Памирский тракт
Границы Союза Советских Социалистических Республик - священны и неприкосновенны!

Глава 4.
Гладко было на бумаге …
Поиск продолжался. Солнце уже перевалило зенит, но еще стояло довольно высоко, постепенно склоняясь к западной части Заталайского хребта. Туда, где исполинским, седым великаном среди прочих вершин выделялась громада ослепительного белого Пика, носящего имя вождя мирового пролетариата. Из-за удивительной прозрачности воздуха, здесь, на высоте 3200 м над уровнем моря, все предметы казались ближе, чем были на самом деле. Благодаря оптическому обману, расстояние между крупными объектами существенно скрадывалось. Казалось, пройди еще пару километров и окажешься у подножья снежных гор. На самом деле, до них было километров тридцать пять – сорок, а до Пика Ленина и того больше.
Верес вел группу уверенно, несмотря на то, что никогда не был в этом районе. Заблудиться здесь было невозможно, как невозможно заблудиться на футбольном поле в Лужниках. В каком направлении не иди, рано или поздно упрешься в горный хребет. Вот она речка, главный ориентир. Топай себе вдоль нее, да смотри по сторонам внимательно. Не высшая математика. Так он и делал. Периодически сверяясь с картой, отмечая пройденный маршрут и редкие юрты чабанов, он, главным образом ориентировался по руслу реки, несущей свою грязно-бурую жижу в Китай.
Однообразный, но от того не ставший менее привлекательным, пейзаж примелькался настолько, что он уже не обращал на него внимание. Монотонная ходьба начинала наводить уныние. Верес шагал, словно робот, механически передвигая ноги в яловых сапогах, аккуратно переступая выступающие из земли камни и стараясь не угодить в сурчиную нору, что было чревато в данных обстоятельствах. Ноги вообще следовало поберечь. Они, как известно, не только волка кормят, но и пограничника. Малейшая травма: банальное растяжение лодыжки, потертость от неправильно навернутых портянок или слишком тесной обуви, не говоря уже о переломе, грозила не только срывом боевой задачи, но и частенько являлась угрозой здоровью и даже жизни. Примеров имелось предостаточно.
Лейтенант, конечно, не позволял себе расслабляться. Он руководил поиском вооруженной и очень опасной группы нарушителей границы, но, поскольку, ни один устав прямо не запрещает солдату думать, даже на службе, время от времени Верес предавался этому нехитрому занятию.
Внимательно следя за окружающим, пытаясь одновременно фиксировать и местность и своих подчиненных, он параллельно прокручивал в памяти кое-какие эпизоды своей прошлой жизни.
А была ли она, эта его другая жизнь? Порой ему казалось, что его просто взяли за шкирку, и из одного временного измерения перенесли через невидимую стену в Зазеркалье, в параллельный мир. Вроде и страна одна, и время, и люди те же. Ан нет, люди наши, советские, а жизнь - другая.
Буквально еще вчера, он был юным романтиком, этаким искателем приключений, из-за чего, начитавшись в тинэйджеровские годы всякой жюль-верновской и майн-ридовской беллетристики, насмотревшись неуловимых и прочих мстителей, которые под белым солнцем нашей необъятной родины боролись с происками мирового империализма, вместе с несколькими одноклассниками рванул в военное училище. Его, как нормального советского школьника, имеющего целых две пятерки в аттестате о среднем образовании (по физкультуре и начальной военной подготовке), четверку по поведению, и ни одной двойки - приняли с распростертыми объятиями, не обратив внимания на результаты списанных экзаменов и искривленную в многочисленных потасовках носовую перегородку.
И начался «ад»!
Вместо домашних пирожков - черный хлеб с солью, вместо бабушкиных щей и блинов со сметаной - перловка в жирной от маргарина аллюминевой миске и крутые яйца по выходным, вместо пирожных.
Подъем не когда мама разбудит, а в 7 00 утра.
Обязательная ежедневная зарядка, которую, по количеству затраченных калорий, в пору было назвать разрядкой. В понедельник – кросс 3 км, во вторник - стадион, в среду – кросс 5 км, в четверг – стадион, в пятницу – зачет по кроссу и бегу на стадионе.
Ежедневные изнурительные занятия по рукопашному бою, общефизической, огневой, тактической, строевой, автомобильной, конной, бронетанковой, военно-инженерной, ветеринарной, специальной подготовке.
А также: преодоление комплексной полосы препятствий с метанием ножей и гранат, на дальность и на точность, одеванием общевойскового защитного комплекта и противогаза на время; переползанием по пластунски и на четвереньках; на боку и под колючкой на спине; на скорость и на дальность; рытье окопов для стрельбы лежа малой саперной лопаткой – норматив 30 минут, полного профиля - 45 минут; маскировка на местности и следопытство. Мало?
