Глава 8. Ночная телега
30 августа 1311 года.
Западная Надровия (Тевтонский орден), 60 верст до Энфурта 

Ульрих стал подальше от воды в реке. Боялся когтистых утопцев. Не расседланный конь на короткой веревке топтался возле дерева. Густые кроны сплелись над головой и слились с чернотой неба. Маленький костерок едва освещал ближайшие стволы деревьев.
Ульрих сидел у мелькающего между небольших сучков огня и жевал армейские галеты. Закипела вода, в стоящей прямо в костре металлической кружке. Ульрих взял в ладонь край плаща и с его помощью быстрым движением снял раскаленную кружку с огня и поставил на иглицу. Из кружки поднимался горячий пар, и дезертир кинул в кипяток несколько высушенных листьев чая.
После нехитрого перекуса Ульрих подбросил в костер несколько палок и постелил рядом овчинный коврик. Огонь заиграл чуть веселее, грея улегшегося спать человека.
Ульрих думал об Ансельме…
Не то, чтобы он жалел о несостоявшейся измене…
Как и последние несколько недель, Ульрих снова укладывался спать в лесу. Однако в этот раз ему было тоскливо засыпать в одиночестве. Хотелось протянуть вперед руку, нащупать теплую талию девушки, подтянуть Ансельму к себе. Хотелось заснуть так и забыть о том, что он дезертир, что времени нет…
Но рука Ульриха лежала на обухе топорика. Рядом покоились меч в ножнах и небольшой щит, рюкзак и котомки с вещами. Дыхание было расслаблено, глаза закрыты… Уши чутко ловили все шорохи в кустах, всплески воды вдалеке. Ульрих засыпал, готовый в любую минуту проснуться и вскочить, учуяв хищные шаги какого-нибудь упыря.
Вместе с тем приятные и бесплотные мечты бередили душу... «Сначала я вывезу своих подальше из Скандии, а там решу, как поступить. Поеду ли я вновь к Ансельме, буду ли писать Мариусу прошение о помиловании».

31 августа 1311 года.
Мартин заснул. Эльза поднялась с кровати и аккуратно положила малыша в колыску. Сама вернулась под теплое одеяло. Лето еще не закончилось, но ночь обещала быть холодной. Не грех было и печку затопить. Ветер иногда начинал шуметь за окном. Эльза легла в своей заношенной длинной ночнушке до самых ступней. Она почти отошла ко сну, когда несколько собак забрехали на улице. Возле дома послышался стук конских копыт и скрип повозки. 
Девушка прислушалась. «Кому вздумалось встать возле нашей калитки почти в полночь?» 
Она спустила ноги с кровати, продолжая беспокойно прислушиваться. Раздались приглушенные шаги и дверь в дом аккуратно отворилась. Эльза узнала в дверном проеме силуэт Ульриха.
Муж осторожно вошел.
- Здравствуй, - сказал он, увидев жену, сидящую на кровати.
- Здравствуй… - девушка направилась к двери, так как Ульрих оставил ее открытой.
- Где Герик? – спросил Ульрих, заглядывая в колыску к Мартину.
- Спит за печкой.
Ульрих спешно пошел за печку.
- Не буди его, ты что?!
За печкой послышалась возня и раздался приглушенный спросонья голос мальчика: «Паапка!». Эльза закрыла дверь на улицу и зажгла фонарь. Она иногда представляла возвращение Ульриха домой, каким оно будет. Ей, как верной жене, должно быть, полагается хотя бы обнять мужа. Но к счастью подобные формальности, похоже, миновали. Ульрих их не ждал.
Он вышел к столу с Герхардом на руках.
- Зачем ты его разбудил? До утра не мог подождать? – шикнула Эльза, а потом замолчала.
Она с трудом могла узнать Ульриха в желтом свете фонаря. У него пропал живот и сам он стал худым и сухим. Темная борода будто бы потемнела еще сильнее. Всегда унылое и уставшее выражение лица теперь было напряженным и озабоченным.
Герхард теребил пальчиками отцовскую бороду и радостно хихикал. Ульрих еле улыбался в ответ, но потом сел на стул и сына усадил на колени.
- Не знала, что ты так быстро вернешься, - сказала Эльза.
- Я тоже, - вздохнул Ульрих и добавил, напряженно глянув ей в глаза, - нам нужно уехать…
- Куда?
- Неважно, но чем быстрее, тем лучше.
- Не дури голову, Ульрих. Что тебе взбрендило?
Ульрих помотал головой:
- Скоро сюда придут литовцы и наверняка все пожгут к чертям.
- Ты с ума сошел? Литовцев же прогнали.
