Весна в этом году выдалась ранняя. Привычная для этого времени года грязь была повсюду, и местные обитатели посёлка, вырядившись в ватники и резиновые сапоги, месили её ногами, как знатная кухарка месит руками тесто.
Пробивая себе путь, ручейки растаявшего снега неслись куда-то стремительным потоком, словно полноводные реки в миниатюре. Смекалистая деревенская ребятня, наскоро смастерив из пенопласта некое подобие корабликов, устроила на одной из таких речушек настоящую регату. Группа мальчишек, приблизительно одного возраста, с гиканьем суетилась вокруг ручейка. Подталкиваемые палками кораблики то сбивались в кучу, то переворачивались набок, что раззадоривало ребят ещё сильнее.
Серёжкин кораблик мчался вперёд, набирая скорость, как вдруг предательски застрял, зацепившись за лежащую поперёк ручейка ветку.
— Тьфу ты! — в сердцах воскликнул Серёга и потянулся за корабликом.
— Эй, пионеры! — раздался позади знакомый голос тётки Веры. — А ну-ка, помогите мне донести сумки до дому.
Увлечённым игрой мальчишкам не хотелось бросать своё занятие. К тому же, если честно сказать, эту тётку Веру они недолюбливали. Делая вид, что не слышат, они стали быстро спускаться по круче и только замешкавшийся Серёжка, насупившись, теребил в руках свой самодельный кораблик.
— Бросай эту ерунду, поможешь донести сумки, подарю тебе настоящую лодку с моторчиком, от сына осталась, — заговорщицки произнесла тётка.
До дома Сафроновых путь был неблизкий, набитые доверху сумки больно оттягивали руки, но вдохновлённый подарком Серёжка тянул ношу из последних сил.
Свой выходной день Наталья Кузнецова проводила в хлопотах. С утра затеяла стирку, прибрала в доме и состряпала нехитрый обед. Женщина она была одинокая, родители умерли рано, с мужем как-то не заладилось, так что из семьи у неё был только Серёжка, да ещё кот Тимошка. Висевшие на стене ходики показывали седьмой час.
— Вот пострел, — обращаясь то ли к коту, то ли к самой себе, произнесла Наталья, — и где его черти носят?
Женщина выглянула в окно. Серые сумерки выцветшим занавесом спускались на землю и сердце матери тревожно заныло.
— Получит у меня.
Сунув ноги в сапоги и накинув телогрейку, она вышла на порог и озадачено осмотрелась. Какая-то тревожная тишина нависала над деревней и пугала Наталью своей безмолвностью.
Нервно дёрнув калитку, женщина вышла на улицу и быстрым шагом направилась по раскисшей от грязи дороге вниз к лесополосе. Там обычно собиралась местная ребятня. Дойдя до кручи, она остановилась и вгляделась вдаль. Ночь надвигалась всё быстрей, и Наталья почуяв неладное, крикнула в пустоту.
— Серёжа! — голос дрожал.
Вдруг женщина почувствовала под ногой странный скрежет, что-то выскользнуло из-под ноги. Нагнувшись, женщина вытащила из грязи кусок пенопласта. Накануне вечером такой же пенопласт Серёжка пилил ножом, вырезая кораблик. Звук рассекаемого сталью материала неприятно резал уши даже коту Тимошке, и Наталья выпроводила сына на крыльцо, чтоб не мешал смотреть её любимый фильм. Сейчас она была уверенна, что это тот самый Серёжкин кораблик.
Каждый вечер Доброхотовы собирались за столом всем своим многочисленным составом. Сытно отужинав, как водится, ставили самовар. Баба Аня пекла необыкновенно вкусные пироги с ревенем, аромат которых распространялся на весь двор и, учуявшие сладкий запах, соседи искали повод зайти на огонёк. Гостеприимные и щедрые Доброхотовы в соответствии со своей фамилией всегда были рады гостям, потому, заслышав скрип калитки и спешные шаги по ступенькам, встретили вбежавшую Наталью добродушной улыбкой.
— Где Серёжка? — женщина кинулась к мальчугану лет семи и, схватив его за руку, стала нервно трясти.
— Да что с тобой, Татка? — подруга Зина попыталась вырвать мальчика из рук Натальи. — Да на тебе лица нет.
— Серёжка пропал. Ушёл с утра ещё и не вернулся до сих пор, — из глаз женщины брызнули слёзы.
— Да успокойся ты, первый раз что ли? Сейчас найдём твоего Серёжку, — Зина притянула к себе сына, — Вась, ты Сёрежку видел?
— Ну да, — прожёвывая пирожок, выдавил из себя мальчик, — он с нами был, а потом с бабкой Верой ушёл.
