сквозняк делал оформленное в классическом стиле помещение абсолютно неуютным.
Девочка резво пронеслась по комнате в сторону лестницы на второй этаж, в то время как растерянные Сэм и Элиот не могли найти себе места в столь странном, полупустом помещении: стулья, стоявшие неимоверно далеко от огромного, пустого стала, казались предназначенными только для декора, а некрасивые люди с непонятных картин разрезали надвое своим взором где бы ты не находился.
- Не жалеешь, что не осталась в машине? – попробовал пошутить Сэм, как в гостиную спустился, видимо, отец девочки.
Его образ прекрасно вписывался в мистическую атмосферу дома, где весь интерьер какой-то очень неумелый мастер попытался выполнить в классическом стиле. Получилась лишь жалкая, игрушечная пародия на то утонченное богатство, которое пытался показать создатель. Тоже самое было и с одеждами отца девочки: неестественного цвета красный фрак, взъерошенные черные волосы, сиреневая рубашка и такие же штаны. Несмотря на почти абсолютный мрак, царивший в его жилище, глаза от редкого света прятали еще и очки наподобие тех, что носят незрячие.
- Гости! – восторженно вскричал он, спустившись с лестницы, - как мы рады вас видеть! Не часто к нам заглядывают люди, - остановившись недалеко от Элиот и Сэма, он низко покланялся: - мое имя Оскар, а это – моя дочь – Шарлота, - девочка, прятавшаяся за спиной отца, сделала реверанс. Не зная как реагировать на столь старомодные приветствия, Сэм лишь неуклюже кивнул головой.
- Я Сэм, а это моя жена Элиот, - небрежно представился Сэм, - У нас машина сломалась, - повторил он, тут же переходя к делу, - и с телефонами беда… нельзя ли от вас позвонить?
- Позвонить? – Оскар на секунду задумался, словно вспоминая, есть ли у него телефон, - да, безусловно. Пускай ваша жена с Шарлотой пройдут в гостиную, а я пока пройду с вами к телефону.
Сэм, все еще не собравшись с мыслями, позволил Оскару отвести его в сторону от Элиот: странный отец Шарлоты взял Сэма под руку и уверено двинулся с ним на второй этаж. В это время, такая же растерянная Элиот, двинулась вслед за Лотой в гостиную комнату, которая точь-в-точь повторяла главный зал. Там точно так же вдоль пустых стен гулял сквозняк, невидимым призраком задевая уродливые картины. Стоял такой же пустой стол. Практически пустой. С одной лишь тарелкой странных фруктов. Стулья, что были абсолютно неподъемными, находились слишком далеко от стола, и Элиот, присаживаясь на один из них, почувствовала себя потерянной в необъятной холодной пустыне. Пустое пространство со всех сторон создавало иллюзию падения в пропасть, и удивительно даже, как сквозь такую густую массу пустоты, да нее донесся голос Шарлоты:
- Не желаете ли чаю?
- Я бы не отказалась, - неуверенно сказала Элиот, но Шарлота в ответ лишь грустно вздохнула:
- Увы, у нас пока нет чайника: мне папа рот сделал только недавно.

- Знаете, почему девушки не могли пойти с нами? – спросил Оскар, хватая с пианино на втором этаже канделябр с десятком свечей и стремительно двигаясь по коридору, освещенным лишь ими.
- Нет, - ответил Сэм, спешивший за своим проводником. Без него он останется в абсолютной темноте, а перестать видеть в таком странном доме – еще страшнее чем дважды наткнуться на свою машину, двигаясь по прямой дороге.
- Потому что телефон – он в моей мастерской, а то, чем я занимаюсь, очень привлекает девушек. Я не хочу, чтобы они видели мои шедевры недоделанными…
- В вашем доме вообще есть свет? – перебил Оскара Сэм и, получив к своему удивлению утвердительный ответ, был обязан свернуть в мастерскую Оскара.
Освещена она была так же свечами и парой масляных ламп. Несмотря даже на обилие огня кругом, мастерская создавала впечатление подземелья. Сэм сразу даже не смог определиться, что в этом помещении пугает его больше: сотни жутковатых кукол на полках, или же десятки недоделанных кукол у пары непонятных станков. Тут повсюду валялись руки, ноги и лысые головы с ужасными лицами. Казалось, что эти недоделанные монстры способны двигаться. Способны жить искалеченной, ненормальной жизнью, передвигаясь на одной руке или просто перекатываясь по полу одной головой. Некоторые глаза, уши, носы, выглядели столь правдоподобными, что создавалась иллюзия, будто это настоящие конечности маленьких детей.
