Часть 9.

Незнакомый зуд обрывает мой мирный сон, не дает вволю понежиться. Еще немножко, догадываюсь. Солнечный зайчик проскакивает через узкое окошко, теребя глазной нерв своими резкими прыжками. Переворачиваюсь на другой бок и упираюсь лбом в ладонь. Белая кожа руки почти идеальная, гладенькая и чистая до самой подмышки, где расположился пушок, черных, редких волосиков. Звериная шкура закрывала именно ту часть тела, которая больше всего меня интересовала в девочках. Там тайна, на которую мне так хочется посмотреть. Слишком юные девы всегда оставались сложной загадкой, чей плод запретный был так сладок и одновременно горький. Единственным запоминающимся событием из прошлой жизни была моя дальняя родственница, гостившая подолгу у моей родной тети. Мне часто приходилось наблюдать ее пунцовые ягодки еще не полностью созревшей груди, до которых мне так хотелось дотронуться в юности. Но я так и не смог побороть свою робость, а комплекс неполноценности перешел во взрослую жизнь, часто напоминая о себе. Поэтому я всегда выбирал опытных ровесниц или женщин постарше, с большим супружеским опытом, дабы не потерпеть фиаско. И если что - то пошло не так, можно всегда было уйти не попрощавшись.

Протягиваю правую руку под сшитыми волчьими шкурами и натыкаюсь на острую вершину девичьей груди, с маленьким, чуть прощупываемым сосочком. Захватываю на всю ладонь и лапаю, смакуя теплотою тела и негой сладкого цветка. Под шкурами идет движение и пойманный на месте, я должен совершить повторно преступления толкаемый туда ее рукой. Прогнулась спинка и шалунья, просыпаясь, притискивается попкой и бедром изящно подставляет правое плече для поцелуя. Дальше. Все также правая рука толкает к бугоркам ее груди, за шею нежно обнимает и замирает лишь на миг. Я пробую губами теплоту и свежесть маленькой плоти, прикусываю зубками не для того чтоб завести, а чтобы ощутить ее на вкус. А запах терпкий с молоком, щекочет сладким умиленьем, отпив от чаши наслажденья, проскакиваю в не терпенье вверх. Глаза встречаются ее с моими, а в них желание меня сгрести своими легкими руками, не отпуская привести послушного в истоме ее власти два пути. Проводит по щетине на моих щеках, ладошкой прижимается сильнее, и только после этого сама, приподымаясь на постели, протягивает маленькие губки к поцелую. Так бережно меня еще не целовал. Скорее легкое дыханье, коснулось свежим ветерком, указывая путнику дорогу. Так не спеша, не зная как себя вести, мы вместе продвигаемся в стремлении помочь найти к утехе тайную дорогу. Целуемся, нимфетка упивается процессом. Сгребаю в жмут, тугие завитушки шикарных порослей волос я пробираюсь к месту наслажденья в желанье трогать теплый, сочный грех.

Не меньшим моим удивленьем стало полностью противоположное понимание близость, когда в комнату вошли еще две девушки в масках волчиц. Ровесницы Юноны. Полностью обнаженные с таинственными рисунками на телах, они сверкали в лучах утреннего солнца, натертые мазью или жиром животных. Пока мое внимание было обращено к двум новым особам, Елка успела спрятаться за маской зверя, позволяя своим новым подругам, присоединится к нам.

Сконфуженным не чувствовал себя, но и расслабится здесь невозможно, ведь игры клана не пустая беготня, а правила с большим соблюдением законов. Ближайшая ко мне дева, протягивает кубок для питья, но перед этим и сама отпила из него, возможно чтоб я не смущался в ее искренних чувствах. Закон суров, и в кубке нет места для отравы.

- Выпей. - Приятное на вкус питье, чуть сладкое, хмельное с мятой. И чуть отпив, хотел его убрать, а нет, меня проказницы не отпускают. Смеются и безмолвно заставляют, подталкивая под локоть меня допить до дна, в награду тело подставляя. Когда так много красивых тел, и в голове легонький блуд, и шум слегка от перепоя. Когда тебя со всех сторон, толкают и целуют и щипают. Мужская сила продлевалась хмельным напитком в искушениях куртизанок, и только вдоволь наигравшись, мы переходим к оргии любви. Подобно по приданию богов три женщины изображают из себя волчиц, грызутся, воют и скулят, и кверху хвостик задирают.

