Глава 13.
Повелитель «брахмашираса».
Теплицкий всерьёз решил сделаться повелителем «брахмашираса». Пока Миркин с Барсуком возятся в «бункере Х», ремонтируя побитый коровой «трансхрон» - Теплицкий торчал возле «брахмашираса», расхаживал около него, разглядывал, жал на рычаги, нажимал на кнопки… Он уже убедился в том, что жать на рычаги и на кнопки безопасно – страшная машина на это никак не реагировала, а отвечала неизменным «клац!».
Теплицкий сидел в кабине, где когда-то сидел этот самый «рулильщик» Краузе. Разница была лишь в том, что «рулильщик» Краузе знал, где тут зажигание, а Теплицкий – нет.
Переводчик Иванков позвонил в тот самый момент, когда Теплицкий, набрав с собою сэндвичей, торчал в кабине «брахмашираса», откусывал и бесполезно клацал рычагами, воображая, как он едет по улице Артёма, пугая гаишников и автомобилистов. Теплицкий прямо, видел, как мелкие машинки рассыпаются в стороны, стоит их бедным водителям завидеть, как шагает в их сторону страшенный «брахмаширас». А тут – звонок, и все мечты полопались мыльными пузырями… какая досада…
Но досада быстренько сменилась на телячий восторг: переводчик Иванков сообщил Теплицкому, что ему удалось выяснить и про герб и про «рулильщика».
- Супер! – воскликнул в ответ переводчику Теплицкий и едва не оглушил его на левое ухо. – Я выезжаю к вам!
Место действия – «бункер Х» Дата и время – «…».
Да, Теплицкий притащил переводчика Иванкова в «бункер Х». Раньше переводчик никогда тут не бывал, он шёл по коридорам, заглядывал в лаборатории и лишь изумлённо качал головой, видя те аппараты, которые сотворили его знакомые профессор Миркин и доктор Барсук.
- Ну, чего глазеете? – осведомился у него Теплицкий. – Идите вперёд, а то ещё в стенку воткнётесь!
- А, да, конечно… - пробормотал переводчик Иванков и на повороте воткнулся в стенку, едва не расколотив очки.
- Я же говорил! – фыркнул Теплицкий.
Профессор Миркин, доктор Барсук и студент Рыбкин в поте лица корпели над «трансхроном»: тестировали каждую его деталь, выискивая поломку, которую могла бы сделать бешеная корова.
- Показатели преобразователя в норме, - буднично сказал Рыбкин, сделав пометку в блокноте.
- Ага, - кивнул Миркин и тоже сделал пометку в блокноте.
- А вот и я! – Теплицкий ввалился к ним в бокс, как бурый медведь, и втолкнул переводчика Иванкова, который всё равно смотрел не вперёд, а по сторонам, несмотря на то, что треснулся лбом.
- Здравствуйте, - поздоровался Генрих Дитрихович.
- Наш уважаемый Генрих Дитрихович наконец-то изыскал ВАМ информацию! – весело сообщил Миркину и Барсуку Теплицкий, подталкивая переводчика перед собой.
Миркин удивился: что же это за информация такая? Неужели Генрих Дитрихович занялся теоретической физикой??
В руках Иванков держал папку, наполненную листами бумаги. Он переминался с ноги на ногу, потом раскрыл свою папку и показал первый лист, который в ней лежал. На листе был напечатан точно такой же герб, как тот, что красовался на стене бункера, в котором хранился «брахмаширас». Только на листе Иванкова он был цветным: красный с золотым – богатые цвета римских императоров, которые заворожили Теплицкого, и он даже замолчал.
- Этот герб, - монотонно начал переводчик Иванков, уставший от бумажной работы. – Принадлежал одной из древнейших германских рыцарских династий, Краузе-Траурихлиген, последний известный представитель которой Эрих-Иоганн фон Краузе-Траурихлиген погиб в одна тысяча девятьсот сорок третьем году в Украине в бою с местными партизанами. Мне тут удалось выкопать кое-что из его биографии… Поверьте, мне это было совсем не так легко, как вам может показаться – пришлось лететь на самолёте. Я путешествовал из одного города в другой пока, наконец, мне не удалось узнать, где конкретно стоял замок Траурихлиген, в котором проживал наш с вами Эрих-Иоганн до того момента, как отправился воевать на Восточный фронт. Но ведь это же не курорт, туристов туда не возят, там закрытая зона, да и вообще, там опасно. Я поискал «чёрного» таксиста, но оказалось, что до остатков Траурихлигена можно только на вертолёте долететь. Я нанял вертолёт и долетел…
Оказалось, что Генриху Дитриховичу Иванкову пришлось совершить настоящий круиз. Узнавая, куда переводчик мотался на самолётах, такси, а теперь – ещё и на вертолёте – Теплицкий морщился, ведь денег на «заезд» угрохано немерено.
