Копирование материалов с сайта без прямого согласия владельцев авторских прав в письменной форме НЕ ДОПУСКАЕТСЯ и будет караться судом! Узнать владельца можно через администрацию сайта. ©for-writers.ru
Решенные проблемы
Степень критики: Как можно расширить и дополнить текст? |
Короткое описание:
Попытка показать мир, в котором открыто все, что может быть открыто, изобретено все, что может быть изобретено. Гении стали не нужны, даже опасны, на них ведется охота...
Первые две главы
Почти как боги
Он создает мир одним движением руки.
Мир покорно появляется под его руками, покорно поднимается из небытия, растет, ширится. Человек подкрадывается к подожженному молнией дереву, похищает у богов священный огонь. Другой человек расправляет самодельные крылья, поднимается в небо, падает. Третий человек собирает паровой котел, что-то идет не так, котел взрывается, раскидывает вокруг себя кровавые клочья.
Человек делает первый шаг по поверхности луны, не удерживается, падает с луны на землю.
Кто-то в полумраке лаборатории расщепляет атом, через год умирает от лучевой болезни.
Он смотрит.
Потом ему надоедает, он уничтожает мир.
Одним движением пальца.
Он создает новый мир. Дикие племена сражаются друг с другом не на жизнь, а на смерть. Девушка, насильно выданная замуж за чужеземца, в первую ночь пронзает своего нареченного кинжалом. Пылает город, сожженный врагами. Пылает женщина на костре – её объявили ведьмой. Ядовитый газ стелется по полю, с солдат клочьями сходит кожа. Кто-то в бункере отдает приказ о ядерной атаке…
Он не успевает уничтожить наскучивший мир.
Мир гибнет сам.
Он думает, какой еще выдумать мир.
Сотни убитых миров лежат у его ног.
Наконец, он распахивает окно, смотрит в бесконечность города внизу.
Делает шаг в никуда.
Человек поднимается на постели, с болью выхаркивает окровавленные кусочки легких. С трудом выводит по бумаге формулы, будь он проклят, если не доделает, не успеет.
Четвертое измерение.
Ну да. Икс в четвертой степени. Если объем куба – икс в третьей, то объем тессеракта…
Кашель снова рвет легкие в кровь.
Вечером придет Марианна, добрая душа. Может, принесёт чего. Хотя у Марианны у самой не густо.
Тессеракт… восемь кубов, соединенных между собой…
Дрожащими руками он соединяет игральные кости, крепит плохоньким клеем. Ждет, может быть и правда кубы сложатся во что-то четырехмерное.
Нет.
Кашель разрывает грудь, так и сердце недолго выкашлять.
Со скрипом открывается дверь, появляется Марианна, добрая душа.
Я вам тута молоко принесла, у хозяйки умыкнула… у мегеры у ентой закрома ломятся, тухнет все, сам не ам, и другим не дам…
Он хочет кивнуть, новый приступ кашля вышибает искры из глаз.
Да что ж вы расхворались-то… Вот чего, медвежий жир вам надобно, у меня тетка вот так же хворала, медвежьим жиром смазали, и ничего…
Он показывает на тетрадь с расчетами.
Ага, помню, помню… Ежели с вами чего, так в енту… в академию снести… ентому…
Он гневно смотрит на Марианну.
А-а-а, помню, ентому, Шлигелю… ох, вумный поди мужик… А чегой холодно у вас-то? Давайте печечку справим…
Кашель разрывает сердце, легкие выливаются из горла кровавым потоком, мир меркнет…
…он растерянно оглядывается, не понимает, как оказался здесь, на подоконнике. Это что ж за дом такой, это же сколько этажей, двадцать, не меньше. Внизу мелькают повозки, он тщетно ищет перед ними лошадей, не находит, должно быть, лошади где-то внутри.
Боль ушла, впервые за годы и годы боль в груди ушла. Что-то толкает вперед, что за черт, ах да, он же хотел шагнуть из окна…
Что?
