***
– Надо, ты должен, вперёд! – задыхаясь от усталости, шептал Филиппид. Сердце бешено колотилось в груди, пот стекал по лицу, высокое солнце раскаляло землю и воздух. Дышать было невозможно. Каждый шаг отдавался болью. Ну хоть бы кто-нибудь появился на дороге! Нет, все боятся недалёкого сражения. А Филиппид преодолел расстояние с места битвы всего за три часа! Бегом! Ведь победа, как же! Победа! Все должны знать! Лишь бы дойти. Не останавливаться.
Из-за поворота сквозь ветви деревьев вестник увидел каменные стены Афин.
Я открыл глаза.
Надо мною белел в лучах утреннего солнца потолок. Сон. Да, это был всего лишь сон. Грек, бегущий сообщить о Марафонской победе. И ведь надо же было такому случиться, что у профессионального гонца не нашлось коня. Странно. Победа – бег через вечность – достижение цели – смерть. К чему бы это?
Я делаю глубокий вдох и скатываюсь с низкой койки вправо. Упираюсь ладонями в холодный пол и начинаю отжиматься. Раз, два, три… десять. Хватит. Теперь двадцать приседаний. Так начинается каждое моё утро. Вокруг шепчутся, но меня это не беспокоит.
– С добрым утром! – приветливо говорит мне Валера, сосед слева. Мне сперва никак не удавалось запомнить его редкое имя, и я приучил себя каждый раз глядя на друга вырывать из памяти образ Валерия Меладзе. Валере на вид было лет сорок-сорок пять. Густые усы, классическое толстое брюхо, дембельская зелёная рубашка. Добродушные глаза и приятный голос. Мы подружились в первый же день, как я попал сюда.
О, да, этот день я не забуду никогда.
– Хотите в восьмое отделение? Для буйных? – нервно говорила мне красивая блондинка, по неудачному стечению обстоятельств попавшая в приёмную сумасшедшего дома (или как они это место называют?). Позади меня возник молодой фельдшер с широкими плечами.
– Могу я хотя бы позвонить? Мои родные не знают где я, – прошу я, но получаю отказ. Давить на логику здесь бесполезно – эти врачи слишком скудоумны. Что ж, если жизнь мне подбрасывает такое испытание, то придётся потерпеть. Блондинка гневно смотрит на меня. Фельдшер нервно дышит за спиной. Я его игнорирую. Прошлым днём, находясь в какой-то больнице, двое таких же ребят ставили мне капельницы. После этого я стал лёгким и немного вялым. Мне они тогда показались нормальными ребятами, но той же ночью я стал свидетелем избиения пациентами-наркоманами какого-то алкоголика. И что удивительно, фельдшеры тоже участвовали в драке. Десять против одного – о, это были просто отличные ребята. Мне не хочется вспоминать о дальнейших событиях той ночи.
Пройдя в соседнюю комнату, блондинка приказала мне раздеться. Что ж, запросто. Если ты думаешь, красотка, что дождёшься хоть какой-то реакции, то тебя ждёт разочарование. Нет, серьёзно, она была очень красива. Но как человек… уж извините, но пришедший мне в голову эпитет вслух произносить как-то неловко. На её удивление я отвечаю злорадной ухмылкой. После чего мне выдали просторную тонкую белую рубашку и такие же белые штаны с отверстием вместо ширинки. Ну, ещё и дырявые тапочки. Помню, меня ещё беспокоила судьба тридцати рублей, оставшихся в заднем кармане джинс. Если я выйду отсюда, мне надо будет как-то перемещаться по городу.
Практически из рук в руки меня передали двум симпатичным, но, увы, уже немного староватым для меня медсёстрам, и они повели меня под руки в двадцать пятое отделение. Я не сопротивлялся. Но не смирился. Всего, кажется, отделений было тридцать одно. Двадцать пять – хорошее число, мельком отметил я. Мы вошли в трёхэтажное здание (Или четырёхэтажное? Не помню…), поднялись по узкой лестнице на третий этаж. Передо мной открылась тяжёлая дверь с закрытым окошком в центре…
О, да, я в сумасшедшем доме! Именно такая вот мысль пронеслась у меня в голове, когда я вошёл внутрь. Вокруг меня был хаос. Прямо рядом с дверью какого-то психа стригли машинкой наголо. Поодаль виднелся ещё один любитель коротких стрижек. Слева была столовая, где кто-то бегал, кто-то ходил кругами. Постоянная суета и мельтешение смутили меня.
– Стричься налысо обязательно? – спросил я у медсестёр, пока меня вели по короткому коридору.
– Нет, вовсе нет. А вы хотите?