Тогда еще - вождение военной техники в дневных и ночных условиях, зимой и летом, а именно: Газ -69, Уаз-469 Газ -66, бронетранспортера БТР 60ПБ, боевой машины пехоты БМП 1, БМП 2; танка Т-72, хорошо, что не подводной лодки; ориентирование на лесисто-болотистой местности в условиях полевого учебного центра, где комары размером с муху, мухи как стекозы, а вместо последних вертолеты условного противника, сбрасывающие ЯДГ со слезоточивым газом на головы ничего не понимающих курсантов.
И, наконец, апофеоз боевой подготовки – стрельба изо всех видов стрелкового оружия, по всем видам целей, изо всех возможных положений – лежа, с колена, стоя; на дальность от 100 до 1000 метров; днем и ночью; в тире, на стрельбище, на полигоне; с места и в движении.
Засыпаешь, едва касаясь головой подушки, с надеждой отдохнуть от выстрелов, хотя бы во сне. Не тут-то было. Сны тоже специфические. Мишени справа, мишени слева. Мишени ростовые и грудные; с кругами и без; зимой - белые, летом – зеленые, под цвет окружающей местности; а со всех сторон выстрелы, выстрелы, выстрелы. Одиночные и очередями. Короткими, длинными, опять короткими, трассерами, бронебойно-зажигательными – голова кругом. Стрельбу закончил! Команда «Подъем», выходи строиться. Сегодня опять огневая подготовка!
Не жизнь – песня! Причем строевая. И не просто так, а обязательно про границу, над которой тучи ходят хмуро и взлетают зеленые ракеты. Три раза в день, по кругу вокруг плаца, на завтрак, обед, ужин – с песней; на занятия и с занятий – с песней; на вечернюю прогулку опять с песней. Может из нас военных музыкантов решили заодно сделать, так сказать, по совместительству. Чтоб добро не пропадало. И не пропаду. Ежели что, пойду в хор имени Александрова или там Пятницкого. Репертуар у нас примерно схожий.
Но, оказалось, что все эти «половецкие пляски», только цветочки, по сравнению с тем морально-психологическим кошмаром, который назывался теоретической подготовкой, включавшей в себя десятка полтора дисциплин: от высшей математики и физики с химией, до философии и научного коммунизма. Самым страшным испытанием оказались не изнурительные тренировки и практические занятия на свежем воздухе, а никому не нужные сугубо цивильные мероприятия, типа семинара по политэкономии или лекции по атеизму, когда задушевный голос замполита, в течение нескольких часов, безуспешно пытался вбить в гудящие от бессонной ночи лысые головы, основы мироздания от времен Христовых до основоположников Марксизма-Ленинизма. Пытка страшная, по своей изобретательной изощренности. Старина Мюллер со своими держимордами - отдыхает.
С нетерпением жду выходных. Суббота – банный день и наведение порядка на закрепленной территории. То есть отдых, по сравнению с буднями. Но не для всех. Кому повезет. То есть в лучшем случае веником подметать плац, в худшем - ломом колоть лед или лопатой кидать снег от забора до отбоя. Мне – «везет». Мою туалеты в казарме.
Вся надежда на воскресенье – выспаться и …отдохнуть. Например, на природе. Например, в березовой рощице, переходящей в удивительной красоты подмосковный лес, где стараниями отцов-командиров с вечера, для горячо-любимого личного состава, то бишь нас, проложена «чудесная» лыжня или трасса в зависимости от времени года, с заботливо обозначенными стартом-финишем и музыкальным сопровождением в стиле «Прощай, мы расстаемся навсегда». Дешевый шедевр, подобранный опять - таки с изысканно-изуверским вкусом местными гениями партполитработы для подобных случаев, был особенно актуален перед ежегодным, двадцатипятикилометровым марш-броском с полной боевой выкладкой, на лыжах. Причем на финише, тех кто дошел, встречал настоящий духовой оркестр, правда не Шопеном, а бессмертным Прощанием Славянки, не патриотизма ради а, очевидно, с намеком на скорые похороны «умерших» на маршруте.
Фантазия наших замполитов, утверждающих репертуар, была безгранична. Судите сами:
Для ежемесячных кроссов на три километра в спортивной форме была приготовлена только-только вошедшая в моду «Арлекина». Для пятикилометровых групповых забегов без оружия, но в военной форме и в сапогах – «У солдата выходной», а для лыжных гонок на десять километров – «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз!». Юмористы, блин!
Верес окинул цепким взглядом свое невеликое войско, в полном соответствии с полученным приказом, продолжающим выполнять боевую задачу и двигающееся в прежнем порядке в прежнем направлении. Сыч с Чегетом, по-прежнему – в авангарде походной колонны, за ними, след в след, - головной дозор и ядро группы. Неунывающий прапорщик – прикрывает тылы.