Переводчик Иванков вынужден был поехать в Германию. В Берлинском Историческом институте кто-то очень дотошный изыскал того, кому принадлежал обнаруженный Теплицким герб. «Указанный герб и девиз под ним принадлежит ныне исчезнувшему дворянскому роду Краузе-Траурихлиген… Вероятно, герб и девиз под ним были получены основателем рода в двенадцатом веке…» - вот, что было написано в том письме, которое получил из Берлина переводчик Иванков. Так же, они написали, что последний известный представитель этого рода погиб в сорок третьем году на войне, а остатки фамильного замка лежат под пылью веков недалеко от деревушки Кам в Восточной Баварии. «Значит, наш Эрих был не просто «Краузе», а «Краузе-Траурихлиген», - подумал переводчик Иванков и решил отправиться в эту самую деревушку Кам с целью узнать о том, действительно ли этот дворянский род исчез? Или всё-таки, какой-то потомок остался на свете?
Место действия – деревушка Кам, восточная Бавария, Германия. Дата и время – несколько дней назад.
Вертолётчика звали Алекс, летал он без разрешения и без страховки. А кроме того – оказался русским, по имени Александр Бурундуков. Он уже давно жил в деревушке Кам, сделался там «своим в доску» и зарабатывал как раз тем, что на своём вертолёте возил всяких энтузиастов туда, куда нельзя. В замок Траурихлиген рвались не многие: в этих местах ходила устрашающая легенда о том, что в руинах замка до сих пор живёт вервольф, Иванкова тоже пугали. А в баре со странным названием «Бесоффен Гутсгерр », где реками лилось пиво, и телевизор у стойки показывал чемпионат по футболу, к Иванкову за столик подсел некий господин неопределённого возраста. Лицо незнакомца украшали рыжие усы, а макушку – блестящая лысина. Когда он выйдет на улицу – он прикроет её шляпой, но в помещении не положено сидеть в шляпе, поэтому он вынужден был сверкать лысиной.
- Эх, вы! – сказал он Иванкову, не поздоровавшись и не представившись. – Вы хоть знаете, куда собрались?
Иванков молчал, потому что опешил от внезапности. У господина была пивная кружка, он время от времени прикладывался к ней, потягивая пиво. Он брякнул эту кружку перед лицом Иванкова, положил около неё свои руки, похожие на рыжие волосатые лапы и продолжил своим густым голосом, к тому же – с английским акцентом:
- Эта легенда ходит тут ещё со времён средневековья: в замке Траурихлиген живёт вервольф. Каждое полнолуние он выходит оттуда и поедает людей. А вы как раз полетите к нему в когти! Один вервольф у нас в деревне живёт! – с почти, что крика рыжий незнакомец внезапно скатился на заговорщицкий шёпот и придвинулся к самому уху Генриха Дитриховича. – На окраине, у самых гор живёт Иоганн Риттенхоффер…
«Ну и что?» - про себя подумал Иванков, но тут же понял, что ошибся.
- По-настоящему – он не Риттенхоффер, а Траурихлиген! – продолжал тем временем рыжий тип и потел, потел от лишнего веса и высокой температуры в баре «Пьяный Помещик». – Его все называют Бешеный Ганс, и, скажу я тебе, дружище, он – потомок хозяев проклятого замка. Если ты станешь искать его – он сожрёт тебя!
Сказав это, господин удалился и, как показалось Иванкову – исчез в толпе других посетителей.
