1.

  Я скользила по млечному пути и собирала звёзды в лукошко, как собирают ягоды с куста. По ягодке, по звёздочке. Сосредоточенно и планомерно. Главной задачей было не упустить ни одной. А они, так и норовили спрятаться, как земляника под листочек – ныряли то в жёрло жадной обжоры – чёрной дыры, то в сгусток плазмы, как в вату. И приходилось запускать руки в чавкающую чёрную пасть и рыться там, ища свою звёздочку в бульоне расчленённой, но не переработанной материи. Или разгонять вонючие газовые скопления, чтобы найти очередную беглянку, а это, согласитесь, очень неприятное занятие! В результате, я так перепачкалась в межгалактической грязи, что противно было на себя смотреть, да и запах был тот ещё – смесь серы с гарью и ещё какой-то дрянью. Но задачу свою я выполнила на отлично. Ты улыбаешься и, не обращая внимания на все неприятности, целуешь меня, мой звёздный принц. Ты очень доволен, что-то шепчешь мне на ухо, но я не разберу что, и расплываешься,… мир распадается на составляющие…

  В общем, я просыпаюсь с тягостным чувством недосказанности и незавершённости. И такая бредятина, заметьте, снится мне уже давно. Только что она значит – не знает никто! А сонники трактуют подобное весьма туманно. Да и не верю я им! Мало ли кто и что напридумал, и с чем это всё совпало! Подавляя желание вскочить и куда-то лететь, выработанное годами, смотрю на бортовые часы, они показывают три часа ночи по Земному Гринвичу, значит, ещё можно поваляться – в отпуске, всё-таки. Но спать не хочется и, потаращившись некоторое время на экран импровизированного иллюминатора в глубины проплывающего космического пространства, вызываю из браслета галоэкран и пытаюсь найти что-то способное  мне помочь скоротать время до завтрака.

 Время течёт и тянется, как мятная жвачка, не желающая растаять. Настроение вконец испорчено. Да и чему мне радоваться? Отпуск приходит к концу и уже завтра надо будет вернуться к своей монотонной и скучной жизни. Всё чётко по расписанию: подъём, пробежка по зелёному кольцу сотого этажа, душ, завтрак, офис, с нудным и обязательным просиживанием у экрана за выискиванием в сети клиентов, фитнес, а далее, в лучшем случае, девчонки вытащат меня в какой-нибудь клуб, потом сон и снова всё по кругу. Скукота! Именно от этой беспросветности, я и решилась, собрав все накопления, рвануть по туристической путёвке в космический рай отдыха и развлечений на планету с труднопроизносимым названием под номером 365. На отдых пожаловаться не могу, но всему приходит конец. А чем приятнее был отдых, тем труднее вернуться к прежней жизни.

 Пока я размышляла о превратностях судьбы, вокруг меня всё пошло совсем не так, как предполагалось. Наш межгалактический лайнер внезапно дёрнулся, словно налетел на невидимую стену и завибрировал, роняя меня на пол. Приземление, несмотря на мягкую обшивку, было очень жёстким.  Перед глазами поплыли, отнюдь, не радужные круги. И пока я, оглушённая и испуганная, пыталась встать на ноги, корабль ещё раз тряхнуло, и только тогда погас свет, выключился экран иллюминатора и на короткое время, я утонула во мраке. Замигало оранжевым светом, аварийное освещение. Потом дверь, не отъехала в сторону, как полагалось, а со скрежетом провалилась внутрь. Кто-то сильный и прозрачный, как тень, схватил меня за шиворот и поволок прочь из каюты.

  В коридоре творилось что-то невероятное. Тень толкнула меня в толпу обезумевших от страха людей, сгоняемых к выходу. Тех, кто пытался сопротивляться, буквально размазывали по стенке. Трудно воевать с неуязвимой бесплотной тенью, способной убивать на показ для острастки. Стоял невероятный крик, плачь и вопли. Партиями пассажиров запихивали в лифты и потом, понукая и подгоняя электробичами, переправляли куда-то дальше. Так мы оказались, как я позже поняла, в трюме пиратского корабля. Где люди стояли плотно один к другому в кромешной  темноте и неведении своей участи. Нас везли куда-то как скот. Кто-то плакал навзрыд, кто-то бранился. Мне показалось, или так и было на самом деле, но эта пытка длилась много часов. Браслеты галонета у всех оказались вырубленными. Связаться с родственниками или хотя бы с кем-нибудь, мы не могли. Без воды и пищи, вплотную друг к другу так, что потерявший сознание не мог упасть. Единственно, чего нас не лишили, так это воздуха, он постоянно вентилировался. Хорошо, что среди пассажиров не было детей. Они этот путь могли не пережить. Всех ужасала неизвестность – кто и для чего нас захватил.