Не найдя причин для беспокойства, он опять вернулся к воспоминаниям:
-Спасибо вам огромное и низкий поклон за те намотанные километры и сброшенные килограммы. Только здесь, на высоте и начинаешь понимать значение немудреных Суворовских истин, а также почему «тяжело в ученье – это легко в бою».
Правда, в настоящем, со свистящими вокруг пулями, разрывами гранат и трехэтажным матом, бою он еще побывать не успел, а вот товарищей своих уже потерял, и не далее как сегодня ночью.
Он еще никогда не видел столько мертвых тел так близко, убитых коварно, исподтишка. До прибытия подкрепления с соседних застав, он действовал как лунатик. Куда-то звонил, кому-то докладывал, с кем-то разговаривал, словно в тумане, словно это не с ним происходило. Отпустило его позже, когда понаехало куча служивого народу. На вертолете прилетел начальник отряда со всеми замами, разведчики, особисты, доктора. Началась суета, беготня, неразбериха.
Зная, что все равно не заснет от всего пережитого и увиденного, сам попросился возглавить одну из поисковых групп, чтобы быть подальше от мертвых тел, от того, что еще недавно было его сослуживцами и друзьями. Получив добро на выход, он взял с собой в поиск всех своих, с которыми ходил прошлой ночью в наряд, пять пограничников, прибывших на усиление с соседних застав и чудом уцелевшего старшину.
Только прошагав несколько километров, Верес более-менее очухался и начал адекватно воспринимать действительность. Мир поделился на живых и мертвых, как в одноименном романе, с единственным отличием – это было наяву.
В один миг он словно прозрел, словно заглянул по ту сторону занавеса, той пьесы, которая называется жизнь. До шести утра он был зрителем в зрительном зале, издалека наблюдая за игрой актеров на сцене. После шести – сам стал режиссером. Теперь от его действий зависело, каким будет следующий акт. Началась новая, наполненная совершенно иными реалиями жизнь, о которой он раньше только читал в книжках, а теперь имел возможность лицезреть воочию, точнее участвовать лично.
Протяжный свист, раздавшийся с той стороны, где находился головной дозор, прервал философские размышления Вереса и вернул его на грешную землю. Он поднес к глазам бинокль и стал внимательно всматриваться вдаль. Метрах в восьмистах впереди, чуть левее пологого холма нарисовалось очередное джайлоо. Три большие, круглые юрты, установленные на возвышенном берегу Карман-су издалека казались совсем игрушечными, словно детские куличики, опрокинутые на зеленую траву альпийского луга. Место для стойбища было выбрано правильное, можно сказать идеальное. Вода – рядом; сочная трава для скота – в шаговой доступности практически везде; стена неприступных гор – защита от ветров – на достаточно большом удалении немного в стороне. Райское место! Мечта местного койчумана.
Еще раз осмотрев окрестности и не заметив ничего подозрительного, Верес опустил бинокль и подозвал прапорщика.
-Начнем работать, пожалуй. Стойбище небольшое, но кто его знает, что там внутри. Словом, действуем строго по инструкции.
-Яволь мой фюрер! – как всегда беззаботно отозвался Хохол, - схема давно отработана, люди свою задачу знают.
-И, тем не менее, краткий инструктаж по мерам безопасности не помешает, – напомнил замбой и тут же добавил, припустив строгости в голосе.
-Не забывайте, кого мы ищем. С этой минуты предельная осторожность и бдительность. Помните! Основная задача – обнаружить нарушителей границы и задержать. Если окажут активное сопротивление – уничтожить. Этих упырей живьем брать не обязательно. Задача ясна?
- Так точно, та-аищ лейтенант! Как дважды два: скрытно выдвигаемся, окружаем, берем на прицел входы и выходы из юрт, осмотр, досмотр, проверка документов и алаверды, - выпалил на одном дыхании уже пребывающий в радостном возбуждении от предстоящей работы старшина и тут же умчался вперед, ставить задачу личному составу.

Шифротелеграмма №3.
Всем Начальникам Особых отделов Памирского округа.
Копия:
Начальнику Особого Управления ПВ КГБ СССР генерал-лейтенанту Арутюняну
1 августа 197…г.
В ходе следствия по делу о нападении на пограничную заставу Кары-Таш установлено:
Из сейфа, находившегося в канцелярии Начальника заставы, исчезли совершенно секретные документы особой важности, а именно:
• книга пограничной службы, включающая сведения о системе охраны на участке Заалайского погранотряда;
• план охраны государственной границы;
• шифровальные блокноты.
Предположительно вышеозначенные совсекретные документы захвачены группой неизвестных, совершивших нападение, и являлись целью данной акции.
В связи вновь открывшимися обстоятельствами и особой опасностью данной группы, дело взято на контроль Председателем КГБ СССР.

Приказываю:
1. Немедленно перейти на запасной вариант связи в звене: застава – отряд – округ.