- Иди сюда, да нет ко мне. - Рукою манит каждая к себе. С телами обращаются виртуозно, волнующие взгляды из - под масок, чей первый буду я. На шабаше собачьем. Кого же выбрать Мне. Ту рыжую, подвижную и шуструю, она стоит почти напротив. Или блудницу с пышной гривой, что так неистово кричит, - возьми меня, как пожелаешь.- Сбивают с толку их слова, тела. А третья крошка, полногрудая так приуныла, Елка, стоит в сторонке боком, молчит и чуть не плача смотрит на меня. Ну, кто ж такой откажет, милое дитя. И только я к ней прикоснулся две подруги, соблюдая ритуал, повязку на глаза мне повязали. Непрозрачную, из плотного сукна, что делает все более интересным. Берут за плечи, целуя в губы, опрокидывают на спину, и кто с них сверху остается лишь загадкой для меня. Поочередно преодолевая несколько бурных оргазмов подряд, меняю всадниц и эффект от наслаждения. Ведь каждая по - своему любя, меняет стиль и темп проникновения. Со ртом творятся просто чудеса от нежных поцелуев, до глубоких вторжений их змеиных языков, от которых у меня захватывает дух. И чередуясь меж собой, вливают в рот мне с поцелуем слезу любви, и этим силу страсти продлевая. Терзая тело с головы до пят, укусами, шлепками царапают до крови, от боли тело изнывает.

Вхожу в абстрактное виденье, где девы голые хороводы водят, вокруг огнища до небес, при этом срамные песни распевают. И кто – то там зовет меня.

– Агов! Агов! Ого – го. Иду на зов, смотрю по сторонам. Пробираюсь через высокие сугробы. В снегу торчит рука, на пальце перстень золоченый с рубином. Подхожу ближе, и сгребаю снег с лица, и вижу мертвого себя. Не может быть, вот я живой. А это сон плохой, дерьмовый сон. Смотрю вперед. Лишь только снег и пустота. Вокруг меня безмолвье, нет ни людей и нет костра. Я снова заблудился….

ЧАСТЬ 10.

- Возрадуйся новому дню. – Вспыхнул ярко ближайший костер от меня, синие огненные языки осветили большую залу, разогнав тени по углам. – Возрадуйся! – Со всех сторон несутся голоса и младых и старых людей.

- Возрадуйся новой жизни. – Большие огненные ураганы, двух последующих костров, несутся вверх до открытого проема в потолке, через который мне видны ночное небо усыпанное россыпями звезд. – Возрадуйся!- Гудит весь зал.

- Позволь ему войти. Яви нам чудо. – Повисла в воздухе зловещая тишина. Мне слышен треск поленьев на костре и запах гари вонючей древесной смолы. И где это я. Совершенно голый, лежу между трех костров в центре магического круга. Руки и ноги растянуты по сторонам, прикованы, цепями к большим колонам с которых идолы, зловеще смотрят на меня. Лицо покрыто мое маской, скрывая лик мой от любопытных взглядов.

- Яви нам чудо. – Повторил все тот же голос. – Дай нам знак. – Толпа под масками молчит, потупив взгляды, слушает эфир.

Жар от соседнего костра, чуть приподнявшись ввысь, легонечко кружится, подобно птичьему перу, спускается мне точно на живот.

- Ай, бля… - Живот печет. – Вы оху… - В ответ молчат.

- Бля… – Ропот пошел по толпе. – Он сказал, « Блят» - Усиливается слово и передается присутствующими из уст в уста. Зашевелился муравейник. Все тот же невидимый голос с потолка.

- Поц, сказал блят! Возрадуйся. – Мелкие монеты сыпется на меня со всех сторон. – Возрадуйся! Возрадуйся! Возрадуйся! – Крик бесноватых оглушил меня. Мне б вырваться и убежать, но цепи прочно так сковали тело, безвольно я могу лишь наблюдать, на шабаше безумных фанатиков.

- Введите шептуна! – Зал затихает, снова поддавшись строгой дисциплине.

В залу входит волшебник или капитан очень дальнего плавания. Судя по его длинной бороде и спрятанному лицу под капюшоном. Это и был шептун, с посохом в длинной рясе. Мне он напоминал бомжа с помойки.

- Шептун? Шептун, - несется негромко по залу, возможно, некоторые присутствующие его видели впервые. – Ай! – Громко крикнула маска, стоящая в первом ряду и упала в обморок.

Шептун понимает посох, ударили литавры, и отступили дальше к стенке первые ряды. Выносят большой медный сосуд с хмелем, и ставят перед алтарем. Слышны звуки струнных инструментов, действие началось.

