Копирование материалов с сайта без прямого согласия владельцев авторских прав в письменной форме НЕ ДОПУСКАЕТСЯ и будет караться судом! Узнать владельца можно через администрацию сайта. ©for-writers.ru
Цирк (часть 1)
Степень критики: любая |
Короткое описание:
 рыцарь Фальк после убийства очередного монстра сталкивается с человеческой предвзятостью и корыстью.
Зарево заливало медным светом соломенные крыши деревенских домов и последние отголоски солнца играли бликами в окнах шумной таверны. Как и положено весной, местные жители отмечали первую пахоту, и по обычаю в этот день каждый должен был широко гулять не скупясь ни на что. Удачно что именно мимо этой деревушки, как раз проезжал бродячий цирк - все только и говорили о прошедшем выступлении и о предстоящем трудовом лете.
— Мама! а мы завтра пойдем еще в цирк? Хочу в цирк, хочу, хочу клоунов! — кричала маленькая девочка и трепала мать за полы платья.
— Ха! а видал то этих... ну рогатых. Как их зовут? А, мать? - Отрывисто тараторил молодой тощий парень.
— Сатриры. — ухнула пышная матрона.
— Во-во сатриры энти. Огонь жрали! Точно черти, я тебе говорю.
— Так они ж и есть энти — деманы, даром что ль роги носят да копытом бьют. — прогундел коренастый детина, брат тощего.
Народ постепенно уходил с улиц, и когда над деревней уже нависли сумерки и стали появляться первые звезды, единственная таверна заполнилась целиком. Хоть и гулянья начались давно, официально празднования начинались после слов войта, который как раз поднялся из-за большого стола, походившего на большую деревянную подкову, занимавшего большую часть залы корчмы. Он постучал запачканной ложкой по медному кубку, заткнул большие пальцы под ремень, и пока он набирал воздуху в грудь, в зале было достаточно тихо, чтобы можно было услышать как изливаются трелью сверчки на улице.
— Дрожайшие сожители, прошлый год обещал быть крайне трудным. Вспомните как все предрекали не урожай, как боялись хворей идущих с Нанарских земель, не хочу даже вспоминать о том как поредел наш скот после разлива Нгейки... но все же вспомнил. Как вы прекрасно знаете, нам все же удалось выполнить намеченный план и отправить положенный урок в достопочтенное графство Соннеблюм, чьи послы, достопочтенные казначеи сударь Мэрикот и сударь Дэри удостоили визитом нашу скромную общину. Искренне надеюсь... нет, нет! Я полностью уверен, что нынешний год будет выдающимся в плане урожая, я больше вам скажу дорогие друзья, я подал заявку на рассмотрение нашей деревни в качестве места проведения ежегодной ярмарки! Так что наши, не побоюсь сказать, вымученные кровью и потом старания, по поднятью деревни из неизвестности среди таких же деревушек, в обозримом будущем принесут свои плоды, ну и гроши конечно же, когда к нам нахлынут все возможные торговцы.
Войт говорил воистину барским басом, поворачиваясь из стороны в сторону, кивал и поджимал губы выставляя вперед нижнюю челюсть как это делают разве что хозяева породистых псов, декламирующие о древней родовой своих питомцев.
Люди за столом заулыбались и начали перешептываться. Отхлебнув еще пива, и позабыв о бокале с вином, войт благородно рыгнув в кулак и продолжил.
— Что ж, о делах потом. Сейчас, перед тем как начать празднования хочу отдельно поблагодарить нашего любимого корчмаря Микулу за приготовленные яства.
— Ну что вы, разве же мог я не постараться, — сказал Микула с наигранным смущением.
— Не скромничайте, будь вы не вы, еда была бы пресна а пиво кислым. Кхм, — войт Веллар кашлянул в кулак и поднял над головой резную кружку. — И хоть угощения сегодня задарма, не поскупитесь сделать пожертвования трактирщику и его прелестной дочке, не забывайте что чем легче карман — тем проще и в радость предстоящая работа...
С противоположной стороны от Веллара заскрипели ржавые петли и в помещение вошел человек в льняной рубахе выкрашенной в черный. Войт запнулся и бросил неприятный взгляд в сторону вошедшего, затем на Микулу, последний от злобы, граничащей с отвращением, поджал губы.
— Какого черта этот черный сюда приперся? Я же просил тем днем тебя дуру запретить ему спускаться с чердака, — прошипел трактирщик на дочь, она робко перебирала тесёмки на поясе холщового платья.
— Но я... я его просила не приходить, он сказал что пойдет наловить рыбы и заночует на улице... я не знала что... что он придет, — дрожащим голосом ответила девушка.
Микула поднял очи горе и за локоть отвел дочь к прилавку, где на подносе уже стояли холодные жестянки с пивом, которые он приказал ей разнести по залу, запретив что-либо подавать человеку в черной рубахе.
— На кого я оставлю это место если даже на пол дня не могу отлучиться, не рискуя оставить на тебе хозяйство. – как-то по змеиному прошипел Микула.
Войт закончил свою речь и все присутствующее начали веселье. После тостов и первых литров пенного, робость у большинства присутствующих прошла и начались пляски. Музыканты не жалея инструментов изо всех сил пытались наращивать темп и бойкость. Кто-то под шумок таскал под стол мучное, кто-то начал рассказывать анекдоты, старики играли в карты, молодые плясали, все это сопровождалось зычными рыганием, громкой музыкой, топотом ног и бьющимися друг о друга кружками и бокалами. Трактирщик облокотился на прилавок, его дочь без перерыва носила пиво а возвращала редкие медяки, которые сразу же сгребал в карман отец. Человек в черном сидел, смотрел в окно и жевал кусочки яблок, которые вырезал ножом.
Микула подошел к столу у окна, присел на скамейку. Трудно было определить сколько лет человеку напротив, из далека он выглядел лет на двадцать семь-тридцать, подойдя ближе с толку сбивала двухнедельная щетина на обветренном лице с редкими сухими морщинами, вокруг усталых голубых глаз.
— Послушайте, уважаемый, я кажется ясно вам вчера сказал — мы не желаем видеть вас здесь в наш праздник, когда собрались все свои.
— Я никому не мешаю. — Человек в черном посмотрел в глаза корчмарю, перевел взгляд на яблоко, затем вновь на окно.
— Вы всем мешаете, ваше присутствие не желательно. А я то, добрейший человек, разрешил вам ночевать на чердаке, а вы меня так подставляете!
Человек напротив едва нахмурился, и, не отрывая взгляда от окна, возразил.
— Я вам заплатил, причем не мало, за такие-то паскудные условия. Так мне еще приходится терпеть вас и всю вашу, воняющую навозом, вшивую братию.