  К счастью ли? – но это оказались пираты-работорговцы, а не кровожадные расы, для которых человеческое мясо изысканный деликатес. Но кто сказал, что их посредников не может быть среди покупателей? Кто были эти пираты, мы не увидели до самого конца. Крыша отсека отъехала в сторону. После кромешной тьмы, нас ослепил поток неяркого света.  И бесстрастный голос объявил на всеобщем языке о том, что не стоит бояться -  продавцы заботятся о своём товаре и не причинят нам вреда. Это объявление повторяли и на других языках. Сверху протянулись мягкие щупальца, которые методично одного за другим стали вытаскивать людей, как кукол из коробки. Странное дело, но толи все смирились со своей участью, толи надеялись на всемогущую защиту Стражей, которые обязательно нас освободят, только никто не пытался сопротивляться. Я же решила дождаться возможности удрать, наивно или глупо было так думать, только это не давало впасть в отчаяние.

  Нас тут же рассортировали, уж не знаю, по какому признаку, только я оказалась в одной, если так можно было выразиться, коробке с ещё шестью девушками примерно моего возраста, но разных рас. Все были растеряны и подавлены, но самое плохое – никто из них не говорил на всеобщем. Объясняться приходилось жестами. В этом помещении были душ и туалет, а из стены выдвинулось нечто напоминавшее и лавку и стол в одном лице, на которой лежало чистое бельё: для всех одинаковые белые тонкие комбинезончики. Нас даже покормили какой-то бурдой странной на вид, но вполне съедобной после голодовки. После этого без предупреждения свет погас, оставив лёгкое свечение вверху. Каждая устроилась спать там, где сочла возможным. Я прислонилась к стене, вытянув ноги. О чём я думала тогда – не помню, возможно, что нас накормили чем-то особым, только в памяти зияет пустота.

2.

Следующее, что помню: узкий белый коридор с зеркальной стеной  и первого и единственного работорговца в одежде отдалённо напоминающей короткий халат без рукавов и пуговиц ядовито жёлтого цвета, перетянутый поясом и его круглое довольное лицо. Маленькие масляные глазки из-под мохнатых чёрных до синевы бровей, смотрели придирчиво и брезгливо. Как обычно смотрит покупатель, выискивающий на прилавке хороший товар в куче отбросов. С его точки зрения, я была именно тем, что он выискивал. Он цокал языком и повторял, что я для него большая удача, за такую красавицу много денег дадут. Вот уж кем-кем, а красавицей ни я, ни кто другой из хороших знакомых, меня бы не назвал. Не знаю уж, как в других мирах, но только - ни на Земле! Ибо я курносая, рыжая и конопатая. Правда, глаза, чистого изумрудного цвета, но это – всё чем могу похвастаться. Фигура тощая, костлявая, совершенно немодная.

  Но у товара обычно не спрашивают мнения. Он приказал мне ходить туда-сюда в своей стеклянно-зеркальной клетке. Мог бы и не напрягаться с указаниями. Когда я нервничаю, то просто не могу стоять на месте. Маленькая бутылочка с водой, сунутая мне в руки, довольно быстро опустела. Теперь, находясь в одиночестве, я всеми нехорошими словами крыла все спасательные, правоохранительные и охранные службы, о каких только знала. Это их некомпетентность и разгильдяйство позволили свершиться такому. И это после того, как в турагентстве заверяли, что ничего подобного не может случиться, потому, что не может быть в принципе, ибо мы под охраной и защитой МОХ. Судя по всему, они не только глухи, слепы, но и ленивы…, а может быть, и подкупны!  Так что тигр в клетке зоопарка, метался с меньшей активностью, чем я. Однако по мере того, как жажда утолялась, настроение моё менялось: мной овладел пофигизм, а после – странная эйфория.