- Их прогнали, но они пришли снова. Нужно уезжать сегодня же. Во дворе стоит запряженная повозка. Возьмем только самое необходимое…
- Стой, Ульрих… Ты себя слышишь хоть? Если есть не будешь, иди ложись спи! Герик, ты тоже быстро спать!
Ульрих досадно вздохнул:
- Сначала мы уедем. Я и приехал, чтобы вывезти вас.
- Не надо нас вывозить. Ты там в войске рехнулся что ли?!
- Я рехнулся?! – отчаянно рявкнул Ульрих, - Хочешь, чтобы нас тут литовцы пожгли к херам?
От громкого крика в колыске заплакал маленький Мартин. «Маама…» - вырвалось у напуганного Герхарда. Заспанное лицо Эльзы исказила злая гримаса и оно стала поистине ужасным:
- Ты зачем приехал?! Убирайся!
- Детей заберу и уеду…
- Я тебе заберу… - угрожающе произнесла Эльза, - Герик, беги сюда быстрей! Сегодня пойдем спать к дедушке.
Девушка направилась к колыске. Но Ульрих резко встал на пути:
- Ты не заберешь детей…
- Отойди!
- Нет, Эльза!
Девушка толкнула мужа ладонью в лицо, попыталась схватить колыску, но Ульрих отшвырнул ее двумя руками. Эльза полетела на пол к стене. Заплакал видевший все Герхард.
- Ты псих… - всхлипнула Эльза и приложила ладонь к брови.
Она ударилась, но крови не было.
- Не трогай детей… - дрожа, сказал Ульрих.
- Урод! – Эльза выбежала из дома.
Сердце у Ульриха бешено колотилось. Он попытался успокоить мальчиков.
- Иди спать, мама скоро придет… - говорил он Герхарду.
Спешно уложив старшего сына, Ульрих спустился в погреб, где под одним из камней на вымощенном полу покоился мешочек с денежным запасом семьи. Ульрих закрепил кошелек на своем ремне возле ножен с мечом. В спальне он сбросил одеяло на пол и стал складывать на простыне одежду. Несколько рубашек, пара штанов, осенняя и зимняя куртки, пара лаптей и сапоги. Несколько юбок Эльзы, ее рубашки, пара лаптей для нее. «Что я сделал… что я сделал…» - повторял про себя Ульрих. Его руки все еще дрожали после того, как они швырнули Эльзу на пол.
На простыню полетели детские рубашонки и пеленки, затем охапка тканей из шкафа Эльзы. Из сенцов Ульрих забрал длинный моток веревки и пару мешков, которые также последовали на простыню. Оставив один мешок в руках, хозяин стал греметь в запечках, выглядывая, что из еды можно взять с собой. В мешок отправился весь хлеб, овощи и фрукты, мешочки с крупами, а также объемный бурдюк, способный вместить почти целое ведро воды.
С улицы послышались шаги нескольких человек. Ульрих различил надорванный голос жены. Он как раз подобрал с пола одеяло бросил его в кучу к вещам, а затем завязал их все в котомку из простыни. Взвалив на одно плечу увесистую котомку, а в другую руку взяв мешок с едой, Ульрих вышел из дома. Во дворе стояло пятеро мужчин и Эльза.
Старик Герман сурово смотрел на Ульриха, будто был готов убить его в любую секунду. Рядом стоял Джерт и по случайности оказавшийся дома еще один из братьев Эльзы Крон. С ними пришли и два земледельца, приходившиеся соседями Герману.
- Ты что творишь, гнида? – подступил к Ульриху отец Эльзы.
Десятский признавался себе, что до ужаса боится своей жены. Он признавался себе, что не имел понятия, что будет с ней делать, если она откажется ехать, если она не даст ему мальчиков и пошлет его на хер. Однако оттрубив в войске последние два месяца, десятский сильно привык к обществу мужчин. Он даже незаметно улыбнулся сам себе, когда понял, что свирепость тестя ни на грамм его не смутила. «Сглупила Эльза, когда отправилась звать своих на помощь… - понял Ульрих».
- Ничего… - ответил Ульрих и спокойно понес мешок и котомку к телеге.
Обратный путь в дом ему преградили.
- Думаешь, тебе сойдет с рук то, что ты ее бил?! – яростно бросил Джерт.
- Катись отсюда, тварь, пока мы тебя прямо здесь не кончили… - проговорил Герман.
- Я возьму детей и уеду… А вы идите по домам и тоже скорее уезжайте, - Ульрих смотрел на мужчин, как на несмышленых подростков, - Скоро здесь все разорят.
- Ну все… - сорвался Джерт.