Лицо корчамаря побагровело, — словно петушиный гребень, особенно бугристый нос, — а затем и вовсе посинело. Грязные ногти впились в ладони сжатые в кулаки. Он оскалился, поблескивая мутным золотым зубом.
— Проклятый выродок, думаешь раз ходишь без геральда то все позволено?! Грязный наемник, да твое счастье что войт не погнал тебя взашей! Пес лишайный!
Названный наемником повернулся, положил руки на стол, в одной было яблоко, в другой нож направленный острием в грудь человеку напротив. Корчмарь побледнел.
— Собирай свои шмотки в котомку и проваливай, пока тебя на вилы не подняли.
— Я уйду как только мне заплатят, — равнодушно ответил наемник.
К их столу подошел грузный староста Веллар. Так же присел напротив человека в черной рубахе.
— Скандал затеваете? Вы господин не срывайте нам веселье, я так понимаю, то о чем я вас просил вы сделали? — человек напротив кивнул.
— Еще вчера.
— Вчера? - удивился войт. — А чего за платой не зашли?
— Было поздно, а днем я ходил на речку, рыбачить. Тварь под мостом я задушил, и спустил в бочке вниз по течению, так что на нее никто не наткнется. На солнце не стал оставлять, воняла бы как сотня дохлых коров.
Войт провел ладонью по вспотевшей шее. Посмотрел на Микулу — нос все еще был красный, а лицо бледное. Веллар засунул руку под пышный кафтан и достал оттуда позвякивающий кожаный мешочек, подвинул его к наемнику.
— Хорошо... не хватало еще чтобы гостей, которые приедут на ярмарку, утягивали на дно всякие тролли.
— Водяница. Не тролль, эта хуже. Прикидывалась ребенком, свалившимся под мост. Тех кто подходил помочь топила, а потом съедала...
— Ладно-ладно, без подробностей. Забирайте деньги, и прошу вас —уходите скорей, скоро народ захмелеет и...
— Приятного вечера. — наемник встал поклонился войту миновав корчмаря, и пошел на кухню где была лестница на чердак.
— Уже уходите? — робко спросила Малиет, дочь трактирщика.
— К сожалению да, ваш отец любезно напомнил мне что уже пора бы в путь. Прошу прощения что из-за меня у вас были проблемы.
— Ничего, вы же не пленник что бы вас запирать... и куда теперь пойдете?
Наемник пожал плечами и улыбнулся девушке.
— Поищу работу в городе, устал я от хутарков и деревень. — он повернулся и начал подниматься по лестнице.
— Фальк! Постойте, — Малиет подошла к углу кухни, который не был виден из зала, и достала, из-за кучи нагроможденных друг на друга корзинок, сверток. — Вот возьмите, тут немного колбасы, кусочек хлеба и овощи. То, что не уместилось на стол.
Он хотел отказаться, но все же решил, что для него логичнее не тратить полученные деньги, а принять подарок, к тому же он не хотел обидеть девушку, она была к нему очень добра и часто приносила чуть больше еды и выпивки чем позволял ее отец.
— Спасибо Малиет.
— Вам спасибо. Та тварь под мостом, убивала добрых людей, хорошо что вы появились. И... еще мне нравились ваши истории, надеюсь, в следующий раз когда будете проходить мимо... расскажете что-то более позитивное. — Девушка робко улыбнулась, отвернулась и продолжила разносить пиво и заменять тарелки.
Фальк убрал мешочек с серебряными монетами, и сверток от Малиет в котомку. Спрятал нож за спину, накинул куртку из дубленой кожи, легкую но очень плотную. Поймав порцию злых взглядов и перешептывания от гостей, он вышел из корчмы. Над деревней пролетали тени ночных облаков, отбрасываемые полной луной.
Он проснулся от женского крика. Фальк выглянул через окно, со второго этажа амбара, хозяин которого наверняка напивался в корчме. Он увидел, как, в версте от его ночлега, в деревне загораются огни в окнах, услышал, как зашумели люди. Женщина продолжала кричать, но уже тише и это больше походило на вой. Он не хотел возвращаться, его это не касалось, но что-то назойливо подгоняло. Он убрал котомку под сноп сена, взял прислоненный к стене меч, и вышел на улицу. Несмотря на сонливость, побежал в сторону деревни, луна освободилась от тяжелых туч и освещала протоптанную тропинку через ровное поле.
Из корчмы на улицу вывалил весь оставшийся народ, матроны поспешно бежали домой успокаивать напуганных криками детей, а мужики почесывая затылки вопросительно ухали.
Фальк продрался через плотный круг людей, и увидел в центре труп девушки. Бледная, со слипшимися от воды волосами она лежала в разорванной сорочке, на вид ей и семнадцати не было. Над девушкой стоял пошатываясь войт, он потирал свою шею и тоже ухал. Рядом на лавочке сидели женщины вокруг заплаканной матери, которая от произошедшего лишилась рассудка и сидела смотря себе в ноги не шевелясь.
— Так я стало быть нашел ее! На берег выкинуло, честно, принес, думал живая, токмо без сознания, а нет видать утоплась насмерть, – равнодушным тоном оправдывался рыбак. — Я ее от бредни отчепил, и бегом, на плечи закинул и сюда.
Фальк подошел к Веллару. Народ стал шептаться и тыкать пальцами.
— Кто она? – Спросил Фальк
— Да дочька Агафьи нашей. Ох беда-беда...
— А энтот прохвост тут что делает? – выкрикнула мелкая старушонка.
— Так эти, улики,... улики пришоль склывать — прошепелявил беззубый старичок, свистя после каждого слова.
— Какие улики дурак, если я сам пришел на ваши крики, да еще в центр толпы.
— Пофем мне знать какие улики? Тфои ж ведь, ты небось дефченку и утоп.
— Так тихо, тихо. Никто никого не топил, это еще доказать надо, мы все же приличные люди, — пропыхтел заметно взмокший, не смотря на прохладную ночь, войт. Он то и дело косился на казначеев, которые в стороне о чем-то тихо говорили. — Приведите доктора, пусть уже осмотрит ее.
— Да вон твой доктор, ни в одном глазу. — Фальк указал на мужчину лежавшего пузом на лавке возле входа в таверну, под которой лужей валялся потерянный ужин медика. — Если судить по синякам на шее, можно сказать что это не самоубийство, видите след от веревки? Значит задушили еще до того как в реку сбросить, хотя отметины слабые... могли и не додушить. Синяков на руках нет, это говорит о том что она не сопротивлялась.
— Так може она камень на шею и того, не? — просопел рыбак.
Фальк наклонился поближе, накинул девушке на оголенную грудь порванный лоскут сорочки, надел плотную кожаную перчатку и приоткрыл ей рот. Мать вновь завыла.
