ГЛАВА 13
ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В РИМ
Порой Роману казалась бессмысленной его работа. Нет, в качестве водителя он, наверное, был полезен. Трубецкой даже не раз называл его незаменимым. Антиквар говорил, что ему крупно повезло, что нашёл такого работника. А Роман, хоть убей, не понимал, чем же он так отличался от других, что выступал в роли незаменимого. Хотя, что греха таить, приятно было слышать о себе такие слова...
Вячеслав Аристарховичем повсюду таскал его за собой: по антикварным магазинам, выставкам, аукционам. Заставлял сидеть рядом с собой во время торгов. Иногда Трубецкой покупал разные мелкие, но страшно дорогие безделушки, которым место в историческом музее.(Когда денег куры не клюют — многое можно себе позволить). Но почти никогда антиквар не был доволен покупками, и словно чего–то искал. Впрочем, коллекционеры всегда в поиске… А повсюду сопровождать клиента — обязанность телохранителя. Хотя Роман никак не мог привыкнуть к своему новому статусу.
Скоро он понял, что выставки, аукционы, перепродажи… — далеко не основной доход Трубецкого и, в немалой степени, удивился, так как всё время Вячеслав Аристархович посвящал этому занятию. Из своих наблюдений и из обрывков разговоров, Роман сделал вывод, что основной доход антиквара… контрабанда. Контрабанда Якутскими алмазами. И занимался незаконной деятельностью он с начала девяностых... а, может быть, и раньше. По всей видимости, канал был хорошо налажен. А курьером или посредником являлся тот самый квадрат-человек, которого Роман уже неоднократно встречал в квартире-офисе антиквара, и которого все называли — господин Хан.
Однако Волгин не очень заморачивался на сей счёт, — не осуждал антиквара. И, как ни странно, был благодарен, и даже испытывал симпатию к своему работодателю.
И ещё одну странность Роман заметил за антикваром. Почти случайно узнал, что Трубецкой был кандидатом исторических наук — чуть ли не профессором, но почему-то скрывал этот факт свой жизни. Однажды Роман упомянул имя Кокарева.
— Знаю, знаю, — отреагировал антиквар. — Учились вместе… По-моему его уже нет в Питере.
Волгин подтвердил предположение Вячеслава Аристарховича об отсутствии Кокарева в городе. Роман начал было рассказывать Астраханскую историю,— о том, как познакомился с археологом. О попытках отыскать Владимира Петровича, но вскоре почувствовал, что эта тема, отчего-то, неприятна шефу, и замолчал.
И всё же экскурсии по антикварным магазинам, посещение выставок-ярмарок, сидение на торгах… оказались не совсем бесполезными. Роман узнавал много нового, интересного…
Дважды в неделю он возил Трубецкого в посёлок Камышино, который находился всего в пятнадцати километрах от Питера, по трассе, ведущей в город Ломоносов.
Антиквар посещал там один дом. Ничего особенного — обычное двухэтажное здание из белого кирпича. Ухоженные газоны, аккуратные невысокие лиственницы по периметру деревянного штакетника. Если бы не табличка, на входной двери, гласившая: «Центр личностного роста», можно было подумать, что дом находился в частном владении и жила здесь большая зажиточная семья.
Прочитав надпись, Роман сначала решил, это какой-то закрытый клуб. Но от местного жителя узнал, что здесь расположилась обыкновенная секта, вернее одна из заморских миссионерских организаций, которые, в последние годы, наводнили страну. Местные почему-то невзлюбили миссионеров, хотя те облагородили окружающую местность и даже помогали деньгами поселковой администрации, и упорно называли их сектой.
Это было единственное место, куда Трубецкой не тащил за собой водителя-телохранителя. Обычно Роман ждал Вячеслава Аристарховича в машине, на противоположной стороне улицы. Находился тот в белом коттедже не более двух часов. Что он делал там, Роман не знал, да и не очень интересовался. Из надписи на двери, в общем-то, всё было понятно — какой-нибудь ликбез.
На этот раз, из белого домика, Вячеслав Аристархович вышел вместе с пожилым мужчиной. Как позже узнал Роман, звали его Николай Васильевич. Несмотря на глубоко пенсионный возраст, преподавал Николай Васильевич историю в старших классах, в одной из средних школ города Ломоносов. А ещё раньше служил архивариусом.