2. С 23 ч. 00 м. сегодняшнего дня вплоть до особого распоряжения ввести в действие резервные шифровальные блокноты.
3. Провести комплекс оперативных мероприятий по обеспечению защиты военной и государственной тайны (план «Тайфун»).
4. Предпринять все меры для поиска пропавших документов и нейтрализации ДРГ противника.

Начальник Особого отдела Памирского округа Генерал-майор Джапаридзе

Начальнику штаба ПВ КГБ СССР
Генерал-лейтенанту Иванущенко
Спецдонесение
(по линии засекреченной связи)
В ответ на Вашу шифротелеграмму (Исходящий № 1) докладываю о мерах, предпринятых по поиску ДРГ противника на участке Заалайского погранотряда.
1. С 7 ч. 00 м. 1 августа все заставы Памирского округа переведены на усиленный вариант несения службы.
2. Для поиска особо-опасной ДРГ противника, совершившей нападение на пограничную заставу Кары-Таш и похищение совершенно секретных документов, в районе Талайской долины задействовано пять укрупненных поисковых групп во главе с офицерами, хорошо знающими местность. В настоящее время ведется поиск по следующим маршрутам:
- ПЗ Кары-Таш – Памирский тракт – перевал Кок – Арт – перевал Кара – Байтал.
- ПЗ Кары-Таш - Эргештамская дорога – Скальное урочище - перевал Эк-кэзек.
- ПЗ Кары-Таш – перевал 40-лет Киргизии – перевал Далдык – пос. Кары – Могол.
- ПЗ Кары-Таш – КПП 3-й км - ущелье р. Кармансу – пос. Мура.
- ПЗ Кары-Таш - пос. Тардобо – перевал Кызыласкер.
3. Выставлены усиленные заслоны на путях вероятного движения нарушителей перед погранперевалами Шарт-Даван, Калмак-Ашу, Арчат-Даван,Кой-Джулы, Джиптык, Сарык-Могол, Киндык, Туз-Ашу, Тенгиз-Бай, на стыках пограничных застав и в ущельях, ведущих к государственной границе.
4. Усилена охрана всех погранзастав на данном направлении.
5. Организованы дополнительные контрольно-пропускные пункты и передвижные шлагбаумы для проверки документов лиц, въезжающих и выезжающих из погранзоны на трассе Ош-Мургаб-Хорог, в районе населенных пунктов Тульча, Бараут-Коргон, Сары-Су, Кок-Джар, Кашка-Су.
6. Совместно с органами МВД и ФСБ организовано патрулирование тыловых районов на подступах к пограничной зоне силами ДНД и местного населения, с целью обнаружения неизвестных лиц и вероятных пособников преступников.
7. В ходе проведенных мероприятий в районе Талайской долины задержано двадцать восемь нарушителей пограничного режима из тыловых районов, пытавшихся въехать в погранзону с неисправными документами. Личности задержанных выясняются.

Начальник Оперативно-войскового отдела Генерал – майор Душило
ххх

Он в очередной раз доказал, что учили его не зря, - вывел свою группу к джайлоо четко по графику и строго по инструкции, использовав прием, именуемый в погранвойсках, «выход на объект», не отклонившись с намеченного маршрута и на десяток метров. За столь красивым названием таилась самая, что ни на есть прозаическая процедура: они скрытно подкрались к стойбищу на бросок гранаты, держась так, чтобы ветер дул на них, а затем, растянувшись по-пластунски, благо травка была густая и душистая, бесшумно переползли еще ближе. Когда до ближайшей хижины осталось метров двадцать, он подал условный сигнал и группа замерла на месте.
Присмотрелся. Те, кто включил в руководства строчки о наветренной и подветренной стороне, дело свое знали туго: одна худая, черно-белая, собачонка, с загнутым вверх кольцеобразным хвостом, как две капли воды похожая на своих российских собратьев, лениво развалилась на солнышке у тандыра. Она явно не была настроена на караульную службу, либо готовилась к ночному «дежурству», видимо отсыпаясь впрок. Очень уж затрапезный и неухоженный у нее был вид. Да и охранять днем особенно было нечего.
Юрты были самые обыкновенные – одна, белая, на вид побогаче, стояла ближе к реке, и две грязно-серого цвета чуть поодаль. Строения были наипримитивнейшие до безобразия, но сделаны на совесть, просто и без изысков, так как их делали веками и тысячелетиями их далекие предки – койчумены. Этакий киргизский вариант разборной, однокомнатной квартиры в чистом поле. Решетчатый каркас, без фундамента, с войлочным покрытием цилиндро-полусферической формы, с дымящейся трубой буржуйки, виднеющейся под самым куполом. Сочетание практичности и утонченной местной эстетики. Немного в стороне от юрт находилась, незамеченная до этого, неприметная грязная палатка.
