БЕССМЕРТИЕ  ДАНО  НЕ  ВСЕМ

  Они  стояли  возле  полуразрушенного  каменного  с  высокими  стенами  сада. На  самом  краю  призрачного  Алеппо. Там  за  стенами  этого  большого  адского  сада  демонов, сочилось  кровью  все. Даже  камни.

  Там  стелился  туман  кровавого  цвета. И  из  которого, тоже  текла  кровь. И   окрашивала  все  под  ногами  того, кто  был  там  и  веселился  всю  ночь  напролет.

  Там  гремела  восточная  музыка. И   стучали  барабаны. И  это  было  слышно  на  большом  расстоянии. Но, найти  этот  дьявольский  сад  было  практически  невозможно. Но, вот  Хусаим  знал, как  и  где. И  они  стояли  уже  у  стен  этого  жуткого  адского  сада.

  Видно  было, как  он  боялся. Его  мертвая, не  нашедшая  после  убийства  душа  не  находила  покоя.

 - Мы  должны  это  сделать, Хусаим - произнес  Валерий – Должны. Иначе  смысл  нашего  загробного  путешествия  ничтожен.

  Хусаим, молча, смотрел  на  русского  солдата   своими  мертвыми  глазами  призрака. И  даже  в  глазах  мертвеца  был  виден  реальный  страх.

  Он  боялся  идти  дальше. Хусаим  боялся  идти  в  этот  жуткий  демонический  сад. 

  Валерий  стоял  и  держал  сумку  в  руках. Он  смотрел  на  мученика  мальчишку  призрака  из  мира  мертвых  и  боялся, что  может  все  сейчас  пойти  не так, как  должно  было  быть  по  задаче.

  Он  мог  все  дальше  сделать  и  сам. Но, мальчишка  был  ему  сейчас  более чем  необходим. Без  его  участия  может  не  получиться  то, что  задумал  сейчас  он.

  Он  прошел  полгорода. Под  надзором  мертвецов  и демонов. По  потокам  крови  под  ногами. Через  горящие  руины  зданий.

  Вырвался  через  блокпост  демонов. В момент  побоища  и  охоты  на души  смертных. И  он  всегда  ждал  нападения  их  отовсюду. В  любую  минуту. И  вот  он  уже  у цели. И  вот  Хусаим. Он  боится. Теперь  боится.

  Он  бросил  Валерия. Там  еще тогда, в  той  мессиловке  на  дьявольских  блокпостах  черных. Через  которые, было  невозможно, просто  так  пройти. И    он  прошел. Только  один. Порвав  нескольких  тварей  с  черными  глазами  и холодными   хищными   рожами  в  черных  монашеских  балахонах  там  в клочья.

  Прорвался  один. Без  Хусаима.

  Он  просто  вырвал  им  всем  сердца  и  разбросал  остатки  по  сторонам. Попутно  освободив  какую-то  девицу. Толи, американку. Толи  европейку.

  Но, кто  она  он  не узнал. Она  быстро исчезла.

  Может, она  из  подобной  инфернальной  охоты  или  разведки. Только  откуда?

  Она, просто  исчезла, растворившись  в  воздухе, как  только  он  русский  солдат  снял   с  нее  наручники.

  Он  Валерий  мельком  видел  ее  лицо. Симпатичное  миленькое   лицо. И  она исчезла. Она  была   не  из  мира  мертвых. И  это  точно.

  А, Хусаим  попросту  сбежал  и  спрятался, весь  дрожа   от  страха.

  Удивительно, как  ему  передали  в  сохранность  эту  в  его  руках  теперь  сумку. Как  и  кто? И  из  мира  живых  в  мир  мертвых? Еще  до  его  появления  среди  мертвых  и  призраков. Может, вот  такая  же  девица.

  Он  попросту  пропал  и  исчез, тогда  куда-то.

  Валерий простил  мальчишку  мученика  за  этот поступок.  Ему  живому пришлось  перенести  жуткую  казнь. Собственную  казнь. И  это  смягчало  его  поступок  в  глазах  Валерия.

  Он  нашел  его потом  далеко  уже  за демоническим  блокпостом  черных. В  тени  городских  руин. Стоящего  в  одиночку. И  трясущегося  от  страха.

 - Ты  поможешь  мне, Хусаим? – произнес  русский  солдат.