Но Ульрих опередил его резким толчком в грудь сразу двумя руками. Следующим движением десятского был неожиданный удар снизу в челюсть, доставшийся уже старику, и сваливший его на месте. Коротко лязгнул появившийся будто бы из ниоткуда меч и Ульрих рассек воздух перед собой на двести семьдесят градусов. Все, кроме упавшего Германа, бросились врассыпную и замерли не ближе чем в трех метрах от вооруженного десятского.
- Я забираю детей, и мы едем. Кто подойдет ко мне ближе, чем на пять шагов, убью… 
Ульрих опустил меч в ножны и зашел внутрь дома. Невозмутимо он вынес оттуда укрытого одеялом Герика и колыску с Мартином. Мужчины столпились над Германом и пытались привести его в чувства. Они были напуганы. Эльза была в шоке.
- Поехали… - Ульрих протянул ей колыску, - только скорее.
Эльза молча приняла младшего сына, смахивая слезы.
Деревня спала. Несколько собак полаяли в след скрипящей повозке, которая, медленно покачиваясь, покидала село.

Глава 9. Тропинка

От Гейльсберга, где Ульрих дезертировал, до родной деревни в Надровии нужно было скакать 250 верст. Ульрих проделал это расстояние за 3 дня. Первый раз он поменял коня в трактирной конюшне после первого дня. На утро третьего дня, когда до Скандии оставалось около сорока верст, Ульрих заехал в городок Бреллин и там продал за полцены три украденные им кольчуги. За часть вырученных денег он купил повозку, а также поменял второго загнанного коня на тягловую лошадь на городском рынке.
К ночи он был дома…
К рассвету кобылка привезла Ульриха и его семью к городку Шульм. Рынок в городке оживал рано утром. Розовое солнце поднималось над крышами, прохлада еще висела в воздухе. Ульрих шагал по рынку, держа на руках в дремавшего Герхарда. За ним шла Эльза и несла колыску с Мартином. Не выспавшаяся и разбитая после ночи в телеге девушка была укрыта армейским плащом. Мелкие шаги, быстрые и хмурые взгляды, которые она бросали по сторонам, ее угрюмое лицо часто вводили в заблуждение редких утренних прохожих, ошибочно принимавших ее за маленькую старушку, по видимому приходящейся матерью мужчине с ребенком. 
Эльза понимала, что после того как села с Мартином в телегу она уже мало на что могла повлиять. Ульрих увез ее и детей довольно далеко от дома, все деньги были у него, и ей оставалось только надеяться, что его сумасбродство скоро закончится. Что он ничего не сделает ни ей, ни ее детям, как уже сделал Герману.
Ульрих купил несколько свертков вяленого мяса, какие-то сухари, в отдельный мешочек пошли металлические крепления и колышки. Еще он купил несколько факелов и бутыль с горючим маслом. Ульрих также спросил у людей, живет ли в городке хоть один алхимик, на что ему ответили: «…Алхимика у нас нет… Только что у Носатого иногда разная алхимическая дрянь продается. Вон его прилавок, в конце ряда с одеждами». Ульрих нашел у Носатого два стеклянных флакона с прозрачной красной жидкостью. «Бери, брат. Не знаю, когда еще у меня эликсиры появятся. А эти два последние остались» - предлагал Ульриху сорокалетний коренастый торговец с выступающей нижней челюстью и большим и толстым носом.
Когда Эльза услышала, сколько стоят эти маленькие пузырьки она крепко вцепилась пальцами в рукав мужа и сказала: «Если ты сейчас потратишь половину наших сбережений на это, я посажу себе Герика на шею и с Мартином мы пойдем домой пешком». «Ладно, в другой раз, - вздохнув, ответил Ульрих торговцу, - Может, и сам их научусь варить…».
«Это все ненадолго…» - сказал он жене, когда они выезжали из Шульма.
«Что ненадолго? – подумала про себя Эльза, - то, что ты выжил из ума?»
Она понятия не имела, как будет жить с человеком, который с мечом бросался на ее родных, который пришел ночью и забрал из дома ее детей.
В придорожном леске Ульрих нарубил несколько толстых живых прутьев. Через час он соорудил из них, четырех метров веревки, нескольких креплений и широкого куска плащевины какое-то подобие палатки над телегой, которая превратилась в кибитку. Герик, наскучившей Эльзе просьбами посадить его на пасущуюся кобылу, с радостью полез в появившийся маленький домик. Мартин плакал. Его пора было купать и кормить. Эльза мочила тряпку в холодной воде из бурдюка и обтирала заходящегося в крике младшего сына.
- Ульрих, куда мы едем? – усталым и безразличным голосом спросила Эльза, когда наступил вечер.
Несмотря на полную темноту, Ульрих продолжал держать уздцы и скрипеть на телеге дальше по дороге, ни разу не заикнувшись о ночлеге.