Еще не хватало. Шагнуть из окна. Он отступает в комнату, оглядывает непривычный интерьер. Что-то подсказывает ему, что в белом шкафу есть еда. Много еды. Хлеб. Мясо. Еще что-то, что он видит первый раз, память подсказывает название – тирамису. Не его память. Чужая.
Ест. Долго. Жадно. Думает, насколько хватит еды. Опять же кто-то другой в памяти утешает, что еды хватит надолго, и денег тоже, ты даже не парься.
Он мысленно говорит кому-то в памяти, чтобы даже не вздумал шагать из окна. Кто-то утешает, без проблем, это если бы один был, тогда конечно, что терять, а если вдвоем, тут конечно, нельзя…
Он снова спохватывается. Расчеты. Передала их Марианна, добрая душа, Шлигелю, или печку растопила, курица безмозглая… Кто-то утешает, не парься, живы твои расчеты, никуда не денутся.
Теперь спать. Первый раз за бессонные ночи – спать. Он проходит к постели мимо зеркала, оторопело смотрит на непривычное мальчишеское лицо…
Глава первая
Открытая закрытая дверь
Рушится мир.
Земля уходит из-под ног, еле успеваю поймать.
Снова подношу ладонь к двери. Не-ет, дверь включена, если бы она не реагировала, я бы вообще умер, не причастившись.
А вот дверь открыта.
Никаких сомнений – открыта.
И надпись на табло, за последние полчаса вошло человек – один.
Замираю на пороге, вспоминаю, что было с дверью, когда я уходил. Закрыл я её или нет. А то бывало, бывало, уйду, дверь открытую оставлю, самое главное, сколько раз так делал, столько раз никто в дом не забрался, ничего не унес.
Мысленно стучу по дереву.
Нет, должно быть все-таки сам открытой оставил, головы-то нету совсем, на что она мне, голова…
Вхожу в дом, кидаю пакет у входа, главное, не забыть, а то будет как вчера, на ночь пакет оставил, Пушкину на радость, как он курчонка распотрошил, я еще ночью лежал, думал, что он там, в прихожей копоши…
Черт.
Только сейчас чувствую.
Духи.
Я в духах не понимаю ничего, одно чую – духи. Холодный такой запашок, не знаю там чего, какой-нибудь тропической лаванды с нежным ореолом загадочной ауры северного сияния осенней ночью в полнолуние, как в модном журнале напишут. Не-е-т, я такую хрень не читаю, это девки у нас на работе…
Духи. В коридоре, и дальше по коридору, кто-то был здесь, вот и Пушкин принюхивается, усы топорщит, был тут кто-то, был…
Ах ты ж долбанный на хрен.
Поднимаюсь по лестнице за духами. Что делаю, что делаю, вот так вот меня и прихлопнут, и пикнуть не успею. Нормальный человек в полицию звякнет, ну я же ненормальный, мне же приключения подавай…
Щелкаю выключателем, лампочка в люстре взрывается, звездопадом осыпается на пол, задним числом думаю, Пушкин, какой ты у меня молодец, что вчера на ковре лужу сделал, ковер из-за тебя убрал, а то еще пожара нам тут не хватало.
Тишина. Гнетущая, мертвая, вязкая, её можно черпать ложкой.
А теперь нужно как-то добраться до ночника и включить его. Как-то. По темной комнате. Вспоминаю детство, вот так же боялся пройти через темный зал, боялся каких-то монстров, и вот уже голос отца в памяти – а-а-а, ты мужчина, аа-а-а, как не сты-ы-ыдно…
Щелкаю телефоном, подсвечиваю путь. На полпути телефон говорит, что батарея разряжена, умирает.
Иду. В темноту. Уже чувствую, кто-то здесб есть, духи, духи окаянные, и еще что-то, какое-то седьмое чувство подсказывает - чужой. Что-то пушистое толкается в ногу, Пушкин, как хорошо, что ты пришел, хочу подхватить его на руки.