Никаких тебе грядок. Никаких проблем связанных с прополкой, поливкой и прочими агротехническими приемами. Чисто скотоводческое хозяйство, о чем свидетельствовали несколько беззаботно-пасущихся невдалеке коров и лошадей.
Стояла тишина, только из дальней хижины доносился приглушенный звук транзистора с заунывной местной мелодией.
Верес терпеливо ждал. Не верилось, что среди явно немногочисленных обитателей этого, с позволения сказать, мини-аула, имеются китайские диверсанты, но и пренебрегать простейшими мерами предосторожности не следовало. Он выждал еще некоторое время и, когда его люди заняли позиции вокруг стойбища, вышел из укрытия. Неразлучные как Бонни и Клайд, Сыч с Чегетом и еще два пограничника с автоматами наизготовку прикрывали его сзади и с боков.
Из белой юрты, энергично колыхнув прикрывающую вход циновку, появился, неопределенного возраста абориген, одетый в стеганый халат, подпоясанный кушаком, в высокой, чабанской, с черными отворотами, войлочной шляпе, похожей на те, в которых ходят в парилку. По-виду ему можно было с одинаковым успехом дать и сорок и все семьдесят лет. Сорок, если смотреть в его живое, с узкими, острыми глазами, лицо и семьдесят, если акцентировать внимание на сгорбленной, ковыляющей, опираясь на палку-костыль, фигуре.
-Ассалям алейкум, начальник! – с поклоном приветствовал он лейтенанта, наметанным глазом разглядев в нем старшего.
- Салам алейкум аксакал.
- Моя зовут Джанибек. Зачем приходить, начальник? Случилось, что? – старик говорил по-русски, слегка коверкая незнакомые слова, что придавало его акценту особый восточный колорит.
- Ничего не случилось. Проверка соблюдения правил пограничного режима. Прошу приготовить документы, - выдал хорошо заученный экспромт Верес.
- Все понимать, начальник. Служба такой. Зачем проверка? Документы, джакши, в порядке. Паспорт – бар, пропуск – бар. Местные, мы из Тульчи. Проходи, гостем будешь.
- Чужие есть? – начал с главного лейтенант, глядя в изрезанное глубокими морщинами лицо старого киргиза, наблюдая за его реакцией.
- Чужой нет, начальник. Джок чужой. Зачем обижаешь. Мы закон знаем. Чужой приходить – мы коня запрягать. Застава скакать. Начальник сообщать.
- Сколько человек здесь у вас обитает? – по-военному, без изысков продолжал допрос Верес.
- Три семьи на джайлоо. Два сына, два невестка с детьми, я и старуха моя. Сыновья баранов пасти, - оглянувшись, он крикнул что-то по-киргизски пацаненку лет 10, крутившемуся неподалеку и сделал приглашающий жест в сторону своего жилища.
- Племянник мой, Касым. Шибко помогать, хозяйство большой, баран много. Проходи юрта, гостем будешь, начальник. Кумыс, айран пить будем. Лепешка свежий есть, каймак бар, совсем свежий.
Верес дал команду Сычу осмотреть территорию и остальные юрты после чего, слегка согнувшись, вошел внутрь.
Привыкнув к царившему внутри полумраку, Верес огляделся. В хижине было чисто, пахло свежим кизяком и дымом. Юрта была просторная, богато украшенная. Земляной пол и все стены были в разноцветных шырдаках – войлочных коврах, создающих иллюзию домашнего уюта в этом прибежище первобытного человека посреди дикой природы.
Хозяин, судя по убранству, был не из бедняков, а выражаясь старорежимно – скорее даже баем, если данное сравнение еще уместно в наше время развитого социализма. Прямо по центру жилища располагался очаг, сиречь обыкновенная буржуйка, сваренная местными умельцами из толстого железа в соседнем колхозе, с длинной трубой, выведенной в дыру над головой. За печкой у задней стены юрты прямо напротив входа располагался джюк – куча одеял, подушек и матрасов, аккуратной стопкой сложенных на сундуках. Высота этого сооружения и немалое количество пестрых постельных принадлежностей являлись еще одним подтверждением достатка, царящего в доме.
С правой стороны от входа, где, по всей видимости, была женская вотчина, на кереге висели вышитые сумки, различные принадлежности для мытья посуды, ковши и прочие нужные в хозяйстве вещи, без которых наладить быт в полевых условиях было бы проблематично. Напротив, судя по развешенным охотничьим принадлежностям, конской сбруе, камче и ножу в кожаных ножнах, украшенных мудреным национальным узором, располагалась мужская половина. Спартанская обстановка в юрте была испорчена лишь наличием мебели, в виде обыкновенного табурета, одновременно выполнявшим функции стола и подставки для чайника.
Привычно подогнув под себя ноги, хозяин уселся на циновку слева от очага и пригласил гостя последовать его примеру, указав ему на место для почетных гостей напротив джюка. Верес сел, по- киргизски скрестив ноги и передвинув кобуру с пистолетом на живот.