- Я хочу доехать до Велена. И чем быстрее, тем лучше. А там найдем какой-нибудь постоялый двор.
- В Велене все наши деньги закончатся за две недели …
- Что-нибудь придумаем… телегу продам и меч. У меня в мешке еще кожаная броня лежит.
- И зачем ты все это устроил?
- В любой день литовцы могут нагрянуть в нашу деревню.
Эльза страдальчески вздохнула и полезла обратно в кибитку к детям.
- Они выгребут из хат все ценное и всю еду… половину хат подожгут. Изнасилуют всех женщин, девочек и старух. Тем из мужиков, кто попытается встать на пути, они отрежут головы… Так, чтобы на глазах у семьи… 
- Замолчи.
Ульрих почувствовал свое бессилие и никчемность… «Почему мы едем с этой женщиной? Как так вообще получилось, что мы с ней семья?!»
- Я видел, как это происходит… Много раз. Поэтому пока литвинов опять не прогонят, мы уедем подальше от границы.
Ночь была тихая, темная и беззвездная. Глаза выделяли во мраке едва различимые очертания дороги и стены леса с обеих сторон. Ни птиц, ни сверчков, только свежий воздух, перестук копыт да поскрипывающая кибитка. Ухом Ульрих уловил движение какой-то зверушки в лесу. Что-то, не уступающее размером собаке, спугнулось и припустило в чащу. Ульрих досадно поморщился. Возможно, неосмотрительностью было гнать от границы с Литвой и день и ночь. Путешествовать по ночной дороге в неразведанных местах, это всегда некоторый риск нарваться на упыря. А подвергать такому риску женщину и двоих детей – не совсем разумное решение. Нужно было заночевать в какой-нибудь деревне или трактире. С другой стороны литовцы могли нагрянуть в любой момент. 
- Ты такого раньше не рассказывал, - раздался из кибитки голос Эльзы.
- Наверное… А что я рассказывал? - спросил Ульрих.
- Я уже не помню. Рассказывал, как вы на приступ ходили… как ты раненого нес на спине. Из-под стен замка его уносил.
- Да, и такое тоже было.
- Вы разве литвинов не разбили под Растенбургом?
- Разбили. У них страшный голод. Они будут приходить к нам, пока мы их всех до последнего не перебьем или у них не появится еда.
- И ты тоже их убивал?
- Да, и я тоже…
Эльза могла себе представить Ульриха, который отчаянно тащит раненого с выпученными глазами. Но образ того, как Ульрих кого-то убивает, никак не мог уложиться в ее голове.
Дальше они ехали молча, пока Эльза вновь не спросила: 
- Ты это слышишь?
- Угу.
- Что это шумит.
- Не знаю…
Эльза высунулась из кибитки. По левую сторону от дороги продолжался густой лес, а по правую распростерлось дикое поле, которое где-то вдалеке заканчивалось невысокой рощей. За этой рощей и тлело темно розовым светом заря. Присмотревшись внимательнее, можно было заметить черные столбы дыма, поднимающиеся над зарей и выше сливающиеся с мраком ночного неба. Ветерок иногда доносил еле различимый шум людей.
- Господи… что это?
- Похоже, началось. Должно быть там за рощей деревня в пяти семи верстах. Похоже, жгут ее…
- Ужас какой…
Ульрих стал подгонять кобылку, и повозка скорей затряслась по ночной дороге.
- Думаешь Скандию уже сожгли?
- Не знаю, - пожал плечами Ульрих. – Твоих вряд ли тронут, если под руку лезть не будут. А мать у тебя уже не молодая…
Кобыла заволновалась, стала фырчать оглядываться, выпучивая глаза.
- Эльза, - голос у Ульриха был глухим и лишенным всяких эмоций, - подай факел.
- Зачем? Сейчас…
Девушка полезла в кибитку. Ульрих нащупал в кармане кремень и кресало. Лошадь дергалась и рвалась вперед. В тряске искра никак не хотела вспламенять факел, но, наконец, тот вспыхнул.
- Пррр, тихо! – держа факел, Ульрих потянул за поводья, тем самым пытаясь упокоить лошадь. Та затормозила и все-таки остановилась, нервно перетаптываясь и норовя встать на дыбы. Дорога и лошадь озарились бледным светом факела, а лес и поле наоборот скрылись в непроглядной тьме
- Чего лошадь напугалась?!
Ульрих не ответил. Cтрах у него собрался где-то внутри. Руки не дрожали, голова работала быстро и холодно. В отличие от страха Ульриха душило раскаяние в том, что он вытащил семью на эту дорогу среди ночи.
