Пятый сезон.

        Люксембург в мае – это эклектика. Калейдоскоп цветов и ароматов пробуждающейся природы.
Это безудержная радость и эксцентричная блажь, с детской наивностью распускающаяся
в каждом прохожем, мелькающая в каждом взгляде, в каждой улыбке. Кажется, в
воздухе есть что-то такое, что заставляет сердце биться чаще, что пьянит душу и
делает ее светлей. Чувства обостряются, заставляя ощущать мир каждой клеткой,
впитывая его, как растение впитывает солнечный свет.
        Я люблю весну и этот город. И сегодня, сидя за плетеным столиком в одном из уличных
кафе, я вдыхал аромат возрождающейся жизни. Легкий ветер разносил чудесные
запахи цветущих вишневых деревьев, в обилии оплетших каменные улочки узорами
своих изысканно корявых стволов. Глядя на этот праздник жизни я думал о
всеобъемлющей силе счастья, пусть зародившегося в сердце лишь раз, но сохранившегося
в нем, чтобы вечно стремиться к этому великому чувству.
    Увлеченный созерцанием  окружавших меня городских красот, я вдруг поймал на себе взгляд. Взгляд удивленных глаз. Но удивление это было вызвано не раздражением или возмущением, которое могло бы возникнуть от вида беспричинно улыбающегося взрослого мужчины, нет, скорее это было похоже на
удовлетворенное потрясение. Или некий оттенок радости. Не было другого определения моим чувствам в тот момент. В темных глазах, которые смотрели на меня сквозь дымку черной вуали, скрывавшей лицо незнакомки, промелькнула искренняя надежда, облегчение и какая-то искра счастья. Сложно описать это ощущение - словно
она нашла ответ на давно терзавший ее вопрос. Прекрасные глаза поразили меня. Как школьник, увидевший новенькую ученицу в классе, я не мог отвести восхищенного взора. И, кажется, тем смутил ее, потому как мадемуазель поспешила отвернуться.
        Но уже через мгновение она украдкой снова взглянула на меня. Заметив, что я
продолжаю любоваться, губы незнакомки тронула улыбка. И сердце мое взорвалось. Пульсирующие
волны тепла и нежности начали буквально вырываться из моей груди, рассекая тело мелкой дрожью. Мысли вдруг спутались и разлетелись, как стая встревоженных птичек. Я почувствовал, как пересохло в горле, а ступни стали горячими, словно их опустили в тлеющие угли. В одно мгновение силы покинули меня, и ничего не оставалось, как, затаив дыхание, просто смотреть на эту утонченную диву, что похитила мое сердце. Я наслаждался, с каждой секундой все более удивленный открывающимся совершенством этой женщины. Ажурная вуаль, легкой паутинкой
выбивавшаяся из-под черной шляпки, прикрывала только глаза и нос, оканчиваясь над верхней линией превосходно очерченных алых губ. Маленькая родинка на правой щеке придавала мадемуазель изысканный, но в то же время какой-то озорной шарм и очарование.
        А мы все смотрели и смотрели друг на друга, и казалось время застыло, так же как и
я, пораженное красотой, внезапно ворвавшейся в мою жизнь.
        - Мсье, ваш заказ! – раздалось над моим ухом. И я, словно разбуженный от долгого
сна, в раздражении повернул голову, откликаясь на голос.
        - Да, благодарю, - буркнул я, торопясь отослать от себя так не вовремя возникшего
официанта, - больше ничего не нужно!
        Каково же было мое потрясение и разочарование, когда за столиком напротив, где секунды назад я лицезрел ту, что полностью изменила мой мир, не оказалось никого. Словно и не было этой встречи.
Фантазия? Но ведь это не так! Еще горел румянец на щеках от воспоминаний о ее
улыбке и робком взгляде… Нет, это не галлюцинация!
        «Она где-то рядом, просто играет со мной! – подумалось мне, - И я должен ее отыскать!»
Выбираясь из-за стола, я бросил смятую купюру в корзинку, стоявшую на нем, чтобы расплатиться за обед.
Вырвавшись из плена кофейно-ванильных ароматов, наполнявших дворик кафе, я
выбежал на середину улицы. Полный смятения, я остановился. В одну и другую
стороны мощеная камнем улочка была до боли пустынной. Ни единой души, только
ветер разносил обрывки бумаги по мостовой, тоскливо откликаясь на мой печальный
взгляд шорохом молодой листвы.
        Не зная, что делать, сгорая от беспомощности, я бросился бежать вниз по одинокой улице. И бег мой длился
долго. Разум отказывался принимать происшедшее, не верил, что связь, возникшая
между нами, зародившая надежду, безвозвратно утеряна. Это была боль. Тихая, скулящая, горькая.
Часы блужданий по ставшему призрачным городу привели меня к дому. Поднявшись к себе, не зажигая свет, я
пробрался в свою комнату и рухнул на холодную постель. Чувства притупились, и я
соскользнул в бездонную темную пропасть.
        Мне снилось, что я бреду по длинному неосвещенному коридору. Я все иду и иду, пока, наконец, впереди не замечаю силуэт. Стремлюсь туда, мне кажется, тот человек может помочь. Я приближаюсь и
понимаю, что передо мной медсестра, стоящая спиной. Она оперлась на подоконник,
устало склонив голову. Я оглядываюсь по сторонам и осознаю, что нахожусь в больнице. Мне начинает казаться, что я знаю это место и этого человека. Хочу что-то спросить у медсестры, которая по-прежнему стоит, отвернувшись к окну. Протягиваю руку, чтобы коснуться ее, но она качает головой и тихо говорит: «Не время, еще не время…».