Я покачал головой. Слева в коридоре нашлась стойка наподобие барной, откуда миловидная женщина протянула мне несколько таблеток, которые я безропотно выпил. Отсюда начинался другой коридор – широкий и длинный, уходящий вправо. Много проёмов без дверей открывали доступ к палатам. Меня завели в первую же, где я увидел около двадцати коек. Чёрт, я бы предпочёл быть в одиночестве. Я лёг на свободную койку возле окна и провалился в сон.
Пробуждение моё состоялось, похоже, только через пару дней. Даже представить страшно – я лежал двое суток без движения посреди полной психов палаты. Жуть. Но раз уж это испытание, то я должен терпеть. Почти сразу я познакомился с молодым парнем, который, похоже, был вроде старосты в нашей первой палате. Ему, наверное, около двадцати трёх, зовут Лёня. Кстати, он действительно был когда-то старостой. Все старосты похожи друг на друга, сколько я их не видел. А видел я их мало. В моей школе не принято было выбирать старосту, но лидер класса всё равно был.
Да, ну так я отвлёкся. Лёня оказался прост в общении, дружелюбен. Он быстро ввёл меня в положение вещей. Оказалось, что ничего страшного в этом самом сумасшедшем доме не было. Многие вообще попали сюда по пьянке, бывает и такое. Настоящих психов почти не было.
Вскоре я уже был своим в первой палате. У нас с Лёней даже появилась некоторая конкуренция. День проходил в раздумьях в палате. Три раза в день нас кормили. В столовой же, кстати, можно было поиграть в шахматы или шашки. Но сильным шахматистам я неизменно проигрывал, зато нашёл достойных противников-шашистов. Особенно выделялся один из них. Я не знаю его имени, но впредь буду называть Безымянным Стариком. Обычный такой старик – маленький, худенький, добродушный. Совершенно нормальный в общении, понимает юмор. После того, как он несколько раз гениально разгромил меня в шашки, я приноровился к его стилю игры.
– Ты слишком быстро ходишь, – упрекал меня Безымянный Старик, размышлявший над каждым ходом не меньше минуты.
– Но я ведь и думаю быстро, – с улыбкой возражал я ему.
Да, славные были победы, интересные были поражения. Постепенно я освоился с местной публикой. Единственное, к чему я привыкнуть не мог, так это к дружному громогласному храпу. Засыпал я, естественно, поздно.
Почти каждый день мне приходилось терпеть уколы. Я боюсь уколов, чего уж скрывать, однако в эту неделю я их столько натерпелся, что переносил с безразличием.
Мать нашла меня и передала через медсестёр пакет, в котором я обнаружил яблоко, бутылочку сока, бритву, ручку и синюю толстую тетрадь, в которой на одной из страниц было написано: «Когда мы счастливы – то много друзей у нас». А ниже: «Veni, vedi, vieci!»
Спасибо, мама, мне стало намного легче. Через несколько дней я, наконец, увидел главврача. Он оказался нормальным мужиком, к моему немалому удивлению. Не заносчивый, спокойный, внимательный. Опытный психолог, это сразу видно. Правда, его попытки прощупать мою личность я свёл на нет. Не стоит играть с моим характером, я всё ещё недоволен своим положением здесь. И спешу на волю. Вы меня понимаете?
– Вы меня понимаете? – адресовал я этот же вопрос врачу.
– Конечно, – кивнул с улыбкой он. Наш разговор происходил в присутствии его заместителя – молодого парня, неопытного, но уже мнящего себя выше окружающих. С ним я был намного менее вежлив и официален. Чтоб не забывался.
В конце концов, мы договорились о дате моего выхода на свободу (как звучит!). Всего тысяча рублей, и я выйду раньше, получив в руки справку о моём пребывании здесь с нечёткой печатью (какая тактичность), которую примут в любом военкомате. Насчёт военкомата я не поверил, ну да не в том дело.
Разговором я остался доволен.
Постепенно я нашёл себе занятие. Я стал писать стихи. Плохенькие, конечно, но хоть какая-то нагрузка на мозги. Писал обо всём, что придёт в голову. Брал любое слово и выдавал на него рифмованную ассоциацию. За десять дней я написал тридцать стихов. Попутно читал какие-то старые газеты, приносимые из других более продвинутых палат (первая палата была для новичков, но я отказывался покидать её). Рисовал на полях всякую ерунду: самолёты, пауки, древние ящеры, кристаллы, планеты. Строил из газет настоящие замки, вспоминая свои навыки в оригами. Мой маленький замок красовался на подоконнике рядом с моей койкой. А за окном… За окном шумела зелёная листва, сквозь которую можно было изредка различить проезжающие где-то невдалеке автомобили.
Когда я смотрел в окно, меня начинали посещать тяжёлые мысли. И, конечно, в такие моменты рождались тяжёлые стихи с неочевидным смыслом. Например, «Ежедневность»:
Тень берёзовой аллеи,
Тишина, столбы, кресты.