Откинулась кошма, загораживающая вход в юрту, и вошел Касым с несколькими потертыми паспортами в руках, которые, после разрешающего кивка аксакала, тут же были переданы лейтенанту.
Старый чабан, тем временем, разлил зеленый чай по пиалам и с поклоном, приложив одну руку к груди, передал одну гостю.
- Где ваша жена, аксакал? – неторопливо листая документы, поинтересовался Верес, удивленный отсутствием хозяйки в доме. Обычно гостей обслуживали женщины, накрывали дастархан, подавали еду, напитки, угощения.
- Моя старуха совсем плохо, - качая головой, ответил тот. – Лежать дальняя юрта.
- Что с ней?
- Совсем горячая, однако. Жар. Совсем плохо.
- Может ей в больницу надо?
- Э, зачем больница, начальник. Больница далеко. У нас свой больница. Мумие бар, золотой корень бар. Не надо больница. Совсем мало лежать надо, скоро совсем здорова будет.
- Как знаешь, старик. Тебе видней. Тебе видней.
- Скоро темно будет, начальник. Оставайся ночевать в юрта. Твои люди уставать. Сыновья придут - баран резать будем. Бешбармак кушать, шурпа - мурпа. Мало-мало отдыхать.
- Спасибо, старик. Только нельзя нам. Идти надо, служба. Кошара далеко отсюда?
- Хорошо идти надо. Темно там будешь. Лошадь дам – быстро ехать, однако.
- Не надо лошадь. Так дойдем.
Задав еще несколько вопросов хозяину, лейтенант допил чай, встал и, поблагодарив его за гостеприимство, вышел из юрты.
За время его отсутствия снаружи ничего существенного не произошло. Солнце еще ниже передвинулось к горизонту, намекая на приближающиеся сумерки. Прапорщик, в свойственном ему стиле, общался с молодой киргизкой, наливавшей ему в большую пиалу что-то белое. Сыч, достав аптечку из вещмешка, чем-то смазывал лапы своего четвероного напарника. Остальные пограничники, расположившись так, чтобы держать под наблюдением окружающую местность, устроили пикник прямо на траве. На разложенной плащпалатке лежали свежие лепешки, молоко в пиалах и свежий каймак.
- Угощайтесь , товарищ лейтенант, - предложил ему ефрейтор Мальцев, выполнявший обязанности связиста. – Вы тоже с утра ничего не ели.
Верес подошел к импровизированному столу, отломил большой кусок от круглой румяной лепешки, еще хранившей тепло тандыра, намазал на него толстый слой каймака и с аппетитом принялся жевать этот сэндвич, запивая его парным молоком.
- Все осмотрели? – спросил он, делая усиленные жевательные движения челюстью.
- Ничего подозрительного не обнаружено, - ответил за всех подошедший Хохол. – Одни женщины и дети, мал мала меньше. Чужих никто не видел. Тишь да гладь – божья благодать. Как в раю!
-Скоро темно будет, пора подумать о ночлеге, старшина. Да и по горячей пище соскучились все, наверное. Так, бойцы?
- Так точно, - тут же последовал дружный ответ.
- До кошар доберемся через час-полтора, - прикинул прапорщик. – А там и отдохнем и перекусим как следует. Это уж я вам обещаю.
- Не кажи гоп, старшина. Давай сначала доберемся до места. Гладко бывает только на бумаге, да все забывают, почему-то, про естественные складки местности. Надо спешить. Постройте людей.
- Закончить привал, - зычно распорядился Хохол. – Ко мне, в одну шеренгу, становись! Равняйсь, смирно!
-Вольно, - приложил руку к головному убору лейтенант.
- Слушай мою команду. Порядок движения прежний. Впереди – головной дозор. Замыкающий – прапорщик Усенко. Остальные – со мной. Дистанция не более пятидесяти метров. Знаю, что все устали, но это последний переход на сегодня. До кошар нужно пройти в быстром темпе, иначе ночевать будем в поле. Все ясно? Тогда вперед и, как говориться, с песней, - закончил инструктаж замбой в оптимистическом тоне.
Сыч с Чегетом, которые, как пионеры, всегда были впереди, рванули с места в указанном направлении так, что остальным пришлось перейти на бег, чтобы не отстать. Очевидно, ночевать в продуваемой всеми памирскими ветрами Талайке, никому не хотелось.
ххх
Начальнику Разведотдела Памирского округа
Генерал-майору Магомбетову

Спецдонесение
(По линии засекреченной связи)
1. По информации источника (агентурный псевдоним – «Участковый») сегодня утром (около 10 часов) продавщица продовольственного магазина в пос. Суюк, расположенного вблизи пограничной зоны, гражданка Бакиева Айгуль, обратила внимание на двух неизвестных мужчин, закупавших продукты: десять банок тушенки, две бутылки водки, две буханки хлеба, спички, соль, консервы «завтрак туриста» (количество не установлено). В ходе разговора они назвались геологами, недавно прибывшими для проведения изыскательских работ в районе перевала «40 лет Киргизии», посланными начальством за продуктами.
