|
|
|
Maxsolo VS Coldflam [300]
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 87
Замечания : 0%
Maxsolo VS Coldflam [300]
Жанр - проза.
Объём - произвольный.
Тема -Друзья из позавчера.
На написание даётся 10 дней,на голосование - неделя.
Поехали!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 53
Замечания : 0%
Мой оппонент попросил на два дня отсрочить окончание написания работы.
Я даю согласие
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 53
Замечания : 0%
Вот моя работа.
Страница из прошлого.
Старые, ещё советские часы, висящие в спальне, раздражающе неумолимо отсчитывали секунды. В очередной раз пытаясь забыться, я глотнул пива. Хмель путал мысли, вызывал тошноту, но упрямо отказывался дарить спасительное забытье. Обхватившая сжавшееся сердце резиновая груша, затычка от которой горьким комом застряла в горле, не торопилась исчезать, а совесть терзала всё сильнее. Подняв старую обтрепавшуюся фотографию, я уже в сотый за этот бесконечный вечер раз впился в неё глазами, пытаясь найти хоть что-то близкое в ставших вдруг такими чужими лицах. Два обнявшихся за плечи парня корчили зверские рожи и строили козу. Костлявые, длинноволосые, одетые в простые серые рубахи и синие джинсы, вот только у стоящего справа парня левое предплечье поверх рубахи было охвачено чёрной повязкой с каким-то рисунком. А может и правое тоже. Я, к своему стыду, не помнил. Макс, Максюха, Максим Лаврентьев - он был моим лучшим другом в школе. Мы ежедневно задирали друг друга с младших классов, бывало и дрались. Особенно ярко теперь вспоминается последняя драка, когда мы раз и навсегда решили выяснить все вопросы. В тот день я разбил ему губу и нос… А моё распухшее синюшное ухо не желало проходить почти месяц. Именно тогда я начал отращивать длинные волосы, чтобы скрыть следы отнюдь не героической драки. Бросив фотографию на старый комод, я тягостным взором уставился на выдыхающуюся золотисто-янтарную жидкость в стакане. Глаза нещадно щипало, а что-то тягучее внутри требовательно дёргало за крючочки. В недрах моего организма исчезла почти половина жидкости. Не помогло. Как-то само собой вспомнилось начало седьмого класса. После той драки мы с Максом принципиально не замечали друг друга до самого наступления летних каникул. Хотелось бы не замечать и дальше, но лето закончилось, на смену пришла очередная осень, принесшая неожиданность в первый же день учебного года в виде подошедшего Макса:
- Привет. Слушай… Я тогда неправ был, когда мы подрались. Ну, в общем… Извини.
Сунув мне руку для спешного пожатия, он развернулся и почти побежал прочь. Я, было, подумал, что это новой способ меня поддеть, но, уже вечером вспоминая сбивчивую речь и неловкое выражение лица, то, как торопливо он разворачивался для гордого бегства, я понял, что слова не врали. Ночь была беспокойной. Что-то не давало мне покоя, заставляло вновь и вновь вспоминать слова старого врага. Уже бывшего врага. Утром я ждал Макса у крыльца, нервно покусывая кожу на фалангах пальцев. Тот появился раньше, чем обычно, но, заметив меня, стоящего на крыльце со странным выражением лица, надел на себя маску безразличия и попытался проскочить мимо. Я, схватив его за рукав, прежде, чем он успел дёрнуть плечом, выпалил:
- Я знаю, что ты был неправ и поэтому тебя прощаю!
Вообще-то я хотел перед ним извиниться, продумывал всю ночь слова, представлял, как со снисходительным видом скажу, что готов признаться, что в той кровавой драке, за которую нам обоими так крепко влетело от родителей, была и моя вина… Но в решающий момент мне пришлось выпалить первое, что пришло на ум, а после закусить губу, не желая отступать от нечаянно пророненных слов. Макс и сам как-то не был готов к такому исходу событий, ожидая встретить либо ответное извинение, либо привычную агрессию, но лишь похлопал меня по плечу, сказав, что давно пора было помириться. Недели шли, но наше примирение носило больше официальный характер. Общение как-то не налаживалось, но мы уже не проходили мимо, устремив невидящий взор в стену впереди, когда случайно сталкивались в коридоре.
Окончательно сблизило нас то, что и рассорило. Идя по коридору рядом, но поодиночке, мы услышали рычание и лай собак, явно готовых вот-вот сорваться в драку. Во дворе, тремя этажами ниже, подскакивая, кружили четыре дворовых пса и девочка Люда из младшего класса, которая нам обоим так отчаянно нравилась, и которая в равной степени не переносила ни одного из нас на дух. Не сговариваясь, я и Макс рванулись к выходу. Не помню, как мы пролетели три этажа по лестнице, ни разу не навернувшись и не расшибившись об стены. Не помню и то, как мы вдвоем одновременно умудрились протиснуться сквозь узкую дверь чёрного школьного хода, около которого видели Люду. Рычание уже затихало, и мы до дрожи в коленях боялись, что с Людой что-то могло случиться. Мысли о том, как мы, двое пацанов, справимся с четырьмя рассвирепевшими псами, нас даже не посещали. Мы должны были. И точка. Вывалившись в дверь, одним прыжком одолели пятиступенчатую лесенку, лишь для того, чтобы увидеть мирную идиллию, где Люда подкармливала хлебом трёх подвиливающих хвостами псов. На наши нервные, слегка истеричные вопросы, Люда с холодным презрительным недоумением рассказала, что кормила местных собак, как вдруг на запах подбежал какой-то залётный пёс, которого дружная дворовая компания и изгнала. Презрительные слова Людочки, кинутые напоследок облили нас холодной ржавой водой: “Если бы мне действительно угрожала опасность, я бы и сама справилась, а если бы не справилась, то позвала бы кого-нибудь порасторопнее”.