  Хусаим  отошел  назад  и  молчал. В  его  глазах  стоял  дикий  страх. Страх  в глазах  призрака. Ледяной  страх  смертника. Итак, уже  мертвого  и прикованного  к  этой  местности. Но, жуткий страх. Непреодолимый  страх   сирийского  шестнадцатилетнего  мальчишки  пожертвовавшего  жизнью  за  правление  Башара  Асада. И  Хусаим, просто  прирос  ногами  призрака  к  земле.

   За  оградой  в  глубине  сада  демонов  за  полуразрушенной  каменной  стеной  гремела, не  переставая, восточная  музыка. По-прежнему  не  умолкая  стучали  барабаны  и  играли  флейты. Эта  музыка  лилась, прямо  из  самого  кровоточащего  кровью  ползущего  под  ногами  тумана   и  казалось, звучала  отовсюду. Она  была  порождением  души  спящего   в  реальном  мире   Рахмада  Куиб  Дель  Рахаба. И  все, что там происходило  в  том  демоническом  саду. Где  была  настоящая  кровавая  жертвенная  черная  вакханалия. И  там, похоже  не  подозревали  о  надвигающейся  для  всех  кто  там  скорой  смерти.

- Хусаим, я  понимаю  тебе  страшно – произнес  российский  солдат   сирийскому  призраку  мальчишке – Мне  тоже, признаюсь  не  весело  здесь  в  вашем  мире, среди  мертвецов  призраков  и  демонов. Но, нельзя  отступать  Хусаим. Нельзя. Вспомни, Хусаим  тех  палачей,  что  отрезали  тебе  голову. Вспомни  сирот  и  калек  этой  жуткой  войны. Вспомни  эту  войну, длящуюся, уже  пять  лет  в  твоей  стране. Там  в  живом  мире. Вспомни  убитых  горем  сирийских  матерей. Сирийских  погибших  солдат. Хусаим  мы  должны  это  сделать.

   Призрак  мальчишка  бросился  в  объятья, вторгшегося  в  их  мир  призраков  Алеппо  инфернальный  живой  дух  Русского  солдата. Он  прижался  к  нему,  обняв  его. И  заплакал  снова.

  И  он  прижал  его  к  себе. Прижал  к  горячему  своему  живому  ментальному  призраку  живого  внешнего  мира, призрак  ледяного  инфернального  мира. Мира  духов  демонов  и  мертвецов. Он  прижал  его, как  будто, он  был  его  родным  сыном. Как   родитель  и  сам  заплакал, но  взял  быстро  себя  в  руки. 

- Я  прощаю  тебе  Хусаим  твою  трусость – произнес  он – Трусость  перед  демонами  и  темными  этого  мира. Прощаю, тот  побег  на  том  блокпосту  демонов, где  ты  бросил  меня. Прощаю. Но, не прощу, если  сейчас  ты, сделаешь, тоже,  Хусаим. Не  прощую

   Он  оторвал  от  себя  прилипший  к  нему  ледяной  сгусток  инфернальной  энергии. То, что  было  шестнадцатилетним  сирийским   мальчишкой   Хусаимом.

- Ты  не  убежишь, как  тогда, Хусаим – произнес  солдат – Я  знаю, нет  пути  назад.  И  мы  вдвоем  сделаем  это. Только  вдвоем  Хусаим. Мы  убьем  тех, кто  убивал. И   убивает. И   будет  убивать  ваш  народ  под  одобрение  Запада. Если  мы  их  не остановим. Этих  тварей  из  этого  черного  ислама. Этих  религиозных чернокнижников,  приносящих   там  в  том  саду  жертвы  дьяволу. В  своих  снах. Даже  здесь  в  этом  мире  призраков. 

  Они  убивают, там, наверху  в  живом  мире. В  вашем  Алепо, когда  не  спят  и  убивают  здесь. Они  дьяволопоклонники  Хусаим. И  заслуживают  то, что  в этой  сумке. Ты  сам  этого  хочешь, Хусаим.  И  я  это  знаю. Иначе, зачем, ты  меня  тогда  остановил  на  улице  инфернального  города  мертвецов. Среди  мертвецов. Хусаим. 

