Копирование материалов с сайта без прямого согласия владельцев авторских прав в письменной форме НЕ ДОПУСКАЕТСЯ и будет караться судом! Узнать владельца можно через администрацию сайта. ©for-writers.ru
Пигмалионы и Галатеи. Прошлое.
Степень критики: я в вас верю, мои дорогие |
Короткое описание:
Первая часть моей повести, которую я задумал, как дань постмодернизму. Остальные две или три части появятся позже. Пока желаю приятного чтения и жду нормальных замечаний (нормальных, а не мелочных, с придирками к букве или запятой). Главный вопрос, который я бы задал: "Как быть с маской автора?"
Видел тебя и творил тебя из призрачных прядей вечернего тумана, создавая по своему усмотрению совершенный образ, где усмотрение равно произволу, а когда внезапно мое сердце узрело тебя, молодую, красивую и сильную, в ужасе отвернулся, поняв, что сотворил нечто страшное в своем холодном великолепии, когда уверился в бессилии собственных рук, и не возвращался больше к своему творению, сначала оставив в стороне, а потом мелочи житейского характера стали внезапно неодолимыми препятствиями в дальнейшем творении, другие мысли стали занимать мою голову, до тех пор пока, однажды, я не увидел тебя полумертвой на пожелтевших страницах. Пробегая глазами строку за строкой, я вдруг столкнулся лицом к лицу с простой истиной, которую то ли по глупости, то ли по небрежности не замечал ранее, а состояла она в простом наблюдении, что на ночном небе не луна, но солнце правит миром, а луна лишь слабое, пустое отражение светила дневного, так и ты не была оттенена ничем, просто одиноким образом, прилежно раскрытым в нескольких главах, и твоя безжизненность, то есть отсутствие жизни в тебе, стала результатом отсутствия противоположного, от которого бы ты бежала, но при этом стремилась достигнуть, ибо все существующее движется по бесконечному и безначальному кольцу. Мое творение началось с конца: первой была создана женщина, и потому мне требовалось теперь пойти вспять, создать мужчину, достойного жизни и населить созданный мир тварями большими и меньшими, заставить их отбрасывать тени, запустить отсчет времени и сделать мир не плоским, не головой богородицы на доске десятивековой давности, а пышущей жизнью Джокондой. Твой образ, как центр вселенной подгонял под себя декорации, которые я не уставал менять, проникаясь к тебе все большей и большей любовью, породившей ревность к собственным творениям, и мужчина, которого я написал для тебя, был подобен слабокрылой тле на экзотических деревьях, а о прочих я и вовсе не думал, из лености, скорее, предоставив им возможность жить своей жизнью, потому они и ушли вперед, что оживило текст.
- Ты любишь меня? - спрашивала она раз за разом, пристально вглядываясь в лицо Мужчины.
Он помолчал немного, выбирая из отпущенных вариантов, но все уже было предопределено задолго до них. Всемогущий бог, бог любви, сладострастья и разврата знал лучше... О да, гораздо лучше. И нарушая хрупкую тишину, Мужчина твердо ответил Женщине:
- Да.
Но твердости тут было не так уж и много, как могло бы показаться по этому четкому односложному ответу. Если бы кто-то попытался представить происходящее в его голове, то сразу заметил бы, что Мужчина никогда не знал иной женщины кроме своей Матери. Его ответ был скорее вынужденным, мы пишем об этом доподлинно, опираясь на самые точные знания. Мужчина был мужчиной, а значит ничто не чуждо было его природе. Он знал, что должен жениться, завести семью и родить детей, и кто бы мог лучше, чем Женщина подойти для этой роли? Она была хороша собой, многие бы позавидовали ее характеру, манере одеваться и держать себя, всегда безукоризненно. При встрече многие порывались спросить Женщину, не позировала ли она известному художнику или, на крайний случай, не играла ли в театре? Несмотря на античный профиль, она органично смотрелась бы и в «Даме с камелиями» или «Чайке», даже в безумной постановке Брехта она бы чувствовала себя как дома. Но Женщина смущенно улыбалась и тихо отвечала, что никогда не замечала в себе актерского таланта, а что до художников, то со смертью Модильяни, ничего достойного творческая среда не порождала. Такой была Женщина.