Генрих Дитрихович Иванков в побасенки не верил и твёрдо знал, что не бывает вервольфа. Он ничуточки не испугался, зато узнал, что у Краузе-Траурихлигенов, всё-таки, имеется один потомок. Генрих Дитрихович сумел разыскать дом этого «вервольфа» и однажды вечером пришёл к нему в гости. Звоня в дверной звонок, переводчик Иванков ожидал увидеть на пороге рослого субъекта, обладающего широкими плечами и копной светлых волос – в общем, такого же, какой был изображён на фотографии из дневника коменданта Фогеля. Генрих Дитрихович изумился и даже отпрыгнул назад, когда из-за открывшейся двери выпростался некто невысокий – ростом с самого Иванкова – рыхленький, словно сидячий клерк, и в очочках. Кроме всего этого «вервольф» оказался оснащён блестящей лысинкой, щербинкой между передними зубами и жиденьким немужественным голоском.
- Чем могу помочь? – осведомился этот «вновь обретённый» Траурихлиген, переминаясь на пороге около коврика для ног.
- Простите, вы Иоганн Риттенхоффер? – поинтересовался Генрих Дитрихович, который решил, что, скорее всего, ошибся домом.
- Да, это я, - кивнул облысевший «вервольф» и дёрнул сутуленьким плечиком. – А-а что? – настороженно протянул он и вперил в Иванкова близорукие глазки.
Когда Генрих Дитрихович Иванков объяснил «вервольфу», зачем пожаловал – тот испугался. На его бледненьком лице выступили капельки пота, он съёжился, словно бы в него прицелились из автомата.
- Ла-ладно, проходите… - овечьим голоском протянул Иоганн Риттенхоффер и посторонился, пропуская Иванкова к себе в дом.
Войдя, Генрих Дитрихович заметил, что потомок Краузе-Траурихлигенов заметно обеднел: мебель старая, ковры вытерлись от времени, а в воздухе ощущается явный запах нафталина. Наверное, он хранит свою одежду годами, потому что на новую у него нет денег…
Иоганн Риттенхоффер провёл переводчика Иванкова в свою гостиную и усадил там, на антикварный кривоногий стул напротив низкого журнального столика. На столике лежал футбольный журнал и пульт от телевизора.
- Вы будете пиво? – поинтересовался рыхленький дворянин и был готов посеменить за пивом, однако Иванков вежливо отказался:
- Простите, я не пью.
Генрих Дитрихович разглядывал гостиную Риттенхоффера и определил, что мебель, которая там стоит, покупалась ещё в начале века. Да и обои тоже наклеивали в начале века. Стена напротив Иванкова была увешана портретами – в основном, с них глядели дамы в каких-то кружевных платьях, только на одном из них высился гордый пожилой господин с пышными седыми усами и с моноклем в правом глазу. А ещё на одном портрете – на коленях одной из дам сидел бодрый, откормленный мальчишка в шортиках и в шапочке с пером.
Иоганн Риттенхоффер немного потоптался около Иванкова, а потом – заговорил.
- Я – родной внук Эльзы фон Краузе-Траурихлиген, - тихо говорил Иоганн Риттенхоффер и бродил по гостиной, кружа вокруг старинного резного столика на одной ножке, на котором и помещалась-то всего лишь хрустальная ваза без цветов. – Раньше бабушка была графиня, но после войны вся семья уехала куда-то за океан, а она не захотела и осталась одна в Германии. Бабушка работала продавщицей в булочной и очень бедно жила. Вот она, бабушка!
Иоганн Риттенхоффер отошёл от столика с вазой и приблизился к стене, увешанной портретами. Он показал на один из них, изображавший молоденькую девушку в белом платье и с букетом маргариток.
- … бабушка в молодости, - прибавил Риттенхоффер и подошёл к тому портрету, где на коленях женщины сидел бодрый мальчишка в шапочке с пером. – А это, – пухленький палец Иоганна упёрся в мальчишку, - мой двоюродный дедушка Эрих… в детстве, - поправил сам себя Риттенхоффер и отошёл от портретов. – Бабушка часто рассказывала мне про него, говорила, что он был очень умным, изобретал всякие машины, а в двадцать пять лет стал генералом. Кроме того, дедушка Эрих был настоящим тамплиером, вы представляете: он умел драться на мечах, таскал на себе латы весом сто килограммов и своими глазами видел чашу Грааля!! А мне, вы представляете, уже тридцать два, а я никем не стал! – плаксиво пожаловался Риттенхоффер Иванкову. – Я живу, как не знаю, кто! Хотя тоже, между прочим, должен быть и тамплиером, и графом! А я кто? Все: в магазинах, молочники, булочники требуют: ойро, ойро, ойро ! А я не знаю, где мне взять им всем ойро! Хотя бабушка и говорила, что назвала меня в честь дедушки Эриха: он был Эрих Иоганн, и я – Иоганн, а всё равно мне непротык!