  Пока я фланировала туда сюда по коридорчику, меня, оказывается, продавали. И торги шли весьма успешно. Ну, ещё бы! Рабыня ничего не подозревает и ведёт себя естественно, чем и показывает себя с лучших сторон. Я, например, делала всё, что обычно делают перед зеркалом женщины: вставала в позы, крутилась, даже корчила рожи. Продавец появился ещё более довольный, чем был при первом разговоре, и сунул мне в руки старинный планшет, на экране которого три мужика, нервно подёргиваясь, чего-то ждали.

- Вот, - сказал он, - тебе предоставляется исключительная возможность выбрать себе хозяина! Они предложили за тебя одинаковые суммы, а добавить сверху не хотят. Значит, выбирай ты, так закон гласит.

  Ничего себе – выбирай!

 Откуда же я знаю, кто из них кто, и для чего они готовы выложить, надо полагать, весьма кругленькую сумму? Вдруг, я для них наложница или, что вообще ужасно, деликатес на ужин! Так. О последнем не думать, а то начну паниковать. Всё же, очень постараюсь выбраться на свободу…

- Ну! – понукал к действию работорговец.

- Щас, - раздражение стало снова овладевать мной. Рассмотрим кандидатов. Только без паники! Ну, к первому в щупальца я точно не хочу! От одного вида – мороз по коже – смесь рака с рептилией. Кошмар! Спрашивается – зачем ему человек? И синий весь какой-то, бр-р! Смотрим дальше. Второй вполне ничего себе. Эдакий симпатичный мужчина, вполне человекоподобный: кудрявенький, чернявенький, не старый ещё, мускулистый и впечатление, что где-то я его уже видела… Ладно, перейдём к третьему. Если бы я только была уверена, что …, а ладно. Третий, явно, прозерпианец: трёхпалый, с удлиненным черепом и грустными круглыми глазами. Интеллигентный какой-то, скромно стоит, опустив глаза в планшет.  Так. Второй или третий? Второй или третий… Вожу пальцем над экраном не в силах его коснуться. И тут терпение работорговца иссякает,  и он толкает меня в бок, а я невольно, тыкаю во второго кандидата.

- Ну, наконец-то! – выдыхает он и влечёт меня за собой, неодобрительно ворча, - На вашем месте, я бы выбрал первого. Он мне признался, что ему необходим секретарь, потому, что трудно пользоваться электроникой…

- А раньше мне сказать об этом было нельзя? – взрываюсь я, но как-то вяло.

- Это не моё дело, а вы не спрашивали…

  Интересно, откуда я могла знать, что могу задавать вопросы? А главное, что получу на них ответ. Можно подумать, что меня продают, чуть ли не каждый день! И тут любопытство берёт верх над осторожностью.

- А тот скромняга, что был третьим, он кто? – спрашиваю.

- Не знаю точно, только появляется всегда, когда я людей продаю. По ухваткам, скорее всего, поставщик комединтусов. Те не жалеют монеты на празднества. Гурманы, что и говорить…, - он ещё что-то говорил, а я чуть не сползла по стеночке от ужаса и счастья одновременно. Вот уж точно, что шашлыком или чем-то ещё, мне не хотелось быть!

 У меня ещё тряслись поджилки, когда на шею надели гибкий ошейник с тонким поводком, как у собачки, конец которого был вручён хозяину. И не прошло и часа по земному времени, как мы в полном молчании, достигли практически лишённой мебели, но жутко, с моей точки зрения, захламлённой конуры. Назвать это убожество из серых стен, квартирой у меня бы язык не повернулся. Причём, проделали весь путь мы невероятно быстро и в полном молчании.

 Господин защёлкнул привычным жестом поводок на тонкой проволоке или леске, закреплённой под потолком. Это ещё раз напомнило мне способ содержания собаки у моего деда на даче, чтобы животное могло везде бегать и куда надо доставать, но на привязи. Я решила при первой же возможности проверить её прочность.

 Пока я осматривалась, перед моими глазами свершилось «чудо». Совершенно не стесняясь моего присутствия - и то, правда, кто я для него? – хозяин заголился, скинув себя рубашку и брюки, чем поверг свою рабыню в полуобморочное состояние. Нажал на пупок и как-то сразу весь сдулся. Верхняя часть распалась и костюм, а это был именно костюм, свалился с него на пол. Передо мной стоял небольшого роста человекоподобный гуманоид, упитанный, с большим свисающим животом, тощими ручками и ножками в семейных трусах до колен. Круглое лицо было красным и заплывшим. Маленькие чёрные глазки смотрели на меня сердито. На лысой шарообразной голове блестел пот. Некоторое время, он отдувался, пыхтя, будто всю эту дорогу тащил меня на себе. Потом, ткнул пальцем себе в грудь, и на всеобщем языке, сильно коверкая слова, изрёк:

- Хрущ! Твоя хозяина! – потом указал на меня и добавил, - Вы? (главная особенность всеобщего языка в отсутствии местоимения «ты», что полностью исключало неуважительное обращение)

- Ида, - произнесла я, стараясь выйти из столбняка.