А что представлял из себя Мужчина. В наши намерения совершенно не входит его унижать, говорить о нем, как о посредственном ничтожестве, но против правды идти невозможно, необходимо признать, что он действительно выглядел совершенной посредственностью на фоне такой Женщины. Его мысли находились где-то не в нашем мире, потому он совершенно не следил за собой, мог прийти на свидание в той же одежде, в которой был и вчера и позавчера, иногда она была измятой, а за чистоту воротничка не поручился бы даже отъявленный лжец. Его работа была совершенно обычной, он целиком принадлежал к среднему классу, как по состоянию, так и по образу действий. Круг общения Мужчины был невероятно узким: его Мать, поседевшая в заботах женщина, думавшая только о нескольких резвых внуках и Друг, чуть старше в летах, но абсолютно равный ему в сознании. Они росли вместе, и мы не можем сказать, кто повлиял друг на друга хуже. В довершение скажем, что Женщине не нравилось, как целовал ее Мужчина, как будто мертвую.
Нет, определенно зря я вновь обратился к брошенному труду и продолжил писать этот глупый том. Ты, мое обожаемое творение, обречено на глупую и скучную жизнь с этим невзрачным остолопом, который, прикасаясь своими губами к твоим, даже не представляет, как ему повезло с тобой, как повезло ему, что я из тысячи других выбрал его составить тебе пару, и теперь я вынужден описывать на десятках страниц все перипетии вашего существования, всячески оправдывая его и выгораживая перед читателем, чтобы он не усомнился в моем здравомыслии Писателя, но ты, моя прелестная, достойна принадлежать только одному, и я проклинаю тот глупый закон, запрещающий Писателю становиться Персонажем, жить в литературном мире по его канонам. Ведь если бы писатели становились персонажами, то не осталось бы писателей, книги бы старели вместе с человечеством и с ним бы тихо умерли. Какая глупость и жалость. Как я сочувствую тебе, будучи твоим проводником по этому глупому миру, напыщенное величие которого, созданное многословными описаниями, по сути является лишь десяти, нет, стократно преуменьшенным отражением твоей божественной красоты.
- Но ты любишь ее? - спросил Друг.
При этом вопросе его глаза слегка затуманились. Почему? Мы не можем точно ответить на этот вопрос, поскольку еще не существует подходящих слов. Неизбежно для друзей детства появление того нового фактора, который не сотрет их дружбу, но разобьет. Это непреложный закон Бытия, который отменить никто не властен. Мы не ошибемся, если намекнем, что Друг в глубине души надеялся услышать отрицательный ответ, который бы открыл новую главу их истории, но в то же время, из дружеской любви, он жаждал услышать ответ положительный, чтобы потом по-дружески обнять мужчину и разделить с ним радость помолвки и свадьбы.
Мужчина же вновь не знал, что ответить, хотя на самом деле знал. Ему бы хотелось произнести вслух свои сомнения, но это делало бы тогда его лжецом. Он знал, что сомневаться не положено, что сомнения только будут потихоньку разъедать его сущность и от них нужно избавиться сейчас, немедленно. Но мог ли простой ответ на простой вопрос сделать это? Увы, ответ остался нам неизвестен.
- Да, - сказал он слегка вздохнув.
Против воли Мужчины его сомнения оказались выпущены наружу, но Другу хватило такта, чтобы не заметить их, и это болью отозвалось в его душе.
- Я рад за тебя, - сказал он.
Тут мы вынуждены обратиться к такому многократно описанному в специальной литературе явлению, как фонетический принцип восходящей звучности во многих языках мира. На долгие годы этот принцип стал определяющим в развитии человеческих наречий, по его воле оказались выброшены целые звуки, о которых сейчас и не вспоминают, под него подстраивалась морфология, а иногда и синтаксис. Если бы некоторые внешние явления, будь то ассимиляция племен или неожиданная мутация сознания приостановили действие этого принципа, то облик языков изменился бы и возможно мы говорили бы «вневроб», имея ввиду такой банальный предмет, как «бревно». Это научное отступление понадобилось нам для того, чтобы намекнуть — увы, и мы не всесильны и можем порой обходиться только отдаленными намеками — на дальнейшее развитие событий. Мужчина отвечал вопреки фонетическому закону, и с каждым ответом его голос звучал все тише, а уверенности в нем было все меньше. Описав этот диалог, мы оставляем на ваше усмотрение трактовку этого вымученно-радостного «Я рад за тебя» и переходим к другим сюжетам.