Переводчик Иванков незаметно для себя разглядывал весёлого, розовощёкого мальчишку-крепыша, которого этот патологический бедняк назвал своим дедушкой, вспоминал фотографию из дневника коменданта Фогеля и думал о том, что ни за что бы не решил, что Иоганн Риттенхоффер мог бы быть родственником Эриха фон Краузе-Траурихлигена. Слишком уж они не похожи друг на друга.
- Раньше мы жили в Берлине, - говорил Риттенхоффер, так и не присев. – Но потом – бабушка Эльза рассказала мне про замок Траурихлиген. Я решил найти его и продать, потому что мы были очень бедными. Я приехал сюда, но оказалось, что от замка остались руины. Я остался здесь, потому что у меня не было денег на обратный билет до Берлина. Этот дом когда-то принадлежал моим предкам, Краузе-Траурихлигенам. Он много лет стоял пустым, а когда я приехал – люди едва ли не бросили его в меня. Они сказали, что этот дом проклят, и всё такое… А я даже обрадовался, потому что мне тут было абсолютно негде жить, и вдруг – дом…
С этими словами Иоганн Риттенхоффер примостился на краешке второго стула и вместе с этим стулом придвинулся поближе к Иванкову.
- Я тут устроился работать на почту сортировщиком писем… Знаете, отбираю те, которые адресованы Санта Клаусу, богу, или с неразборчивыми адресами и откладываю их в ящик и сдаю на макулатуру… Один раз я летал к замку на вертолёте. Я забрался внутрь, а там…
- Живёт вервольф? – пошутил Генрих Дитрихович, и получил на свою шутку очень серьёзный ответ:
- Нет, там никто не живёт, там осталась одна из машин дедушки Эриха. Дедушка всё время делал машины – это мне рассказала бабушка. Вы знаете фабрику «Эрих Краузе», которая сейчас делает канцелярские принадлежности? – полушёпотом спросил он у Иванкова.
- Знаю, - кивнул Генрих Дитрихович, который знал, что такая фабрика существует, потому что в любом киоске в Донецке можно было без труда купить ручку или резинку или скрепки от фирмы «Эрих Краузе».
- Раньше она принадлежала дедушке Эриху, - продолжал Иоганн Риттенхоффер и шептал всё тише, всё загадочнее. – Там делали все его машины – танки всякие и пушки, а потом – отсылали на фронт, чтобы убивать людей. Одна из таких машин стоит в замке. Люди в деревне говорят, что там живёт вервольф, потому что у них нет мозгов, - уверенно заявил потомок Траурихлигенов и встал со стула во весь свой кургузый рост. – Они говорят, что я – тоже вервольф, потому что я сдуру сказал им, что проклятый замок принадлежит мне. Они выдумали проклятую байку про то, что один из моих предков продал душу дьяволу, превратился в волка и загрыз старшего брата… А бабушка Эльза заставляла меня учить генеалогическое древо, я знаю всех своих предков до одиннадцатого века, до рыцаря Готфрида Кудрявого, и могу заявить, что среди них нет ни одного вервольфа! Я хочу включить машину дедушки Эриха, может быть, тогда мне удастся заработать немного денег.
Переводчик Иванков вздрогнул. Будь у него пиво – он бы расплескал его на старенький ковёр. А что, если эта машина такая же, как "брахмаширас" Теплицкого??? Что тогда будет? Третья мировая? Новый Первородный взрыв? Или ядерная катастрофа? Да, может быть, внешностью этот потомок и не вышел, но характером он – вылитый двоюродный дедушка, тамплиер и… группенфюрер СС…
- Как вы думаете, я смогу найти её? – тихим елейным голоском спрашивал у Иванкова Иоганн Риттенхоффер, очевидно, собираясь на вторую вылазку в замок своих великих предков, искать то, что припас там чёртов «дедушка Эрих».
- Я считаю, что включать то, что пролежало в руинах семьдесят лет, может быть опасно, - начал Иванков, пытаясь отговорить этого «бесёнка» от рокового шага в деструктивную бездну. – Оно может взорваться, и вы погибнете…
- Нет, - отказался Иоганн Риттенхоффер и поёрзал на стуле. – Я умею с ними обращаться. Если я смогу включить машину дедушки Эриха – моей нищете придёт конец. Вы сказали, что полетите в замок завтра?