В который раз отверженные в лучших чувствах, мы как-то незаметно переставали боготворить Люду. А потом и вовсе забыли. Зато с Максом после того дня у нас появилось… взаимопонимание, что ли. Время шло. Грянула похоронным маршем пора взросления, совпавшая с памятными девяностыми. Мы были юны, и каждый день жили, как последний. Пиво (если было), подъезд, лестница, гитара, дружная компания, разнузданный ор голосов “Мы ждём перемен!”. Резьба ножичком на побелке и перилах, клятвы в вечной дружбе, ругань с жильцами, отчаянный девичий смех. Помнится, в один из вечеров мы с Максом после очередной ссоры с жильцами решили найти подъезд поспокойнее. Не слишком удачно. И снова возмущенные соседи, привычные посланные парами алкоголя туда, где они ещё не бывали. Но именно этот вечер нам запомнился надолго. Кажется, прошло совсем немного времени, как набежало полно узкоглазых бородатых “бельмесов”. Увидев разъяренную толпу, несущуюся на нашу лесенку, и не менее разъяренного хозяина квартиры, появившегося у нас за спиной с большим кинжалом в рыжевато-чёрных пятнах, мы решили, что нам совсем не хочется с ними общаться. Каким-то чудом не переломав ноги, мы сиганули через перила на этаж ниже и рванули к выходу до того, как нас успели схватить. Там нам повезло. Наверное. Какой-то мужик из дома напротив, окончательно доведенный криками и беготней, пальнул сквозь полумрак неосвещенного двора в сторону подъезда. Одна из дробинок пробила плечо Максу, другая процарапала мне щёку и порвала мочку уха. Потери русскоязычных “бельмесов” мы выяснять не стали, но сбежать со двора успели прежде, чем назрела очередная погоня.
***
Комната со спрятавшимся за пылью чемоданом и накиданной на кровати и стульях одеждой мелькала где-то на периферии, не давая как окончательно провалиться в пьяный бред, так и вырваться за пределы небольшой фотокарточки из двух лиц. Воспоминания прыгали на спину, душили, выворачивали мокрой резиновой перчаткой душу, взрезали её скальпелем. Вот Макс в военной форме. А я в приличном костюмчике студента. Тогда мы встречались в последний раз. Его забрали куда-то далеко, под Тамбов. Мама Макса, встреченная на улице во время моего приезда домой уже на зимних каникулах рассказала, что он лежит в госпитале с простреленным бедром. Да и голова перебинтована, а сам почти не приходит в сознание. Где он так вляпался, рассказывать не захотела. А может, и сама не знала. Летом на каникулы я не приехал. Два месяца катался проводником в поездах, заработав на “передачках” больше, чем полагалось проводнику получать зарплатой. На следующих зимних каникулах хотел как-то навестить Макса. Долго представлял эту встречу, распахнутые руки, крики “сколько лет, сколько зим”, водку на столе, разговоры до утра, старые обиды и новые примирения… Но поганец уехал в Москву. Матери своей сказал, что к армейским друзьям, мол, звали, обещали помочь с работой. Я тогда оставил ей свой телефон, думал: как вернётся - позвонит. Не позвонил.
А потом я про старого друга уже и не вспоминал. Наступили непростые старшие курсы университета по специальности инженер-оператор, прекрасная первая любовь, вскружившая голову и заставившая забыть про весь окружающий мир на целых четыре года. Помнится, хотели пожениться, мечтали: вот окончим университет, найдем себе жильё - но всё как-то не ладилось, а потом разлад пришёл и в чувства. Расстались мы тихо, без скандалов и даже иногда друг другу пишем.
Я тогда вернулся домой, устроился на постоянную работу, через какое-то время приобрел свою квартирку. Денег хватало, на жизнь не жаловался, вот только сердцу иногда чего-то хотелось… такого, что мне не мог дать окружающий мир. Старые контакты уже не налаживал. Не хотелось. Сидеть рядом с чужими людьми, вспоминать никому не нужные байки из школьной жизни, натужно смеяться, пытаясь убедить себя, что это весело, для вящей убедительности глотая мутноватую самогонку. Увольте. Жизнь ещё не прошла, но в душе уже что-то умерло, выгорело, осыпаясь с каждым пролетающим годом всё сильнее. Кажется, ещё чуть-чуть, и привыкну к этой жизни, и тянущееся к чему-то сердце утихнет навсегда, перестав без причины замирать на месте и, наконец-то, наступит покой.
… Рука дрогнула. Ставшая ненавистной фотография скользнула на пол, подарив спасение из плена ставшей чуждой памяти. Стакан в последний раз опустился на стол, и Морфей, сжалившись над моими мучениями, забрал в свой чертог пустоты. Лишь напоследок кольнув свежим воспоминаем.
Макс. Какой-то линялый, постаревший, небритый, в грязной вытертой одежде, с клочковатыми обкромсанными тупыми ножницами накоротко волосами, мёртвым взглядом, пахнущий кислым перегаром. Это был он, несмотря на рваный шрам на щеке, прячущийся где-то над правым ухом в присыпанных пылью волосах. Стоящий прямо на пороге своего подъезда под безмолвными стрелами укоризны чинно сидящих на скамейке старушек-сплетниц. Шок был настолько силён, что я остановился на месте, не в силах двинуться с места. Макс. Что же с тобой сделала жизнь? Колющие взгляды старушек начали переключаться на меня, побуждая рвануть отсюда, не видеть жалкого зрелища, сохранить своё достоинство, но к месту пригвоздил ещё один взгляд. Макс мутным взглядом скользнул по мне, вбирая в себя одежду рабочего-специалиста со средней зарплатой, аккуратно подстриженные волосы, благообразную щетину, очки с модной спрямоуголенной оправой, штиблеты, которые я надел по случаю сегодняшнего неудавшегося свидания с очередной возможной половинкой сердца и души, да и просто милой девушкой. А потом блеснул в нечаянном узнавании, разом отобразив всё: растерянность, лёгкий испуг, обжигающий стыд, одновременное желание скрыться за дверью подъезда и подойти, всё ещё не веря во встречу, заговорить, убедиться.
Я не мог уйти. Уже не мог. Отчаянно пытаясь не замечать цепких взглядов прилавочного дозора, я неверным шагом подошёл к тому, кто стоял на месте моего бывшего друга. Лучшего друга.
- Макс…
- Сеня… Ты что ли?..