Над могилой, синевея,
Хризантемы расцвели…
Меня очень забавляло это слово – «синевея». Специально придуманное, естественно. Да и хризантемы я любил. Или вот такое безобразие:
Сердце стучит.
Мир так велик…
Время летит,
А я – старик.
Сижу в темноте.
Кругом тишина.
Тоска во мне –
Не стало меня.
Сей стих я назвал «Забвение». Да, плохенькое, но я же предупреждал. На крайней слева от меня койке с постоянной улыбкой сидел человек, который тоже часто писал стихи. Он каждый день просто сидел на месте и смотрел в окно. И я никак не мог понять, чему же он всё-таки улыбается. Как-то я решил познакомиться с ним. Подошёл, сел рядом. Тоже взглянул в окно. И обомлел! Мы жили в одной палате, но почему-то из его окна вид был просто божественным! Солнечные лучи отражались от зелёных листьев, таких подвижных и живых, и всё это настолько гармонировало со спокойной улыбкой моего нового знакомого, что мои мысли как-то сами собой выудили из недр памяти образ неколебимого Будды. Звали поэта Игорь Пыжов. Он писал исключительно экспромты. Писал на ходу, рифмовал моментально. Стоило мне ему назвать любое слово, любую строчку, как тут же он начинал творить, неизменно рассказывая в своих стихах о душе, о величии мира, о чудесах и испытаниях. Честно говоря, мне никак не удавалось определить на вид его возраст. От двадцати до пятидесяти. Да-да, бывает и такое. Совершенно удивительная внешность. Хотя по голосу, вероятно, где-то около тридцати пяти.
Было много и других странных, но в то же время интересных людей. Один из них, например, прекрасно разбирался в рок-музыке. Мы с ним долго могли беседовать на эту весьма интересную мне тему, однако была у него одна неприятная манера – он часто вставлял в свою речь выражение «Я прав, или я опять глупость сказал?». Такая неуверенность в собственном мнении раздражала. А уж когда он стал рассказывать, что вживую видел ангелов и демонов, тут уж я решил ограничить наше общение.
Моим лучшим другом стала синяя тетрадь. Помимо стихов я для разрядки мозга рисовал планеты солнечной системы, придумывая структуру государств будущего, которые непременно на этих планетах появятся. Что поделаешь, в душе я фантаст. Прошёл день-два, и вот уже на бумаге отразились вехи страшной космической войны между Внутренними Планетами и Внешними Спутниками. Гениальные флотоводцы, интриги, преследования, подготовка, шаги к успеху. Столица Спутников находилась на Титане. Государство, управляемое суперкомпьютером неизвестного происхождения, тайно готовится к войне с Землёй. Строит космические корабли, по своей мощи не имеющие равных в Солнечной системе. И вот, когда крейсеры Земли самонадеянно входят в пространство над Юпитером, флот Титана наносит ему поражение. Предприимчивый контр-адмирал космических сил Титана Фредерик Дэниэлс уже ведёт свои корабли вглубь системы, атакуя марсианские базы.
Корабли противника прямо по курсу!
– Сколько их, Стивенсон? – обращается адмирал к первому помощнику.
– Около трёхсот тридцати, сэр.
Лицо Дэниэлса не выражает эмоций. Он спокоен, хоть и знает, что противник обладает перевесом. Главные ударные силы Титана сосредоточились на другой стороне планеты, значит надо дождаться их подхода. Причём имея в распоряжении всего лишь десять линкоров и два десятка крейсеров при поддержке сотни космических истребителей. По диаграмме Форца потенциальная сила противника равна семи единицам. А у Дэниэлса только три единицы. Надо держаться.
Загудели квазарные орудия. Сквозь прозрачные сплавы стен видна бездна космоса, а вдалеке смещаются с огромной скоростью звёздочки космолётов противника. Ответные вспышки выстрелов отражаются силовым полем – расстояние слишком велико, но давление возрастает. Если реактор не выдержит нагрузки, корабль взорвётся.
А враг уже наседает. Он стремится окружить эскадру Дэниэлса. Крейсеры вынуждены спускаться всё ниже, достигая атмосферы. Идёт неравный бой. Планета уже не кажется круглой. Внизу красная плоскость, вокруг белое небо. Взрыв справа, и один из крейсеров окутывается чёрным дымом и начинает медленно заваливаться, постепенно устремляясь вниз, исчезая в глубинах Долины Мореплавателей – огромной системы марсианских каньонов. Взрывы слышатся всё чаще, всё больше кораблей начинают своё предсмертное падение. Уже обшивка линкора продырявлена в нескольких местах, но силовое поле удерживает воздух. Враг наседает, все с ужасом оборачиваются к адмиралу, ожидая приказа к отступлению. Но Дэниэлс улыбается уголком рта. Никто кроме него не видит замершего у него за спиной ангела-хранителя. Существо из иного мира хранит невозмутимое спокойствие, развернув сияющие крылья, защищающие адмирала, и положив ему на плечо тёплую ладонь.