Не успеваю.
Щелкает ночник.
Свет.
Бледное лицо в тусклом свете лампы. Так бывает в страшных снах или в не менее страшных фантазиях, включаешь ночник в темной комнате, а та-а-ам сидит у кровати какая-нибудь хрюкозябра, щупальца к тебе тянет…
Нет. Не хрюкозябра. Даже миловидная, даже присмотреться, платье короткое, шпильки в километр, волосы до того места, откуда ноги растут, ясное дело, не настоящие. Волосы я имею в виду. Хотя может и ноги тоже, кто его знает…
- Э-э… чему обязан?
Вздрагиваю от собственного голоса.
Тишина. Тишина, которую можно черпать ложкой.
- Так сказать… не ожидал. У меня и брать нечего, три дня до зарплаты…
Не двигается. Задним числом думаю, не мертвая ли, а то еще трупа мне для полного счастья не хватало. Нет, если бы мертвая, Пушкин бы с ней как с курицей поступил, если не хуже.
На всякий случай прижимаю пальцы к стене, открываю сейф, ничего не пропало, да там и пропадать-то нечему. Вспоминаю, что в доме было ценного, хоть убейте, не помню, хорош буду, если перед полицией объясняться начну, что где лежит, не знаю, поэтому что украли, не скажу…
- Ну… не ожидал, ей-богу. По этикету вроде кофе полагается предложить? Или что там сейчас молодежь пьет, хрень какую-то, её выпьешь, по коже звезды всякие мерцать начинают. Как его… энерджи стар… или как… не помните?
Не движется.
И я не помню.
Щелкаю чайником, как всегда сначала щелкаю, потом смотрю, есть там вода или нет. Воды нет, хорош я, хорош, напрашиваюсь на пожар, а дом не застрахован, правильно, мы же самые умные…
Спохватываюсь насчет самых умных, а может, это вообще не человек, бывает такое, подшутят, голограмму подставят, а хозяин распинается, здрассте-пожалуйста… Только обычно голограмму начальника поставят, или важной шишки какой, перед которой все навытяжку стоят и хвостами машут.
Осторожно дотрагиваюсь до бледной руки, женщина отдергивается. Ага, живая. Умирает последняя надежда на розыгрыш, нет, живая, черт бы ее драл…
Что я хотел… ну да. Вода. В чайник. Вода внизу, в кухне, а пока туда-сюда ходить буду…
Хочется вытащить из сейфа что у меня там есть, тут же понимаю, что под этим взглядом не вытащу, гребаное воспитание, гребаный этикет… в кого я такой, все в роду людям не доверяли, я один как дурак, в школе тогда Витюха комп попросил…
Ладно, не о том разговор.
Возвращаюсь с чайником в комнату, девушка стоит над останками лампочки, сметает пылесосом, голуба, ты мне пылесос-то не загуби, или это модель такая, там в пылесосе само все растворяется, антиматерия, или что у них там, не знаю, не силен я в этих делах…
Оборачивается, вздрагивает, ага, поняла, что я на неё смотрю. А нечего трясти передо мной всем, что под юбкой у тебя, вот я что скажу…
- Да я бы и сам убрал…
Смущенно краснеет, отступает назад. Ставлю чайник, собираю на стол, Пушкин уже восседает на столе, жмурится, если ты мне опять в маслёнку полезешь масло лизать, я уже не знаю, что я с тобой сделаю…
- А то, может… покрепче чего?
Мотает головой, нет, нет. Поднимает чашку, подносит к губам, то ли пьет, то ли делает вид, что пьет.
Тишина. Которую можно черпать ложкой. Точно знаю, что если включу видео или еще чего, тишина не развеется. Никогда.
Потому что…
Потому что. Что угодно, лишь бы разрушить это молчание…
- И все-таки… чему обязан?
Спохватываюсь. Мысленно бью себя по лбу, ну конечно же, как сразу не догадался…
- Так вы… из этих самых?