- Ты мой наложница Ида, - он полез в какой-то чулан и вытащил оттуда тряпку, швабру и ведро и попытался сунуть их мне в руки. – Убирать! Здесь порядок!

- Но наложницы не убирают, - возразила я, понимая, что Хрущ не знает разницы между уборщицей и наложницей. Очень хотелось бы верить, что для него это несовместимо. Но, тем не менее, ляпнула, - с наложницами спят…

- Спят? – его глазки вылезли из орбит от возмущения, - Нет спят! Жена спят. Мой жена нет! Ида убирать. Хрущ Ида менять на выкуп Земля! Хороший выкуп!

 Последние его слова очень обнадёжили. И хотя я не держала тряпки в руках с тех времён, как в юности проходила школу выживания, взялась за дело, однако, не удержавшись от вопроса, нет ли пылесоса или ещё чего-нибудь более совершенного. Увы, хозяин понятия не имел о техническом прогрессе в сфере быта. Он просто развалился на низком диване перед экраном.

- А поесть? – спросила я его, уже сообразив, что не надо церемониться.

- Там! – он неопределённо махнул в сторону дальней комнаты, - Сам взять. Мне банки принести.

  Там оказалась кухня довольно просторная, обустроенная и, что удивительно, чистая. Длинный стол посередине, шкафы по бокам, огромная, по моим меркам, раковина и нечто похожее на духовой шкаф в углу. Узкое длинное во всю стену окно под потолком. С некоторым содроганием,  открыла один холодильник из трёх огромных белых монстров, занимавших место от пола до потолка. Мало ли какой сюрприз там ждал? Честно сказать, готова была лицезреть даже расчленёнку. Но все они были набиты консервами и полуфабрикатами в пластиковой упаковке. Там были даже фрукты и овощи самых экзотических форм и расцветок. Я вытащила нечто фиолетовое с малиновыми полосками и принялась его поглощать с невиданным для меня прежде аппетитом. Вкус был очень похож на смесь банана, авокадо и яблока. Мои руки тряслись, сок струился по пальцам, наверное, моё громкое чавканье было услышано хозяином. Из комнаты донеслось: «Банки! Мне банки!»

  Только тогда, немного опомнившись, и вымыв руки, принялась разыскивать эти мифические банки. Но нигде ничего похожего отдалённо на сей предмет, не нашла. Где же он их хранит? Поиски в шкафах так же не дали результатов. Взгромоздившись на нечто среднее между стремянкой и барным стулом, стала исследовать самые верхние отделы. Не дождавшись требуемого, Хрущ сам пришёл на кухню, почёсывая от нетерпения, свою впалую грудь. Он вытащил из холодильника такой же фрукт, который уже бурно переваривался моим желудком, и, потрясая им передо мной, произнёс: «Это есть – банки!»

- Ага! – кивнула я, отмечая про себя, - Вот уж, никогда бы не догадалась… , надо выучить все названия, так, для общего развития.

 В общем, жизнь, как-то начала стабилизироваться. Хозяин оказался совершенно не притязательным. Как объект сексуальный я его не интересовала. Работой тяжёлой обременена не была: так, время от времени, убиралась. Выделил отдельную комнатку с тахтой. Немного досаждала вечная пристёгнутость, но живут же как-то собаки, а человек в данном случае тоже привыкает. Во всей квартире окна были под потолком. Из них ничего не было видно кроме клочка неба. Где я находилась – понятия не имела. Словно, продолжала всё ещё лететь на корабле, и отпуск не кончался. Такой свободы в моей жизни ещё никогда не было, чтобы целыми днями просиживать перед визором, за просмотром различных программ. Новостные каналы Земли несколько дней потризвонили о судьбе своих несчастных граждан, повозмущались, отрапортовали о том, сколько чиновников и военных лишились своих должностей, и замолкли, увлечённые другим.

