Глава 45.
Бандит попался.
Капитан Петькин топтался около следователей из Донецка и не знал, куда деть свою скромную персону. Телефон Зайцева молчал, плюясь глухими гудками, а выстрел, который прогремел над дачей, вспугнув голубей, породил в душе липкий страх: они убили Зайцева, а вина за это прижмёт плечи участкового…
Следователь Крольчихин сохранял гранитное спокойствие. Он невозмутимо придвинул к глазам мощный армейский бинокль, выкрашенный камуфляжными пятнами, и нацелил на бедную вилкинскую лачугу.
- Засели… - пробормотал Крольчихин, разглядывая подслеповатые окошки, подоконники которых были заполнены усыхающими пыльными цветами и не видя в них никакого движения. – Всё, Кирпичёв, не теряем времени: будем штурмовать!
- Есть! – бодро согласился Кирпичёв и махнул рукой своим бойцам, мол, пошли.
Бойцы группы захвата стремительно посыпались из укрытий, и, бесшумно лавируя между грядками и разлапистой малиной, проворно рассеялись по вилкинскому двору, быстро окружили дом, прижимаясь к его бревенчатым стенам, дабы не сделаться мишенью для преступников внутри.
Светлана Новикова ничего об этом не знала. На неё, словно бы, напал ступор и она неподвижно сидела, прижавшись спиною к сырой стене подвала и проливала слёзы, которые даже не вытирала, потому что от нервного истощения не чувствовала своих рук.
- Так, Светка, посмотри на меня! – приказал Георгий и поднял голову Светланы так, что та уставилась на его нос. – Слышишь меня?
Светлана казалась невменяемой: она то всхлипывала, то бормотала что-то про страшные смерти.
- Светка! – Георгию пришлось наградить Светлану несильной пощёчиной, чтобы вырвать из лап паники и вернуть обратно, в погреб.
- А? – всплакнула Светлана, механически потирая подбитую щёку.
- Светка, - в который раз повторил Георгий, а голос его дрожал и грозил сорваться на истеричный фальцет. – Когда менты найдут нас – вали всё на братца, а про Теплицкого им – ни слова – поняла?
- Что? – запротестовала Светлана и слабо забилась, стремясь освободиться от рук Георгия и отползти в другой угол. – Я про Сашку ни слова не скажу! Это не он! Это же не Сашка, это тот псих проклятый! Это!...
- Цыц! – отрезал Георгий и даже встряхнул Светлану, чтобы та прекратила вопить. – Психа нет! Для НИХ психа нет! ОНИ считают, что всё это сделал твой брат, и пускай считают!
- Почему? – не унималась Светлана, пуская из глаз галлоны слёз. – Зачем?
- Перейдёшь дорогу Теплицкому – он нас всех живьём зароет! – зашипел Георгий. – Ты же знаешь, что значит – переходить дорогу Теплицкому, ты уже переходила! Забыла?
- Ну и что? – закричала Светлана, отбиваясь от Георгия кулаками. – У меня больше нет квартиры – им нечего сжигать!
- Молчи! – осадил Светлану Георгий и поймал её за руки. – Твоего братца я выручу! Из ментуры я выручу, а от Теплицкого уже не выручу! Поняла? Так что выбирай: немного поквохтать следователю чушь, помыкаться месячишко и забыть обо всём, или же зесветить Теплицкого и вляпаться по самое нехочу!
Светлану захватили рыдания, и она зарыдала, прижавшись к дрожащему плечу Георгия.
- Трусиха! – фыркнул на неё Георгий и дёрнул плечом, намокающим от слёз Светланы. – Все бабы такие: ни храбрости, ни выдержки – одна вода! – сердито бормотал он, хотя сам боялся не меньше, чем Светлана…
Группа захвата уже собралась около входной двери, собираясь избавиться от неё и проникнуть в дом.
- Снимай! – скомандовал Кирпичёв, держа наизготовку свой автомат.