— Куда ушёл? С какой бабкой? — Наталья вновь вцепилась в Ваську мёртвой хваткой.
— Ну эта, художницкая которая, из терему, — Васька с трудом высвободился из цепких рук.
— Ну вот, видишь, никуда твой Серёжка не… — незаконченная фраза повисла в воздухе. Хлопнув дверью, Наталья выскочила из дома и, что есть сил, помчалась в направлении особняка Сафроновых.
Женщина лежала на земле раскинув руки в разные стороны. Застывший взгляд распахнутых глаз был устремлён вверх, как будто она пыталась рассмотреть что-то на тёмном небе сквозь плёнку обтягивавшую крышу теплицы. Этот взгляд был холодным и пугающим. Присутствовавшие на месте преступления оперативники старались не смотреть в эти огромные и вызывающие ужас глаза.
— Ещё приснится, — юная помощница следователя Махоркина поёжилась. Освещаемое фонариками место убийства производило на Лену завораживающее впечатление.
Александр Васильевич недовольно глянул на сотрудницу, но промолчал. Его раздражала эта шустрая девчонка, всё время мельтешащая перед глазами и выдающая кучу разных предположений, которые умудрялась тут же сама и опровергнуть. Строгий взгляд начальника заставил девушку отойти в сторону.
— Похоже на несчастный случай, — всё же не удержалась помощница, — видимо, старушка споткнулась, упала и ударилась головой.
Девушка сделала попытку изобразить картину того, как по её мнению всё произошло.
— Елена, не бегите впереди паровоза, пойдите лучше успокойте мать ребёнка, — попытался избавиться от неугомонной помощницы Махоркин. Склонившись над рыхлой землёй, он стал внимательно рассматривать маленькие следы оставленные детскими резиновыми сапожками.
«По всей видимости, мальчик здесь был», — подумал следователь, — «Но когда? И куда делся потом? Не мог же он убить взрослую женщину. Убить не мог, но мог стать свидетелем убийства».
— И если так, то дела плохи, — следователь и сам не заметил, что вслух произнёс последнюю мысль.
Наталья Кузнецова была в состоянии прострации. Полчаса назад в поисках сына она зашла на участок Сафроновых и, проходя мимо теплицы, обратила внимание на разорванную плёнку рядом с входным проёмом. В зияющей пустоте Наталья увидела лежащего на земле человека. На подкошенных ногах женщина вошла в теплицу и чуть не потеряла сознание. На сырой земле среди грядок неподвижно лежала хозяйка дома — Вера Сафронова. Остальное Наталья уже помнила смутно.
— Найдите моего сына, — не переставая, повторяла убитая горем женщина.
Внутреннее убранство загородного дома семейства Сафроновых оставило у оперативников противоречивые впечатления. С одной стороны интерьер не отличался показной роскошью, с другой — достаток чувствовался во всём.
Три поколения Сафроновых одновременно размещались в просторных комнатах особняка, которые были поделены между членами большой семьи. В двух смежных комнатах расположенных в конце коридора проживала старшая дочь Веры Павловны и Ивана Константиновича — Инна с сыном от первого брака Павликом и мужем Алексеем. Напротив, в комнатке поменьше разместились младший сын Игорь со своей молодой женой Лизой. Две комнаты с правой от лестницы стороны принадлежали главе семейства — Ивану Константиновичу и его супруге. Одна из них была отведена под спальню, днём она пустовала, а вторая служила гостиной, в центре которой стоял большой круглый стол, покрытый белой кружевной скатертью. За этим столом по вечерам всей семьёй перед телевизором пили чай. Это была традиция, придуманная и навязанная всем членам семьи хозяйкой дома — Верой Павловной. В девять часов вечера на стол ставился самовар и пышущие сдобой булочки. У каждого за столом было своё, определённое хозяйкой, место. Ровно в девять все должны были находиться на своих местах. Пропустить чаепитие можно было только по особому случаю, степень значимости которого определяла сама Вера Павловна. Исключение делалось только для Ивана Константиновича.
«Он человек творческий, а вдохновение ждать не может», — говорила Вера родным, если её супруг не появлялся за столом.
Первый этаж занимала кухня и хозблок. Длинный коридор был заполнен сумками и мешками и требовал наведения порядка, что не ускользнуло от строгого взгляда Махоркина. На деревянном полу виднелись следы грязи оставленные маленькими детскими сапожками. Вместе с оперативниками следователь прошёл в кухню. На покрытом клеёнкой столике стояли две чашки и вазочка с конфетами. Всё указывало на то, что мальчик был здесь, а горстка фантиков и недопитый чай рисовали картину мирного чаепития.