– Приказываю начать взлёт. Необходимо внезапно сблизиться с противником и атаковать всеми орудиями, – произносит адмирал, видя, как сменяется страх окружающих удивлением.
Крейсеры и линкоры Титана начинают резкий набор высоты, и вот уже можно своими глазами, без приборов, разглядеть продолговатые корпуса боевых единиц вражеского флота. Яростный огонь квазарных пушек сметает силовые щиты противника. Враг ошарашен дерзкой атакой. Враг несёт потери. Он начинает перестраиваться для отражения натиска, но в этот момент прибывает долгожданное подкрепление. Все силы Титана с налёту врезаются во вражеское построение, облаком огня и света заполняя небеса Марса. Крейсеры Земли разворачиваются и панически покидают зону боевых действий. Марс остался без поддержки Земли.
Ангел склоняется над плечом Дэниэлса и тихо шепчет:
– До новых побед.
Он отстраняется и начинает таять, стремясь в свой далёкий и одновременно близкий мир. А адмирал устало вытирает платком пот со лба, оглядывая пространство сражения, наблюдая за падением десятков кораблей противника, дымящимися звёздочками устремившимися к красной поверхности третьей по размерам населённой планеты Солнечной системы…
– Дим! – обрывает мои фантазии голос Валеры. – Ты на обед не идёшь?
– Иду-иду, – воскликнул, быстро вскакивая, я. На обед как всегда какая-то каша, суп, да кофе, которое я всё равно не пью. Что за напасть.
После обеда подхожу к Безымянному Старику.
– Сыграем?
– Давай, – безотказно отвечает он. Да, он готов играть в любое время. Впрочем, на этот раз он меня громит. Я отчаянно сопротивляюсь. Вчера я победил его семь раз, а он меня только пять. Справа к нам подсаживается Предприимчивый Толстопузый Мужик (ПТМ), который, как мне известно, заправлял делами в пятой палате. Он толковый, толстенький, с короткой косичкой и умным взглядом. Он, кстати, приглашал меня в пятую палату, когда я жаловался на храп. Как выяснилось, ПТМ подбирал к себе в палату только не храпящих. Лёня перешёл к нему. Я остался за главного в первой палате.
– Играю с победителем, – заявляет ПТМ, наблюдая за нашей битвой.
– Тогда будешь играть с ним, – киваю я на Безымянного Старика. Да, исход нашей партии уже ясен. Мне не справиться с вражеской дамкой. У противника ещё слишком большие ресурсы, чтобы ограничить передвижение моих шашек по доске. Что ж, тем лучше, пожалуй. Хоть посмотрю, как играет ПТМ. Я его ни разу в деле не видел, но Старик меня уверял, что это очень сильный противник.
Наконец, они сошлись в шашечном сражении.
– Играю с победителем, – почти тут же заявил я, но очереди своей я так и не дождался. Признаться, те три партии, что сыграли Старик и ПТМ, были лучшими из всех, что мне довелось увидеть в своей жизни. Пожалуй, они даже не уступали шахматным – настолько изящными и гениальными были решения игроков. Ну, а с победителем я не сыграл потому, что его выявить не удалось. Все три партии закончились вничью! Вот незадача. Я вышел из-за стола и направился к себе.
Вечерело. Я бродил по коридору, вглядываясь через оконные решётки во двор. Справа находилось крыло, где держали женщин. Они что-то кричали нам, некоторые из нас что-то кричали в ответ через единственное открытое окно. Потом все разошлись, а я стоял и дышал свежим воздухом. Небо темнело, даря мне хорошее настроение. Говорят, иногда людей выводят на прогулку, но при мне такого не было. Я даже вижу отсюда ту тропинку, по которой нас должны были бы вести.
День клонится к завершенью,
Затихает всё вокруг.
Сердце полно умиленья.
Как спокойно стало вдруг…
Такие вот примерно строчки посетили меня, пока я смотрел в окно. Вообще, нам не разрешали гулять по коридору, но все на это плевали. Завтра я выйду отсюда. Да, осталось провести здесь последнюю ночь. Я вспоминаю события последней недели, и они возникают в моей голове, замерев на каких-то отдельно вырванных из времени эпизодах. Как та стрела… стрела… как же его? Зенон? Да, вроде «стрела Зенона», которая в каждый отдельно взятый миг полёта пребывает в покое, и если так, значит и в полёте она остаётся в неподвижности. Парадокс. Простенький, но интересный. Так же и мои воспоминания выстроились чередой ярких моментов, которые в действительности перетекали из одного в другой – непрерывно и бесконечно, впредь и навсегда.