- Я. Ты-то как. Когда успел вот так…
Я окинул его взглядом, не зная как выразить словами всё то, что стоит передо мной, и не оскорбить смертельно человека, с которым мы вместе столько пережили... Макс же, чутьём выпивохи поняв все мои мысли, саркастически усмехнулся моему взгляду:
- Знаешь, Сеня. Не всем даётся всё так легко. Ты, вот вижу, выбился в люди, приоделся вон. Штиблеты модные носишь. А я… Я нет. Вот смотришь ты на меня и презираешь. Знаааю. Презираешь. Хочешь уйти быстрее, чтобы не стыдиться. А чего стыдиться? Это я. Думаешь сейчас, наверное, какой я неудачник, не смог ничего добиться. А всё у меня было. Понимаешь? Всё! И деньги были, и одежда модная, и жена умница. Машина даже была. А потом… Всё пропало. Рак печени. У неё. Осмотры, две операции, куча антибиотиков. Деньги кончились. А рак не вылечили. Понимаешь? Деньги нужны, а их нету. Не на что лечить! А врачи что? Врачи кукиш вертят, ухмыляяяюются. Нет денег, забирай своё тело, она нам, мол, не нужна. Вот так-то вот, Сеня… Были деньги – нету денег. А жена умирает… Я не могу её спасти. Что мне было делать, вот скажи, что?
Речь Макса сбивалась всё больше и больше, становясь то почти неразборчивой, то ясной и чистой, как крик младенца. Или отчаявшегося человека, потерявшего в этой жизни всё. Старушки всё также презрительно буравили взглядами, недовольно поджимая губы. Видно было, что эту историю они слышат не первый десяток раз. В моей голове никак не укладывалась тревожно поклёвывающая затылок мысль: правду говорит? Или нет? Как он посмел заживо похоронить жену, как он посмел спиться, если он ей сейчас так нужен? Или это очередная слезливая байка, которая есть у каждого алкоголика, привыкшего стрелять мелочь у прохожих? Кому верить? Максу, который мне никогда не врал или пьяному алкоголику? Мужчина тем временем почти повис у меня на рукаве, всё ещё бормоча: “А денег нет, понимаешь?”. Не зная, чему верить и желая лишь остаться наедине со своими мыслями, я сунул ему сторублёвку и торопливо зашагал прочь, засунув руки в карманы и приподняв воротник осеннего пальто. Нутро жёг стыд, заставляя вздрагивать и оглядываться при каждом стуке. Казалось, все прохожие видели, как я откупился от того, кого считал другом, и ушёл прочь. Казалось, каждый теперь осуждает, внимательно заглядывает мне в лицо, чтобы запомнить. И крикнуть при следующей встрече: “Вот он! Он сбежал, бросив друга детства в беде!”. На глаза попался киоск, а мысли сами собой щёлкнули: завтра воскресенье, значит можно. Руки, не спрашивая позволения, уже тянули продавщице какие-то бумажки, а губы хрипло шептали: жигулевское, тёмное, два с половиной литра. Дорога. Заглядывающие в лицо прохожие. Подъезд. Удивленно-недоуменный присвист местной молодёжи, знавшей мою нелюбовь к выпивке. Лестница. Обшарпанная дерматиновая дверь. Скрип. Щёлчок. Брошенное на стул пальто. Скинутые где-то в середине коридора проклятые штиблеты (ну почему нужно было одеть их именно сегодня?). Шарящие по кухонной полке руки. Пыльный стакан. Яростное, сопротивляющееся шипение воды. Удовлетворенное бульканье пива. Шорох жидкости по нёбу. Горечь, от которой я с последнего Нового Года уже успел отвыкнуть. Скользнувшая в руки фотография. Погружение в собственный ад.
Вертящиеся калейдоскопом события сегодняшнего дня вспыхнули в последний раз и угасли, позволив окончательно провалиться в дремоту.
А ночью мне снился дивный сон, не иначе, как навеянный событиями ушедшего дня. Вот уже давно светит солнце, и я просыпаюсь, бодрый, хоть и с небольшой головной болью, но, тем не менее, в прекрасном настроении. А разве оно может быть другим? Ведь в голове давно уже созрел план, как помочь другу. Ведь у меня есть старательно подкапливаемые на машину деньги, так почему бы не спасти его жену, а его самого не заставить прекратить пить? Друг я ему, в конце концов, или не друг? Тогда и Макс на ноги поднимется и жена его будет жива, а деньги… Разве это значимо?
Не желая медлить ни секунды, я убрал со стола недопитую бутылку, стакан, прошёл в зал, открыл крышку врезанного в стену счётчика, старательно отжал две кнопки, погасив электричество. На всякий случай, надев резиновую перчатку и глубоко засунув руку вниз и влево, где был мой неприметный тайничок, выудил обернутый скотчем бумажный прямоугольник. Отжал другие две кнопки, вновь подарив своей квартирке свет, взрезал слои скотча ножом. Скотч сопротивлялся, словно предостерегая от необдуманных поступков, но я был неумолим. Пересчитав посыпавшиеся бумажки, я остался доволен: точно не зная, сколько будет стоить лечение, был уверен, что старательно копимой заначки хватит и, быть может, даже что-то останется.
Почти бегом добираясь к входной двери и пиная лезущие под ноги штиблеты, я задумался. Интересно, а если бы я не помнил, где оставил штиблеты, здесь, во сне, они бы тоже лезли под ноги или же аккуратно стояли бы на полочке? Сиротливо поглядывающее со стула пальто требовательно качнуло рукавом, отвлекая от ненужных мыслей.
Бурча под нос бессмысленный и однообразный мотивчик, я с лёгким чувством на душе шагал на соседнюю улицу, где когда-то жил мой друг. От вчерашнего страха перед прохожими не осталось ни следа. Мелькнувшие было мысли: “а что, если он давно продал ту квартиру, а у того подъезда стоял из-за пьяной ностальгии” пропали, даже не успев тяжестью лечь на сердце. Если ко мне пришло решение помочь ему, то он просто обязан быть дома. А вот и подъезд. И знакомые уже старушки. Но я прошёл мимо них, даже не взглянув. Какое мне дело до их глупых пересудов? А вот и дверь в подъезд. Без домофона. Распахнув дверь, едва успел прыгнуть на стелящуюся под ноги лестницу, которая на одном дыхании домчала меня до третьего этажа. Твердолобая металлическая дверь с тёмными потертостями вокруг ручки и несколько царапинами вокруг скважины. Когда-то здесь стояла простая деревянная из тех, что выбиваются хорошим ударом плеча. А вот звонок старый. Вдавив до упора, как когда-то много лет назад, потёртую, треснувшую с левой стороны чёрную пимпу, я ждал до тех пор, пока внутри не послышалось неверный скрип.
- Какого лешего несёт? Занято у меня сегодня, ясно?