Ответ на вопрос Эльзы загорелся двумя желтыми точками между деревьев у дороги. Это свет факела отразился в паре хищных глаз. Рядом засветилась еще одна такая же пара и раздалось негромкое глухое рычание. Лошадь рванула вперед и в сторону… Кибитка дернулась и завалилась набок, тормозя запряженное животное. Два жилистых силуэта выскочили на дорогу и метнулись к лошади. Заваленная кибитка еще два раза дернулась вслед за плененным упряжью животным и затем гули вгрызлись зубами в широкую шею лошади, их длинные когти сдирали с кобылы кожу и мясо. Дикое ржание захлебнулось в хрипе.
Полотняный навес кибитки сложился, когда телега завалилась на бок. Перепуганная Эльза вылезла из-под полотна и замерла в ужасе, увидев, как страшно погибает животное.
Ульрих бросил взгляд на своих, убеждаясь, что они не пострадали от удара. Сердце колотилось, но он старался смотреть и продолжать думать. В правой руке он держал меч, в левой факел. Уходя от всех мыслей, он готовился к схватке, которая обещала стать последней в его жизни… Ульрих не столько услышал, сколько почувствовал возбужденное дыхание в стороне от дороги. Из леса неспешно выходили, хищно оскалив зубастые пасти еще два гуля. Такие же жилистые, склизкие тела, холодные и темно-синие. Такие же длинные пальцы со страшными когтями и большие маслянистые глаза, которые смотрели не на пирующих кониной сородичей, а на живую и теплую человечину.
Дважды в прошлом Ульриху доводилось встречаться с гулями. Оба раза упырей было двое и прогоняли их несколько вооруженных воинов. Ульрих не знал, как он сможет в одиночку отогнать от семьи двоих чудищ… Теперь оказалось, что их уже четверо. А из леса с хрипом бежал еще один, пятый гуль…
Двое подошедших ступили на дорогу и пригнулись, коснувшись земли также и длинными передними лапами.
«Готовятся к прыжку…» - пронеслось в голове у Ульриха.
Он забыл даже об Эльзе и двоих своих мальчиках. Страх вместе с мыслями о спасении ушли… Ульрих видел только клыки, когти и растворился в том, что должно было случиться через несколько секунд. Три гуля набросятся на него. Через минуту двое упырей, разворотившие лошадь, подтянутся к телеге и начнут грызться с сородичами за останки мужчины, женщины и их двоих детенышей…
Последний выбежавший из леса упырь был самым нетерпеливым. Его глаза неукротимо горели, а длинный язык быстрым движением облизал обнаженные клыки.
Ульрих бросил ему под ноги факел и сам прыгнул следом, но чуть левее, прямо на двух готовившихся к прыжку гулей. Безвыходность положения подтолкнуло его атаковать первым. Он достал мечом самого левого гуля и следом пнул его со всей силы ногой. Упырь отскочил назад. Ульрих почувствовал сильный удар по спине. Подсознательно отметив, что его позвоночник все-таки не сломан, Ульрих ушел под ударившую его лапу, разворачиваясь и выныривая из-за спины у второго гуля. Меч десятского с разворота опустился на соскочившую с его спины лапу. Второй гуль прыгнул в сторону, оставив у Ульриха под ногами отрубленную кисть. Третий нетерпеливый сделал два шага назад. Он, как и собратья, сразу отвлекся на упавший на дорогу факел. Но теперь настала его очередь атаковать. Из пасти раздался радостный визг. Упырю предстояла захватывающая игра с добычей.
Раненый Ульрихом гуль облизывал обрубок длинным синим языком и утробно рычал Ульрих отступил на шаг к телеге, где сжалась его семья. «Готовятся прыгать» - пронеслось у него в голове, когда на дороге вновь появился получивший первый удар гуль.
Заплакал в колыске Мартин.
Два гуля прыгнули одновременно. Ульрих не двинулся с места и лишь выставил навстречу плечо. Он не рискнул бить стремительные тела мечом, а отступи Ульрих хоть на шаг, подпрыгнувший упырь перекусил бы Эльзу в следующие секунды. Первым оказался нетерпеливый гуль. Он сшиб Ульриха на землю и заскочил на него следом. Ульрих несколько раз отчаянно двинул кулаком в зубастую пасть упыря. Тот пытался вгрызться в шею или лицо человека, но раз за разом натыкался то на кулак, то на металлическую рукоять меча. Второй гуль пытался ухватить зубами скользящие по земле ноги Ульриха.
Тем временем упырь с отрубленной кистью схватил своей целой лапой колыску с Мартином. Влажные ноздри чудовища ощущали нежный и свежий запах, доносящийся из запеленатого свертка. Младенец выпал из колыски, на секунду сбив гуля с толку. Тот не смог сразу сообразить, что нужно кусать: колыску в лапе, или то, что из нее выпало.