— Отведите ее в дом бога ради! – рявкнул наемник на галдящих баб хлопотавших вокруг бедной женщины. — Меж зубов застряли нитки, ей вставили кляп, значит это произошло не так далеко раз позаботились о том чтобы ее крик был не слышен. Цвет кожи и кровоподтеки вкупе с легким запахом гниения изо рта... убили ее примерно вчера вечером, скорее ночью. Логично, чтобы незаметно, унести труп к реке. Если бы убийца не был идиотом принял бы во внимание течение и скорый прилив.
— Тофно вам говорю он ее утоп, — начал вновь шепелявый. — Что несет порожняком, ничего не пойму.
— Помолчи Сафрон и без тебя тошно, не мог он ее убить, так как вчера днем охотился на тролля... тьфу на воняницу ту, что под мостом. А вечером в корчме сидел, это хозяева подтвердят.
Хозяин корчмы как раз вышел из здания, подошел к рыбаку, отвел его в сторону и начал бить кулаками в грудь и ругать.
— Ты что лоб облезлый сделал?! На кой черт, ты, сучий сын, приволок ее сюда, да я тебе голову откручу, в задницу запху и скажу что так и было — морда твоя гнилая! Надо же додумался к моим дверям мертвую бабу кинуть! Сучий прах! Ну, получишь ты у меня.
Рыбак заскулил и убежал прочь. Люди все шептались. Кто об урожае, кто о скотине, о проклятиях и засухе, кто о чем.
— Ох знак не добрый, боже милостевый.
— Вот и отметили праздничек а? Хана урожаю. Погниет зерно — говорю вам, — многозначительно протянул кто-то из толпы.
— Дочь чья-то умерла, убили ее, кто-то из ваших, а вы все про проклятья да про жратву, — Фальк в сердцах сплюнул. — Войт на пару слов пожалуйста.
Фальк вышел за круг толпы, Веллар немного помешкав вышел за ним.
— Ох... вы точно уверены что убили ее? Тут с роду никого не убивали, щенят и тех не топили, а вот на тебе... вот ненастье, девчонку жалко, я ж знал ее... ай, да тут каждый всех знает, — он схватился за потный лоб и закрыл глаза.
— Мой совет, если ее изнасиловали, а это так и есть, советую на всякий случай сжечь тело, иначе может утопленником встать или же духом будет являться, не всегда это происходит, но может.
— Ох проказа...
— Проведете завтра опрос, найдете убийцу, накажите, можете сказать что во славу... не знаю, богу ячменя например.
— Ох милсдарь Фальк еще и шутите, — взмолился войт. — Может вы опросите то... опросите людей? Я вам доплачу! В цене вопроса нет. Широко раскрытые глаза Веллара забегали, физиономия сморщилась.
— Назовите любую цену, только словите преступленца до того как казначеи уедут, иначе не видать нам ярмарки, а с ней и денег...
Фалька раздражал толстый староста, и пока он думал над ценой, буквально видел как маска благочестия, доброго толстяка, стекает с ханжеской морды.
— Три сотни серебрянных, либо золотыми как вам угодно, могу нынешний курс напомнить. —холодно сказал Фальк.
Лицо войта разгладилось, глаза стали шире, задергалось веко, но нарастающая злоба мгновенно сошла, сменилась досадой.
— Да как же так... золотыми, — зашептал Веллар, отворачиваясь от толпы, — та баба подмостовая стоила едва ли полтину. Давайте сойдемся на сотне? Ведь не скажи вы вслух что удушили ее и насильничали, то и проблем бы не было, сказали бы мол утопла, а теперь то что!
— Тогда бы вы мне не заплатили триста серебряных за поимку убийцы.
Фальк смотрел как играет каждая морщинка на лице старосты, он жадно покусывал губу.
— Я уверен вы не жадный человек, — наемник, едва заметно, нахально улыбнулся. — Но ежели уверенны в себе можете словить преступника сами.
— Эээх... прав был Микулка. Проходимец вы и жулик, вымогатель.
— Ну я хотя бы не экономлю на жизнях своих людей. — Фальк кивнул в сторону утопленницы. — Ведь может вскоре статься что еще одна девушка пропадет.
— А было б на ком экономить, у вас то и друзей нет, и быть не может. Алчный вы, и хам ко всему до кучи!
— Хватит лицемерия, у меня от него в носу свербеть начинает. Ну так что, платите мне или же я могу идти?
— Двести...
— Хм... - Фальк окинул взглядом постепенно редеющую толпу, теряющую интерес к покойнице. — Бог с вами, сто пятьдесят, остальные пятьдесят отдадите матери. Труп скремируете.
— Скре... чего?
— Сожжете.
— А это обязательно? Так только язычники делают...
— Нет не обязательно конечно, но когда она обернется бледным духом, либо трупоедом и начнет младенцев жрать, я возьму с вас еще сотню за ее голову. Учтите, вилы покойнику не страшны, духу и подавно.
Веллар протер платком лоб, смиренно кивнул наемнику и засеменил к чиновникам.
Рано утром, как только встало солнце, Фальк прошелся вдоль берега и окрестностей, пробовал искать хоть какие-то зацепки, намеки. Осмотрел все прибрежные амбары, пирс, несколько брошенных халуп, но ничего не нашел. Позже, когда вся деревня окончательно проснулась, он с поддержкой войта собрал весь народ, кроме матери и детей, возле корчмы, где место было побольше и все были на виду. Так же не было дочери корчмаря, Фальк проходя мимо рано утром слышал, как папаша запретил ей куда либо выходить пока та не закончит уборку, и пока он сам не вернется.
— Где Сафрон? — спросил у селян Веллар. Ответа не последовало, никто не знал.
Сперва Фальк опросил всех разом. Расспрашивал о девушке, об отношении ее к другим жителям и их к ней, затем опрашивал всех по отдельности, запрещая общаться с другими до того пока не опросит остальных.
Из всего сказанного, он узнал лишь то, что она была самым обычным ребенком и что все к ней хорошо относились. Возможности помочь в чем либо не упускала, с матерью и с прочими была в добрых отношениях. И хоть была довольно юна, ухажеры периодически вертелись подле нее, Фальк еще прошлой ночью заметил, что она выглядела чуть старше чем ей есть на самом деле, а если он это заметил, то и другие могли счесть это как оправдание для себя. Очевидно было что без общения с матерью дело может и не сойти с мертвой точки, необходимо было узнать кто из мужчин заходил либо же пересекался с ней чаще остальных. Насчет отсутствующего шепелявого и других овдовевших стариков он был спокоен, те и при всем желании даже козленка не смогли бы стреножить. Фальк подробнее остальных опросил замужних женщин, на тему периодического отсутствия или подозрительного поведения их мужей. Все как одна с возмущением утверждали - что если и было бы чего подобное они бы непременно заметили.