Тут же двое бойцов быстро вырезали болгарками оба замка, сбили дверь с петель, и отнесли в сторону, пропуская своих товарищей в тёмные сени. Кирпичёв ожидал в сенях засаду, однако там, кроме пустых вёдер и хлама не оказалось ничего. Засветив фонарик, встроенный в его автомат, Кирпичев продвинулся вперёд, сокрушил ботинком хлипкую внутреннюю дверцу, и группа захвата ворвалась в дом. Держа перед собою оружие, бойцы рассеялись по комнатам… Свет фонариков выхватывал из мрака дальние углы, которые оказались такими же пустыми, как и сени.
Услыхав, как разносится по дому грузный топот, Санек вскочил с табурета и ринулся к узкому окну. Нет, у него ни за что не хватит смелости дождаться их и позволить скрутить себя… надо бежать… Топот приближался – они уже здесь, за дверью – дёргают за дверную ручку… Сорвав с карниза пыльные шторки в серый цветочек, Санек принялся судорожно сбрасывать цветы, разбивая вдребезги вазоны и пачкая землёй и без того не очень чистый пол. Топчась по ним ботинками, Новиков влез на подоконник и схватился за белую покрашенную задвижку, намереваясь распахнуть рамы и выпрыгнуть во двор через окно. Дверь ходила ходуном и жалобно скрипела под тяжёлыми ударами. Секунда – и она не выдержит, разболтанная щеколда сорвётся – и всё… Санек ещё раз дёрнул проклятую задвижку и понял, что та намертво прикрашена к раме и не сдвинется ни на миллиметр…
бах! бах! – дверь сотрясали словно тараном, и Санёк решился на безумие. Подавшись назад, он взял небольшой «разбег» и скакнул прямо на стекло, закрыв голову обеими руками. С треском стекло раскололось, Санёк вылетел из окна и шлёпнулся в груду листьев, которую нагрёб под домом Георгий. По рукам текла кровь – острые стёкла рассекли кожу и застряли в порезах, но Санёк ничего не замечал – он вскочил на ноги и понёсся через двор к забору. Двухметровый кирпичный забор казался бы суровым препятствием, но Санёк взлетел на него с лёгкостью воробья и тут же спрыгнул с другой стороны. Прыжок вышел неудачным, ноги коснулись асфальта, ощутив ломящую боль. Санёк не устоял, покатился кубарем, получая синяки. Но тут же он вскочил и опять побежал, развивая спринтерскую скорость. Санек ничего не видел вокруг себя – только бежал, бежал, бежал… Дальше, как можно дальше от этого места, от сумасшедших, от милиции и от всего…
- Стой! – внезапно прилетел откуда-то свирепый голос, а за голосом полетел топот бегущих ног.
Страх придал бешеных сил – Санек понёсся через лесопосадку со скоростью настоящего спринтера, перепрыгивая неширокие канавки, поваленные деревья, мусор, лужи…
- Стой! – вопили сзади, но не очень близко. Быстроногость должна спасти Санька – ещё каких-то полкилометра, и он затеряется в растительном хаосе и получит шанс спастись от трибунала…
Заметив бегущего среди деревьев преступника, Сенцов ринулся ему наперез. Приблизившись к Новикову на расстояние прыжка, Константин что было сил, прыгнул вперёд, перехватил преступника поперёк туловища и повалил на грязную землю. Ударившись, Новиков забарахтался, пытаясь скинуть с себя Сенцова, но Константин держал питбулем, навалился так, что преступник даже задыхался под ним.
- Чёрт! – чертыхался Сенцов, удерживая Новикова одной рукой, а воторой – пытаясь выцарапать из-за пояса наручники.
Наручники, как назло, запропастились, а Новиков, лягаясь и крутясь, уже начинает вырываться…
- Да стой же ты… - кряхтел ему Сенцов, понимая, что, скорее всего, посеял проклятые наручники, когда скакал через лесопосадку и зацепился брюками за куст…
- Пусти… - пищал Новиков, сбрасывая с себя руки Сенцова. – Пусти…
- Да, нетушки! – отказался Сенцов, изо всех сил скручивая руки Новикова. – Я не хочу в этом месяце вместо премии получить кукиш!
- Я не виноват!.. – пытался оправдываться Новиков, слабо ворочаясь, потому что Сенцов прижал его раненую руку, вызвав дичайшую боль.