Я молча вдавил пимпу ещё раз и уже не отпускал до тех пор, пока не услышал шарканье. Не для того я пришёл, чтобы отступиться на пороге. Шарканье приближалось, разразившись рыком уже почти у двери.
- Я сказал ЗАНЯТО! Пошёл вон!
Всё также молча, я нажал на звонок третий раз. Сквозь оглушительный трезвон донеслось.
- До тебя что, не доходит? Туп… Сеня?..
Видимо Макс таки догадался посмотреть в глазок. Послышались сочные щелчки, обиженный звон скинутой цепочки, и дверь рывком влетела внутрь. От вчерашнего мужчины не осталось и следа, зато резко проступила запомнившаяся со школьных лет угловатая худоба, разбавленная широкими плечами. Красные, глубоко впавшие в тёмные круги, глаза, острый нос, старая домашняя, но опрятная одежда, всё ещё мокрые, стоящие торчком волосы, явно только что отмытые, шрам, видимый теперь до самого конца, отчаянно пытающийся дотянуться до позвоночника, но останавливающийся от него в двух сантиметрах. Макс. Пусть со шрамом, пусть на два десятка лет старше, но тот Макс, которого я помню, стоящий передо мной, удивленно приоткрывший один глаз и губы, всё ещё пытавшиеся что-то сказать.
Я, не спрашивая разрешения, вошёл в квартиру. Мда… Грязь, батарея бутылок под окном, застеленный клеёнкой диван, старые, валяющие на полу газеты, рыбьи хвосты и головы, грязная, заплесневевшая посуда в раковине и возле неё, пять чёрных пакетов у входа, стыдливо прикрытые сверху, но отчётливо тянущие кислятиной. Беглый обход по квартире под конвоем отводящего глаза хозяина показал единственный более-менее чистый уголок. Угол спальни, опрятность которого тянулась ровно до веника с совком, валяющихся на полу. Видимо, я помешал уборке. Ещё раз пройдясь по квартире, я не нашёл следов ничьего присутствия, кроме одного человека, пьянствующего как минимум в течение месяца.
Ну что же… Неплохо для сна. Прийти к моменту осознания хозяином тупиковости выбранного им пути, но не слишком поздно, дабы увидеть до чего он успел докатиться. Вот только где жена? Может у её матери? Впрочем, для неё это лучший вариант, особенно на фоне того, что ждало бы её здесь.
Резко развернувшись и скрестив руки на груди, я пытливо уставился на Макса. Тот стушевался ещё больше.
- Ты немного не вовремя. У меня не прибрано. Зайди через пару часиков, а?
- Ну, уж нет! Рассказывай.
В голосе бывшего друга явно начали пробиваться нотки раздражения.
- Что?
- Давно пьешь? Где жена? В каком состоянии? Я пришёл тебе помочь, так что давай прибирайся и обсудим, куда её лучше положить.
Непривычная лёгкость, с которой слова вылетали из моей груди, вдохновляла и придавала энергии. Макс же тем временем как-то осунулся и замкнулся.
- Ааа. Спасибо. Правда, спасибо. Но… не надо. Поверь, не надо. Спасибо. Я как-нибудь сам.
Примерно этого я и ждал с того момента, как увидел Макса посвежевшим, но отступать не собирался.
- Как это не надо? Надо, ещё как надо. Потом вернёшь. Нет проблем. Или ты врал про жену?!
- Нет. Не врал. Пойми… А хотя лучше не понимай. Не нужно. Просто уйди. Если хочешь, зайди вечером, поговорим, а сейчас… Я… не могу.
Сон ломался выкинутой из окна мозаикой. Всё было неправильно, всё было неверно. Почему именно так? Я пытался понять, почему Макс отказывается от помощи, почему он меня прогоняет, но мозг пасовал перед действительностью. А что, если я не во сне? Ведь такая абсурдность свойственна лишь реальности! Не обращая внимания на то, что Макс тянет меня к выходу, я старательно заглядывал ему в глаза, впивался взглядом в лицо в немой попытке прочитать мысли, но перед глазами всё начинало плыть. Вот я уже в прихожей. Пожимающий руку Макс, просящий зайти вечерком, узкий пятачок прихожей, полоска тусклого солнечного света бьющего из открытой в зал двери. Уступив напору бывшего друга, на автопилоте зашнуровал кроссовки, накинул пальто и уже выходя, увидел лежащую на комоде в зале фотографию. Я не видел, кто на ней. Но уже каким-то шестым чувством понял. Точная копия той самой фотографии, что не давала покоя мне вчера. Их всего было две. Может быть дело в ней? Я попытался прямо в кроссовках рвануться в зал, дотронуться, заглянуть, но Макс ловко толкнул меня в подъезд и захлопнул дверь. Всё ещё идущий вперёд, я был уверен, что именно эта фотография ответит мне, во сне ли я или нет. Перед глазами всё плыло, усиливая ощущение дезориентации.
И тут на меня накатилась злость от непонимания. Кулак сам собой впечатался в стену, потом другой. И ещё раз. Потрескавшиеся двери в подъезде и лестница ускользали куда-то вдаль, оставляя лишь стену и тупую боль. Крови не было. Сон это или не сон? Мозг окончательно отказывался принимать реальность. Шатаясь, я побрёл туда, где угадывалась лестница вниз. Бесконечные ступеньки не желали отпускать меня, подсовывая всё новые и новые плиты, но для меня это уже не имело значения. Идти легче, чем стоять. Меньше остаётся сил на раздумья и попытки понять. Ступеньки всё не кончались. Сколько их тут? Тысяча? Десять тысяч? Миллион? Неожиданный свет и свежий воздух чуть не сбил меня с ног, даря просветление. Только что владевший мною туман начал рассеиваться, уступая натиску звуков, видений, запахов, боли в кулаках. Оглядевшись уже видящим взором, я обнаружил себя на перекрестье десятков взглядов, пригвоздивших меня к подъездной стене, которую я только что подпирал. Мне стало неловко. Улыбнувшись, я тихонько побрёл прочь, прямо по расстреливаемой смертоносными очами тропе. Голос одной из всегда безмолвных вблизи старушек заставил подпрыгнуть:
- А что, сынок, ты вправду бывший одноклассник Максюшеньки?
Не зная, что для меня было бы спасительнее между вариантами правды и лжи, я сделал ставку на правду.
- Нет, неправда. Но я его друг.