Историк сильно сутулился, отчего казался почти одного роста с коренастым невысоким антикваром, и сильно опирался на палочку. Кажется, у старичка были проблемы с ногами или спиной. На самом деле, он был на голову выше Трубецкого. Если бы не трость и манера одеваться, Роман подумал, что ему нет и шестидесяти. А одет историк был по моде шестидесятых — в твидовый тёмно-зелёный пиджак в светлую полоску и широкие серые брюки. С тонкой шеи свисал широкий, с большим узлом, галстук, того же невнятного цвета, что и брюки.
Собеседники остановились у заднего крыла «Опеля». Так что Роман получил возможность услышать их.
— А я вот, уважаемый Николай Васильевич, верю в реинкарнацию, — сказал Трубецкой, видимо, продолжая разговор, прерванный переходом через дорогу.
— М-м-м, — промычал архиватор-историк,— может быть, может быть…
— И примеры нам привели вполне достоверные, — добавил Трубецкой.
— Видите ли, милейший Вячеслав Аристархович, не что я не верю, но об этих случаях много лет назад читал в зарубежной жёлтой прессе. Не доверяю я этим бульварным журнальчикам. Погоня за дешёвой сенсацией. Мне кажется, наши благодетели просто содрали…
— Как-то вы, Николай Васильевич… неуважительно о наших заокеанских друзьях.
— М-м-м, да нет, много нового и полезного узнал от них.
— Прекрасно, прекрасно. Ну а как вы, уважаемый Николай Васильевич, относитесь к бессмертию? Я имею в виду телесное бессмертие. Мне кажется наши благодетели, как вы их назвали, противоречат сами себе. Ведь учёные давно доказали, — человек может дожить максимум до ста двадцати. — Трубецкой хмыкнул. — И то, если не будет травить себя. Кстати, не желаете? — предложил он, доставая, из бокового кармана пиджака, золотой портсигар.
— Благодарствую. Бросаю. Здоровье, знаете ли, уже не то.
- Завидую, завидую. А я, если позволите?..
— А зря вы не верите в бессмертие. Вы бывали в Египте? — спросил Николай Васильевич.
Антиквар, прикуривая от серебряной зажигалки, исподлобья взглянул на него.
— Конечно.
Сидящий в машине Роман, услышав вопрос старого учителя, насторожился и стал прислушиваться к разговору более внимательно.
— А знаете, милейший Вячеслав Аристархович, сколько существовала цивилизация древних египтян?
— Да. То есть, ну… десять тысяч…
— Хм-хм, допустим. Ну, а сколько мы знаем властителей, то бишь фараонов? По пальцам можно пересчитать, не так ли?
— Вы намекаете…
— Вот именно. Я почти уверен, что древние египтяне знали секрет бессмертия. М-м-м, по крайней мере, их жрецы.
Выпустив густую струйку дыма, Трубецкой недоверчиво взглянул на историка.
— Но согласитесь, довод весьма слабый, чтобы утверждать… не преувеличиваете ли вы?
— В семьдесят третьем я работал в Каирском архиве, и кое-что обнаружил… — архивариус резко замолчал, как будто сболтнул лишнее. — Кха-кха, — откашлялся он, и продолжил: — Ну да, может быть, я немного утрирую... Мда, а вы были, милейший Вячеслав Аристархович, в долине Гиза?
— Конечно же.
— Так вот, в то время в долине Гиза работала Итальянская экспедиция… Всегда завидовал археологам — работа на свежем воздухе, не то что мы — бумажные черви. Кстати, астма у меня с тех пор. Так вот, они нашли таблички…
— Да, я что-то слышал, но не знал, что их нашли итальянцы.
Историк сделал рукой протестующий жест:
— Нет-нет, дорогой Вячеслав Аристархович, это не те глиняные с египетскими иероглифами. Э-э-э, больше всего эти таблички, пожалуй, похожи на японскую кафельную плитку, объединённую в блоки. Встречали?
— Хм-хм, — затягиваясь сигаретным дымом, недоверчиво хмыкнул Трубецкой. — Вы имеете в виду плитку? Да, видели.