- Расскажи, и я запла́чу! – сурово отрезал Сенцов, и тут же в его дырявом кармане отыскались заветные наручники.
Выхватив их, словно выигрышный билет, Сенцов заковал в сталь браслетов руки Новикова, отдуваясь, поднялся на ноги и отдал генеральский приказ:
- Вставай!
- Н-нмм… - проныл в ответ Новиков, корчась от дьявольской боли в руке, но вставать не спешил, лёжа лицом в лесную подстилку.
- Быстрее, время не резиновое! – подогнал его Константин, несильно подпихнув носком ботинка.
Лежать носом в землю и ныть не имеет смысла. Санек понял, что пойман, дальше ему нет другого хода, кроме как в милицейское отделение. Отринув страх и превозмогая боль в руке, Санек грузно поднялся на ноги и засторпорился перед милиционером, опустив взгляд на носки своих пыльных побитых ботинок.
- Вперёд! – приказал ему Сенцов, довольный победой, и пихнул Новикова в спину кулаком.
Санек ничего не ответил – даже не замычал, а послушно потопал туда, куда толкал его милиционер. Надо было вообще, не бежать, а просто сесть и дождаться их – потому что в одиночку Саньку никогда в жизни не разобраться с теми, кто похитил его брата.
Бойцы Кирпичева брали на прицел всё, что видели, однако ни живых, ни мёртвых людей ни в одной из комнат не нашли.
- Первый – Крольчихину: в доме пусто! – сообщил по рации Кирпичёв.
- Что??? – изумился Крольчихин, снова придвинув к глазам бинокль, видя бойцов, которые топтались у окон и запасного выхода – на случай того, если бандиты решат убежать нестандартным путём. – Оставайтесь на местах, мы заходим! – тут же постановил следователь и сказал Федору Федоровичу:
- Пошли!
- Пошли! – согласился Федор Федорович и вместе с Крольчихиным двинулись к дому Георгия Вилкина.
Хилая дверь отъехала в сторонку с жалобным и одновременно зловещим скрипом, пропуская своих гостей во мрачные сени, уставленные хламом, пахнущие сыростью. Крольчихин на всякий случай включил фонарик – чтобы не налететь в этих потёмках на нечто и не сломать об него ногу. Луч электрического света упал на пол и тут же вырвал из тьмы пару ржавых вёдер, лопату и грабли. Грабли валялись прямо под ногами, и Крольчихин, не устремись его взгляд вниз, обязательно наступил бы на них и получил бы рукоятью по лбу.
- Чёрт… - пробурчал следователь, двинувшись дальше. – Поналожили… Помойка…
Федор Федорович двигался следом в полной тишине: а вдруг Кирпичев ошибся, и в этом домике остался бандит?
- Тише… - на всякий случай прошептал он Крольчихину, приложив палец к губам. – Возможно, они ещё прячутся тут!
Крольчихин затих. Да, Федор Федорович прав, они пока что не имеют права шуметь.
- Разделимся! – шепнул Крольчихин, едва они с Федором Федоровичем преодолели сени и увидели, что из первой тесноватой комнаты ведут в разные стороны несколько дверей.
- Я – направо, ты – налево! – согласился Федор Федорович и неслышно скользнул к крайней правой двери.
Крольчихин метнулся влево, а Федор Федорович легонько толкнул дверь и оказался на обычной кухне сельского дома. Нехитрая мебель, на единственном окне – засаленные от времени занавески, разрисованные разлапистыми цветами, в углу – печь, которую топят дровами и угольными брикетами… Войдя, следователь остановился и прислушался… Кажется, тихо… С улицы только долетает гул и шум ветра… Хотя, это – не всё. Некий звук раздаётся совсем неподалёку, в доме, кажется, откуда-то снизу… Федор Федорович превратился в слух… Это же – плач! Приглушённый и сдавленный плач – вот, что услышал Федор Федорович, войдя на крохотную захламленную кухоньку. Глухой такой плач, будто бы идёт из-под земли… Машинально взгляд следователя опустился на пол. Пол – деревянный, застлан драненькими остатками старого зеленоватого ковра… На ковре валяются останки разломанного в щепки табурета, котлета пристроилась у ножки стола, осколки мутного стекла… И плач – некто жалобно плачет прямо под ковром! Подвал! Федор Федорович схватил этот истоптанный коврик обеими руками, изо всех сил сдёрнул в сторону и отбросил. Он не ошибся: под ковриком замаскировали массивную крышку погреба, несущую на себе тяжёлую железную рукоятку со следами ржавчины, однако лишённую и намёка на замок. Федор Федорович надел на правую руку полиэтиленовый пакет – чтобы не оставить отпечатков своих пальцев – подцепил крышку погреба за эту железную рукояту и откинул её. В нос тут же ударил запах давешней сырости и плесени, Федор Федорович отвернулся, но потом – вновь заглянул в тёмное чрево погреба. Из-за темноты он не увидел ничего, кроме замшелой деревянной лестницы, которая уходила вглубь погреба.