        Когда я проснулся, было уже за полночь. Лежа в своей постели, я смотрел в потолок, светлевший бельмом над кубом моей пустой комнаты. Одиночество как никогда наполнило сердце свинцовой грустью,
сдавило грудь, стало ныть, скручивая внутренности. Мне казалось, я задыхаюсь. Комната в одно мгновенье превратилась в темницу, стены которой начали сходиться, стремясь раздавить своего узника. Не в силах вынести смятения, заполонившего мой разум, я вскочил с постели. Мне снова хотелось на улицу, туда, где воздух, где свобода, туда, где она.
       Выбравшись из дома, я отправился в город, чтобы отвлечься и развеяться. Сердце болело, внушая себе бесплотные надежды увидеть ее, и сразу жепожирало их, не веря, что это возможно.
         Я шел по улицам города, сменявшим друг друга, словно отделы в каком-нибудь огромном торговом центре: одни были пустыми и безлюдными, другие же напротив были полны шумных компаний, огней и
музыки. Я чувствовал себя призраком, пробираясь сквозь толпу праздных горожан,
не замечавших меня, погрязших в собственных бессмысленных иллюзиях и желаниях,
не верящих и не надеющихся. Я остался один в целом мире…

       Ночь была на удивление теплой. Стало даже душно, как это обычно случается в июле, когда Европа находится во власти южных циклонов, приходящих с Ближнего Востока и Средиземноморья. Утомленный
долгими скитаниями, я свернул к парку Ле Пляс-д’Арм, светящемуся мягкими огнями уличных фонарей, едва пробивавшихся сквозь густую листву деревьев.
        В парке было тихо, лишь журчание воды в многочисленных фонтанах нарушало покой, царящий вокруг. Проходя по каменным дорожкам, пересекающим парк, я искал место, чтобы отдохнуть и
послушать тишину и вскоре оказался перед изящной жирандолью, величественно сверкавшей хрусталем водных струй, отражавших свет уличных огней. Я присел на край мраморного бордюра, окаймлявшего фонтан. Глядя на круги, расходившиеся по воде, я подумал о том, как бы мне хотелось увидеть ту, что перевернула мою
жизнь и стала наваждением. Протянув руку, я дотронулся до водной глади, чтобы нарушить ее покойный сон. Мелкие волны, расходящиеся кругами, размыли отражения, картинами сложившиеся в зеркале воды. Когда же вода вновь превратилась в гладкое стекло, я снова увидел ее…
        Сначала я подумал, что мой уставший мозг играет со мной. Но когда я поднял глаза, то увидел, что на другой стороне жирандоли, прямо напротив меня, оперевшись на бордюр, сидит она – моя незнакомка.
Мадемуазель смотрела на меня, все так же сквозь вуаль, темным облачком обрамлявшую ее лицо. Но взгляд теперь был иным. Не восторг, но печаль светилась в ее глазах. Я подошел к ней.
        - Вы? Здесь? – сказал я, присаживаясь рядом. – Я потерял вас… И вновь нашел, хотя уже не надеялся.
Мне вдруг показалось, что мы знаем друг друга бесконечно давно, и я могу вот так, запросто, рассказать ей о
своих чувствах; показалось, что она тоже искала меня.
        - Как вы оказались здесь? – спросил я, теряя страх и проваливаясь в море чувств, обрушившихся на меня.
Казалось, слезы брызнут из моих глаз – настолько широко раскрылось мое сердце от ощущения абсолютного счастья снова видеть ее. – Но почему вы молчите?
        - Простите, что нарушила ваш покой, - тихо сказала незнакомка, заглянув в мои глаза.
        - Нет, что вы, пожалуйста, не извиняйтесь, - воскликнул я, испугавшись, что огорчил ее своим откровением. -