Фальк периодически обращал внимание на хозяина корчмы, который с не скрываемым презрением сверлил его взглядом, он был явно не доволен, что грязный наемник до сих пор в деревне. Из всех прочих корчмарь был первым подозреваемым, так хотелось Фальку, но рано было судить, ведь еще были бродячие циркачи, да и люди стали перешептываться об этом все активнее, и как ни кстати из-за угла брусчатого дома вышел беззубый Сафрон. Запыхавшийся он ковылял по грунтовой дорожке, одна рука лежала на боку, другой он размахивал и пытался что-то сказать но лишь свистел и хрипел.
— Фсе добрые люди, расходитесь по домам, хватайте вилы, - прокряхтел старик. - Пойфем к циркачам... кха кха... виновника колоть. Говорил я с нелюдями... ихними, фсе яфно как... кха... бофый день.
— Может отдышишься сперва и объяснишь все, палач недоделанный. — сказал Фальк.
— А вы... господин уважаемый... заместо того что б людям честным работать мефать, лучше б уматывали отседа. Я хоть и старый но дело свое знаю... сразу смекнул чем оно пахнет, а пахнет то дерьмом козлячим... точней ентых... сатрировым дерьмом.
— О чем ты старый болван?
— Я тебе ясеню говорю сатриры! Значимо как фсе было — прифел я к сиркачам ентим, и спрашифаю, кто, мол, дефочку нашу обидел? Ну мне и тыкают пальцами, говорят мол, вон сидит, подлец, приставал значит к дефочке то, руки ей заламыфал и фсе такое, тофно снасильнисять хотел. Ну а что вы думаете? Сафрон не кыська пугливая, рукава зусусив пофол знафит, к бандиту. А он детина огромный как медведь, ф фетыре раза больше того вон колоброда, — старик ткнул дряблым щетинистым подбородком в сторону Фалька. — Подхожу и в лоб ему кулаком... хотел дать, но сперва спросил — ты зачем кобылья лепеха дефочку нашу сгубил, гадюка колодьзная? — а он молчит, губы кривит, нафупился и нофом хмыкает, рыдать начал. А я то вижу, что он ни бэ ни мэ, дурак значит, говорю, тебя шоль кобыла лягнула? Здоровенный такой дуб а такой дурак прям?...
— А это тот что огонь ел, чи тот шо каменюками жон...жангировал?
— Та нет! Не перебифай, это тот что на дудке играл. — в толпе послышались смешки и пошлые остроты.
— И что прям он девушку убил? Прям руки ломал так и сказали? — вклинился Фальк.
— Ну... не все так, но, рожа у него варфарская, сразу видно злодей. Токмо я сам тем днем фроде видал, как он ее за платье хватанул!
— Вроде?
Толпа вновь зашелестела, но уже без смешков. Некоторые мужчины хмурились, поигрывали желваками.
— Тьфу! А чего же мы стоим? Все утро проваландались, допросы какие-то устраиваем, — сказал мужик в промасленном кузнечном фартуке. — А ну, хватай вилы.
На шум подошли двое из городских чиновников, допрашивать которых войт запретил. Веллар хоть и был немного трусливый и беспокойный, все же вспомнил кто в деревне главный, и при виде чиновников решил, что стоит напомнить о своей власти.
— А ну стоять! Что мы ерохвосты какие дикие? Словно опсовели! А я вам говорю без суда и следствия не имеем права человека губить. Брось топор Белекил! Брось кому говорю, не позорьтесь, — Веллар подбоченился, демонстративно выпятил нижнюю челюсть. — Сейчас цивилизованно пойдем и разберемся, но не всем скопом, тот, кто рабочий пусть работает. Ты Герадур больно уж вспыльчивый с утра то, вот пусть у тебя печи такие будут жаркие, а то что-то не нравится мне как ты работать стал, что не подкова так через день в труху!
Веллар обращался к человеку в промасленном, измазанном в копоти, фартуке. Шум взволнованных мужей стихал и оседала поднятая от топота пыль.
— К циркачам пойду я, господин Фальк, Меогрил и младший — на всякий случай.
Веллар посмотрел на двух других, отца и сына, те кивнули, он накануне вечером представил их казначеям как рыбаков по совместительству лесорубов, и вправду, стоя почти в десяти шагах Фальк хорошо чувствовал душок смолянистых опилок, поверх резкого запаха соленой рыбы.
— И чтоб когда я вернулся - все были за работой! Особливо тебя это касается Сафрон.
Нехотя и бубня люди начали расходиться, огорченные упущенной возможности самосуда.
— Ох... последнюю ведьму пять лет уже как сожгли, теперь им хоть дурака дай запинать, на потеху — все едино, — сказал войт. — Эх ладно, поедимте, разберемся поскорее. Младшенький, а подведи нам лошадей, что-то не хочу я в такую духотищу ногами ходить так далеко.
Младший послушно ушел в сторону конюшен, через минуту он вернулся держа за поводья трех пегих и одного вороного коня. Вороной достался Фальку.
— Он немного дикий у нас, сильно его не шпорьте, а то скинуть может. Его потом за день не словишь, — сказал младший Меогрил.
Фальк немного небрежно принял поводья, взялся за уздцы и погладил коня по морде, тот недовольно фыркнул тряхнув голов; прозвенел удилом. У Фалька никогда не было собственной лошади, но он вспомнил как в детстве ему разрешали седлать лошадей для конницы, а по ночам, пока никто не видел он залезал на коня и ходил вдоль конюшни...
— Ну, господин наемник, вас ждем. — оборвал воспоминания Веллар.
Фальк поспешно забрался на коня, и замкнул группу.
Вороной и вправду оказался строптивым. Он то ускорялся, обгоняя других наездников, то сходил с дороги и шел только ему ведомыми тропинками. Пару раз пытался сбросить Фалька, когда с разгону перепрыгивал ямы и провалы в иссохшем поле.
Циркачи находились в версте от деревни, и нужно было по просеке пересечь березняк, за ним и стоял лагерь. Бродячие циркачи никогда вплотную к селениям не примыкали, всегда может быть вероятность нарваться на деревушку в которой живут нелюдененавистники, а деревенский расизм явление не редкое, не многие люди хотели уживаться с нелюдями. Иногда же бывало и такое, что попадался хутор наполненный архаичными брюзжашими стариками, для которых неприемлемы любого рода развлечения, и тогда выгоды можно было и не ждать.