Кивает.
- Из этих.
Голос приятный, чувствую, что влюбился бы, если бы была не из этих самых, а нормальное что.
- Вот уж не ожидал… В газетах читал что-то такое, но чтобы вот так… вживую…
Кивает.
- Большое спасибо… что не сдали.
- Да что вы, я ж понимаю все, я же…
Звонок. Пушкин подскакивает, переворачивает молочник, несется вниз по лестнице, слоняра ты, а не кот…
Догадываюсь, кто может звонить.
- А мы им не откроем, да?
- Нет. Откройте.
- Вам жить надоело?
- Они свет видели. Свет. В окне. Дверь ломать будут…
Спускаюсь. Долго не могу отомкнуть замок, наконец, спохватываюсь, а я же его и не закрыл, хорош я, хорош, ничего не скажешь…
- Патруль, - басят из-за двери.
- Чему обязан?
- Женщину не видели?
- Да я много женщин видел.
- Да нет… из этих.
- А у них что, на лбу написано, их этих они или из тех?
Здоровый детина смеется.
- Ну… а подозрительного чего не видели?
- Стойте, видел какую-то… платье короткое… черное. Волосы до того места, откуда ноги растут… ну видно, что не настоящие…
- Ноги или волосы?
Смеемся, вспоминаем, что кто будет искать, откуда ноги растут, тот там и окажется.
- По набережной шла. Мне еще показалось, чего-то не то, так присмотрелся, нормальная вроде.
- Так сообщить надо было, куда следует.
- Да кто ж знал, что из этих…
- Куда пошла?
- Да я у неё разве спрашивал…
- Хоть в какую сторону?
- В сторону города шла. Быстро так…
- Здесь пальчик ваш прижмите.
Прижимаю палец к экрану, экран просит сегодняшнее число, долго не могу вспомнить, какой год, набираю три тысячи триста тридцать третий, нет, это я что-то загнул, в будущее меня унесло куда-то, а вот три тысячи триста третий в самый раз…
Пушкин пытается просочиться на улицу, страж порядка ловит кота, смахивает шерстинки с рукавов, посмеиваемся, молюсь про себя, только бы не заставил показания записывать, у меня и планшет положить некуда, наверх придется идти…
Уходит в ночь.
Поднимаюсь наверх, почему-то жду, что там уже никого не окажется, и вообще мне все это приснилось, показалось, привиделось…
Девушка стоит у окна, прижалась лбом к стеклу, вот это у таких характерный жест, прижимаются к стеклу, будто хотят пробить невидимую преграду, то ли стекло, то ли собственный череп…
- Ушли… окаянные…
- Большое спасибо.
Обнимает, впивается губами мне в губы.
Вздрагиваю.
- Ну что вы, барышня, чесслово, не за этим я… я же все понимаю… каково вам…
- Спасибо. Большое спасибо.
Распахивает окно, прыгает в темноту ночи.
Исчезает в ореоле света. Жду, пока закроется портал, закрываю окошко, перевожу дух.
Этого не было, говорю я себе.
Этого не было.
И быть не могло.
Глава вторая
Казнь без казни
- Ну чего, пацаны… по маленькой?
Вздрагиваю. Откуда вообще Кирюхан дурь взял. Хоть и говорят, что у Кирюхана полная башка дури, так не из головы же он её вытащил…
- Ты чего? Сейчас? Дипломы получать, а мы тут при дури будем?
Выстраиваемся за дипломами, Люсинда, дубина стоеросовая, орет как корова бешеная, я первая пойду, и только попробуй ей перечить, орать начнет, а-а-а, она девочка, а-а-а-а, девочкам уступать… если она девочка, то я Наполеон Бонапарт, вот что я вам скажу.
Тихонько гадаем, кто сегодня умрет. Оксютка говорит, вроде бывали случаи, когда никто не умирал. Фыркаем, мечтай, мечтай, Ник говорит, Оксютку первую и прихлопнут. Обещаю прихлопнуть Ника за такие слова, язык оторвать, в одно место вставить…
Ждем.