- Да какой ты ему друг! Был бы другом, знал бы, что Ксюшенька уже три года как умерла. С тех пор он и запил. А ты не то, что не поддержал, даже узнать-то не удосужился! Друг называется!
Я пытался что-то ответить, но слова встали комом. Умерла… Так вот почему он наотрез отказался от помощи. Вот почему он не смог мне ничего сказать. Вот почему он так резко меня вытолкнул. Макс всегда был сильным. Никогда никому не жаловался, делал вид, что у него всё отлично. Даже если на душе царила смерть. Поэтому и сломался… Запил. Горло драло. Хотелось кричать, что-то делать, куда-то бежать. Почему он не нашёл меня раньше? Когда она умирала? Старушки куда-то растворились. Я брёл по улице, теряя ориентиры. На дороге. В жизни. Темница, та темница, в которой царила душа Макса последние годы, услужливо открыла двери и для меня. Дома вокруг исчезли. Нарастал ветер, трепля волосы, бросаясь в лицо какими-то газетами, листьями, мелкими сучками, плюясь капельками влаги. Нарастал запах свежести. Заметались муравьями в разворошенном муравейнике откуда-то появившиеся люди. Неожиданно всё пропало. Люди попрятались в норки, ветер утратил силу, и стало тихо-тихо. Только где-то далеко раздавался размеренный звон колокола. Вдруг грянул гром, ветер рванулся новыми порывами, застонали от натуги уставшие от жизни деревья, и ливень, косой ливень, разом замочивший всю улицу и вставший перед глазами смазанной пеленой, смыл остатки тишины, бросив на растерзание другим стихиям. Капли с отчаянием камикадзе рвались к земле, выбивая дробь по появившимся за какую-то минуту лужам, машинам, гаражам, крыше далёкой остановки, моей голове и плечам, упорно пытаясь попасть мне в лицо. Я лишь наклонил вперёд голову, продолжая брести вперёд, и равнодушно загребая кроссовками на окоченевших ступнях воду из несущихся мимо рек. Вода вымочила ноги, пальто, скользила за шиворот, жаждала уколоть холодом каждый уголок моего тела, но мне уже было всё равно. Пускай колет. Резкий удар по пальцам на мгновенье вывел из пелены безразличия, а второй по плечу заставил оглядеться. Градины, крупные, размером с половину куриного яйца, тяжелой артиллерией пришли на помощь каплям, стремясь завершить то, что не удалось ливню, били по голове, плечам, груди и рукам, вынуждая броситься прочь, в укрытие, склониться перед мощью стихии, но я с болезненным удовольствием мазохиста принимал удары, чувствуя всё усиливающуюся боль при попадании в одни и те же места. По правой кисти руки и щеке заструилась кровь, смываемая ливнем, но никто сейчас не смог бы меня заставить прятаться, пережидать, бояться, как я поступал всю свою жизнь. Голова начала кружиться, глаза закрыло красной пеленой, удары вышибали из меня последние остатки сознания. Надо сделать шаг. И ещё шаг. Дождь кончится, а я буду идти. Обязательно буду. Но почему же так больно? Разве во сне бывает такая боль? Разве сны бывают такими красочными? Ещё шаг. Надо сделать шаг. Дорога начала падать на меня. Резко выбросил вперед другую ногу. Устоял. И завалился на бок. Ещё пытаясь встать, я приподнялся на локоть, но точный удар в висок погасил остатки света.
***
Вот уже давно светит солнце, и я просыпаюсь, бодрый и с неплохим настроением. На столе стоит недопитая бутылка и стакан. Перед глазами всё ещё витал кошмар пьяного сна, и я со вздохом невероятного облегчения плюхнулся обратно на подушку. Как хорошо, что это был только сон. Надо обязательно навестить Макса. Не могу же я бросить его теперь, когда знаю, что с ним творится. Или сон предупреждал меня, советовал не навещать? Плевать, он мой друг. Даже если мы с ним и не виделись столько лет. Царящее чувство облегчения от окончания сна бодрило и понуждало к действиям. Оттолкнувшись от подушки, я сел на кровать. В правой руке что-то дёрнуло. С нарастающим ужасом я взглянул на кисть. Небольшая ранка, как если бы что-то острое царапнуло по жиле, а ниже багровеющий след будущего синяка от удара. Резко дернув руку к щеке, я обнаружил ещё одну ранку. И неожиданно понял, что у меня ломит всю верхнюю часть тела, особенно висок. С суеверным испугом ещё раз взглянул на стол. Бутылка на месте. А ведь во сне я её точно убрал. Как сумасшедший бросился в прихожую. Во что я был одет? Кроссовки, пальто… Сухое, вон висит там, где я его вчера бросил. А где кроссовки? Стоп, какие кроссовки? Последние износились уже два года назад! Что за чертовщина? Может это были галлюцинации? А синяки я где-то набил по-пьяни? Или расцарапал во сне из-за самовнушения? Опасливо приблизившись к столу, я осмотрел бутылку. Пиво как пиво. Плеснул немного в кружку. Понюхал. Глотнул. Вроде ничего необычного. Вроде. Подожди-ка, а где я его купил? В киоске? Там ведь по дороге сто метров ходу, а до ближайшего киоска надо идти назад и через три двора. Киоск. Как он выглядел? Кто был продавцом? Не помню… Картинки вчерашнего (или позавчерашнего?) вечера вились перед глазами, показывая знакомые сцены, но старательно укрывая желаемое. Казалось, вот, сейчас ещё чуть и вспомню, я ведь это знаю, надо немного подумать, осталось только протянуть руку и схватить, но память отказывала, подсовывая совсем не те киоски совсем не из того вечера.
На душе поселилось тягостное чувство тревоги. Надо обязательно найти этот киоск. Но сначала навестить Макса. Благо, мне по дороге. Пальто, обувь. Нет, не ботинки, где у меня были резиновые сапоги? Зонт бы не забыть… Ну что ж, пошли.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 87
Замечания : 0%
По просьбе Maxsolo, предоставляется отсрочка до среды.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1346
Замечания : 0%
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 105
Замечания : 0%
Вечер добрый. Прошу простить за задержку.
Друзья из позавчера.