Да, плакали именно тут, и погреб этот не очень глубок: Федор Федорович отлично слышал всхлипывания – кажется, девичьи – и ещё какой-то неясный сварливый голос.
- Эй, кто здесь? – крикнул следователь в темноту и на всякий случай вытащил из кобуры пистолет.
Плач оборвался. Заглох и тот странный сварливый голос, вдвинув в подвал сырую тишину.
- Кто здесь? – повторил Федор Федорович. – Выходите: милиция, вы в безопасности!
- Мы заложники! – плаксиво выплюнула темнота, потом – послышались тяжёлые шаркающие шаги. Спустя несколько минут из мрака погреба явились бледные, шаткие силуэты людей, и следователь понял, что заложников двое, и один из них – женщина. Женщина не переставала жалобно плакать, а второй заложник поддерживал её за плечо и под локоть.
Федор Федорович спрятал пистолет, засветил фонарик и направил луч света на лица заложников. Вот это – да! Федор Федорович обоих сразу узнал: Георгий Вилкин и Светлана Новикова! Получается, отморозок Александр держал в заложниках собственную сестру!
Тем временем Вилкин подвёл Новикову к ступеням лестницы и негромко сказал:
- Света, ты первая.
- Хорошо… - еле слышно пискнула Новикова, взялась бледными руками за чахлые перильца и поставила дрожащую ногу на нижнюю ступеньку.
Вилкин поддерживал её, пока Светлана неуклюже карабкалась вверх и постоянно охала, что у неё кружится голова, и она сейчас упадёт в обморок и сорвётся с лестницы.
- Давайте руку! – сказал ей Федор Федорович, когда Новикова поднялась настолько, что он смог до неё дотянуться.
Светлана безропотно протянула следователю свою руку, позволив вытащить себя из погреба и усадить на единственный целый табурет. Табурет жалобно скрипнул, потому что давно рассохся, Светлана опёрлась локтем о стол и уставилась невидящими глазами неизвестно куда. Георгий Вилкин вылез сам – не раскис ещё так сильно, чтобы не держаться на ногах.
- Так, выходим, тут опасно! – предписал им Федор Федорович, а сам пошёл впереди, вытащив на всякий случай пистолет.
- А… зачем это? – осведомился Вилкин, прокрадываясь вслед за следователем.
- Для безопасности! – отрезал Федор Федорович, осторожно выходя из сеней во двор. – Тут стреляли, и я не могу рисковать!
- Ой… - хлюпнул Вилкин, а Светлана, которая плелась в середине, между ним и следователем, едва в обморок не упала, осев на плечи Георгия.
- Та стой ты… - прокряхтел Вилкин, едва удерживая её на себе. – Идти нужно, а не валяться!
Новикова плакала, а когда увидела около милицейской машины скованного наручниками Александра – просто зашлась в невменяемых рыданиях.
- Так, это у нас кто? – Крольчихин тут же заинтересовался Светланой и Вилкиным. – Вилкин?
- Это – потерпевшие: Новиков держал их в заложниках! – сообщил Федор Федорович, кивнув на топчущихся около него Светлану и Георгия. – Мы думали, что Вилкин их сообщник, а выходит, они его похитили!
- Что? – воскликнул закованный в сталь наручников Санек. – Это же моя сестра!