Они прискакали вовремя так, как циркачи поспешно собирали свои вещи, сворачивали шатры, и разбирали лавки. Юный низкорослый гном заметил наездников, бросил кучу палок и побежал куда-то вглубь стоянки. Через минуту вышел необъятного размера огр, в пошитом камзоле выдававшем в нем нечто вроде конферансье.
— Мы хотим поговорить с главным. — сказал Фальк.
— Ну я главный, что надобно? Закрываемся мы, представлений сегодня не будет, — пробасил огр.
Фальк впервые видел такого цивилизованного на вид огра. Помимо расшитой золотыми нитями камзола, тот был в богатых купеческих ботинках с рисунками, и в белых меховых перчатках. Даже два толстых клыка, выглядывающих из нижней челюсти, были позолочены.
— Чего смотришь так на меня человек?
— Да просто мне казалось ваш брат в набедренных повязках только бегает да с дубиной, — в голове у Фалька это звучало как шутка, но грузный огр ее явно не оценил. — Я не хотел вас обидеть... мы просто хотим поговорить. Думаю сумасшедший старик утром вам уже все рассказал.
— Я не обижен, нам уже давно не кажется что ваш брат слишком предвзято относится ко всем у кого не розовая задница. Рассказал. Нам проблем не надо, дайте нам уйти.
Фальк, Веллар, и оба Меогрила стояли верхом, посреди оживающей дорожки, по обе стороны которой стояли различные торговые и игровые лотки, на противоположной стороне был красный, на половину спущенный шатер метров двадцать в диаметре, над головами висели, соединенные столбами, веревочки увешанные флажками и полыми бумажными фонариками. Молодая эльфийка наспех бегала с лесенкой от столба к столбу и сматывала украшения. Пришельцы из деревни, которым сегодня явно были не рады, не спешили слезать с коней, одно дело когда тебя злобно сверлят взглядом ручные домовые, сидящие на коновязи, и другое дело когда ты ловишь взгляды больших, почти бесформенных верлиоков, единственный глаз которых в полной мере выражает всеобщее настроение. Но Фалька меньше всего волновали карлики и циклопы. Большее опасение у него вызывали эльфы. Вечно молодые, они выглядели гордо и слишком надменно для таких юных лиц, но их истинный возраст всегда загадка. Фальк видел их между двумя пустыми лотками, они стояли чуть позади их, на ровно выкошенной площадке, в конце которой стояли соломенные мишени усеянные стрелами аккурат в центр. У Фалька не было предвзятого отношения к другим расам, но эльфов он не любил, из-за того что боялся. Некоторые из них были более заядлые расисты нежели люди, и сам Фальк не раз видел, а иногда и на себе испытывал, с каким остервенением, и как ни странно красноречием, они принижают людей, которые в их глазах, даже в мирное время, всегда были захватчиками.
Было два варианта, либо немедленно разворачиваться и скакать обратно либо играть по правилам циркачей и надеяться, что они это оценят. Фальк слез с коня первым. Демонстративно сложил во вьюки все свое оружие, даже пару хитро спрятанных ножей. Кивнул остальным спутникам, у тех оружия было не много, у Веллара совсем не было, двое других сложили у копыт свои топорики.
— Мы никого конкретно не обвиняем, лишь хотим чтобы все было по честному и по справедливости, — начал Веллар. — Если бы хотели совершить самосудейство, пришли бы всей деревней с факелами и вилами. А так, просто поговорим.
Огр переминулся с ноги на ногу. Он повернулся в сторону кучки эльфов, махнул мясистой рукой — они никак не отреагировали, но к ним неизвестно откуда вышли еще четверо, только у них были колчаны за спинами. Фальк нахмурился.
— Я бы хотел поговорить с человеком к которому утром приходил старик.
К ним подбежал, точней подскакал, сатир в белой рубашке, сквозь рваный вырез, он демонстративно выпячивал кучерявую грудь. Он был чуть ниже Фалька, по плечи.
— Ух деревенщина неотесанная, невежи жопистые, драку затеваете?
— Тише Вешенка, эти господа хотят поговорить с Доби. Вы, в кожанном доспехе...
— Фальк, — представился наемник.
— Фальк, пойдете с этим добрым господином, к Доби. Только вы. Он сейчас в конюшне. А мы пока побеседуем с вами, — огр обратился к Веллару и Меогрилам. На его губах заиграла то ли доброжелательная, то ли ехидная улыбка, так или иначе больший эффект проявляли клыки.
Они шли медленно, сатир заметно хромал, но и просто не спешил проводить человека. Фальк смотрел на его забавные мохнатые уши которые постоянно дергались и над которыми вились слепни.
— Едешь-едешь, за сто верст первая деревушка попадается, и вроде все хорошо, а на утро припрутся такие вот мордовороты, а если не припрутся так ночью палатку подпалят, сволочи, — не обращаясь ни к кому конкретно ворчал Вешенка. — А ты чего вырядился так? Весь в черной коже, извращеник какой небось, деревенский любимец?
— Я тут мимоходом.
— Ааа, наемник стало быть. Ваш брат еще хуже чем эти, деревенские. Они хоть просто тупые как обух, а вы хитрые лисы, ворье сплошное и жулье. Поди и мой кошель уже упер.
— У тебя даже карманов нет, не знаю где ты хранишь кошель, голозадый, но лучше тебе быть повежливее.
— Да как же! Я тебя не боюсь людь, уж поди и не знаешь что мы, сатиры были самые первые, и уж кого-кого но не вам нас запугивать. Ты лучше скажи — чего забыли тут?
— Недавно девушку убили, ищем убийцу.
— Ага и стало быть сразу обвинили нелюдей, циркачей бродяг, уж коли не зверь дикий съел так сразу бродяжники нелюди виноваты, а то что дурак деревенский провинился вы не думаете.
— Завязывай сморчек, болтливый больно.
— Вешенка... — сквозь зубы процедил сатир. Немного помолчав продолжил. — а от Доби нашего чего хотите?
— Говорят он приставал к девушке.
— Он с роду никого не обидел, людей и других животных любит. Кобыла его лягнула в детстве, дурак он, от того и добрый. Хоть и лапы у него, что твоя голова, но ни разу даже ушка кроличьего не помял.
— И чем он у вас занимается?
— Мы его к стойлу приставили, за зверями следить, дерьмо убирать... ну еще и вот. — Сатир махнул рукой вперед, откуда доносился звук флейты.
Они зашли в закрытый шатер, в котором из-за солнца начинало парить и прилично нести конским и не только духом. Внутри было два простеньких загона, за ними куча сена, а за сеном, у противоположного входа, стояли клетки с кроликами. В загонах было два, средних размеров, пони. Один полностью белый другой черный. Между стойлами на табурете сидел человек, Фальку он не показался таким огромным как его описали, но все же больше чем он сам. Доби играл на деревянной резной флейте, а на коленях у него лежала расписная окарина.