   Целыми днями, а то и сутками, Хрущ где-то пропадал. Чаще всего эти прогулки он совершал в каком-нибудь костюме вроде того, в котором меня покупал. Их в шкафу был целый арсенал. Зачем ему нужна была такая конспирация – непонятно. Может быть, он межгалактический шпион? Если так, то от этих прогулок зависело, как долго я пробуду у него. Может быть, он ведёт тайные переговоры с землянами о моём выкупе? Невольно в воображении, хозяин превращался в некое подобие Робин Гуда или ещё кого-то там подобного, занимающегося выкупом из рабства людей и передачей их, пусть и не безвозмездно,  родственникам. Во всяком случае, когда он возвращался усталый и заваливался на свой любимый диван спать, я испытывала нечто вроде глубокой признательности.

  Всё разъяснилось примерно  дней через двадцать. Я разогрела для себя блюдо под названием «Фру», очень похожее на тушёную картошку с мясом. И не успела закончить ужинать, как в дверь раздался громогласный стук. Вслед за ним, чей-то неизвестный грубый голос и,  перебиваемый жалобными восклицаниями визг Хруща, начали свой диалог на каком-то неизвестном языке с преобладанием шипящих и рычащих звуков. Любопытство резво подтолкнуло меня узнать, кто этот темпераментный гость.

  В зале, то есть в первой самой большой комнате, Хрущ изо всех сил дёргался прижатый за грудки к стене почти под потолком, могучей рукой какого-то чудища, с головой сильно смахивающей на кабана. «Прощай, Земля! – мысленно попрощалась я с родиной, в отчаянии озираясь по сторонам в поисках опоры. – Если этот монстр его укокошит, то…» Взгляд наткнулся на увесистый старинный подсвечник, стоявший в углу. С диким криком я изо всех своих силёнок шарахнула им между лопаток незваного гостя. И зажмурилась, представляя, как ломаются его кости и из-под разорванной шкуры брызжет в разные стороны кровь. В воображении мне не откажешь.

 Однако, на самом деле, всё моё остервенелое движение, для объекта было, что для слона дробина. Но своего я добилась. Кабан потерял к хозяину всякий интерес и опустил его на пол. Уже немного осознавая, что пора бы и ретироваться, рванула в кухню. Но - ни тут то было! Он успел схватиться за шнурок. И я задёргалась, повиснув на ошейнике, как рыбка на крючке, судорожно суча ножками. Полюбовавшись на беспомощный объект, детина опустил меня на пол прежде, чем свет в глазах померк окончательно. Основательно придушенная, судорожно хватала воздух, слушая их перепалку.

- … это не растрата твоей доли, а важное капиталовложение! – неожиданно перешёл на всеобщий язык Хрущ.- За неё в десять раз больше дадут…

- Земля не платит пиратам за своих граждан! – рявкнул гость, покрываясь фиолетовой краской, - И если ты, кретин, до сих пор этого не знаешь, то я тебе могу ещё раз объяснить, - он потряс кулачищем возле носа Хруща. Тот, приседая и тряся головой, уже отходил к своему диванчику. – Думай, как долю отдавать будешь.

  И Хрущ подумал. Пока страшило рассматривал меня поближе, он вытащил импульсатор, припрятанный им в укромном уголке и полоснул лучом по спине гостя. Очень опасно поворачиваться к противнику спиной… И что? А – ничего!

- Та-а-ак! – обернулся Кабан к хозяину лицом так резво, как мог бы это сделать фигурист на льду. – Ничего иного я от тебя и не ждал.

 Он был непробиваем! Мамочка моя! – и куда я на него сунулась со своим канделябром! Импульсатор вылетел куда-то в другую комнату, достаточно далеко, чтобы взорвавшись не покалечить остальных. Оттуда только выплюнулось облачко ионизированной пыли. За её завесой не видно было, что происходит в диванном уголке. Глаза слезились. Кашель рвал лёгкие, но бежать было некуда.

- В общем, так, - донеслось до меня, и тёмная тень нависла надо мной, - раз она куплена на мои деньги, то я её и забираю. Во время засухи и плевок – уже дождь!

 Моё бренное тело взлетело в воздух, подхваченное могучей рукой. И сознание оставило меня на длительный срок.

3.