Напротив, теперь я спокоен, ведь снова вижу вас. Отчего вы покинули меня за обедом? Конечно, я не имею права требовать от вас объяснений, но я совсем потерял рассудок, когда вы исчезли так внезапно.
        - Друг мой, простите, все не так просто… - сказала она и взяла меня за руку.
       Этот ее жест, ее такой измученный взгляд - просто окончательно свели меня с ума! И теперь уже я схватил ее руку и прижал к груди, боясь выпустить хотя бы на мгновение.
       - Это вы простите! – прошептал я, целуя ее кисти, - мы с вами знакомы всего минуту, но я уже не могу без вас
жить, вы стали смыслом моего бытия, я словно знал вас всегда, искал вас…
       - Молчите, не говорите ничего, - задыхаясь, проговорила она, - мы не должны…
       - Как ваше имя, - не унимался я, продолжая сжимать ее руки, - скажите, я хочу знать, кто погубил меня.
       - Я не могу, - отозвалась она, отвернувшись в сторону.
       - Но почему? – едва сдерживая гнев, воскликнул я, -  Вам противно? Вы играете со мной?
      - Нет! – сказала она, снова обернувшись ко мне. И только сейчас я увидел в ее глазах слезы. – Я не могу, но вы узнаете.
       - Почему вы плачете? – спросил я и почувствовал, как сжалось мое сердце, под весом ее печального взгляда.
- Тогда вы скажите свое имя, - одними губами проговорила незнакомка, - если я нашла благоволение в ваших
глазах…
       - Габриэль, - ответил я, придвигаясь к ней ближе.
       - Обнимите меня, Габриэль, ради всего святого, обнимите, - проговорила она, и было заметно, что она едва
сдерживает рыдания, - чтобы грусти не стало, чтобы боль ушла, обнимите.
      Поддавшись порыву и осознавая, что все оковы окончательно сняты, я крепко обнял ее. Она прильнула к моему плечу, а я прижался щекой к ее волосам. Так мы и сидели, ничего не говоря, двое безумных любовников без прошлого и настоящего, боясь разрушить этот хрупкий момент счастья.
       Кажется, наши объятия длились бы бесконечно. И я готов был остаться здесь навсегда с ней, но мадемуазель решила иначе.
        - Мне нужно идти, - тихо сказала она, не поднимая глаз.
        - Как, уже? – воскликнул я, не веря, что она вот так уходит, - но мы с вами даже не поговорили! Я не знаю
вашего имени, я ничего о вас не знаю! Когда мы увидимся?
        Всё ещё незнакомая, загадочная, странная, но все же ставшая такой родной, эта женщина вновь ускользала от меня. Вспорхнув, словно птица, она скрылась во мраке парка, бросив мне на прощание лишь несколько слов:
        - Завтра в полдень, здесь. Вы узнаете все…
       Опьяненный ее ароматом, кипящими внутри чувствами, наполнявшими кровь, я сидел и смотрел в темноту, где минуту назад скрылась любовь. «Завтра. Здесь. Я узнаю. – Повторял я, смакуя каждое
слово. – Хорошо…».

***
         Спустя час, я был уже в своем доме. Мысли о прошедшей, но еще больше о предстоящей встрече, занимали теперь всего меня.  Как легко можно вывести человека из равновесия. Как так запросто можно взорвать его внутренний мир, обрушить все, что годами формировалось в его голове? Одни вопросы, только вопросы. А ответы? Я получу их завтра.
        Сон пришел незаметно. Увлекаемый размышлением, я погрузился в мир грез. И вновь во сне увидел коридор. Но на этот раз он был пуст. Я брел и брел по нему, до тех пор, пока в конце не забрезжил свет. Приблизившись, я оказался перед дверью - высокой и белой, словно из воска, сквозь которую пробивалось мягкое свечение. Распахнув ее, я оказался в комнате, маленькой, без окон, посреди которой стояла только кровать.
       