Завопила женщина у телеги.
Гуль забыл про сверток и набросился на нее.
Эльза схватила Герхарда и, изо всех сил подминая его под себя, упала на землю. Подскочивший упырь сомкнул челюсти над ее хребтом, но лишь только прокусил до кости предплечье женщины. Эльза, упав на землю, попыталась закрыть шею и голову своими руками. Гуль укусил опять, но вновь из-за лучевых костей, не смог добраться до сочной артериальной крови и нежного мяса на шее. В ярости он ударил женщину по спине когтистой лапой, затем еще и еще. Эльза страшно кричала от боли и ужаса, умирая под смертельными ударами.
Ульриху удалось подтянуть под себя ноги. Поднатужившись, он уперся ими в живот насевшего на него гуля и смог спихнуть того. Сам, откатившись в сторону, Ульрих вскочил на ноги. Крик Эльзы заглушил даже плач Мартина, который валялся где-то недалеко от двух упырей, что потрошили лошадь. 
Меч остался лежать на земле, дыхание тоже пропало после борьбы с чудищем. Не успевая думать, Ульрих кувыркнулся в сторону, увернувшись от вновь напавшего упыря. Оказавшись на ногах Ульрих на ходу выставил плечо и протаранил гуля, который сидел на Эльзе. Тот завалился на бок. Ульрих, хватая ртом воздух, ударил упыря ботинком по голове. Он работал ногами без остановки, пытаясь ударами прибить гуля к земле. Он понимал, что после первой же заминки чудище вскочит и растерзает его. Под руку попалась кастрюля, которая полетела гулю в зубы, о подскочившего нетерпеливого упыря Ульрих разбил оказавшуюся в руке бутыль с маслом. Терпкий запах сам отправил сигнал в голову Ульриха. Он упал, потянувшись к валявшемуся на земле факелу. В следующую секунду облитый горючей жидкостью упырь вспыхнул ярким пламенем и завизжал. Он соскочил с дороги и заметался там. Ульрих еще несколько раз взмахнул факелом, отгоняя от телеги других гулей. Пара, что грызла лошадь, тоже поспешили отступить. Упыри присели в нескольких метрах от телеги сбитые с толку и ошарашенные поджигателем…
Не отводя от них взгляда Ульрих подобрался к лежащему Мартину. Перед глазами у десятского плавали красные круги. Все что он сейчас мог, это лечь на землю и попытаться не задохнуться. Сердце глухо стучало, конвульсивно сокращались легкие. Ульрих подобрал запеленатого младенца и подсел к лежащей без движения Эльзе. По ее спине иногда пробегали судороги, вызванные ее попытками дышать. Ульрих коснулся ее плеча, чуть приподняв его вверх. Он помог Герхарду выбраться из-под матери. Мальчик сразу заплакал, вцепился ручками в рубашку Ульриха. «Тихо-тихо…» - десятский прижал сына к себе, прислушиваясь к иногда чуть различимому рычанию и причмокиванию возле дороги.
Потом он осторожно перевернул Эльзу на спину. Та смотрела на Ульриха полными ужаса глазами. Лицо было заляпано кровью. Она слегка приоткрывала рот, пытаясь вдохнуть. «Потерпи…».
В животе у Ульриха засквозил холодок. Ее изгрызенные до костей предплечья его не пугали. Но кровь, сочащаяся у Эльзы изо рта, говорила о том, что гуль своими длинными когтями пробил ее легкое. В походах Ульрих успел насмотреться, как люди умирали, захлебнувшись собственной кровью.
«Потерпи, сейчас мы тебя перевяжем»
Ульрих прижал Герхарда лицом к своему боку, чтобы беззвучно плачущий мальчик не видел ни матери, ни перетаптывающихся недалеко клыкастых чудовищ.
Эльза лежала на боку, пока Ульрих рвал одну из ее ночнушек. Небольшие кусочки ткани он сминал и помещал в рваные раны, нанесенные когтями упыря. Эльза тяжело закашлялась. «Плюй». У нее изо рта потекла черная вязкая смола. Ульрих протер рот женщины тканью. Закрыв раны в спине, он стал накладывать большую повязку, которая закрывала спину и завязывалась у Эльзы на груди.
«Не могу… - выдавила Эльза, закрыв глаза, - дышать…».
«Потерпи. Резко не вдыхай» - советовал Ульрих, стараясь почти не затягивать повязку.