- Прошу прощения за небольшой беспорядок, - обратился к Сэму Оскар, разгребая какой-то хлам в огромном железном сундуке, - это, так сказать, творческое.
Сэм хотел спокойно ответить «я понимаю», но голос сорвался на визг и прозвучал уж совсем неуверенно: одна из кукол на полках двинулась в ту же секунду, когда Сэм открыл рот. Она скатилась со своей полки, зацепилась за торчащий из стены гвоздь и повисла в метре от земли на роскошном средневековом платье. Несмотря даже на то, что кукла шаталась в разные стороны, находясь в нестабильном состоянии, черные дыры ее глаз всегда смотрели в сторону Сэма.
Ровно как и тысячи таких же дыр вокруг. Каждая кукла направляла свой незрячий взор на нового гостя. Дрожащее пламя оживляло каждую из них. Каждое мгновение Сэм поворачивал голову, замечая краем глаза какое-либо движение. Но стоило только объекту его внимания оказаться в центре видимости, как оживала уже другая кукла, снова с краю.
- Почему… почему у них нет глаз? – несмело спросил Сэм обращая внимание на то, что даже тусклый свет ламп и свечей не проникал в эти дыры. Там, где должен был быть хоть малейший проблеск, была лишь абсолютная тьма.
- Дело в том, что глаза я заказал у другого мастера, и в связи с тем, что работы я ему подкинул достаточно много, он еще не успел их изготовить. А вообще это для того, чтобы им было все равно кого убивать, - Оскар выпрямился, наконец-то откопав в груде хлама телефон. Черного цвета, с большой ручкой и тонким проводом. И с круглым колесом, вместо привычных кнопок, - вот телефон.
- Простите, что вы сказали? – сухо сглотнул Сэм.
- Я сказал: «вот телефон».
- Нет, - Сэм сделал шаг в сторону порога, - я про фразу до этого.
- Я говорил, что заказал глаза у другого мастера. А так как глаз я заказал…
- Нет же! – перебил Оскара Сэм, не решаясь протягивать руку, чтобы взять наконец-то телефон. – Уже после этого!
Оскар на мгновение задумался, но достаточно быстро опомнился:
- Я не понимаю, о чем вы. Возьмите телефон, вы ведь за ним пришли?
Сэм оглядел Оскара с ног до головы. Тощий, высокий и пугающе странный. В полумраке своей мастерской, окруженный сотнями странных кукол он выглядел более чем опасно, но, с другой стороны, Сэм являлся куда более крупным мужчиной: он всю жизнь занимался спортом, и в свои тридцать пять лет представлял из себя уже настоящую гору мышц. При желании, он мог лишить Оскара сознания с одного удара, и даже если у того вдруг появится оружие, это закончится лишь сломанной рукой и парой шишек на голове отца Шарлоты.
Оценив ситуацию с этой стороны, Сэм смело выхватил телефон из рук Оскара.
- Да, я пришел за ним, - буркнул он, - где тут розетка и телефонный шнур?
- Розетка? Шнур? – непонимающе переспросил Оскар.
- Да! Шнур и розетка! Ты издеваешься что ли?
- Даже не думал об этом, - Оскар покланялся, - мне приятно принимать гостей. Они редко у нас с Шарлотой бывают. Но, к сожалению, розетки и шнура у меня нет. Да и телефон этот, увы, уже много лет как сломан.
Сэму нравилось, что страх перед странным хозяином чудовищного дома перерастал в ярость. Будучи разозленным, Сэм чувствовал себя не таким слабым и уже вот-вот намеревался ударить Оскара.
- Тогда на кой черт мне сдался этот телефон?! – взревел Сэм, отчего Оскар попятился назад к сундуку.
- Я не знаю… - промямлил он, - вы сами попросили. Я лишь удовлетворил просьбу своих гостей.
- Нету гостей. Мы уходим, - Сэм поставил телефон на первый попавшийся станок и уверенно двинулся к порогу.
- Как вам, мои куклы? – неуверенно спросил Оскар.