— Доби, оторвись на минуту, — здоровяк отложил инструмент и по доброму улыбнулся гостям. — Этому человеку очень понравилась твоя музыка, он хотел бы с тобой поговорить.
Сатир пропустил Фалька вперед, отошел и запрыгнул на изгородь. Черный пони фыркнул ему в спину.
— … Так это... ну, ручная работа ведь, — Доби помахал деревянной флейтой.
— Ты сам ее сделал? У тебя хорошо получается на ней играть, — Фальк пытался говорить по-доброму, уж если шепелявый старик довел его до слез, то он мог довести его до истерики одним своим видом.
— Да! Ручная работа! Лошадкам тоже нравится, мне даже разрешают иногда в общем зале выступать, перед детишками, — он говорил голосом наивного ребенка и, то и дело, корчил гримасы пони. — Иногда Вешенка разрешает мне брать... этот, ммм... руганок! И руганком я делаю еще флейты и продаю.
— Рубанок. — поправил сатир.
Доби поглядел по сторонам, наклонился ближе к Фальку и сказал шепотом.
— Я куплю еще лошадку, — он закусил нижнюю губу. Изъеденное оспинами овальное лицо с квадратным подбородком, широко раскрытыми глазами — невинно глядя, на Фалька смотрел ребенок, глупый и безобидный.
— Дружок, — Фальк сам себе удивился. — Я обещаю что куплю у тебя флейту, если ты мне кое в чем поможешь. Здесь была недавно девушка, говорят у нее было очень красивое платье, можешь что-то о ней рассказать?
Доби слегка отстранился, приподнял брови, с легким страхом посмотрел на сатира, тот ему кивнул. Лицо его расплылось в улыбке.
— Была... красивая такая, в красивом платье, — голос его стал испуганным. — Я... понимаете... хм... просто хотел погладить платье... моя сестра разрешала гладить свои платья... она сейчас ушла, но она вернется, честно-честно, вот увидите какое у нее красивое платье...
— Не отвлекайся пожалуйста, что там с девушкой, — перебил Фальк.
— Ну... девочка добрая, я играл на окаринке кроликам, и она подошла, ей очень понравилось, я хотел погладить, она была такая добрая... а потом появился тот мужчина, схватил девочку за плечи, и... он стал кричать на меня, хотел поколотить а... а я убежал... Вешенка запрещает мне кон... коликтовать? - неуверенно спросил Доби.
— Конфликтовать, — вновь поправил сатир.
— А что она делала за палаткой?
— Я не знаю, она волновалась... а я сыграл для нее. Ох как она радовалась, я хотел погладить платьице, но из-за спины у меня выпрыгнул, человек, злой такой...
— Да-да, это ты уже сказал. Сможешь описать человека?
— Боюсь что нет, страшно мне было, я глаза в пол, да и стемнело уже тогда.
На глазах у Доби выступили слезы. Он обхватил руками колени и зашатался.
— Я ведь ничего плохо не сделал? Я ведь не сделал Вешенка? — взмолился плачущий гигант, — Тот беззубый говорил такие страшные вещи, пожалуйста не разрешайте им меня обижать.
У Фалька в груди заболело. Ледяной волной нахлынули воспоминания. Давно прошедшие события вернулись едва уловимым почти забытым сочувствием, переросшим в какое-то злое чувство ответственности перед беззащитным гигантом Доби.
— Нет, никто тебя не тронет, я не позволю, — слабым голосом сказал Фальк. Сатир подозрительно покосился на него. — Не волнуйся, тот шепелявый больше ни придет, он... дурной, сам не знает что говорит. С девушкой все хорошо. Она... она вспоминала о тебе, не волнуйся. Вот возьми, спасибо за помощь.
Фальк дал Доби пару монет и принял от него резную флейту, здоровяк сразу же достал другую и стал на ней играть, это его немного успокоило.
Фальк и Вешенка вышли на улицу, свет казался аномально ярким и резал глаза, Фальк зажмурился.
— Ну что убедились? Он врать не умеет. Дурной а манеры получше чем у некоторых.
Фальк вернулся к лошадям, Веллар и учтиво сопровождающий его огр тоже возвращались, двое других сидели верхом и ни с кем не говорили.
— … кентавры это вымысел, я в бродячем цирке уже многое годы, и никогда ничего подобного не видел, — говорил подобревшим тоном огр в камзоле. – О, а вот и вы, ну как? Поговорили с нашим малышом?
— Поговорили, славный малый, и это меня волнует, местные хотят расправы. Когда вы планируете закончить сборы и уехать?
— Вещи соберем к вечеру, но заночуем в лесу, у вас милсдарь Веллар тут волки водятся? — пробасил огр.
— Да нет уж волков, извели давно, лисицы, куницы да перепела, может еще ежи есть, лесочки то маленькие.
— Нам пора... извините, так и не узнал вашего имени.
— Назгалорр, — ответил огр по слогам, приподняв подбородок, и сверкнул полоской белых зубов, фланкируемых двумя золотыми клыками толщиной с большой палец.
— Нам пора господин Назгалорр, — подхватил Веллар. — А то ведь ждут нас, с новостями-то.
По пути обратно Фальк рассказал остальным про здоровяка и про то, что он видел.
— Перво-наперво, надо зайти к матери девушки. — Фальк поймал себя на мысли что не знал даже имени погибшей. — Как зовут мать и девушку?
— Мать звать Агафья, а дочь... эх Мевигена, — с тоской протянул войт. — Только не знаю захочет ли она говорить. Вы не знаете как она любила дочку, после того как мужа убили на службе, Агафья руки на себя наложить хотела, слабая она духом, а Мевигена не позволила ей, помогла справиться, во всем друг друга поддерживают... до сего дня... Они ведь у нас приезжие, живут едва ли больше года, бежали от войны, а как та кончилась — остались с нами.
— Она уже выплакала горечь, сейчас она ждет справедливости...
— Эх нет у вас сердца, ничего вы не поняли. Идите, только осторожно с ней, а я проверю пока, о чем говорят остальные... лишь бы не затеяли чего.
Возле ее дома шатались беспокойные матроны, видимо хозяйке не хватало ни сил не желания пытаться разогнать их. Фальк с трудом протиснулся в дом. Агафья сидела молча и смотрела в черную глубину потухшей печи.
— Чего прешь оглобля, тебя сюда не звали, а ну проваливай. — пробухтела дама в пышном, под стать женщине, сарафане. — Иди отседова говорю, мордофиля.
— Мне нужно с ней поговорить, это важно! — прошипел Фальк, больше всего он не любил разборки с деревенскими женщинами, по опыту знал, что стоит им сбиться в кучу и любое слово сказанное им, или кем угодно, будет не более чем посторонний шум.