- Ну, полечу, - кивнул Генрих Дитрихович, рассматривая портреты на стене перед собой.
- Возьмите меня с собой! – запросился потомок Краузе-Траурихлигенов. – Я должен попасть туда ещё раз!
Вместе с Алексом Бурундуковым Генрих Дитрихович Иванков рано утром следующего дня вылетел к остаткам замка Траурихлиген. Несуразный Риттенхоффер напросился-таки в компанию, Иванков взял его, потому что этот «тамплиер» пообещал, что заплатит пилоту половину денег за перелёт.
До сорок пятого года замок Траурихлиген был целёхонек и пригоден для жилья, там даже кто-то жил, но когда Красная армия вступила в Германию – нацисты устроили там цитадель и оборонялись целый месяц. Замок был неприступен, имел претолстые стены, стоял на высокой скале, немцы били из его маленьких окошек бронебойными снарядами, пулемётами и бомбами, срывая одно наступление Красной армии за другим. Разгром Рейха задерживался, из-за чего советское главнокомандование отдало чрезвычайный приказ: забросать замок бомбами и разрушить. Так и поступили: Траурихлиген подвергся немилосердной бомбёжке и из гордого замка превратился в груду руин.
Они пролетали над горами, и Иванков через иллюминатор вертолёта видел заснеженные вершины, крутые скалы, водопады, утопающие в белесой дымке. Алекс резко свернул вправо, а потом – вертолёт начал осторожно снижаться, подлетая к скале, на вершине которой различалась некая рукотворная постройка. Она уже успела зарасти деревьями, она была присыпана землёй. Уцелела только одна башня – круглая, толстая, увенчанная наполовину обломанным шпилем.
- Вот он! – Алекс говорил по-русски, почти кричал, перекрикивая шум винта. – Можно сесть во-он на ту площадку – я там всё время сажусь!
- Давай! – согласился Генрих Дитрихович, пытаясь различить эту «площадку», но видел только завалы камней.
Алекс крутил над развалинами витки, постепенно опускаясь вниз. Иванков видел всё больше и больше – вон там, над ущельем – остатки моста, а среди деревьев угадываются черты ещё одной постройки, а около неё – перевёрнутый вверх дном, обгоревший самолёт. Когда Алекс опустил вертолёт пониже – Генрих Дитрихович заметил, что самолёт достаточно современный, да и упал недавно.
- Готовьтесь, сейчас будет трясти! – предупредил для чего-то Алекс и крепко вцепился в штурвал. Переводчик был пристёгнут, однако рефлекторно вцепился руками в подлокотники кресла. Алекс не обманул: вертолёт внезапно тряхнуло так, словно бы об него стукнулось что-то тяжёлое, и бросило влево – туда, где торчали замшелые серо-зелёные остатки одной из башен. Переводчик Иванков зажмурился: ещё секунда – и они размажутся об эту башню и взорвутся, как тот самолёт. Что ни говори, а Алекс Бурундуков оказался асом малой авиации. Он ухитрился увернуться от башни и посадить вертолёт как раз на ту площадку, которую он показывал Генриху Дитриховичу.
- Что это было?? – вопросил Генрих Дитрихович, грузно выбираясь из вертолёта на дрожащих от испуга ногах.
- Говорят, там что-то такое в подвале осталось, что технику глушит! Последний граф ваял какие-то штуковины… – буднично бросил Алекс Бурундуков и спрыгнул вниз, на битые булыжники. – Я знаю один лаз – если вы хотите внутрь – можем залезть!
- Это же машина дедушки Эриха! – обрадовался Иоганн Риттенхоффер и заёрзал в кресле, потирая ручки. – Я её включу!
- Уже включил один раз! – буркнул Алекс, пройдясь по булыжникам туда-сюда. – Неужели, не помнишь, как едва не угрохал вертолёт, кретин? Только я один валандаюсь с тобой, неизвестно, зачем!
- Эй, Алекс, отстегни меня, а? – запросился Иоганн Риттенхоффер, дёргая ремень безопасности. – Видишь, я застрял?