Я с тоской замечаю, что забыл упомянуть в своей рифмованной миниатюре про прозрачную прохладу вечернего воздуха, но мне уже лень дополнять свой отнюдь не гордый, но такой милый сердцу личный шедевр.
Я спокойно иду спать, двигаясь неторопливо, с лёгкостью и изяществом. Мне ещё предстоит узнать, что после больницы я весил всего шестьдесят килограммов. Недостающий вес, впрочем, я набрал за два месяца, но сейчас я был сама лёгкость. Я был воздухом, который лёгким ветерком приближался к первой палате. В мыслях моих царила гармония, и я стал замечать, что улыбка Будды не покидает моего лица. Весь мир оказался понятен и открыт для меня. Стоило посмотреть в чьё-то лицо, как тут же мне становились доступны мысли, эмоции и, как правило, сожаления изучаемого с неподдельным интересом человека. Мне не было дела до окружающих, но одновременно мне был интересен каждый из них.
Я сделал последнюю запись в своей тетради. Подумав, дописал ниже:
«Написано в палате номер один, двадцать пятого отделения Степана-Скворцова, на койке возле окна».
Эта надпись показалась мне забавной. Завтра меня уже здесь не будет. С новым утром начнётся новая жизнь. У меня всё ещё впереди. И забудутся со временем первые безумные дни, когда все бегали и суетились вокруг меня, похожие почему-то на стаи зубастых акантод, а потом я увидел спокойствие и гармонию царящей здесь атмосферы, её изысканную неспешность, помноженную на разнообразие каждого представителя экстравагантного мира безумия. Я спокоен. Спокоен, да…
Но храп не даёт мне заснуть в мою последнюю ночь в качестве психа, и даже выпрошенная у медсестры таблетка феназепама не в силах справиться с этим древнейшим слуховым недугом.
Завтра всё изменится. Мир изменится. И я уже не буду тем, кем являюсь сегодня…

На пороге третьего тысячелетия наступил переломный момент в истории человечества. Войны, экологические катастрофы, сумасшедшие эксперименты людей в области генной инженерии переполнили чашу терпения Матери Природы. В постоянной погоне за техническими изобретениями мы не заметили, как окружающим воздухом стало всё труднее дышать, мы восхищались прорывом в медицине и не замечали, что он уже не в силах был покрыть ущерб от болезней, которые мы наживали, стараясь переделать всё вокруг на свой лад. Стараясь уладить чужие конфликты, остановить войны, вспыхивавшие по прихоти или от скуки, мы не замечали, как растут наши дети, порой мы даже забывали их родить, а если и хотели оставить после себя потомство, то доверяли это науке, которая, казалось, достигла совершенства во всём+
Мы были обречены.
И вот всё вокруг стало меняться. Всё начиналось с малого: сначала мутации подверглись некоторые растения, учёные даже находили в этом свои плюсы. Затем метаморфозе подверглись простейшие животные, после чего люди на планете слегка насторожились. И лишь когда дело дошло до скота, который мы употребляли в пищу, забили тревогу. К сожалению, процесс был необратим. В итоге то тут, то там стали появляться подвергшиеся мутации люди. Планету охватила паника. Никто не мог с уверенностью сказать, что, проснувшись утром, он всё ещё будет собой. На процесс полного изменения в среднем уходил месяц, всё зависело от вида мутации, а их было выявлено три: "внешняя" - проявлялась в каких-либо физических преобразованиях и изменениях, её раньше и легче всего можно было определить; "внутренняя" - у изменившихся наблюдалось появление каких-либо способностей, определить её было очень трудно и тем большую она представляла опасность; и наконец "смешанная", которая совмещала в себе обе предыдущие, так же как и внешнюю, определить её не составляло труда, но также она считалась и самой опасной ибо возможности изменившегося были безграничны.

Зал Верховных был на удивление пуст и скудно освещён. За центральным ромбовидным столом из чёрного стекла сидело лишь трое пожилых мужчин и ещё совсем молоденькая девушка. В зале стояла тишина, казалось, присутствующие чего-то ждали. Наконец боковая дверь отворилась, и вошел мужчина, он медленно, но уверенно подошёл к столу и, внимательно посмотрев на присутствующих, произнёс:
- Прежде чем получить инструкции и отправиться на задание, я бы хотел больше узнать о местонахождении моего младшего брата и гарантиях его безопасности. - произнося это, мужчина пристально смотрел на старцев, на девушку не обращая никакого внимания.
- Вам тоже доброго здоровья, господин Руальт. - один из старичков попытался выжать из себя подобие улыбки, но это у него плохо получилось, - Давайте не будем торопиться, вы получите то, что вам нужно, но сейчас, я бы хотел представить вам вашу напарницу, госпожу Илари.
Девушка, сидевшая до сих пор в тени, встала. Незнакомка была невысокого роста, бледное лицо покрывала россыпь веснушек, рыжие вьющиеся волосы были собраны на затылке во что-то невообразимое.