- Уродливые, - бросил Сэм, уже уходя, но стоило ему только шагнуть за порог, как висящая на гвозде кукла упала вдруг на пол. Раздался треск. Кусок платья остался на гвозде, а сломавшаяся кукла раскинула ручки и ножки под невероятным углом.
Неожиданный звук вновь вернул Сэма в прежнее состояние растерянности, а сердце снова забилось во всю грудь.
- Я, конечно, понимаю, что не всем по душе мое творчество, но прошу, не ломайте ничего здесь…
- Она сама упала, - фраза, на удивление, прозвучало как оправдание маленького напуганного мальчика, а не как фраза огрызнувшегося мужчины.
- Знаете, много времени уходит, чтобы сшить платье, связать куклу, сколотить макет… - Оскар неуклюже наклонился за сломанным творением.
- Мне жаль. Правда. Но нам пора идти, - Сэм вышел в темный коридор, тут же пожалев, что не прихватил с собой ни одной свечи: дорогу до первого этажа указывал лишь узкий луч света от двери где-то далеко.
Но возвращаться в мастерскую хотелось еще меньше, чем двигаться на ощупь. Так что Сэм стремительно направился вперед, задевая широкими плечами стены и оборачиваясь на мрачный силуэт Оскара, что вышел за ним. Блеск свечей в его руках отражался от темных очков, превращая глаза в безжизненные белые дыры, светящиеся во мраке коридора. К Сэму возвращалось чувство собственной уязвимости и беспомощности в этом узком, темном помещении. Ускорив шаг, он сначала снес со стены одну из картин, затем просто ударился ногой о какую-то тумбу и, наконец-то, с чудовищным шумом вывалился в распахнутую им дверь. Даже тусклый свет, стелящийся по неуютной прихожей, показался ослепительным.
С высоты лестницы Сэм видел проход в гостиную, где спиной к нему сидела Элиот. Чувство, охватившее Сэма, как только они вернулись к машине, вновь парализовало встревоженную душу: в знакомом силуэте сознание никак не хотело признавать жену. Волосы, запахом которых Сэм наслаждался восемь лет; плечи, которые он целовал почти каждый вечер – все это казалось теперь чужим. Мужчина бегом спустился с лестницы, не дожидаясь, пока за спиной появится Оскар. Преодолев прихожую за пару шагов, он ворвался в гостинную и положил руку жене на плечо:
- Дорогая, мы уходим. Телефон не работает, - как можно увереннее произнес он, чувствуя невероятную мягкость тела Элиот. «Все это сейчас закончится, - сказал Сэм про себя, - мы уйдем и все закончится».
- Все только началось, - внезапно произнесла сидящая напротив Элиот Шарлота. На высоком стуле ее ножки не доходили до земли, в связи с чем неестественно болтались. Белокурые волосы скрывали опущенное вниз лицо, но даже по крошечным частям, что можно было разглядеть сквозь пряди, становилось понятно: с лицом у Шарлоты было не все в порядке.
- Да, останьтесь еще ненадолго, - кивнул шагающий по прихожей Оскар, - мы угостим вас чаем и подумаем, что делать дальше.
Сэм окончательно поддался панике. Сила его мышц казалась ничем по сравнению с тем потустороннем страхом витающем тут на волнах сквозняка. Он понимал, что бессилен против потусторонней атмосферы кругом и как можно скорее хотел убраться. От того Сэм сам поднял жену со стула, тут же развернув к себе. Но ноги больше не держали ее хрупкого тела, и Элиот навалилась всем весом на мужа.
Стоило только мелькнуть ее измененному лицу перед Сэмом, как тот, растерявшись, сделал шаг назад, уронив жену на пол. Без всякой попытки смягчить падение, Элиот разлеглась по полу так, словно ее тело было сброшено с десятого этажа.
- Не подходи! – рявкнул Сэм на крадущегося сзади Оскара и тут же опустился на колени, переворачивая возлюбленную лицом вверх.
Тусклый блеск свечей упал на обезображенный лик: грубая ткань, вместо кожи; черные дыры, вместо глаз; швы, вместо бровей; уродливые искусственные волосы, вместо настоящих.
- Где моя жена?! – угроза снова больше напомнила визг забитой мыши, когда Сэм набросился на Оскара, хватая его за горло.
- Элиот теперь с нами, - прошептала в ответ Шарлота, поднимая лицо.