На него не обращали внимания, женщины продолжали хлопотать между собой. Он заметил что хозяйка смотрит прямо на него, в глазах читалась мольба и усталость. Фальк намеренно медленно и особым способом с шипением вытащил кинжал, и когда большая часть присутствующих обратила на него внимание, он вбил с размаху клинок в балку. Жест был так себе, но эффект произвел.
— А ну прочь отсюда!
— Пожалуйста уйдите... уйдите все. — простонала уставшая женщина.
Та что назвала Фалька оглоблей, еще долго мерила его тяжелым взглядом, но, как и другие, с фырканьем вышла из дома. Они остались одни.
— Извините за это, и за балку. Не терплю шумные толпы.
— Зачем вы пришли, — Агафья вновь смотрела в пустоту печи. — Как и остальным, вам нечем меня утешить... мне и не нужно это.
Она говорила едва слышно, Фальк старался подбирать каждое слово, и следил за интонацией, его грубый тон сменился, стал более добрым, почти что понимающим.
— Я хочу найти и поймать виновного, мы с войтом были у проезжих циркачей, и детально с ними побеседовали, после чего у меня появились вопросы, помочь с которыми можете только вы. С этим надо скорее покончить, а не пускать на самотек.
— Вы делаете это только ради денег что пообещал вам Веллар... этот жадный, жирный... — она замолчала и стиснула в пальцах тряпичный платок.
Фальк хотел ей возразить что деньги не главная причина, но смолчал, он понимал, что ей все равно что им движет.
— Все сейчас обвиняют дурака из цирка, который виделся с вашей... с Мевигеной. Я поговорил с ним, из его слов я узнал, что ее кто-то преследовал. Я должен знать, кто в последнее время был у вас чаще всего, кто попадался вам на глаза, может есть кто-то... на кого она могла жаловаться?
Она продолжала мять платочек, взгляд ее стал немного яснее, и был направлен на серп, висящий над печкой между разнообразными инструментами покрытыми пылью.
— Мой муж, делал все возможное чтобы мы тут освоились и ни в чем не нуждались. Он старался днем и ночью, работал за троих. Мы почти забыли о том почему покинули наш прежний дом. Местные нас приняли как своих. Место тихое, людей мало, все держатся друг друга, но как это обычно бывает... счастье не длится вечно. Когда он умер, вся работа упала на наши плечи, а я ведь не молодею... все молодые ушли воевать, а у стариков и свои проблемы есть, — взгляд вновь стал будто затуманенным, глаза опустились, голос звучал еще тише. — Мы хотели уехать в город, на следующую зимовку... продали бы хату, зверей... не хотелось мне что бы она неграмотной деревенской девкой ходила... пошла бы в школу, а я бы прачкой работала... это моя вина, это я виновата что не уследила, я должна была заметить что что-то не так, но я слишком была занята другим.
Фальк заметил - за весь разговор она ни разу не сказала о дочери напрямую, не называла ее имени. Его это насторожило, она была слишком спокойна. Вновь накатили воспоминания, невольно он сравнил ее спокойствие с безмятежным состоянием человека, который после долгих пыток, готов принять смерть, без тени страха, но с абсолютной определенностью что именно это и должно случиться, и никак иначе.
Вкупе со словами Веллара, и со своим неожиданным сравнением, он стал внимательнее присматриваться к Агафье и к серпу весящему над печью.
— Все ушли... к чертовым циркачам... я одна осталась... искала ее у каждого дома... в лесу, в траве, в поле... у... у реки, — она не смогла больше сдерживаться и заплакала. — Я не могу вам помочь.
Фальк понимал, что дальнейшие вопросы не дадут результатов, а лишь больше травмируют женщину, внушившую себе мысль что она виновата в смерти дочери. Ему не хотелось оставлять ее одну, но сейчас он ничем не мог помочь, никакие слова не смогут утешить мать потерявшую ребенка. Он еще сидел с ней какое-то время. Снаружи был слышен постепенно утихающий бубнеж женщин, разбредающихся по своим делам. Слышно было как дворовые животные копошатся в грязи в поисках съедобного, как ласточки пищат в безумном воздушном танце под лучами полуденного солнца, как каркает одинокая ворона, скрипит телега, звенит топор, бьющийся об бревна, шелестит высокая трава за хлипким скрипучим забором. Весь мир за стенами дома жил в привычном ему ритме, лишь сам дом, словно несуществующее мрачное пятно, был анклавом на светлом полотне типичной повседневности.
— Я зайду к вам вечером. Всё... — он хотел сказать что все будет хорошо но осекся, — Вы всё узнаете первой, обещаю что найду того кто это сделал.
Он поднялся со скамьи, присел напротив женщины, взял в ладони ее кулаки, которые с силой сжимали тряпичный платок, так что костяшки побелели и ногти, если бы не тряпица, ранили бы кожу, но после прикосновения грубых рук Фалька она ослабила хватку, по бледному лицу потекли горячие слезы.
— Прошу тебя, не нужно, — почти с заботой сказал Фальк понимая что она делает.
Она шумно вздохнула, и часто задышала, лицо наливалось краской, она плакала навзрыд, слезы текли по щекам к уголкам губ затем ниже к шее.
Он поднялся, положил ей руку на плечо. Фальк подошел к печи и снял серп. Возле выхода его окликнула Агафья.
— Поговори с Малиет... они с... с моей Меви часто общалась.
Фальк видел в это женщине горе, по воле судьбы больно знакомое ему самому, у него появилось сильное желание сесть с ней рядом и просто говорить. Из-за долгих странствий в одиночестве он огрубел и окружил себя непроницаемым барьером угрюмости и злобы, но иногда отсутствие возможности поговорить с кем либо, доходило до определенной точки, и общество самого себя становилось невыносимым. Все же он собрался и вышел из опустевшего дома.
В корчме стоял запах кислого пива и свежевыпеченной сдобы. Людей было не много, но те что были все сидели отдельными группами. Мужчины с увлечением что-то обсуждали, лица их были суровыми, но понять о чем именно они говорили было невозможно из-за болтливых мамаш и скулежа детей, громко спорящих о том кому достанется последняя булка. Самым разговорчивым, по виду, был хозяин заведения, он сидел в центре компании мужиков и размахивая руками с серьезным видом бил пальцем о стол. Что странно, заметил про себя Фальк, ведь вчера на людях он был самым что ни на есть символом скромности и не приметности, если не считать сцены с рыбаком.
Фальк сел за стол и стал думать. «Зачем я в это влез? Просто забрать деньги за чертову водяницу, и идти дальше, а идти еще черт знает сколько... только в убыток себе. В нормальных городах за такую тварь пригоршню медяков дадут а не серебра, хоть это утешает», но вспомнив Агафью злобно выругался в кулак на самого себя.