- Потому что ты – и есть кретин! – фыркнул Алекс и пошёл обратно, к вертолёту, отстёгивать незадачливого «графа» от кресла.
Тут, на скале, было холодно, а в ушах свистели шальные ветра. Генрих Дитрихович надвинул кепку на уши и поднял воротник куртки, чтобы не заработать отит или ангину. Вокруг лежала полная руина: куски камней, обломки черепицы, стёкла, какие-то железяки. Всё это сгрудилось жутким хаосом, походило на чудовищную свалку, из которой торчали кое-где щербатые толстые стены и пара полуразвалившихся башен. Справа зияло страшное ущелье, у которого пристроились остатки разбитого моста. Мост взорвали фашисты, чтобы красноармейцы не смогли ворваться в замок.
- Идите сюда! – крикнул Алекс, едва перекрикивая шум ветра.
Генрих Дитрихович обернулся на его голос и увидел, что пилот стоит около некой дыры – чёрной, как лаз в преисподнюю – и машет рукой, призывая переводчика тоже туда подойти. Риттенхоффер топтался около Алекса и всё порывался нырнуть в дыру, однако, пилот не давал ему уйти в одиночку, загородив дыру своим телом. Генриху Дитриховичу не понравилась эта дыра – он больше любил работать у себя в офисе или в домашнем кабинете, а не лазить по развалинам и дыркам. Но делать нечего – сам захотел попасть в замок Траурихлиген – пожалуйста, попадай. Тем более, что этот слизнячок Риттенхоффер там уже побывал и вылез живым…
Издалека, с воздуха всё это не казалось настолько зловещим – обыкновенная груда камней, обыкновенные ямы… Они спускались вниз по осклизлым и замшелым ступенькам, разгоняя сырой холодный мрак лучами фонарей. Генрих Дитрихович зяб и поминутно чихал, зарождая где-то в невидимых хитросплетениях ходов страшное эхо, от которого он вздрагивал. Казалось, что в тёмных углах притаились хищные призраки, или тот самый вервольф. Генрих Дитрихович пугался даже собственной тени, которая перемещалась по щербатым кирпичам стен и… походила на вервольфа.
Иоганн Риттенхоффер глухо молчал, семенил по ступенькам и всё тёр, тёр свои руки. Иванкову даже показалось, что у него это – нервное.
- Я спустился ещё ниже, - внезапно заговорил Иоганн Риттенхоффер, и его жиденький голосок в мёртвой тишине погибшего замка показался устрашающим рёвом вервольфа.
Генрих Дитрихович вздрогнул, а Алекс – тот, вообще, едва не упал.
- И там нашёл её, - продолжал неуклюжий на вид Риттенхоффер, сползая по ступенькам всё ниже и ниже. – Машину, которую строил дедушка Эрих. Она похожа на большущий компьютер и может стрелять какими-то лучами. Я нажал на кнопку, и с тех пор, понимаете, над замком не могут летать самолёты…
«Фашист, чёрт бы тебя побрал! Недалеко же ты от дедушки ушёл!» - мысленно обругал знатного потомка Генрих Дитрихович Иванков и едва не покатился кубарем вниз по ступенькам. Словно бы Риттенхоффер каким-то образом прочитал его мысли и решил незримо покарать. «Номмо» - внезапно всплыло в голове Иванкова то слово, которым Эрих фон Краузе-Траурихлиген подписал свою тетрадь. А вдруг этот внучатый племянник – тоже «Номмо»??
- Я так и знал, что этот моллюск что-то там испортил! – по-русски фыркнул позади Иванкова пилот Алекс Бурундуков. – Раньше я нормально прилетал сюда, но как только здесь побывал он – здрасьте-васьте! Всё рвался, рвался и вот, нате, подавитесь!
- Вы знаете, как выключить её? – осведомился переводчик Иванков у Риттенхоффера, стараясь сохранять спокойствие.
- Не имею ни малейшего понятия… - сокрушённо прохныкал Иоганн Риттенхоффер и пожал сутулыми плечиками, оглянувшись на Иванкова. – Я потом нажал другую кнопку, но там произошло замыкание, и меня едва не стукнуло током!
Переводчик Иванков едва удержал себя от того, чтобы сказать Риттенхофферу: «Цыц!». Да, здесь бы не помешал Миркин – он ничего не смыслит в истории и не понимает немецкий язык, зато разобрался бы, как отключить эту проклятую жестянку, которая примагничивает самолёты и вертолёты!