Одни из гулей решил, что пора закончить дело. На четырех лапах он подбирался к телеге, страшно облизываясь и поглядывая на волнующееся пламя факела, лежащего на земле возле Ульриха. Десятский подобрал меч. Эльзу не слушались пальцы, но она попыталась удержать Ульриха за руку. Самым страшным для нее было остаться одной на этой дороге...
Ульрих стряхнул ее окровавленную руку и оттолкнул мальчика. Их не существовало, как и гулей, рассевшихся недалеко. Во всем мире остался только подобравшийся близко упырь и меч Ульриха. Ульрих оттолкнулся от земли и в прыжке выбросил вперед руку с мечом. Колющий удар в полете был единственной возможностью поразить противника за долю секунды на расстоянии трех метров. Кончик лезвия еле достал до гуля. Он вошел на один дюйм точно в глаз чудовища, который лопнул как раздавленная слива. Раненый гуль отмахнулся лапой и спрыгнул к своим сородичам.
Ульрих выпрямился и немного опустил меч, оглядывая четырех упырей. Если кто-то собирался напасть следующим, не было смысла оттягивать момент.
Но голодные гули выжидали в неуверенности… У Ульриха был факел и чудища боялись его пламени. Один из них осторожно направился продолжать лакомиться мертвой лошадью. 
Ульрих повернулся к ним спиной и медленно вернулся к Эльзе. Принялся перевязывать ее руки. Девушка беззвучно плакала от боли, беспомощности и страха. «Скоро все закончится, - Ульрих легонько погладил умирающую девушку по плечу, - я тебя перевязал. Скоро мы найдем деревню, тебе там помогут». Десятский успокаивал себя и девушку, не в силах уменьшить ее страдания.
Он пересадил Герхарда к матери, а сам расстелил на земле широкий кусок полотна, который ранее служил навесом в кибитке. Ульрих также выдернул деревянные пруты, на которых держался навес, взял веревку и стал мастерить носилки. Он хорошо научился их делать еще под Гродно. А после сражения под Растенбургом Ульриху пришлось поучить этому и других солдат.
Сгоревший гуль потух. Воздух смердел паленым мясом. Тьма вновь окутала все вокруг. Факел готов был вот-вот погаснуть.
Ульрих склонился над женой, пытаясь переложить ее на носилки, но ее лицо окровавленное лицо отчаянно скривилось.
- Не надо… - выдавила она.
- Мы должны найти людей.
- Я… не смогу.
- Если мы здесь останемся, нас сожрут. Давай. Продержись еще немного и мы сможем.
Эльза закашлялась и захрипела, когда Ульрих подтягивал ее на носилки. Ей становилось хуже. Она как-то приловчилась дышать, но потеряла много крови и уже не чувствовала ни рук, ни ног, а тело сковывал холод. 
- Не отдавай меня им… - прошептала она, заметив в темноте силуэты чудищ.
Ульрих положил затухающий факел на кучу вещей, вывалившихся из перевернутой телеги. Пламя начало разгораться, расползаясь по котомкам с одеждой. Вскоре занялась и сама телега. Ульрих оттянул носилки в сторону от огромного костра, Герхарда он крепко прижал к себе, чтобы тот не видел суетившихся в свете пламени упырей. 
Гули соскочили с дороги и настороженно смотрели на пылающую телегу и на людей.
Ульрих перекрестился. Он положил Мартина на носилки под руку Эльзы. «Подожди здесь, подержи маму за руку» - сказал он Герхарду. Десятский подошел к телеге и стал мечом раскидывать в стороны горящие вещи. Разваливающий пылающий мешок он попытался подкинуть поближе к туше лошади. Упыри хищно двигались из стороны в сторону боясь ступить на дорогу. 
Не выпуская из руки меч, Ульрих вернулся к носилкам. «Закрой глаза и крепко держись за меня» - сказал он Герхарду и посадил мальчика себе на шею. Тот вцепился руками в бороду отца и прижался лицом к волосам на его макушке. Ульрих надел на себя веревочные шлейки от носилок и потащил Эльзу мимо костра у туши лошади дальше по дороге, которая уходила в темноту. Четверо упырей поначалу двинулись следом вдоль дороги, но потом развернулись и поспешили обгладывать лошадь.

У всех дорог есть одно хорошее свойство. Они не ведут в никуда. Если дорога появилась, значит есть определенное место куда она, в конце концов, приведет.
Гули напали, когда Ульрих отъехал с семьей от последней деревни на четырнадцать верст. Поэтому десятский не решился, тащить носилки с женщиной обратно на такое расстояние. Она бы просто умерла к утру. Он понадеялся, что впереди в нескольких верстах лежит еще какое-нибудь поселение или на худой конец хутор или трактир. Справа от дороги продолжала светить зарница над горящей деревней. Вскоре Ульрих понял, что поступил правильно, не повернув назад. За его спиной тоже стал различаться далекий красный цвет. По-видимому, литовцы разделились на множество маленьких отрядов, чтобы совершить как можно больше налетов. Шульм и оставшуюся позади деревню также постигла страшная участь.