Остолоп и бестолочь, глупая скотина, корова в розовом саду — так, чтобы не прибегать к нецензурной брани, я могу описать своего героя. Да можно ли вообще назвать его героем, он был бы эпизодическим персонажем, если бы не ее чарующее и благотворное воздействие, которым она выхватила недоумка из общего ряда и вознесла на вершины духовного и чувственного удовольствия. Он смеет не наслаждаться звуками ее голоса, этого прекрасного голоса, низкого, с легкой хрипотцой, он не может достойно оценить красоту ее голубых глаз, он вообще ничего не может. Произведение, долженствовавшее стать лучшим из всего мною написанного превратилось в автопародию, мерзкую крайность литературного мастерства. Я бы предпочел видеть ее одну, чем с этим человеком рядом, но тогда она упрекнет меня в черствости, обидится за то, что я оставил ее одну. Уверен, она знает о моей любви к ней, ведь бессонными ночами я писал ее, совершенную, уверен, она тоже любит меня, потому что во всем романе один я достоин коснуться ее руки, но между нами тонкая граница в толщину бумажного листа, но перешагнуть ее мы не в силе. Я вижу, как слова отказываются мне повиноваться, что в момент приближения к ней они теряются, не в силах раскрыть этот прекрасный образ, но стоит мне обратиться к нему, как вот они, и их не хватает, чтобы рассказать, что из себя представляет эта персть земная, глупая, мечтательная! Будь проклят тот день, когда я решил стать Писателем!
- Ты любишь ее? - спросила старушка-Мать.
- Почему вы спрашиваете меня об этом, все вы? - страдая, ответил Мужчина. - Да я люблю ее, люблю так сильно насколько способен!
И замолчал, воскликнув. Но эта горячность не обманула мудрую женщину, за долгие годы научившуюся не принимать слова на веру и угадывать, что за ними скрыто. Крепко сжав увитыми выступившими венами сухими руками подлокотники кресла, она прямо смотрела в глаза сына, силясь выразить свои мысли точно.
- Послушай меня, сын, - начала она свою речь. - Двадцать лет и три года я носила тебя вот здесь, в этом месте, прямо под сердцем и молилась, чтобы тебе была послана счастливая и долгая жизнь, чтобы ты не знал боли моих разочарований. Ты привел Женщину в наш дом, и я приняла ее, поскольку знала, что ты любишь ее. Но твои слова пытаются обмануть меня. Ты не такой как все, но в другом смысле. Шуму и веселью ты всегда предпочитал уединение, и хотя это было приятно моему материнскому сердцу и избавляло его от многих страхов, я хотела, чтобы ты чаще проводил время в кругу сверстников и рос с ними, а не старел со мной. Ты решаешься на отчаянный шаг, поистине отчаянный, поверь мне. Но если ты не уверен в его правильности и не можешь увидеть всех последствий, то лучше отступись. Клянусь тебе самым святым, что есть для меня, я говорю не от слепой ревности или глупой обиды, которая часто поражает сердца матерей, но если ты не уверен, то есть еще время уйти назад и никто не решится оспорить твой выбор. Если же ты по-прежнему намерен назвать ее женой, я охотно раскрою свои объятия для вас двоих и назову ее дочерью.
Осмелимся ли мы передать все настроение материнского сердца, рискнем ли заглянуть в ее глубины? Нет, никакие отступления и примеры не помогут нам сказать больше, чем сказала сейчас Мать. Нежно любя Мужчину, своего единственного сына, она была готова на многое. Рискуя оказаться неправой и навлечь на себя справедливый гнев Мужчины, она все же произнесла слова, которые порой лучше загнать глубоко и не выпускать наружу.
К черту! Сжигаю, уничтожаю, проклинаю! Ты только в моем воображении, только моя фантазия, и я волен избавиться от нее так же просто, как и создать! Ты никого не любишь, идешь за него только потому что чертов роман, и ты якобы обязана! Но ты забыла, что целиком находишься в моей власти, и я уничтожу тебя, не пожалев долгого и упорного труда. Ты усмехаешься, ты смеешься надо мной? Так гори! Гори же ярко, пусть от тебя останется только пепел разрушенных надежд! Никто не спасся от совершенных образов, так мне и нужно, недоумку, глупцу, тле! Гори! Гори чертово отродье! Пусть смеются языки пламени, но не ты!
|
| Свидетельство о публикации № 22368 | Дата публикации: 21:13 (23.05.2014) © Copyright: Автор: Здесь стоит имя автора, но в целях объективности рецензирования, видно оно только руководству сайта. Все права на произведение сохраняются за автором. Копирование без согласия владельца авторских прав не допускается и будет караться. При желании скопировать текст обратитесь к администрации сайта.
|
| Просмотров: 407 | Добавлено в рейтинг: 0
Данными кнопками вы можете показать ваше отношение
к произведению
|
Оценка: 0.0
|
|