        Я открыл глаза. Солнце заливало спальню ослепительным светом, преобразив ее. Все казалось наполненным весельем и беззаботной радостью. Но только на сердце отчего-то было тяжело. Поднявшись с
постели, я подошел к окну. Одного взгляда на небо было достаточно, чтобы понять – сегодня будет ненастье. Тонкая пелена облаков уже застилало небо, стремясь укрыть солнечный диск, еще державший оборону на другой стороне небосвода.
       Я поглядел на часы. Половина одиннадцатого. Оставалось еще достаточно времени, но я решил отправиться в город немедленно. Не было ни малейшего желания находиться в доме, ибо предчувствие встречи не давало мне покоя.

     Выбравшись на улицу, я сразу почувствовал, как значительно переменилась погода. Стало неестественно холодно. Даже яркое солнце, еще не скрывшееся за тучами, не смогло разогреть воздух. Было ощущение, что внезапно наступила осень. И этот пробивавшийся сквозь облака тусклый свет, отдававший в серовато-желтое, в котором теперь пребывал город, еще больше подчеркивал это странное ощущение стремительно наставшей осени. Грусть снова наполнила мое сердце. Но я попытался не сосредоточиваться на этом чувстве. Какая бы не складывалась погода, мысли о женщине, что подарила мне новое свидание, грели мое сердце.
     Я решил просто бродить по городу, пока ноги сами не приведут меня к назначенному месту. Я пытался разглядывать красоты, окружавшие меня на каждом шагу, но отчего-то не мог. Попросту не видел
их. Все мое внимание было сфокусировано на предстоящей встрече. Не осознавая, я считал минуты. Снова тысячи мыслей, миллионы слов, которые я бы хотел ей сказать…
       Взглянув на часы, неожиданно для себя я обнаружил, что время пришло. Было еще несколько минут в запасе, чтобы дойти до парка, и я направился вдоль по узкой улочке, ведущей к нему. По пути я купил букет ландышей у цветочницы на углу. Душистый аромат придал мне уверенности и улыбка, незаметно поселилась на моем лице.
     Вскоре я уже подходил к фонтану, у которого вчера состоялось наше первое свидание. В парке стало удивительно тихо. Словно погода распугала всех жителей, любящих проводить свободное время в
Ле Пляс-д’Арм. Солнце скрылось, проиграв бой армии небесного фронта, и тучи окончательно заволокли небо. Свет вдруг стал мутным и холодным. Порывы ветра беззвучно качали вершины темных акаций и елей, грандиозным куполом высившихся над фонтаном. Тишина.
         Присев на край бордюра, там, где вчера я увидел отражение незнакомки в воде, я заметил желтый конверт,
придавленный круглой галькой, видимо, чтобы защитить его от ветра. На бумаге витиевато были выведены два слова, заставивших мое сердце учащенно забиться: «Для Габриэля». Взяв письмо в руки, я спешно развернул его. Несколько строк. Я пробежал их глазами и почувствовал, что в одно мгновение постарел. Дыхание
застыло в груди, а сердце, кажется, остановилось, как и время, когда до меня стал доходить смысл прочитанного.
         Она бросила меня. Она не хочет знать меня. Она умирает…
       Я не понимал, что из этого хуже: ее решение прекратить наши едва начавшиеся отношения или страшная правда о ее болезни, которая и стала причиной разрыва. Это было выше моих сил! Да, она не
хочет ломать жизнь, полагая, что мне незачем видеть ее агонию и мучения, да она вольна думать, что мои чувства не настолько крепки еще, чтобы вовремя остановить их и тем самым ослабить боль расставания, но, черт возьми, она не дала мне шанса даже выразить свое мнение...
        Тишина. И вдруг все пространство вокруг наполнилось белым светом, не ярким, но прозрачным и чистым. Это крупные снежинки медленно летели сверху вниз, во мгновение превратив парк в волшебную
сцену из сказки. Сказки с печальным концом.
        Тупая боль пронзила мое сердце. Бессилие, беспомощность буквально раздавили меня, перекрыв кислород. Я метался, не зная, куда деть себя. Я не мог поверить, что все кончено. Так просто не могло быть…
         Я отключился. Провалился во мрак, исчез. Реальность вдруг перевернулась, исказилась…