Протянув Эльзу две версты Ульрих свернул на еле заметную тропинку, которая уводила в влево от дороги, прямо в черный лес. «По-видимому, недалеко живут люди» - подбадривал себя Ульрих.
В кромешной темноте тропинка растворялась. Веревки врезались в кожу, стирая ее об ключичные кости. Мышцы ног сжались в невозможном усилии и с трудом могли тянуть носилки, которые то и дело цеплялись за торчавшие из земли корни. «Где тропинка?» - присел Ульрих. Пот застилал глаза. Редкие звезды на небе не могли пробиться своим бледным светом сквозь густые черные кроны. «Где тропинка…».
«Папка, домой хочу…» - взмолился Герхард. «Почти пришли, родной, потерпи».
Ульрих посадил сына на землю, смахнул со своего лба и носа соленые капли пота. Эльза тихо лежала на носилках и не подавала признаков жизни. В ушах у Ульриха шумело, но он различил осторожные шаги в темноте. Какой-то небольшой зверь похрустел листьями под деревом и выжидающе замер где-то в четырех метрах от десятского.
Тот, не отпуская руку мальчика, вытащил из ножен меч и низко пригнулся к земле. Несколько секунд Ульрих слышал только шум легкого ветра в кронах в кронах.
- Ульрих… - прохрипела Эльза.
Десятский выждал еще некоторое время и с сыном приблизился к носилкам:
- Уведи мальчиков… отсюда.
Ульрих не видел лица женщины, только очертания волос в темноте.
- Мы скоро придем.
-  Не дай детей зверям…
Глаза Эльзы были закрыты.
- Не тяни меня…
Она говорила тихо и осторожно, пытаясь не сглотнуть слишком вязкий комок крови, чтобы не поперхнуться и не задохнуться в следующие секунды.
- Я тебя дотащу, осталось уже немного, - также тихо воскликнул Ульрих, молясь, чтобы его слова оказались правдой.
Эльза дернулась:
- Не смей… - ее глаза открылись и зло заблестели, - не смей… или сгниешь… прокляну тебя…
Ульрих отвернулся, чтобы не смотреть в эти глаза, жгущие из темноты. Ее не страшило ничего, кроме участи детей. Она практически отошла в иной мир, но все еще готова была грызть и рвать ради своих мальчиков.
- Спаси детей…
Вой одинокого волка полетел к звездам с одной из опушек леса. В чаще было сложно определить расстояние на слух, но Ульрих предположил, что хищник не дальше чем в полуверсте от них. Без Эльзы он бы мог передвигаться бегом, закрепив маленьких мальчиков за спиной, и за два часа пройти еще не меньше десяти верст.
- Держись, мы почти дошли, - Ульрих вложил меч в ножны и посадил измученного Герхарда обратно за спину.
- Ульрих… - отчаянно захрипела Эльза, когда муж вновь стал надевать шлейки от носилок, - я не могу больше…
Ее слабый голос утонул в спазме, женщина закашлялась. Ульрих скинул шлейки и бросился к ней. Эльза кашляла, пытаясь вдохнуть и не в силах выплевывать густую кровь и слюну.
Впервые Ульрих почувствовал настолько леденящий ужас… Не гули парализовали его час назад, не орущие литвины под Растенбургом. По-настоящему Ульрих испугался только сейчас, беспомощно наблюдая за умирающей женой. 
«Плюй… осторожно!» - он аккуратно вытирал темную жидкость с ее рта, придерживая Эльзу за спину, каждую секунду надеясь ощутить ладонью, как ее единственное легкое вновь хоть ненамного наполнится воздухом. Наконец из груди Эльзы послышался сипящий натужный звук, и она стала медленно дышать.
Ульрих с облегчением выдохнул, его сердце глухо стучало.
Волку ответили. Послышался еле различимый вой еще одного дикого хищника где-то вдалеке.
- Уведи мальчиков… потом вернись за мной… - произнесла женщина из последних сил.
Ульрих легонько сжал ее плечико.
Он закинул Герхарда себе на шею и влез в веревочные шлейки… Носилки с шуршанием заскользили дальше в темноте.

ЭПИЛОГ
Ну как бы все конец произведения. У меня есть черновик того, что было потом, я несколько раз писал финал и пришел к выводу что вместо финала останется просто коротенький эпилог с уведомлением о том, что произошло после, а ля жили они долго и счастливо.

Эпилог добавлю в ближайшее время.