Морозный воздух окутал своими потоками город. Снежинки, словно фантастические балерины, плавно кружась, элегантными па опускались на укрытую белым одеялом мостовую. Ближе к вечеру началась вьюга. Высокие стены снежного вихря полностью пленили городские улицы. Те люди, которые столь не вовремя оказались вне дома, с трудом продирались сквозь ледяной ветер и порывистые удары снежного роя. Большинство же горожан уютно устроились перед телевизорами или с интересной книжкой в руках, и полностью погрузились в воспринимаемое ими в данный момент пространство, отдалившись от зимнего хаоса, бушующего за окнами домов.
Молодой человек стоял на кухне и задумчиво смотрел на попытки разъярённой стихии прорваться в квартиру сквозь преграду из стекла. Мгновение спустя он вернулся к действительности из темных вод размышлений. Отчасти этому поспособствовал негромкий щелчок только что закипевшего чайника.
Мужчина развернулся, и, сделав несколько шагов до приютившегося между холодильником и кухонным столом серванта, осторожно достал небольшую чашку, окаймленную позолотой. Чайный прибор, знакомый с детства, навевал воспоминания. Память услужливо развернула перед глазами калейдоскоп запечатленных образов раннего возраста. От неожиданно нахлынувшего потока прошлого у человека закружилась голова. Руки, нежно державшие чашку, начали подрагивать. Мужчина резко поставил ее на стол и начал метаться по кухне. Спустя некоторое время он достал сигарету из пачки и нервно затянулся. Ноги предательски подкосились, и мужчина упал на стул. Он жадно вдыхал табачный дым, такой успокаивающий, обволакивающий тело невидимой оболочкой, казавшейся защитой. Дым, который притупляет это смешанное чувство пустоты внутри.
Впереди у мужчины была вся ночь. Море часов для того, чтобы обдумать все как следует.
Мужчина, обжигая руки, взял чайник и налил в чашку кипятка, предварительно бросив заварку, и разбавил молоком, взятым из холодильника. Потом он достал еще одну сигарету и полоснул ее огнем из зажигалки. С каждой новой затяжкой к нему возвращалось спокойствие.
Задавив окурок в пепельнице, мужчина, взяв чашку, прошел в просторную залу. Добротный старенький телевизор слепым взором смотрел на комнату. Напротив него стоял небольшой диван, слегка тронутый чуткими пальцами времени. В углу возле книжного шкафа, стояло кресло-качалка, укрытое пледом. На него только что запрыгнул кот, и, потянувшись и поточив о мягкую ткань когти, он свернулся калачиком и засопел, лениво зажмурив глаза.
Мужчина сел на диван и нетерпеливо сделал несколько глотков. Горячий напиток обжигал горло и теплой волной падал в желудок, укутывая тело в одеяло расслабленности и отгоняя все неприятные мысли. Спустя несколько минут мужчина вернулся на кухню, вымыл чашку и осторожно поставил ее на место.
***
- Ребята, познакомьтесь, это Сергей Смолин. Он будет учиться в нашем классе.
Полноватая рыжеволосая учительница показала на свободное место за последней партой.
- Садись, Сергей. Уверена, что ты быстро вольёшься в наш дружный коллектив. А ребята помогут тебе освоиться. Правда?
Она обвела класс вопросительным взглядом. Неохотные и вялые уверения детей послужили ей ответом. Новенький тихо уселся рядом с блондинистой девушкой.
Урок шёл за уроком. Смолин постепенно полностью растворился среди недовольных началом учебного года одноклассников. Вскоре все перестали обращать на него внимание. Но на истории случилось то, что хоть и несильно, но изменило жизнь Сергея.
Так как это был уже шестой урок, то класс попросту изнывал от усталости. Мало того, что по мозгам проехался целый состав из физики, химии в двойном размере, русского языка и литературы. Так теперь еще и история необъятной Родины грозила полностью вынести серое вещество из черепных коробок метким выстрелом, состоящим из дат, имён и событий.
Учитель, полный лысеющий мужичок, вызвал к доске Артёма Клочкова. Надо сказать, он был заводилой практически всех проделок в классе, негласный лидер. Естественно, такая тонкая творческая натура не могла не конфликтовать с учёбой.
Вот и сейчас Клочков на все вопросы педагога дерзко отшучивался. Вскоре всё это превратилось в клоунаду. Историку подобное издевательство надоело. И, получив заслуженную пару, остряк уселся за парту.
В классе воцарилась тишина. Учитель сокрушённо вздохнул и стал листать потрёпанный учебник. И тут раздался тихий голос:
- Можно я отвечу?
Педагог удивлённо поднял глаза. Новенький встал со своего места и смотрел на учителя.
- Ну давай, вперёд, - пробормотал историк.
В течение получаса Смолин вдохновенно рассказывал о Гражданской войне, щедро сыпал не описанными в учебнике подробностями, блистал именами участников. Класс полностью погрузился в историческое полотно, которое умело ткал новичок. И даже прозвеневший звонок не сразу оказал своё чудодейственное воздействие. Разумеется, за такой блестящий рассказ Сергея наградили пятеркой. И на перемене те из учеников, кто не убежал в столовую, бурно обсуждали нежданно-негаданно проявившийся гений.
Единственный, кто был недоволен успешным стартом новичка, был Клочков. Он что-то злобно объяснял сидящему рядом другу (Александру Дорожкину), потом резко поднялся и взравалочку подошёл к предпоследней парте второго ряда (именно там сидел Сергей).
- Эй, новичок. Я понимаю, ты в нашей школе первый день. И не знаешь о некоторых правилах внутри нашего коллектива. Так вот, просвещу тебя, выскочек здесь не любят. Сегодняшнее недоразумение прощу тебе. Впредь веди себя как все…
На какой-то ответ со стороны новичка Артём не рассчитывал. Но Сергей проговорил:
- А что, если я не хочу быть как все? Я смотрю в этом классе ты диктуешь правила. Так вот, можешь засунуть их себе поглубже…
Заводила обернулся и удивлённо взглянул на Смолина.
- Да ты у нас борзый. Ну ничего, сейчас мы это поправим. Пойдём, прогуляемся…
По кабинету пробежал тихий шумок. Похоже, будет драка…
На следующий урок добрая половина класса опоздала. Последними зашли спорщики. Один краше другого. У Артёма красовалась царапина на щеке, а под глазом распустил свой бутон фингал. Сергей же мог похвастаться разбитой губой.
Как результат, обоих отправили к завучу на исправительную беседу. Но в его кабинете было совещание, поэтому пришлось подождать. Неизвестно как, но они разговорились. Как оказалось, оба занимались дзюдо.