***

       Я открыл глаза. Комната… Белые стены без окон и тусклая лампа, освещающая помещение, простирались надо мной словно храмовый свод. Странное ощущение пустоты и невесомости внутри. Как будто там и нет ничего.
        Я лежал на кровати, укрытый белой простыней. Неоновая лампа, висящая надо мной, мерно гудела, начиная действовать на нервы. Что это за место? Я пытался вспомнить, как попал сюда, но не мог. Словно в мозге образовалась дыра, разрыв, в котором пропал целый кусок из памяти.
         Вскоре мне надоело просто лежать. Собираясь с силами, чтобы подняться с постели, я неотрывно смотрел на дверь, находящуюся прямо передо мной, будто она могла придать мне уверенности. Неожиданно дверь в комнату распахнулась, и я увидел ее. Но теперь она выглядела иначе - на ней был белый халатмедсестры и белая шапочка-таблетка на голове. На секунду она застыла в дверях, как-то пристально на меня поглядев. Немного удивленно и, я готов поклясться, с каким-то облегчением, как тогда, когда мы впервые повстречались с ней в уличном кафе. В руках у нее был маленький букет из свежих ландышей, аромат которых сразу
наполнил комнату.
          - Я принесла их вам, - тихо сказала она, - как вы сегодня себя чувствуете?
          - Вы? Здесь? – прошептал я, растерянно уставившись на нее.
          - Ну, конечно! – улыбнулась она своей волшебной, обезоруживающей улыбкой.
      Подойдя к столику у изголовья кровати, она поставила цветы в маленькую вазу, в которой уже стояло несколько стебельков увядающих ландышей. Присев на край постели она заглянула в мои глаза, словно
пытаясь что-то разглядеть в них. «Загадка» – определение, которое приходило мне на ум, когда она так смотрела на меня.
      Все это похоже на сон, безумное наваждение. Вот она здесь, рядом, такая живая, такая близкая, такая любимая… Мой взгляд скользил по ее совершенному лицу, задерживаясь то на маленькой родинке
на правой щеке, то на красивых глазах. Только сейчас я заметил, какого они глубокого фиалкового цвета.
       - Сегодня замечательный день. Впервые за целую неделю не идет снег, да и как можно, ведь пришла весна! –
рассмеялась она, накрыв своей ладонью мою руку. – И, похоже, что вам, Габриэль, стало лучше!
       - Что со мной? – спросил я, улыбаясь в ответ, - поразительно, но я ничего не помню!
       - Что, совсем ничего? – вдруг как-то погрустнев, и немного настороженно, спросила медсестра, придвигаясь
ближе.
       - Совсем нечего! – с улыбкой ответил я.
       Взгляд ее как-то потупился и потух. Она взяла мою руку и бережно положила себе на колени.
  - Это, видимо, от болеутоляющих, – сказала она отрешенно. - Большинство из них содержит диацетилморфиновые компоненты, в некоторых случаях вызывающие проблемы с памятью и пространственно-речевые нарушения…
      - Вы и правда, медсестра? - спросил я, рассмеявшись.
      - Я ваш лечащий врач, Габриэль, - тихо ответила она, отведя глаза.
      - Врач? Но зачем? – насторожился я, приподнимаясь на локтях.
      - Габриэль… У вас саркома. И, к сожалению, она не излечима. – Сухо проговорила она. - Почти каждый день я
рассказываю вам об этом снова и снова...
      - Это какая-то ошибка! Не может быть!- вскричал я, закрывая лицо руками, - это просто нереально!
     Все поплыло перед моими глазами. Картинки, образы, воспоминания закружились в безумном хороводе масок и цветов, превратившись в пеструю массу. Чувства скомкались, застряв где-то в груди, разрывая ее на части. Что происходит, как я попал в этот абсурдный, провиденциальный мир?
    - Это только сон! Все есть игра моего воспаленного воображения! – закричал я в лицо женщины, уничтожившей меня. – Ты оставила, бросила одного, совершенно не зная, как бы я поступил! А нужно было
только сказать правду и все сложилось бы по-другому! Почему?..
     - Габриэль!.. Послушайте!.. – пыталась успокоить меня медсестра, на лице которой застыла гримаса ужаса и
отвращения.
     - Я ничего не хочу слушать! Я проснусь, слышишь, я проснусь! И тебя больше не будет. Никогда.

Голосование открыто до 12 августа включительно

Giovanni_Pablo vs Zhenja_Zheka
10:0