- Я не нуждаюсь в напарниках.- юноша кинул беглый взгляд на девушку, - Мне не нужна обуза.
- Нет, нуждаетесь, - произнёс старец со снисходительной ухмылкой на лице, - я бы даже сказал, что без Илари вы вряд ли сможете пройти и половину пути к нашей с вами общей цели.
Юноша взглянул на девушку оценивающе: с виду хрупкая девчонка, совсем ещё молоденькая, неприметная, таких толпы на улицах. Что же может быть в ней такого ценного? Но тут взгляд Руальта задержался на глазах Илари, серых и холодных как гранит, которые никак не гармонировали с общим обликом, казалось, они смотрели внутрь его, видели насквозь, знали то, в чём он сам себе боялся признаться. Мужчина в недоумении отвёл взгляд, и глухо сказал:
- Как знаете.
- Вот и славно.- Обрадовался старец, - Теперь обсудим вашу миссию. Как всем нам известно, пол года назад мутации впервые стали проявляться у людей, это были единичные случаи по всему миру. Правительство незамедлительно приняло меры, они создали секретный исследовательский центр, оснащённый новейшим оборудованием, руководить исследованиями привлекли самых гениальных учёных мир, их было четверо, трое из которых находятся перед вами.
Руальт с интересом и недоверием посмотрел на старцев.
Рассказчик тем временем продолжал.
К нам со всего мира привозили людей с патологиями. Мы брали анализы, проводили эксперименты. Мы изучали этих чудовищ, но так и не нашли какой-либо закономерности в их превращении. Ибо для того, чтобы создать лекарство и обратить мутацию вспять, необходимо было понять суть произошедшего, найти источник заражения. Все предположения были не верны, мы испробовали всё, что только было возможно. Всё, что мы узнали, это то, что мутанты обладают особым излучением, но природа его была непонятно, так же как и возможное влияние. И вот случилась катастрофа, персонал, который имел непосредственный контакт с испытуемыми, стал меняться, люди, до того момента совершенно здоровые и защищённые герметичной спецодеждой подверглись мутации. Мы потеряли контроль. Было принято решение покинуть исследовательский центр. Люди покидали центр в спешке, т.к. сложившаяся ситуация начала грозить жизни, видите ли, во время исследования были проведены эксперименты, которые нельзя было назвать гуманными, но у нас не было выбора, мы должны были испробовать всё, от нас зависело дальнейшее существование человечества. Вся документация, все результаты исследований остались в здании. И ещё в центре остался наш сотрудник, один из ведущих биоинженеров профессор Калиэстро Дарвинэль. Во время эвакуации, в последний момент он заявил, что совсем недавно ему на ум пришла одна идея, и что результаты анализов подтвердили её, что возможно найдено лекарство. Он сказал, что не уйдёт без своих записей, и вернулся, чтобы их забрать. Твари наступали, мы так и не дождались его. С этого момента прошёл уже месяц, но мы верим, что возможно наш товарищ ещё жив, хотя велика вероятность того, что он так же мутировал. И ещё, это, пожалуй, самое главное. С недавнего времени мы заметили некую миграцию среди мутантов, их стали всё чаще встречать на территории близлежащей к бывшему исследовательскому центру. И хуже всего стало то, что появились слухи, будто бывший центр теперь является пристанищем для любых мутантов и даже тех, кто хочет ими стать (к сожалению, есть и такие сумасшедшие). Различные источники сообщают, что
якобы профессор Дарвинэль сошёл с ума, что он теперь главенствует этими чудовищами, что у него своя философия, и он плодит их и собирает армию, чтобы стереть остатки человечества с лица земли. Раньше исследовательский центр назывался "СЛЕД" по первым буквам фамилий его руководителей, теперь же его называют просто "Фабрика ***д" ибо, как говорят, изменившиеся выходят от туда как с конвейера и помогает им в этом наш собрат по науке. Нам горько слышать это, да и логике это не поддаётся, скорее всего, твари просто объединяются, хотят своими выдумками запугать нас и прикрываются именем великого учёного, который, якобы перешёл на их сторону. От вас требуется вступить в запретную зону, выяснить, жив ли профессор, претерпел ли он какие-либо изменения, но главное, нам нужны результаты его анализов. Задание практически не выполнимо, поскольку вся близлежащая территория к фабрике практически кишит мутантами, они не подпустят к себе чужаков, тем более обычных людей. Здесь вам должны помочь способности госпожи Иллари. Видите ли, господин Руальт, ваша напарница обладает очень редким и ценным даром, она - Видящая. Думаю, Илари сама расскажет вам свою историю. И теперь последнее, это касается вашего брата. Совсем недавно были получены сведения, что он так же находится в зоне "фабрики ***д", скорее всего процесс его мутации завершён полностью. Отправляясь на это задание, у вас будет отличная возможность найти его и вернуть в реабилитационный центр. После возвращения он не будет преследоваться правительством, все обвинения будут сняты. На этом мои разъяснения закончены. Координаты и всё необходимое вы получите завтра утром при отправлении.