В общем, в класс они вернулись чуть ли не лучшими друзьями. Странный поворот…
***
К утру снежная буря утихла. Солнечный свет сквозь пелену облаков касался города. По улицам суетливо бежали спешащие на работу люди. Автомобилей было на порядок больше, чем обычно. Удивительно как они вообще смогли выбраться из своих снежных покрывал.
Город постепенно просыпался, отряхиваясь и приходя в себя после вчерашней непогоды. Единственным островком бодрствования в прошедшую ночь была обычная однокомнатная квартира. Точнее ее хозяин. Мужчина сидел в кухне, казавшейся расплывающейся из-за сигаретного дыма. Пепельница, полностью заполненная окурками, дымилась, будто ее подожгли.
С трудом найдя в ней свободное место для нового почти погасшего миниатюрного факела, мужчина вздохнул и пошел в ванную. Вычистив зубы, он залез в душевую. Холодные струи приводили мысли в порядок и возвращали сознание из опутанных дымом мыслей. Вскоре мужчина вышел из ванной и, надев халат, пошел заваривать кофе. После всех приготовлений напиток дымился в стеклянном стакане. Осторожно держа его за кромку, чтобы не обжечь пальцы, мужчина направился в комнату, служившую кабинетом. Вдоль стен ровной шеренгой выстроились стеллажи с множеством папок, бумаг, книг. Около окна приютился массивный деревянный стол, на котором важно расположился старенький ноутбук. Его окружало племя газет недельной давности. Сев в расшатанное кресло, мужчина принялся за кофе.
Отхлебнув приличное количество, он включил компьютер, подождал, пока загрузится система, и тотчас же открыл текстовый документ. Установив все необходимые параметры, мужчина написал: «Друзья из позавчера»… И задумался.
Осколки прошлого тут же нанесли сокрушительный удар. Воспоминания, словно плёнка кассеты, медленно прокручивались в мыслях, и каждый последующий кадр вонзался в сердце мужчины.
Мучительное состояние нарушил мерзкий треск звонившего телефона. Хозяин квартиры медленно снял трубку. Тут же в комнату ворвался быстрый свистящий шёпот:
- Привет, это Аля. Шеф просил узнать, скоро ли будет готова статья?
Мужчина почесал заросший подбородок и пробормотал:
- Пока не знаю. Правда.
На другом конце провода вздох.
- Ну вот, опять головомойку устроят мне. Ладно, как будет готово, звони.
И гудки…
***
В бокалах тихо шипит шампанское, свет томно приглушен. Лишь яркое лезвие одинокого прожектора освещает танцпол, окружённый многочисленными столами. Пары медленно кружатся в романтическом ритме. Вокруг счастливые, но заплаканные лица. В основном девушки. Но повод для такой странности действительно весомый. Выпускной. Последний день бывшие одноклассники проводят вместе. Завтра их дороги навсегда разойдутся.
За самым дальним столиком сидят два молодых человека. Ладошки слабого алкогольного напитка уже слегка коснулись их. Вот один заговорил:
- Послушай, Серёга. Веришь, нет, когда ты год назад пришёл к нам в класс, мы с Тёмой приняли тебя за какого-то задрота. Но потом, особенно после той драки, мы поняли, что ошибались. Ты нормальный парень, и я рад, что судьба свела нас и сделала друзьями.
Сергей икнул, и медленно сказал:
- Так, Саня, тебе больше не наливать. Что-то ты слабоват, пара стаканов шампуня и всё – готов. А речи то какие толкать начал. Конечно, приятно такое слышать. Вы с Артёмом хорошие друзья. Таких сейчас редко найдёшь. И я ценю это. Кстати, а где же наш товарищ? Пошли, поищем его.
Медленно поднявшись из-за стола, друзья спустились на первый этаж арендованного на этот вечер ресторана. И тут же увидели такую картину: из туалета, пошатываясь, вышел их друг, с довольной миной на лице. Застегнув ширинку, он увидел своих приятелей и широко улыбнулся. Спустя мгновение вслед за Клочковым вышла Диана, первая красавицы школы. Заметив своих одноклассников, девушка покраснела и быстро прошла мимо них к столикам. Артём проводил её взглядом и заговорил:
- Эх, парни. Сегодня я побывал в раю. Хоть и недолго. Пошли покурим?
Выйдя на крыльцо, друзья затянулись. Через некоторое время Артём проговорил:
- Знаете, давайте заключим такой договор. Сколько бы времени не прошло, как бы далеко мы не были друг от друга, наша дружба всегда будет крепкой. И никакие трудности и разногласия не смогут повредить ей. Ну как?
Он вопросительно посмотрел на приятелей.
Первым ответил Саша:
- Клянусь, что никогда не предам нашей дружбы…
Сергей пробормотал:
- Клянусь, парни.
Последним был Клочков.
- И я клянусь.
***
Статья не писалась. Прошло уже полдня, но на мерцающем экране по-прежнему выделялись слова заголовка. Мужчина всё также сидел перед ноутбуком, бессмысленным взглядом смотря на пустые страницы. После пяти минут бездействия тень озарения мелькнула по лицу. Он вскочил, быстрым шагом пошёл к входной двери. Мужчина, обувшись и взяв ключи, громко хлопнул дверью. Одиночество и тишина вновь воцарились в квартире…
Мужчина сел в машину и, выехав из двора, влился в поток на шоссе. Спустя полчаса взору предстали мрачные очертания городского кладбища. Наскоро припарковавшись, мужчина направился в сторону ровного ряда могил. Вскоре он нашёл то, что искал…
Огромная мраморная плита несколько выбивалась из шеренги надгробий. Покосившийся забор с трудом сопротивлялся высокому пласту снега. Было видно, что никто не ухаживает за могилой. Но сейчас это не волновало мужчину. Он медленно провёл рукой по плите, стирая снежную корку. Под ней бледнела надпись:
Смолин Сергей Геннадьевич
Годы жизни прикрывал снег.