Боязно. Как перед стоматологом, только там непонятно от чего боязно, а тут очень понятно, от чего. Мать говорит, это память предков в нас осталась, говорят, раньше зубы лечить больно было…
Раньше…
Когда-то тогда, тогда…
Мимо проходят люди, будто бы не замечают нас.
Звонок вырывает меня из сна, ах ты черт, только заснул…
- Алло…
Сестра бы сейчас сказала – по этикету надо представиться.
Плевать я хотел на этот этикет…
- По этикету надо представиться.
Сестра. Как по заказу.
Смотрю на часы. Не понимаю.
- Ты… случилось чего?
- Ага… случилось. Беги.
- Куда?
- Куда хочешь.
- Что… вот так вскочить и бежать?
- Да ну тебя! В Париж беги, хотя нет, лучше в Америку…
- А что такое?
- Ну, ты вообще как на другой планете живешь, не знаешь! Не сегодня-завтра за тобой придут!
Прыгает сердце.
- Так я же…
- Чего так ты же? Ты чего, особенный какой-то?
- Но…
- Беги уже… Самое нужное хватай, и беги. Паспорт и деньги не забудь, а то опять бумажки свои возьмешь, а нужное забудешь…
Хочу огрызнуться, чтобы не называла расчеты бумажками. Ладно, не до того…
Одеваюсь, бросаю вещи в саквояж, так в детстве бывало, мечтал убежать из дома, вот так, ночью, тайком, когда все спят, и куда-нибудь в Америку…
Бойтесь своих желаний.
Ловлю такси, не ловится, дайте мне удочку. Наконец, останавливается машина, забиваюсь на сиденье, еще бы вспомнить, куда путь держим…
- В порт.
- Сию минуту, - шофер подобострастно улыбается. Лихорадочно соображаю, хватит ли денег на все про все…
Прижимаю к себе расчеты, эфир, эфир, нет никакого эфира, наплодили ученые кинематик до черта, классическая, электромагнитная, ясно же, что первая – частный случай второй, а тогда…
Машина замирает в темноте ночи, что за черт…
- Выходите.
Выхожу. Смотрю на людей в форме, что им нужно…
- Юде?
- Простите?
- Юде?
Меня отводят в сторону, торопливо объясняю, что мне надо ехать, вру, что меня ждут…
Ночь ощеривается огоньками выстрелов.
Боль разрывает грудь, ничего не понимаю, почему, за что, как…
Чужое сознание врывается в мое тело. Резко. Больно.
Просыпаюсь, хватаюсь за грудь, где должны быть следы от выстрелов, почему их нет, где машина, мне ехать надо…
Успокаиваю чужой разум, ворвавшийся в мозг. Все, все, вы в безопасности, эти уроды больше вас не тронут, которые вас трогали, какие уроды, не знаю. Сознание не утихает, расчеты, расчеты, мои расчеты, не бойтесь, щас в интернете глянем, никуда они не пропали…
- Ты чего? – Кирюхан оторопело смотрит на меня.
- Да… приснилось чего.
- Не, видали, он еще и заснул… во нервы. Или ты… из этих… самых?
- Сам ты из этих самых и из тех, и вообще из того места, откуда ноги растут.