Ступеньки закончились, и вместо них, потянулся куда-то какой-то тёмный коридор. Генрих Дитрихович Иванков не пошёл бы туда ни за какие коврижки. Даже если бы ему заплатили целый миллиард «ойро» - всё равно бы не сунул туда и носа. Тем более, что из коридора веет такой нехорошей прохладой, словно бы тянет холодом могил.
- Туда надо идти! – скрипучим голосом выкрикнул Иоганн Риттенхоффер и показал своей толстенькой неспортивной рукой как раз в этот «могильный» коридор. – Она там!
- Вы точно запомнили? – осведомился Иванков, который уже хотел выбраться из проклятого замка и отправиться восвояси, в Донецк, к Теплицкому. Выгрузит ему всё про Эриха фон Краузе и его герб – и всё, уедет в Сочи!
Риттенхоффер уверенно топал вперед, по коридору, подсвечивая себе дорогу фонариком. Из тьмы, что висела тут десятилетиями, выныривал каменный пол, остатки ковровой дорожки, какие-то рыцарские латы у самой стенки, разбросанные по полу немецкие пистолеты времён Второй мировой…
Вдруг правая нога Иванкова встретила некое препятствие. Переводчик жёстко споткнулся обо что-то, чего не заметил в темноте и уже летел носом на камни пола, но пилот Алекс вовремя успел подхватить его под руку и задержал падение.
- Потише, Генрих Дитрихович, - сказал он по-русски. – Тут на полу столько набросано…
- Спасибо… - пропыхтел Иванков, обретя равновесие. – Чуть не загремел, вы правы… ух…
Переводчик посветил фонариком на пол, собираясь узнать, обо что же он споткнулся. В белом свете его геологического фонаря обозначился серый пыльный скелет, одетый в остатки формы германского вермахта.
- Уй, господи! – вскрикнул Иванков, отшатнувшись от этого молчаливого «обитателя» замка Траурихлиген, словно бы перед ним оказался живой верволк. Крик переводчика заставил страшное эхо зародиться где-то, в далёком и тёмном конце коридора.
- И-и-и-и!!! – прокричал призрачный «голос стен», и Иванкову показалось, что крикнул этот проклятый скелет, а может быть, другой какой-то скелет, который скачками несётся к нему из коридора… Вон уже слышен, и топот, и грохот костей…
Стоп! Это бежит никакой не скелет: не умеют скелеты бегать, хоть ты что с ними сделай! Это скачет по коридору Иоганн Риттенхоффер и грохочет своими инструментами, которые он набрал неизвестно, зачем.
- Подождите, куда вы так спешите?? – крикнул ему Иванков, и снова между стенами коридора заметалось пугающее эхо.
- Быстрее! – воскликнул из темноты Риттенхоффер странным срывающимся фальцетом. – Ловушки!
- Что? – не понял Иванков.
- Ловушки! – подсказал пилот Алекс, и только успел договорить, как в темноте что-то жутко заскрежетало, и из ниоткуда вылетел преогромный топор. Он наверняка бы рассёк Иванкова надвое, если бы пилот не дёрнул его в сторону. Топор выбил из руки переводчика фонарик, разломал его на части и улетел куда-то, лязгнув там о каменную стену.
- Фуух! – выдохнул Иванков и привалился к какому-то деревянному шкафу. Вдруг внутри него что-то скрипнуло, словно бы повернулась заржавевшая шестерня…
- Осторожно! – пилот повалил Иванкова на пол, и тут же стенка шкафа открылась, и из-за неё тучей полетели стрелы.
- Тьфу ты, чёрт! – перепугался Иванков и, лихорадочно перебирая руками и ногами, по-солдатски на пузе пополз вперёд, намереваясь миновать дьявольский шкаф. СКРИП-ЧУХ! – прямо из пола у самого носа Иванкова вылетела стрела – громадная такая, целый гарпун. Со свистом разрубив воздух, она воткнулась в потолок и там застряла, сверкая и покачиваясь.
У пилота Алекса оставался целый фонарик. Светя им вперёд, он начал подпихивать испуганного до тошноты Иванкова:
- Ползите, ползите, чего застряли??
Над головой со страшным свистом летали стрелы, латы у стены подняли руку и метнули меч. Потом под Иванковым начал рушиться пол – камень за камнем он вываливался и падал куда-то вниз, в черноту.