К столу где сидел наемник, упершийся лбом в сцепленные руки, подошла Малиет, она стояла и робко мялась, боясь заговорить. Фальк посмотрел на нее. Глаза ее были красные, губы сжатые и вид такой усталый будто она с рождения не спала.
— Может чего хотите? — переборов себя спросила Малиет.
— Только поговорить. Извини, я знаю что ты дружила с ней, ее мать так сказала. Я хочу задать тебе пару вопросов. Это не займет много времени.
Девушка едва заметно посмотрела на отца, который был занят каким-то очень важным разговором с охмелевшей деревенщиной, и на дочь не обращал внимания. Убедившись что на нее никто не смотрит она присела напротив Фалька и опустила глаза.
— Хорошо. Только быстро, мой отец не лестно о вас отзывался. Не хочу чтобы он видел нас вместе.
Фальк хмыкнул улыбнувшись, девушка не отрывала глаз от заляпанного, прошлыми посетителями, стола со следами пива и жира.
— Поминки завтра будут.
— А сегодня стало быть репетиция? — наемник кивнул в сторону группы людей.
— Неужели стоило так шутить?
— Да я просто... не бери в голову, извини, — Фальк выругал себя за неуместную шутку, — Эх... Мне нужно чтобы ты ответила — ты видела быть может, ее никто не преследовал последняя время? Может она говорила тебе что чего то боится, или может заметила изменения в ее поведении?
Она молчала, на лице играло волнение.
— Жалко мне Агафью, такая хорошая женщина, за словом в карман не лезла... так интересно с ней было общаться, как она теперь будет, я даже не знаю. Вы вот знали что ее муж...
— Знаешь Малиет, — прервал ее Фальк движением руки, — Хоть ты и была ко мне добра эти несколько дней, но сегодня меня очень уж раздражает то что с кем бы я ни начал говорить никто не отвечает прямо. Может все же поможешь мне и мы продолжим заниматься своими делами?
— Я не думала что он может сделать такое...
— Кто он?
— Ну... убивец этот. Не думала что люди могут вот так...
— Как так? Ее просто использовали и задушили, такое сплошь и рядом случается.
— Просто... — голос ее дрогнул, — Как обидно что для вас это стало просто, у нас никого никогда не убивали. Может дрались но никогда насмерть.
— Мне показалось ты говоришь о ком то конкретном, — Фальк оперся локтями о стол и немного придвинулся к девушке. — О ком ты говоришь?
— Я не могу сказать, прошу вас не спрашивайте меня ни о чем... я... я ничего не знаю! — Малиет выскочила из-за стола.
— Постой! — Фальк поднялся и хотел пойти за девушкой но дорогу ему перегородила компания мужчин, с одинаково одутловатыми, но каменными лицами.
— Какие-то проблемы господин Вальк или как вас там? — сказал тот что был самым большим.
Фальк чуть попятился, и едва заметно изменил положение ног, в случае если придется уворачиваться или атаковать.
— Куда собрались такие решительные? — с нажимом спросил Фальк.
— Правосудничать, как вы выражаетесь. Пойдем ту гадюку придушим, покуда и других девок хоронить не пришлось.
— Я вам не позволю.
— А вы господин Флафк отодите, пока как бы и о вас чего не подумали, — сказал иссохший старичок, подозрительно щурясь. — Вы помнится давеча говорили мол водляницу ту зарубили? А будьте любезны доквазательсва, може не водляница никакая это, а девочка наша Мивегена?
Фальк спиной отошел и уперся в дверь, все в корчме смотрели на него подозрительно, все кроме Малиет, хотя она и старалась. Самый крупный посмотрел не решительно сперва на своих друзей, затем на подозрительного старикашку — тот кивнул. Бугай пожал плечами и без лишних размышлений замахнулся кулаком Фальку в лицо. Женщины охнули и прижали детей поближе, но уходить через другой выход не стали. По обе стороны стояли столы и скамейки, но Фальк нашел место чтобы уклониться, кулак здоровяка легко мог сломать ему нос и лишить чувств. Уйдя в сторону он первым делом ударил ногой в живот старику, невесть откуда взявшего бутылку. Фальк ступил на эту же ногу и оказавшись ближе к здоровяку засадил ему локтем в скулу. Противник взревел и ответил незамедлительно, наотмашь ударив рукой. Фальк и на этот раз уклонился, нырнул под рукой, та угодила в парня что стоял позади. Тыльной стороной ладони, в жесткой перчатке, выбил нож у четвертого из группы, ударил его в зубы и повалил подножкой на пол. Из группы остался лишь корчмарь, которого не было видно, и здоровяк. Последний сцепил ладони в замок и вновь наотмашь махнул, Фальк отошел в сторону. Метивший в нижнюю челюсть «молот» из рук врезался наемнику в плечо, и выбил его из равновесия. Нападавший воспользовался моментом, и схватив голову Фалька в ладонь, ударил его лицом о стол. Опешив от того что жертва в его руке еще брыкается в сознании ударил еще раз. Фальк не мог достать руками но ударив ногой назад попал противнику между ног. Хватка на голове ослабла. Оставив в руке у врага клок волос, он упал на пол. Оттирая кровь со лба и глаз нашел на полу нож, схватил его и пригвоздил руку детины к столу. Когда бугай потянулся к прибитой ладони Фальк вырвал нож и пробил вторую, ударив дважды. Последний из нападавших, с дырами в руках упал на колени и тут же получил носком ботинка в челюсть. Фальк провел языком по зубам - все были на месте. Он сплюнул, ощупал нос, замычал, тот был сломан. Из рассеченных бровей текла кровь. Из под век он посмотрел на женщин прижимавших к груди восторженных детей.
— Ну что пялитесь, если не мне так хоть ему позовите врача, или будете ждать пока кровью истечет, — шок постепенно пропадал, голова закружилась сильнее. — Дуры старые... хотите что бы и вас я так...
Последние слова он не успел произнести, услышал лишь как охнули женщины и позади скрипнула половица. Об остальном ему рассказали уже позже в амбаре.
|
| Свидетельство о публикации № 30918 | Дата публикации: 19:56 (03.09.2017) © Copyright: Автор: Здесь стоит имя автора, но в целях объективности рецензирования, видно оно только руководству сайта. Все права на произведение сохраняются за автором. Копирование без согласия владельца авторских прав не допускается и будет караться. При желании скопировать текст обратитесь к администрации сайта.
|
| Просмотров: 476 | Добавлено в рейтинг: 0
Данными кнопками вы можете показать ваше отношение
к произведению
|
Оценка: 0.0
|
|