  Не открывая глаз, я прислушивалась к тому, что творилось вокруг. В мерном тихом гуле двигателя было что-то убаюкивающее. Двигаться не хотелось даже, несмотря на затёкшую ногу. Не знаю, сколько бы я ещё пыталась сбежать от реальности. Только она сама ворвалась в голову дикой трелью звонка мобильника. Низкий голос ответил на неизвестном мне языке. Чем окончательно привёл в чувства и вернул память. «Я рабыня неизвестного чудища!» По коже пробежал мороз. Мой мозг вопил: «Надо бежать, куда глаза глядят…»  А куда они глядят? Где я вообще? Из всего, что помнила, сделать какие-то выводы о местонахождении, да и о том, сколько времени прошло с того момента, как оказалась в плену (ещё один существенный вопрос: у кого?). Кто были эти тени?  

  Всё это время я была в каком-то ступоре. Как бесчувственная кукла делала то, что говорили, думала только о насущном и ежеминутном. Надеялась на кого-то эфимерного, как утопающий может считать, что невидимая рука вытолкнет его на поверхность. И решит его судьбу или заберёт к себе. Теперь же поднималось во мне и росло возмущение. Почему кто-то смеет владеть мною и указывать, что делать? Я рождена свободной в независимой галактике. И никогда не смирюсь с рабством. Вспомнилось, как выглядели настоящие рабы там, на рынке, нас вели охранники по коридору мимо безликой толпы разделённых на касты и расы прозрачными силовыми барьерами. Одни, заискивали даже перед охранниками, кланялись и падали ниц. Были и завистливые взгляды исподлобья, что не они, а мы причислены к элите рабов. Что нас, а не их стоимость выше остальных. Почему я вспомнила об этом только сейчас?

  Нетерпение росло. Нет, надо быть терпеливой и умной, хитрой и дерзкой, изворотливой, если так надо для того, чтобы обрести свободу. Всё, всё, всё! Надо успокоиться. Дышим ровно и осторожно открываем глаза – надо осмотреться. Хозяин всё ещё разговаривал – значит, занят и не следит за своей добычей, можно попробовать. Так, раз, два, три. Свет яркий, проникающий через веки, оказался ослепительным. Перед глазами поплыли серые облака. Проморгавшись, через несколько минут свыклась со щедрым светом. Вокруг меня какие-то коробки и ящики. Опустила взгляд вниз. И чуть не подпрыгнула от неожиданности – пол грузового отсека оказался прозрачным. Если бы не ощущение опоры, то мне стало бы совсем худо. Вся капсула была лишь слегка затенена сверху. И всё пространство её тонуло в ослепительно белых тонах. Кабину разделяла на две неравные части так же прозрачная перегородка. Массивный затылок кабана маячил за ней, одним своим видом повергая меня в ужас. Решила взглянуть вверх. На небо невозможно было смотреть, да я и не стала, не хватало ещё ослепнуть. Небо казалось потоком жидкого белёсого огня. Посмотрела вниз. Но ощущение комфорта так и не наступило. В лёгком мареве проплывал белый город. Никаких полутонов, ни одного намёка на какой-либо оттенок, только невесомые сероватые тени отделяли одно здание от другого. В архитектуре никаких изысков или особых форм – только параллелепипеды, кубы и шары. А между ними, как тучи мошкары, снующие туда-сюда в невероятном хаосе такие же безликие каплеобразные летательные аппараты. Что это за город? Что за планета? И почему я не помню, как попала в квартиру к Хрущу? В моей памяти отсутствует целый кусок. За памятью рынка рабов с тем, как застёгивается ошейник, следует сразу транспортный лифт. Между ними провал.

  Окончательно устав от изобилия света, закрываю глаза и прижимаюсь к полу. На поверхности такой планеты должно быть невыносимо жарко. Но, как бы не называлась эта земля, на ней обязательно должно быть консульство Коалиции Четырёх галактик. В любом космопорте, как нас учили в целях безопасности, обязательно присутствует  представитель консульства. В столице планеты должно быть само консульство. Надо его только найти…

  Тело словно подбросило вверх, отрывая от пола, леталка – кто знает, как она называется? – стало быть, резко пошла на снижение. Я вновь уставилась в пол. Внизу расстилалась такая же, как и город, белая пустыня с её атрибутами – барханами. Впереди ещё довольно далеко, серым затенением выделялся космопорт. Вся территория до горизонта была уставлена кораблями самых невероятных форм и расцветок. Вот уж где царило буйство красок! На белом фоне любой другой цвет выглядит эффектно. Очень скоро капсула, наравне с другими похожими, нырнула в какой-то похожий на рукав коридор и погрузилась во мрак. Только сигнальные лампы в четырёх плоскостях показывали путь трассирующими линиями. Спустя минуту, аппарат плюхнулся в один из похожих на коробку, боксов и замер. Снаружи вспыхнуло неяркое освещение.