- Бежим! – пилот вскочил на ноги и поскакал вперёд, забыв про мечи, стрелы и копья, что сыпались со всех сторон. Иванков тоже побежал, ведь пол всё валился и валился, уходил из-под ног в бездонную пропасть. ЗЗЗЗЗ! – стрела пролетела совсем близко, и вдруг переводчика что-то грубо дёрнуло, развернуло, и ударило спиной о стенку. На мгновение Иванков подумал, что всё, он застрелен, но потом – понял, что стрела попала ему в рукав и пришпилила к стене.
- Спасите!! – в ужасе заголосил Иванков, потому что в свете удаляющегося фонаря пилота увидел, как латы около него поднимают руку с чудовищным мечом. Всё, он попался, и его сейчас зарубит… робот.
Переводчик начал неистово дёргать стрелу за древко, пытаясь вытащить, но понял, что у него не хватит сил. Пилот услышал его и скакал назад, увёртываясь от стрел, но он не успеет, ведь средневековый «робот» уже готов рубануть.
Алекс схватил Иванкова за свободную от стрелы руку и сильно дёрнул. ХРЯСЬ! – оторвался рукав куртки переводчика, Иванков покатился кубарем, сшибив пилота. И в тот же миг «робот» со свистом всадил свой меч в то место, где секунду назад Генрих Дитрихович извивался, пытаясь освободиться от стрелы.
Иванков отскочил от стены, но под ногами у него оказалось так зыбко, словно бы пол был не каменный, а пластилиновый, шатался, просто утекал куда-то вниз и с грохотом обрушивался в неизвестность.
- Туда! – заревел над ухом голос лётчика, Иванков обернулся и увидел, что Алекс, светя фонариком, побежал куда-то вправо, где в толстой стене угадывалась открытая дверь.
Генрих Дитрихович тоже побежал, вернее, начал перебирать ногами, толкая назад разваливающиеся плиты пола. Алекс несколько раз падал, но вскакивал и продолжал бежать, пока, наконец, до двери не осталось метра полтора. Тогда пилот свершил героический прыжок и скрылся в дверном проёме.
Над головой Иванкова свистнула стрела и унеслась в темноту. Оказавшись вблизи от двери, переводчик тоже прыгнул. Ласточкой пролетев дверной проём, он хлопнулся на живот. На этот раз пол под ним проявил каменную твёрдость, Иванков пребольно стукнулся об него локтями и коленками. Слава богу, ничего никуда больше не проваливается, камни пола стационарно лежат на месте. Всё, зона ловушек закончилась, можно вздохнуть свободнее…
Иванков всё лёжа на животе, повернул голову на бок и увидел около себя Алекса. Пилот тоже лежал на животе и пыхтел, отдуваясь, словно огромный ёж. Кроме того, Алекс ухитрился спасти фонарик. Он держал его в правой руке, а фонарик мирно светил вперёд.
- Живы? – поинтересовался пилот, поборов одышку, ворочаясь, чтобы подняться на ноги.
- Пока да… - выдохнул обалдевший от страха и бега Иванков. – С-скажите, а тут всегда летают топоры?
- Ни разу не было… - пропыхтел Алекс, которому уже удалось подняться с живота на коленки
- Да? – удивился Иванков, и всё лежал на животе, потому что, кроме одышки, на него навалилась ватная слабость. Надо было чаще заниматься спортом – например, бегом с барьерами… и с топорами…
- Ни разу! – подтвердил пилот Алекс и усилием воли заставил себя подняться на ноги. Он стоял, пошатываясь, окружённый почти мистическим светом своего фонарика, и снизу казался Иванкову огромным, как колосс.
- Вставайте, что ли? – пилот протянул руку переводчику, который до сих пор оставался лежащим на животе.
Генрих Дитрихович схватился за предложенную руку и грузно водворился на свои размякшие ноги. Он глянул вперёд, а впереди висела тьма и тишина… Только теперь Иванков вспомнил про Риттенхоффера, которого нигде не было ни видно, ни слышно.
- А где же Риттенхоффер? – забеспокоился переводчик и завертел головой по сторонам, однако так никого и не увидел во мгле.
- Чи пришибло его гадостью какой-то? – снова фыркнул Алекс и снова по-русски.