Приметы: славянская внешность; один среднего роста, плотного телосложения, брюнет, волосы коротко пострижены, одет в куртку темного цвета, светлую кепку, кирзовые сапоги; другой высокий, рыжий, худой, одет в бушлат защитного цвета, спортивные штаны и ботинки. Оба неизвестных имели при себе рюкзаки.
Особые приметы: «Высокий» имеет татуировку на тыльной стороне кисти правой руки в виде расходящихся лучей солнца и надпись русскими буквами (точно установить не удалось). У «Плотного» отсутствует один-два зуба посредине нижней челюсти, из-за чего он слегка шепелявил.
2. В тот же день, примерно в двух километрах от поселка, чабан совхоза «Имени ХХII съезда КПСС» гражданин Орозбаев Адилбек, выпасающий скот в том районе, видел двух неизвестных с рюкзаками, двигающихся по дороге в сторону Талайской долины. Заметив его, они на контакт не пошли, лишь ускорили шаг и скрылись за поворотом. Гражданин Орозбаев сообщил о подозрительных лицах своему напарнику, а тот, в свою очередь «участковому».
Предположительно данные лица, могут являться преступниками, совершившими убийство милиционера в пос. Тульча на прошлой неделе, пытающимися уйти за границу.
3. Для проверки данной информации предприняты следующие меры:
• Словесные портреты и фотороботы неизвестных, вместе с ориентировками направлены на все пограничные заставы, в местные отделения милиции и ДНД.
• Проинформированы местные органы власти, жители близлежащих населенных пунктов, охотники, чабаны.
• В настоящее время проводится проверка всех геолого-изыскательских партий и бригад, зарегистрированных на участке Заалайского отряда.
• Непосредственно для поиска неизвестных отправлена поисковая группа из резерва начальника отряда во главе с офицером разведотдела старшим лейтенантом Мурлиным.

Начальник разведотдела Заалайского отряда Полковник Жунусов
ххх

К заброшенной кошаре они вышли, когда солнце уже село и наступили недолгие горные сумерки. Постройка была если не дореволюционной, то довоенной точно. Низкое, похожее на казарму глинобитное здание, сделанное при царе Горохе, с черными оконными глазницами и широким проемом без дверей, выглядело неуютно. Потемневшая от времени и сырости черепичная крыша в нескольких местах зияла большими рваными дырами, стекла отсутствовали, покосившийся забор вокруг загона был наполовину разобран. Одним словом памятник социалистической бесхозяйственности и очередное подтверждение «преимуществ» строя, при котором все вокруг ничейное, все вокруг мое.
Люди были измотаны стремительным марш-броском и жаждали отдыха, поэтому Верес не стал мудрить. Построив всех в одну шеренгу, он дал команду на прочесывание местности без предварительной разведки. Риск, конечно, был, и не малый. Если внутри кошары их ждала засада, то мало им не покажется. Весь расчет был на внезапность, быстроту и слаженность действий его подчиненных.
Стараясь не шуметь, пограничники встали широкой цепью и двинулись вперед, охватывая кошару с флангов. Так, наверное, действовали карательные отряды немцев, беря в кольцо партизанские базы, в годы войны. В полной тишине, бесшумно ступая по траве, они окружили строение и с автоматами наизготовку заняли позиции у дверных и оконных проемов, в готовности отразить нападение.
Наступал самый ответственный момент. Вперед вышел Сыч с Чегетом. Инструктор присел на одно колено, погладил нетерпеливо повизгивающего пса по умной морде, что-то пошептал ему прямо в ухо, и отстегнул поводок. Затем, оглянувшись на лейтенанта и получив одобрительный кивок, он резко взмахнул вытянутой рукой в сторону выбитого окна и скомандовал:
- Фас!
Чегет утробно рыкнул, мощно оттолкнулся всеми четырьмя лапами от земли и словно торпеда бросился в оконный проем.
Сыч, не дожидаясь остальных, тут же рванул следом, навстречу неизвестности, готовый полоснуть из своего АКСу по любому подозрительному шороху.
С другой стороны, в дверной проем бесшумно просочился старшина, держа перед собой снятый с предохранителя автомат и еще два бойца из группы огневой поддержки.
Остальные пограничники терпеливо ждали снаружи.
Верес взглянул на светящийся циферблат и машинально отметил время. Секунды плавно перетекали в минуты, а внутри была тишина. Только приглушенный лай Чегета в глубине кошары свидетельствовал о том, что внутри шла работа.