— Понимаю, ваш скептицизм, дорогой граф. Сам не поверил собственным глазам, однако же, был свидетелем… М-м-м, да, ну это неважно… Если бы я верил в марсиан, то подумал, что таблички инопланетного происхождения. Склоняюсь к тому, что они принадлежат… пришли из более древней цивилизации... Материал, из коего они изготовлены, более всего напоминает обсидиан. Но самое поразительное то, что начертано, вернее выгравировано, на этих табличках... Да-да, — он сделал небольшую паузу, словно вспоминая. — Большинство символов напоминают египетские, однако часто встречаются формулы… Я кое-что мыслю в современной науке. Могу поклясться, что там нарисованы цепочки ДНК — человеческий генном, строение ядра атома. Вы понимаете?..М-да, хотел бы я ещё раз взглянуть на эти таблички. Возможно, там зашифрован… — он вдруг оборвал сам себя и, задрав рукав пиджака, взглянул на часы. — О-о, Вячеслав Аристархович, заболтались мы с вами. Мне пора.
Внимательно слушавший антиквар, проигнорировав последние слова историка, спросил:
— И куда же делись эти таблички?
— А кто их знает. Исчезли, испарились. К тому времени Египетские власти уже запретили вывозить из страны археологические ценности. Думаю, не открою большого секрета… итальянцы оказались ушлые ребята, насколько я знаю, им удалось вывезти один блок.
— Да, интересно-интересно, — Трубецкой вытащил из мундштука потухшую, выкуренную до середины, сигарету и отшвырнул в сторону. — Что же, Николай Васильевич, у вас ни одного знакомого не было среди тех итальянцев?
— Как же, приятствовал с одним…. Звали его Пабло… Но скоро мы потеряли связь. С тех пор я не бывал за границей. Ну, ладно, Вячеслав Аристархович, мне вправду пора. До электрички полчаса.
— Разрешите, Николай Васильевич, подбросить вас хотя бы до станции.
— Да нет, дорогой мой граф, здесь недалеко, прогуляюсь, мне полезно.
Трубецкой долго смотрел вслед архивариусу, потом прошептал:
— Прекрасно, прекрасно. — Садясь в машину, пробормотал: — А старик не прост.
По дороге в город, Роман несколько раз взглядывал на задумчиво смотрящего прямо перед собой, дымившего сигаретой, антиквара. Наконец, спросил:
— Вячеслав… вы, правда, голубых кровей?
— Что? А? А-а-а, да. Мой прадед был внебрачным сыном графа Трубецкого. А фамилия у него была Бецкой... Ну а ты, мой друг, знаешь, кто твои предки?
— Понятия не имею. Дальше моего деда и прабабки…
— А зря-зря, родословной надо интересоваться. Кто знает, кто знает…
На место они прибыли, когда солнце уже скрылось за многоэтажками, а редкие кучевые облака окрасились в палевый цвет.
— На сегодня ты свободен, — больше не понадобишься, — сказал Трубецкой, выходя из машины. И, как показалось Роману, хлопнув дверцей автомобиля сильнее, чем обычно, скрылся за железной подъездной дверью.
Поставив «Опель» в гараж и смахнув пыль со своей «красотки», Волгин, как обычно, не воспользовавшись лифтом, поднялся к себе на этаж. Остаток вечера он провёл у телевизора, который установили на следующий день после его переезда.
А на утро его разбудила мелодичная трель телефона. За окном едва брезжило…В комнате было ещё темно. Роман поднял трубку.
— Встал? — раздался бас Трубецкого — Зайди ко мне.
— Хорошо, я сейчас. — Одеваясь, Роман недовольно пробурчал под нос: «А что поделаешь? Назвался груздем — полезай в кузов. Контракт — будь он неладен!»
В коридоре тоже было полутемно. Тускло светилась одна лампочка над лифтом. Дверь в квартиру-офис оказалась открытой. «Наверное, Вячеслав Аристархович позаботился»… — подумал Роман, быстро пересекая прихожую.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Трубецкой не спал всю ночь. Кончики его усов опустились, глаза покраснели. Светился экран компьютера, рядом горела настольная лампа.
— Вот что, Роман, — уставшим голосом сказал Трубецкой, — сегодня мы летим в Рим.
— Куда-куда?
— В Рим, — в Италию. Билеты я уже заказал на шестнадцать ноль ноль. Ирочка не пришла? Ах, да… Иди, готовься. Да, — остановил он Волгина у самой двери. — Подготовь свою «красотку». В аэропорт поедем на ней.