Вот прошло уже несколько часов, как Илари и Руальт путешествовали вместе. Дорога была однообразной, но никто из путников так и не проронил и ни слова. Илари задумчиво рассматривала пейзаж за окном, Руальт же полностью погрузился в изучение координат и инструкций. Девушка устала от молчания и перевела взгляд на своего спутника. Напротив неё сидел невысокий мужчина крепкого телосложения, иссинечёрные волосы, почти полностью закрывавшие такие же черные глаза, нос с горбинкой. С виду он казался молчаливым и угрюмым, но она знала, чувствовала, что его терзает боль, непонятное чувство вины. Она долго и внимательно рассматривала его длинные ресницы. Руальт не выдержал и сказал:
-Опять пытаешься читать мои мысли? Или чем ты там ещё занимаешься, ты же Видящая?- после чего с вызовом посмотрел на неё, явно ожидая объяснений.
Девушке, как видно только этого и надо было. Она улыбнулась и, изящно потянувшись в кресле, сказала:
- Ты и вправду не знаешь кто такие Видяшие?
- Нет. А что надо?
- Да не помешало бы, если учитывать, что твориться вокруг. Ну так вот, кто-то принимает нас за таких же мутантов, кто-то за пророков, кто-то за экстрасенсов+ Но суть в одном: мы может чувствовать настроение и эмоции других, не важно люди это или мутанты, хотя с последними это удаётся лучше.
После данного заявления Руальт не знал, что и думать: с одной стороны был весьма удивлён и озадачен, с другой, на душе полегчало, поскольку в голове его никто без спросу не копался, а эмоции и так на лице отражаются, пусть чувствует на здоровье.
-А каково это?- решил он прояснить ситуацию.
- В принципе легко, только трудно контролировать, отключаться. Я по началу чуть с ума не сошла, представь, пропускать через себя одновременно страх, зависть, восторг, уныние.
- Так ты мутант?
- Я не уверена. Дар предвидения у меня был давно, это у нас семейное, по женской линии передаётся. А потом началось это.
Так они беседовали очень долго, и с каждым словом Руальт понимал, что даже если она и мутант, то её переживания и желания ничем не отличаются от человеческих.
За окном начало темнеть. Времени до прибытия оставалось всё меньше, а напряжения всё больше. Внезапно Илари дотронулась до его руки и произнесла:
-Не беспокойся, всё будет хорошо и пройдёт проще, чем мы думаем. Я это чуствую+
Руальт кивнул, но верилось в это с трудом.

И вот они достигли своей цели. Юноша с девушкой стояли посередине огромного зала. "Фабрика ***д", как не странно, не внушала ужаса своим видом: довольно светлое помещение с высокими потолками, кое-где виднелись растения, конечно же мутировавшие, но от этого с не менее, а порою даже и более прекрасными цветами и ароматами. Изменившиеся смотрели на чужаков по-разному: кто-то с недоверием, кто-то с интересом, кто-то с явной ненавистью, а кто-то с надеждой. Несмотря на изменения, они по-прежнему оставались людьми со своими чувствами и характерами. Руальт ожидал увидеть другое, его решимость уничтожить любого, кто встанет на его пути, улетучилась, да и вставать то никто не намеревался.
-Мы пришли с благими намерениями,- как-то нелепо даже для самого себя начал юноша,- мы не причиним вам зло,- после этой фразы пара изменившихся усмехнулась ввиду того, что очень сомневались, что он сможет им хоть что-то причинить. Не успел Руальт раскрыть рот, чтобы снова сморозить какую-нибудь глупость, а случилось бы именно так, поскольку он рассчитывал прорываться с боем, а не вести дипломатические речи, в которых был не сильнее пятилетнего ребёнка, как из толпы вышел человек, тело которого в различных местах покрывали острые шипы, а на гладком черепе красовалась россыпь смертоносных игл, кожа имела металлический оттенок.
- Я ждал тебя Руальт, я знал, что ты не бросишь меня, братишка.- с дрожью в голосе сказал мутант.
- Даджиан? Это ты? - воскликнул Руальт.
- Да, мой процесс перевоплощения закончен. Взгляни, мой облик совершенен!