Сцепляемся, деремся, не сильно, а так, чтобы повалять друг друга в пыли, пока училка какая-нибудь не выскочила, а-а-а-а, родители вас одева-а-а-ают, а вы-ы-ы-ы, рубашка в одну сторону, галстук в другую, Кирюша в третью…
Оксютка всхлипывает, вдруг заливается плачем, громко, отчаянно, трясется всем телом. Обнимаю Оксютку, вот уж кто мне никогда не нравился, так это Оксютка, вот уж кого терпеть не мог. А что терпеть не мог, перед смертью все равны…
Я нормальный, повторяю себе. Нормальный. Ага, черта с два нормальный, к нормальным в голову не подселяются всякие там… из прошлого. Это раньше я еще надеялся, что нормальный, а теперь уже понятно все… того. Главное, ловко он мне в голову вломился, я и не ожидал. Это как бывает, дверь из дома откроешь, и шасть, кошчонка-собачонка какая-нибудь, а ты пока опомнишься, она уже по дому расхаживает, углы обнюхивает…
Осторожно заглядываю в приоткрытую дверь. Там, где комиссия. Кто-то уже нашептывает мне, а ты там досье все перемешай, да вообще подожги все досье, да вместе с комиссией…
Смотрю на стол, на три досье, в который раз думаю, почему они по старинке делают, на бумаге, первый раз вижу бумагу вживую, здесь, сейчас…
Смотрю на первое досье, вижу свою фами…
Нет.
Ошибка.
Быть не может.
И все-таки.
Моя фамилия, там, наверху, смертный приговор, вот так, просто, не бьют барабаны, не трубят фанфары, не…
Оглядываюсь.
Комиссия не смотрит в мою сторону. Комиссия… Двое мужчин, две женщины, такие же люди, как мы, даже странно, так и кажется. что у них должно быть все не как у людей, не знаю, кожа там синяя или перепончатые крылья за спиной, или еще чего.
Выдергиваю свое досье, кидаю в общую кучу, сую вместо своего первое попавшееся, вижу сверху ежикову фамилию, прости, Ёжик, чесслово не хотел…
Выметаюсь в коридор.
Одноклассники бросаются ко мне, ну что, что там…
- Решают… думают.
- Не знаешь, чего они там надумали?
- Я чего, их мысли читаю, что ли?
- Давно пора научиться…
Ждем смерти. Все, кроме меня. И Антипки. Антипка, дурище, третий бутерик уминает, треснет скоро, да про него с первого класса говорили, треснет скоро…
Ученики выходят, заходят, сажусь на корточки, закрываю лицо руками, не меня, не меня, не меня, я нормальный, я нормальный, я…
Кирюхан, идиотище, выходит к нам, коротко кивает:
- Троих.
Падает сердце.
- А третий кто?
- А первых двух знаешь, что ли?
- Бледнею.
- Ну… я думал, Оксютку там…
- Какую на хрен Оксютку… Ёжика взяли и Антипку… и Люсинду.
Земля под ногами делает сальто.
- Они сдурели, Люсинду брать?
- Это Люсинда сдурела… дура стоеросовая, при комиссии вякнула, а вдруг где-то там есть еще что-то.
- Это она что имела в виду?
- Это ты у неё спроси, что она в виду имела… а комиссия только того и ждала.
- А обжаловать еще можно?
- Ка-акое обжаловать, ты фильмов обсмотрелся? Двадцать четыре часа на исполнение приговора, за это время нужно доказать, что ты не такой. Да? Все уже… покончено с ними…
Говорю слова, за которые надо мыть рот с мылом.
- Точно… все, айда аттестаты получать… у тебя красный?
- Не, синий.. с красными вкраплениями.
- У меня тоже такой…
Не спится.
Хоть убей, не спится, опять лезут воспоминания, не отогнать, не прибить тапочкой. Это эта все память взбудоражила… какая эта… не знаю.
Которая была.
Которой не было.
И все-таки была…
|
| Свидетельство о публикации № 22901 | Дата публикации: 19:14 (04.09.2014) © Copyright: Автор: Здесь стоит имя автора, но в целях объективности рецензирования, видно оно только руководству сайта. Все права на произведение сохраняются за автором. Копирование без согласия владельца авторских прав не допускается и будет караться. При желании скопировать текст обратитесь к администрации сайта.
|
| Просмотров: 330 | Добавлено в рейтинг: 0
Данными кнопками вы можете показать ваше отношение
к произведению
|
Оценка: 0.0
|
|