- В отделении разберёмся, где тут чья сестра! – сурово прикрикнул на «мусорного киллера» Сенцов, подпихнул его к машине и затолкнул в салон. – Сиди давай, стрелок недоделанный!
Новиков забился на заднее сиденье и съёжился там, словно бы ожидал казни. Ну, да, конечно, теперь, когда на руках сталь наручников – можно и расплакаться! А так ещё не известно, сколько народу бы укокошило это «беззащитное дитя»… Сенцов захлопнул дверцу и подошёл к следователю Крольчихину.
- Надо было ещё дольше рассусоливать! Тогда бы они все разбежались! – громыхал около джипа Крольчихин. – Чёртовы канительщики! – пробурчал он себе под нос.
- Александр Новиков пойман! Я думаю, ему нет смысла скрывать подельников! – сказал Константин, страясь вести себя спокойнее, чтобы следователь не заметил, как он пышит гордостью от победы над ужасным дезертиром. На радостях для Сенцова даже нагло пробыкованное свидание кажется не таким уж и горем, помириться с Катей будет легко – она не станет долго дуться, как всегда простит Сенцова, и всё забудет…
- Ну, вот, хоть кто-то работает! – буркнул Крольчихин, топчась около распахнутой дверцы. – Чёрт, и где носит того стажёра? Крольчихин отправил Ветеркова осматривать вилкинский двор после того, как в дом ворвалась команда Кирпичева, а Ветерков там почему-то застрял…
И тут телефон Крольчихина выплюнул пронзительный противный звонок, который Крольчихин давно уже хотел сменить, но руки всё никак не доходили…
- Ало? – осведомился следователь Крольчихин, стараясь скрыть раздражение.
- Алексей Васильевич, это стажёр, - заквохтали в трубке.
- Я понял! – отрезал Крольчихин, испытал облегчение, но вида не подал. – Важное что-нибудь есть?
- Возле гаража – труп! – сообщил стажёр, шаркая там чем-то. – Кажется, выстрел попал в цель…
- Что за труп? – рявкнул Крольчихин, перепугав капитана Петькина, который тут же осознал: труп принадлежит бедняге Зайцеву… а кому же ещё?
- В милицейской форме, застрелен в упор! – прокряхтел Ветерков, в голосе которого чувствовался страх.
- Не двигайся, стажёр, сейчас я к тебе ОМОН пошлю! – протараторил Крольчихин, мигом сбросил звонок и вызвал по рации Кирпичева.
- Кирпичев! – распорядился он. – Бери своих и идите к гаражу – там труп и возможно, кто-то засел!
- Есть! – Кирпичев был исполнителен и точен. Отрапортовав, он тут же подал знак своим бойцам, чтобы те бежали окружать гараж. Крольчихин видел их в бинокль – как они отпихивают в сторону растерявшегося стажёра, врываются в пространство гаража…
- Первый – Крольчихину! – тут же заговорила рация. – Гараж чист!
- Отбой, - вздохнул Крольчихин, разочарованный тем, что гараж оказался без «госетй». – Пора сворачиваться!
Константин топтался тут же, около Крольчихина, разглядывал местного участкового и подозревал, что тот ещё более труслив, нежели он сам. Участковый окончательно сдулся, узнав, что его помощника застрелил… кто? Сенцов так и не понял, кто стрелял… Арестованный Новиков Александр? Или нет? Обыскав Новикова, Константин не нашёл у него пистолета, хотя Новиков мог просто выкинуть его, как только пристрелил милиционера. А может быть, это был Новиков Василий, которого пока что не нашли? Или тот, с могучим торсом, который на минуточку появился в окне, чтобы задёрнуть шторы? Что-то подсказывало Сенцову, что этот субъект – не Василий, а… кто? Внутри себя Константин давно уже понял, что этот дубоватый Мишак – не «мусорный киллер», хоть и похож на него… Отдалённо. А настоящий «киллер» появился в окошке, а потом – застрелил помощника участковго, после чего исчез…
- Сенцов, полезай в машину, чего торчишь?? – суровый голос Крольчихина разогнал мрачные мысли Константина, и Сенцов решил не медлить. Пора убираться отсюда…