Руальт с ужасом смотрел на брата. В его памяти он всё ещё был шестнадцатилетним сорванцом с русыми волосами и синими глазами как у мамы. В последний раз, когда он видел его, сквозь кожу местами, на локтях и спинных позвонках только начали прорываться металлические пластины. С каждым днём они становились всё больше, и когда их уже было нельзя скрывать, он впал в отчаяние и просто ушёл. Связавшись с такими же отверженными обществом, он совершил пару ограблений и угонов машин, а потом его след пропал. Руальт долго винил себя, разыскивал его повсюду. Порою, он радовался, что родители давно мертвы и не видят творящегося кошмара, а порою, он ненавидел их за то, что они оставили его и брата, винил их в непосильной ответственности, взваленной на его плечи. Но сейчас всё это не имело никакого значения, потому что всё, ради чего он взялся за это дело, было ещё одной попыткой отыскать брата. И Диджиан стоял перед ним живой, пусть и покрытый металлической чешуёй, но всё с теми же синими глазами, он не изменился, он такой же, как и прежде. Теперь ничто не заставит нас расстаться, я буду заботиться о нём, как и обещал маме.
Глаза Руальта предательски наполнились слезами, он сделал пару шагов и обнял брата что есть мочи.
- Руальт, потише, ты же можешь поранить себя!- воскликнул Диджиан, едва успевая втянут шипы внутрь своего тела,- Я совсем недавно научился их контролировать, так что будь поосторожней.
Я рад, что вы наконец встретились- раздался неподалёку голос пожилого мужчины, ничем не примечательного, если не обращать внимание на то, что он парил над полом сантиметрах в двадцати.- Диджиан очень страдал, он вас очень любит, он готов был бросить всё и вернуться, но вы пришли вовремя.
Руальт узнал мужчину, перед ним был профессор Дарвинэль.
-Теперь я попрошу вас меня выслушать, а после вам придётся сделать выбор.- продолжил профессор после некоторой паузы.
Руальт вопросительно посмотрел сначала на брата, а потом на Илари, до сих пор стоящую в стороне, она кивнула в знак согласия, и Дарвинеэль продолжил.
- Этот центр был создан для помощи людям, для попытки разгадать тайну мутации, для того, чтобы человек смог препятствовать изменениям в своём организме. Было проведено множество экспериментов в попытке вновь воспрепятствовать природе, когда она дала нам последний шанс на выживание. Я, в отличие от своих коллег, изучал мутацию в совокупности с изменениями, произошедшими за последние сто лет в почве, воде, воздухе и пришёл к выводу, что через несколько десятков лет человек не сможет существовать на этой планете, наш род будет погибать и вырождаться. И вот природа решила нам помочь в последний раз, она дала каждому свою единственную и неповторимую возможность измениться и приспособиться к миру, который мы изменили сами. Но мы не желаем, чтобы что-либо меняли не по нашей воле, даже если это спасёт нашу жизнь. Человек же венец природу и лишь сам вправе вносить изменения, мы боимся потерять контроль над своей жизнью и телом. Но, увы от нас уже ничего не зависит. Люди, которые уже мутировали, имеют шансы выжить в стремительно меняющемся мире, если нас, конечно, не уничтожат те, кто противится своей природе. Изменению подвержены все, но у большинства позывы слишком слабы, если им не помочь (большое скопление изменившихся своим излучением провоцирует пробуждение внутри человека его собственных мутаций), то все, кто не эволюционировал, погибнут. Теперь настало время принятия решений: мы предлагаем вам остаться и принять себя и своё изменение или покинуть нас навсегда.
Руальт в недоумении переводил взгляд со старца не брата и обратно, всё сказанное казалось ему сумасшествием, и вот его взгляд вновь задержался на глазах брата, таких знакомых и родных, а это главное. Главное сохранить себя, всё остальное компромисс. Юноша оглянулся на Илари, которая сидя на корточках поглаживала резвящийся у её ног зелёный комочек со множеством ног и оранжевыми глазками, не важно, кем он был раньше, важно то, что он всё так же жаждал любви, ласки и заботы, а значит был прекрасен. Выбор был сделан. Он был сделан любящим сердцем, а значит был абсолютно правильным.

"Личность есть неизменность в изменении. Субъект изменения остается одним и тем же лицом. Для личности разрушительно, если она застывает, останавливается в своем развитии, не возрастает, не обогащается, не творит новой жизни. И так же разрушительно для нее, если изменение в ней есть измена, если она перестает быть самой собой, если лица человеческого больше нельзя узнать" Н.А. Бердяев.

Ну очень сложно проголосовать.
Но всё-таки голос номеру 2 за раскрытие темы

limonio:

1) Frantsuz,
2) Freda.

kry:

1) Mouse,
2) Ellesar,
3) Oliksana,
4) MiXeR,
5) Nel.

Победила kry со счётом 5:2. Поздравляю.

p.s. Поучительная дуэль, в очередной раз доказавшая мне, что чем проще рассказ, тем больше за него голосуют. А, поскольку я намерен в этом году только усложнять своё творчество, то и в дуэлях скорее всего участвовать не буду. Только в исключительном порядке...
Спасибо всем, кто не поленился и проголосовал.