Ткань, швы и бесконечный мрак вместо глаз.

- Бабушка, а папа с мамой не звонили? – спросила Лилит, выходя из комнаты. Лаверн, сидящая перед выключенным телевизором и молча смотрящая в окно тут же встрепенулась:
- Внученька, а ты чего не спишь?
- Я волнуюсь за маму с папой, - неуверенно произнесла Лилит, оттягивая рукава своей розовой пижамы.
- Они звонили, солнце мое, - соврала Лаверн, поднимаясь к внучке, - но было уже поздно, я думала, что ты спишь.
- И когда они вернутся? – спросила Лилит, когда Лаверн начала отводить ее обратно в комнату, к ее кровати.
- Сказали, что задержались на отдыхе и будут завтра или послезавтра, - вновь соврала Лаверн, укладывая Лилит и накрывая ее одеялом, - не волнуйся, у них все хорошо. Твой папа – он взрослый и сильный, он защит маму от всего, и все у них будет замечательно.
- Правда? – улыбнулась Лилит, когда Лаверн целовала ее в щеку.
- Правда, радость моя, правда. А почему ты не играла с новым домиком? – спросила бабушка, осматривая разбросанные по комнате игрушки. Дом так и стоял в том же виде, в каком он был принесен из магазина.
- А у меня нет подходящих кукол… - пожаловалась Лилит, - все мои куклы очень большие для этого домика. Им в нем неудобно.
Лаверн умилительно улыбнулась:
- Ну ничего, солнышко, продавец в магазине сказал, что куколки у тебя появятся, - успокоила она внучку, - значит, так и будет.
- Правда появятся?
- Обещаю, - произнесла Лаверн, поднимаясь с края кровати, - но только в том случае, если ты будешь сейчас крепко и сладко спать!
- Продавец об этом не говорил, - укутываясь в одеяло сказала Лилит.
- Об этом сказала я, - Лаверн уже выходила из комнаты, - спокойной ночи, мой ангел.
- И тебе, - произнесла Лилит, переворачиваясь на бок.
Через пару минут она уже спала.

- Где Элиот?! – повторил разъяренный Сэм, удивившись тому, как ловко Оскар выкрутился из его рук. Теперь кукольных дел мастер стоял рядом с Шарлотой, поправляя свои очки.
- Она на полу, перед вами, - вежливо произнес Оскар, - неужели вы ее не признаете?
- Это не моя жена! – рявкнул Сэм, обращая взор на тело, лежащее в странной позе. Он вздрогнул, когда Элиот потянулась к нему на одних руках.
- А кто же это по-вашему? – картинно изумился Оскар.
- Одна из твоих уродливых кукол! – махнул рукой Сэм. Отчаяние окончательно исказило и его лицо, и движение, сделав их резкими и совсем неуверенными. Сознание не желало принимать того факта, что кто-то мог сотворить такое с его женой.
- А почему вы считаете, что и вы не одна из них? Из кукол? – поинтересовался Оскар, поднимая на руки Шарлоту. Удивительно, но несмотря на безжизненное трепетание рук и ног, голова девочки так и осталась повернутой к Сэму.
- Как… что… да что ты несешь?! – перепрыгивая через тело Элиот Сэм вновь попытался дотянуться до Оскара, чтобы теперь точно повалить его на землю. Он собирался бить отца Шарлоты до тех пор, пока он не расскажет обо всем, что тут происходит. Пускай даже ему придется это делать без единого зуба во рту.
Оскар же на подобный бросок лишь улыбнулся, продолжая наблюдать за агониями напуганного гостя. Он внимательно смотрел сквозь тень очков, как к нему приближается рослый мужчина; как искажено страхом, отчаянием и ненавистью его лицо; как ко всему хаосу болезненных чувств добавляется еще и… боль.
Боль, заставившая Сэма закричать, срывая голос: в руку внезапно вонзился острый, длинный шип на веревке, пробивший кисть насквозь. На пол упало и без того мало крови, как она забрызгала все кругом, стоило только Сэму остановить свое движение: шип дернул руку назад, а при попытке выдернуть его сразу, и во вторую руку воткнулся такой же. В глазах потемнело от боли и Сэм даже не сразу понял, что веревки, спускавшиеся откуда-то с потолка, внезапно потянули его наверх. Глядя на Оскара, держащего в руках Шарлоту, Сэм успел лишь выругаться: с потолка обрушилось еще две веревки, проткнувшие шипами на концах еще и ноги бедняги. В тот момент то ли от боли, то ли от вида собственной крови, залившей весь пол, Сэм провалился в небытие. Бессознательная реальность на несколько часов отключила его от того ужаса, что воцарился кругом.