Наконец, спустя семь с половиной минут, вышел улыбающийся Хохол и коротко доложил:
- Усе в порядке. Никого нема!
Верес с облегчением выдохнул. Война на сегодня отменялась, как, впрочем, и ночлег под открытым небом.
- Выставить боевое охранение, развести костры, готовиться к ночлегу.
Отдав личный состав «на растерзание» старшины, он связался с заставой и доложил о благополучном прибытии на точку.
В принципе задача была выполнена. Маршрут – пройден без происшествий. Группа в порядке. Молодому лейтенанту был законный повод гордиться собой. Вот только гордиться было нечем. Они ж не туристы, чтоб за пройденные километры призы и грамоты получать. Если бы пограничников за каждую прогулку на свежем воздухе награждали грамотой, то в стране давно бы бумага кончилась.
Диверсантов не нашли. Нарушителей границы не встретили. Ни одного пьяного чабана, чтобы хоть чем-то начальство утешить, не задержали. Одно радует – можно было, наконец, снять сапоги, вытянуть ноги и расслабиться. Усталость, копившаяся с самого утра, навалилась сразу на все тело, затмив собой даже голод. Есть уже хотелось не так остро. Похлебка, готовившаяся в походном котелке на костре под чутким руководством старшины, уже не казалась единственной целью. Хотелось просто спать! Прямо здесь, на душистой траве, охапками набросанной на полу вместо отсутствующих матрасов.
Тем временем окончательно стемнело. Взошла луна, осветив мертвенным светом долину на многие километры окрест. Чтобы проветрить мозги, встряхнуться и не заснуть, нужно было двигаться. Сделав усилие над собой, Верес отогнал минутную слабость, встал и пошел проверять часовых.
- Разрешите обратиться, товарищ лейтенант? – услышал он за спиной голос Сыча, догнавшего его на выходе из кошары.
- В чем дело, сержант? Случилось, что?
Тот молча протянул какую-то грязную тряпку.
-Что это?
- Я не знаю. Чегет нашел в дальнем углу кошары.
- Ну и что? Мало ли хлама тут всякого.
- Я тоже сначала думал, что это хлам и выбросил в окно.
- Так в чем дело? Говори яснее, что ты загадки загадываешь.
- Чегет опять ее отыскал и мне принес. Чегет просто так ничего не делает.
- Постой. Ты хочешь сказать, что это …
- Я не знаю, товарищ лейтенант. Чегет что – то чует. Запах. Чужой запах. Это точно.
Верес взял тряпку и подошел к костру. В неровном свете колеблющегося пламени он стал рассматривать ее более внимательно. В принципе ничего особенного. Размером с мужской носовой платок. Края рваные, не ровные. На ощупь мягкая, с какими-то темными пятнами по всей поверхности. Поднеся тряпку к носу, принюхался и замер от внезапной догадки – масло!
Нет, не машинное. Он отчетливо уловил запах, до отвращения знакомый каждому военному. Запах оружейного масла. Вернее щелочи, которой чистят оружие от ржавчины. Сам по себе данный факт еще ничего не значил, мало ли охотников здесь шляется. У каждого чабана есть ружье от волков отбиваться, да на козлов охотиться. Вполне могли оставить здесь после чистки кусок.
О третьем варианте думать не хотелось. Если это обронили диверсанты, значит они здесь были, и не далее как сегодня, запах-то совсем свежий и довольно сильный, иначе он со своим хроническим гайморитом просто ничего бы не учуял.
-Покажите, где нашли тряпку, - стараясь говорить спокойным голосом, повернулся он к Сычу.
Взяв фонарь, они прошли метров 15 вглубь помещения и тщательно осмотрели пол в самом дальнем от входа углу.
- Чегета сюда, - распорядился Верес.
Сержант коротко свистнул и пес тут же оказался рядом с ними.
- Ищи, ищи, - широким жестом инструктор продублировал команду.
Чегет потоптался на одном месте и внезапно сел, оскалив клыки, издав при этом утробное рычание.
- Что это может означать, сержант?
- Чужого он чует, однозначно. Кто-то здесь совсем недавно был.
Подошел прапорщик, доложил, что ужин готов и вопросительно уставился на собаку.
- Корми людей, старшина, приказал Верес, - нам тут нужно осмотреться еще.
- А чего смотреть-то. Темень, ни черта не видно. Утром и осмотрим качественно.
- Чегет, тут нашел кое-что, - он протянул тряпку. – Как бы не наши гости наследили.
- А если и так. Где их сейчас искать, ночью-то. Утро вечера мудренее. С рассветом и пойдем на поиски.
Подумав, лейтенант согласился. Доводы были разумные. Искать иголку в стоге сена было более перспективным делом, чем ночью кого-нибудь в Талайке.
- Слушай мою команду. Сейчас всем ужинать и отбой. Посты удвоить. Смена – каждый час.
На том и порешили.