На сцене обнаженные девушки, за маской не видать лица, танцуют чуть, не касаясь босыми ногами моего лица.

- Преподношения богам, - животных вывели мужчины, козла, собаку, петуха. О страсть, какая, им разрезают шеи, и собирают кровь убитых в медный сосуд. Все происходит в зале при полной тишине. Храпы и хлюпанье убитых доносятся ко мне. Жестокий, дикий мир, в котором нет добра.

- Впустите жриц огня. – Шептун снимает капюшон и открывает свое лицо перед толпой, обходит большой круг, чтобы каждый смог увидеть колдуна и потрогать его за рукав. Потянулись, первые робкие руки. Мольбы, просьбы о помощи страждущих или попавших в беду. В костер подлили масло, и пламя вспыхнуло с новой силой. Дыхание костра я ощутил и на лице. Мне тяжело, устал лежать, распятый на цепях.

Подобно ветерку впорхнули жрицы, без масок в легких одеждах и каждая с подносом на руках, пошли по залу, собирая дань богам. Бросали мелкую монету, кто по богаче золотом крошил. Аристократки, снимали с шеи золотые украшения, летели в кучу кольца, жемчуга, изделия из кости серебра. Бросали дальние ряды, и что не долетало, со звоном падало на пол, мгновенно поднималось рядовыми, ссыпалось на поднос и шло в большой котел. Как только последняя монета легла в банк, зал оживился. Заветный апогей, томил меня, я так устал и выбился из сил, безропотно лежал и наблюдал.

- Чуда! Милости! Чуда! - Кто что кричал, но все хотели чуда, и чуда ждать им не пришлось. – Явись нам. – За действиями шептуна слежу и я. Что будет дальше, ночь идет на спад, пропали в небе звезды, скоро утро. Уходит мгла.

Звуки музыки и литавры утихают, волшебник машет бородой, вздымает руки вверх, хватает из толпы девицу, и ставит на колени, в глубокий транс ее ввергая. Хмельной напиток смешивают с кровью убитых и, поднося к губам весталки, колдун читает шепотом заклинанье.

- Пей, и яви нам чудо! – Вливает в рот напиток полоумной, заваливает ее на пол. Отходит в сторону, и затихает в ожидании чуда.

- А! – От крика я натягиваю цепи на руках. Так неожиданно. – А! – Кричит весталка, пена изо рта идет, чумная девка, рвет на себе одежду, и на локтях ко мне ползет. Пытаюсь увернуться, цепи не пускают. А бесноватая, ложится на меня, вымазывает гадкой пеной изо рта. – Фу. – А зал по-прежнему кричит чуда, чуда. Весталка смотрит мне в глаза, изображает из себя богиню, целует в губы. И обращается тихонечко ко мне, - здесь все собрались и ждут чуда.

- Иди в жопу. – Весталка закрывает мне умело рот. Приподнимаясь, обращается к народу.

- Фатум, веди с богами разговор, - ложится головой на грудь. – Я слышу голоса. – И снова дикий поцелуй, прокусывает мою губу зубами, в агонии кричит - Спаситель наш спасет свой народ, божественные силы дарят чудо. Мы спасены! Возрадуйся! – И по сигналу шептуна.

Открываются большие врата. Скрип металлических петель, давно не открывавшихся дверей, все взоры теперь прикованы собравшихся туда. Из утренних сумерек выходит в черном одеянии глашатай истины.

- Ты с чем пришел халдей, - шептун возносит руки к небесам.

- Благую весть принес тебе колдун и твоему народу. Возрадуйся. – По - братски обнимает шептуна.

- Молви к народу! Не томи.

- В верховье снова ожили все водопады, наполнились до изобилия все реки вдоль хребта. Болезни больше нет. За ней уходит и зима. – Обнимаются.

- Ты плачешь, - не расцепляя объятий, братаются у всех на глазах. – Нет. Я радуюсь халдей. Возрадуйся новому дню земля!

Выходят через открытые ворота на улицу, за ними жрицы огня, сподвижники, действие разворачивается дальше. Зал потихонечку пустеет, ворота закрываются, скрипит не смазанный замок. Дым от гаснущего костра заполняет большое пространство залы. Из тени каменных столбов выходят обнаженные девицы в масках, освобождают мои руки и ноги от браслетов.

-Пошла прочь. – Рыжая маска бьет ногой весталку, разлегшуюся у меня на груди. – За деньгами зайдешь завтра.

Помогают мне приподняться с сырого холодного алтаря. Открывается боковая потайная дверь, куда меня и проводят.