Мужчина упал на колени и тихо забормотал:
- Здравствуй, Серёженька. Прости глупого, чуть не забыл об этой страшной дате. Знал бы ты, как тебя не хватает. А совесть так и гложет. Не смог уберечь…
Из глаз потекли слёзы. А мужчина хрипло продолжал:
- А помнишь, как ты на моей свадьбе свидетелем был? Ты тогда сервиз нам с Анютой подарил. Никто не знает, но каждый раз он пробуждает во мне тяжкие воспоминания…
Прости меня, Серёж. Кто же знал, что именно этот человек нанёсет такой подлый удар. Не прошло и дня, чтобы я не раскаивался за свою глупость. И если бы можно было вернуть всё назад, я бы предпринял всё возможное, чтобы не допустить твоей смерти…
Скрип снега под чьими-то ботинками заставил мужчину обернуться. В нескольких шагах от могилы стоял плотный человек. Годы уже наложили на него свой отпечаток. Немного выдающийся животик, залысины. В руках букет кроваво-красных роз.
Мужчину захлестнула волна злобы. Сжав руки в кулаки, он медленно поднялся и с ненавистью взглянул на пришедшего.
Тот сказал:
- Ну здравствуй. Давно не виделись…
Мужчина ответил:
- Сказал бы, что рад тебя видеть, но не стану врать, Артём.
И направился к выходу с кладбища.
Вслед ему раздались слова:
- Ты должен меня понять! У меня не было выбора! Либо он, либо я…
Но ветер подхватил их в свои объятья и унёс в неизвестном направлении…
***
Вечерело. Вновь разыгралась грандиозная битва стихии и города. Квартира, облачённая в полумрак, хранила тишину. Лишь изредка её нарушал тихий стук клавиш.
На мониторе распускался набросок, хребет статьи.
Детство и отрочество – позавчера.
Юность – вчера.
А сегодня…
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 87
Замечания : 0%
Голосование открыто!С 22 по 29 сентября!
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
1.
"Грязь, батарея бутылок под окном, застеленный клеёнкой диван, старые, валяющие на полу газеты, рыбьи хвосты и головы, грязная, заплесневевшая посуда в раковине и возле неё, пять чёрных пакетов у входа, стыдливо прикрытые сверху, но отчётливо тянущие кислятиной"
это не литература. Просто описаловка тупая. Зачем отняли у меня столько времени на чтение этого бездарного гогна? Стыдно должно быть.
2.
"Морозный воздух окутал своими потоками город". мог бы и чужими. "Снежинки, словно фантастические балерины, плавно кружась, элегантными па опускались на укрытую белым одеялом мостовую" прилагательные вред. Но больше на литературу похоже. Поэтому читаем дальше.
"Мужчина развернулся, и, сделав несколько шагов до приютившегося между холодильником и кухонным столом серванта, осторожно достал небольшую чашку, окаймленную позолотой" - тупая описаловка.
"Отхлебнув приличное количество, он включил компьютер, подождал, пока загрузится система, и тотчас же открыл текстовый документ" - тупая описаловка.
"Послушай, Серёга. Веришь, нет, когда ты год назад пришёл к нам в класс, мы с Тёмой приняли тебя за какого-то задрота. " - не вкусно. баян.
"Вечерело. Вновь разыгралась грандиозная битва стихии и города. Квартира, облачённая в полумрак, хранила тишину. Лишь изредка её нарушал тихий стук клавиш. " баян.
Что к чему, не понятно. Просто набор урывочных впечатлений, а должна идти ровная система в которой одно перетекает плавно в другое, выстраивая сюжетную линию, размышления, мысли, впечатление. Этого в тексте нет. Но на фоне первого, выглядит вкуснее.
За второе.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 179
Замечания : 0%
1. Присутствуют не совсем адекватные, на мой взгляд, проявления эмоций героев ("нервно покусывая кожу на фалангах пальцев" очень смутило). В тексте встречаются предложения, которые начинаются с "не помню" и далее следует описание действий. В итоге слишком зацикливается внимание читателя (мое, в данном случае). Про батареи бутылок и так далее - не свежо, не интересно и вообще штамп. Идея банальная, раскрытие тоже. На заданную тему можно было что-нибудь поинтереснее придумать. Рассказ не понравился.
2. Много сложночитаемых оборотов, сразу устал читать. Стилистически и логически несовместимые слова встречаются ( "пробормотал историк", например. Мне кажется, что учителя не бормочут; "Впредь веди себя..." - удивило, что хулиган общается в таком вычурном стиле; ну и т.п.).
Идея та же, что и в предыдущем тексте. Бывшие враги - новые друзья. Плохо, неоригинально. Это, кстати, и к первому рассказу относится.
Второй рассказ тоже был не очень-то интересен, читал через силу. Ваше творение не на хорошем уровне, нет, оно просто лучше первого. На мой взгляд.
В общем, голос за второе
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 17
Замечания : 0%
Мой голос за второе произведение
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 206
Замечания : 0%
Ни одно не понравилось.
Страница из прошлого
При чтении вообще уснул. Много занудной описательности.
Друзья из позавчера
В начале переизбыток литературности. Сюжет более скачущий, чем в первом. Больше всего взбесило: «Неизвестно как, но они разговорились. Как оказалось, оба занимались дзюдо. В общем, в класс они вернулись чуть ли не лучшими друзьями. Странный поворот». Целый кусок пропустили! Ужас. Maxsolo, вас постоянно кто-то гонит? Стоит с палкой и говорит: пиши быстрей, пиши быстрей. Можно было бы все детально описать, а не фразочками "они поговорили и подружились". А еще я догадываюсь, как вы пишите рассказы для дуэли: берете тему дуэли, заносите ее в заголовок рассказа и пишите первое, что пришло на ум. Просто разжевываете тему. Это я еще в нашей с вами дуэли заметил. Ну и конечно же с финалом у вас большие проблемы.
В общем, может второй рассказ чуть-чуть выше уровнем, чем первый, но второй вызвал больше негатива, в то время как первый кроме скуки не вызвал ничего. Голос за Coldflam.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 701
Замечания : 0%
Мой голос за второй рассказ. Он более жизненный, что ли. В первом автор перемудрил с концовкой (элемент мистики не оправдан) и внёс слишком много сна. Хот оба рассказа, на мой взгляд, так себе...
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 87
Замечания : 0%
Итак,голосуют очень слабо,подведем итоги.
Coldflam
Vitelly (2)
Maxsolo
Эльза (2)
Реквием (1)
marinasnezhnaia (1)
colyambus (1)
2-5 Maxsolo лидирует!
Дуэль закрыта,прошу выдать медаль Maxsolo.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1346
Замечания : 0%
|
|
|