  Я притворилась то ли спящей, то ли беспамятной. Дверь грузовая поднялась и, слегка приоткрыв глаза, увидела, как робот погрузчик больше похожий на технокентавра с тележкой вместо тела, крепкими ручищами хватает контейнеры, коробки и пластиковые мешки, перемещая их на себя. Кабан с кем-то разговаривал на уже третьем совершенно неизвестном мне языке похожем на клёкот хищной земной птицы. Видно было только его спину. Сняв груз, робот с удивлением воззрился на меня, не зная, что делать с таким объектом и, как мне показалось, удивлённо свистнул. Хозяйская спина вздрогнула, и я плотно зажмурилась. Через несколько мгновений меня легко подняли и забросили очень аккуратно, как драгоценную куклу на плечо. Пришлось терпеть очень неудобное положение. Всю дорогу я созерцала только мощный зад обтянутый тканью комбинезона и пол под его ногами. Серые плиты, заляпанные маслом и топливом, сменились на ковёр лифта, а затем на каменную плитку золотых и бурых цветов. Боковым зрением я наблюдала чьи-то ноги, копыта и лапы, а кое-где и хвосты. Пространство наполнилось гулом шагов, многоголосьем пассажиров. После звякнула рамка детектора. После этого моё тело уложили поверх груза, и зазвучал голос автомата, как и во всяком космопорте, задававшем стандартные вопросы по оформлению груза.

  «Это мой шанс», - решила я. Медленно сползла с тележки, озираясь по сторонам. Роботу не было до меня никакого дела, он таращился куда-то вперёд, ожидая команды вместе с десятком таких же, как сам извозчиков. Кабан интенсивно барабанил по экрану таможенника, вписывая данные. Я спокойно, словно так и должно быть, прошла мимо рамок просвечивания обратно в зал ожидания. Огромное пространство многоярусного холла было переполнено разного рода существами, многих из которых, я никогда не видела даже в космическом калейдоскопе. Но очень быстро первая растерянность по этому поводу прошла. Искать соплеменников, наверное, было совершенно бесполезно. Поэтому стала выискивать индивидуумов в официальной форме и слушать обрывки речи, стараясь отыскать тех, с кем можно было бы объясниться.

  Наконец-то глаза стали выбирать из общей многоцветной массы кого-то определённого мной, как представителей власти. Один человекоподобный как раз и стоял передо мной в комбинезоне ярко синего цвета с оранжевыми нашивками и переливающимися аксельбантами. На его самодовольной физиономии с приплюснутым обезьяньим носом и пухлыми малиновыми губами заиграла заинтересованная улыбка.

- Вы понимаете меня? – обратилась я к нему.

- Да, понимай, - согласился он на всеобщем.

- Фух, хорошо, что я вас нашла, - обрадовалась чрезвычайно, как родственнику.

- Хорошо, хорошо, - закивал субъект.

- Понимаете, я попала в беду. И у меня нет связи, - я постучала пальцем по браслету. Он нахмурился, но глазки из-под кустистых бровей смотрели более заинтересованно. – Мне нужно связаться с посольством Коалиции Четырёх галактик…, - его шея и лицо вдруг начали наливаться кровью. Это происходило именно в том порядке, как я говорю. Багровая волна поднималась всё выше и выше. Его руки стали медленно подниматься угрожающе растопыриваясь. И тут меня кто-то дёрнул за ошейник, и я поплыла куда-то, сознание стало рассеваться. Сквозь нарастающую сонливость я слышала хриплый голос Кабана.

- Это моя рабыня, Синор! – говорил он, извиняясь, - Забыл впрыснуть успокоительное, а она и сбежала. Моё упущение…, - я ещё стояла, покачиваясь, поэтому видела, как что-то блестящее перекочевало в ладонь парня в форме. Тот удовлетворённо фыркнул. Далее всё расплылось в радужном тумане…