Сначала были мысли о шрамах. Затем о том, что о предыдущей жизни можно забыть, и уж только после этого в сознание с шумом ворвалась мысль, не посещавшая Сэма никогда ранее. Ясная, и острая, словно иглы, пробившие его тело. Мысль, стоявшая перед лицом самой смерти, словно верный слуга. Мысль, громко кричащая: «ЭТО КОНЕЦ».
Огонек жизни затрепетал с того мгновения лишь раз: Сэм приоткрыл тяжелые веки. Боль была настолько чудовищной, что ее невозможно было сравнить не с чем, испытываемым раньше. Она заполонила все кругом, не давала вздохнуть, и являла собой абсолютно незнакомое, мучительное состояние.
Сэм все так же висел четырех крюках, подобно игрушке в кукольном театре. Но теперь его взору предстала не заляпанная кровью гостиная, а та самая мастерская Оскара. Каждый ее сантиметр был пронизан невидящим взором сидящих на полках кукол. Сам же Оскар являл собой лишь мрачный, неясный силуэт, что-то делающий за своим станком. С губ вместо крика сорвался хрип. Оскар поднял голову и окинул Сэма взглядом через тень очков. Он хотел было встать, но Сэм снова закрыл глаза. И больше никогда не приходил в сознание.

Лилит поднялась с первыми лучами солнца. Они ворвались в окно новым днем. Упав на веки девочки, они разбудили крошечного ангела, тут же вскочившего с кроватки и окинувшего взором свою комнату.
Уже через мгновение Лилит выскочила в коридор, оттуда – в комнату бабушки. Лаверн сидела с книгой в руках, но при этом не читала – она лишь встревожено посматривала на лежащий рядом телефон, все еще ожидая звонка от Сэма с Элиот.
- Бабушка! – возбужденно вскричала Лилит, - обещание продавца сбылось!
- Что сбылось? – растеряно переспросила Лаверн.
- Куколки! Пойдем покажу: в домике действительно появилось две куколки!

Не грамматика:
1. «- Лили, тут, наверное, все неимоверно дорогое… - промолвила Лаверн, пуская резвую дочь вперед и давая дорогу другим ребятишкам.» – дочь?
2. «- Да… я рада, что вы так считаете, - быстро ответила Лаверн, радуясь, что зов ее внучки так вовремя отвлек ее от разговора с этим странным человеком.» – до этого ничего не говорилось про зов внучки её. По-моему, это не очень хорошо. Как будто Лаверн обратила внимание на то, что зов её отвлек, намного больше, чем на сам зов.
3. «- Это не наша машина, это не наши вещи… - пробормотал Сэм, в то время как Элиот вытащила у него из кармана ключи и не открыла резко дверцу пикапа.» – Элиот открыла дверцу пикапа. Если «не открыла», то не «в то время, как», а «пока». Ну и тогда «не вытащила». Ну, ясно.
4. «Втягивая дым, он желал напомнить себе о том, что все еще находится в настоящем мире и обладает своими старыми чувствами.» – может, не «старыми», а «своими»? Или «старыми»?
5. «- Мы не заметили дом?! – изумилась она, подтверждая догадки мужа о том, что они все-таки не вернулись в прежнее место.» – лучше звучит «на прежнее место».
6. «На пол упало и без того мало крови, как она забрызгала все кругом, стоило только Сэму остановить свое движение: шип дернул руку назад, а при попытке выдернуть его сразу, и во вторую руку воткнулся такой же.» – не понял фразу.
7. «с потолка обрушилось еще две веревки, проткнувшие шипами на концах еще и ноги бедняги» – вот это вот «бедняги» тут не надо. Это слишком мягко сказано.

Что понравилось:
1. Отрывок про телефон.
2. Общее описание магазина.
3. Когда они вернулись к своей машине, которая вроде не их машина.
Что не понравилось:
1. Связь между двумя историями. Мистику такого рода не люблю.
2. Почти ничего интересного для меня.