  Даже  сейчас, там, среди  живых   до  сих  пор  идет  война, и  падают  бомбы. Но, скоро  мы  все  уничтожим  их  всех  Хусаим. Всех  в  этой  проклятой  войне  и твоя  душа  Хусаим  найдет  покой, как  и  души  других  погибших  в  этой  кровавой  войне. Нам  нельзя  отступить,  Хусаим, нельзя. Вот, возьми  - произнес  он, и  протянул  сумку  с  инфернальной  бомбой.

- Я  включил  ее – сказал  Валерий – Отсчет  пошел. И  я  знаю, ты  сделать, тоже  это  сможешь.

  И  Призрак  мальчишка   взял, снова  в  руки  сумку.

  Он, так  и  не  расспросил  его, кто  ему  ее  дал. Да, и, теперь  уже  это  было  не важно.

  Хусаим, снова, подскочив,  прижался  головой  к  нему  и  обнял  охотника. Но, вскоре, почувствовал, что  обнимает  женщину.

  Он  отпрянул  в  сторону  и  увидел  ее. Невероятно  красивую  женщину. Молодую, и  невероятно  красивую, что  стояла  перед  ним. С  черными, как  ночь  красивыми  широко  открытыми  глазами. В  белой, полупрозрачной  из  белого  в  кружевах  шелка, закрывающего   ее   с   головы, до  ног  накидке.

  Он  Хусаим  увидел  очень  молодую  женщину  на  месте  русского  солдата. И  она  смотрела  на  него, очаровывая  мертвеца  мальчишку  живыми  как   у  городских  сириек  глазами.

    Хусаим  остолбенел  и  не  мог  понять, кто  теперь  это  перед  ним. И  откуда  она  взялась  на  месте  стоящего  русского  солдата.

  Невероятной  сногсшибательной  красоты  девица. Восточная  девица. Такая,  какими  бывают  арабки  или  сирийки. Каких, он  видел  там, в  живом  Алепо. На улицах  своего  еще  мирного  когда-то  города.  

  Это  была  танцовщица. Такая  танцовщица, он  еще помнил, когда  был  живым  мальчишкой,  была  на  каждом  празднике  или  свадьбе. И  сейчас  она  стояла  перед  призраком  Хусаимом. Стояла  буквально  в  двух  шагах. В полупрозрачной  шелковой  в  кружевах  накидке. Из-под  которой  просвечивалась  ее, почти  обнаженная  смуглая, как  и  ее  девичье  молодое  миловидное  лицо  безумной  красоты  женская  фигура. Гибкая  в  узкой  талии. И, почти  нагая. Только  в  одном  обвешенном  золотыми  обвесками  узком  на  тонких  лямочках  лифчике. Туго  стянувшим  ее  плечи, спину  и  подтягивая  красиво  вверх  пышную  полную  девичью  грудь. И   в  таких  же, узких  золоченых  плавках. Практически  врезавшихся  вырезами  в  ее  женские  широкие  задницы  ягодицы. И  на  ее  бедрах. И  стягивая   узким  пояском  те  ее ноги  под  обнаженным  чудесной  красоты  девичьим  танцовщицы  животом. В  круглом  глубоком  пупке, которого  торчала  бриллиантовая  брошка. С  золоченым  в  обвесках  поясом  вокруг  широкого  женского  таза  и  длинной  такой  же, как  и  накидка  полупрозрачной  из  белого  шелка  юбкой  вуалью.  Спадающей  с  двух  сторон  ее  того  пояса. Лишь, прикрывая  спереди  и  сзади  ее  безумной   и  идеальной красоты   полноты   с  аккуратными  маленькими 

ступнями  в  золоченых  на высокой  шпильке  туфлях  голые  полностью  ноги. Оголяя  с  боков  ее  крутые  в  вырезах  бедра. А  ее  девичьи  черные  как  смоль  блестящие, вьющиеся  длинными  змеями  волосы, спадали  из-под   золоченого  надетого  плотно  на  голову  венца  в  сверкающих  бриллиантах. Перекрывая  девичий  лоб  над  ее  черными  изогнутыми  узкими  бровями. И  рассыпались  по  груди  и  плечам  теми  локонами. И  спине  восточной  красавицы  до  самой  ее  гибкой  узкой  той  талии  под  той  шелковой   наброшенной  поверх  ее длинной  в  кружевах  накидкой.  Среди  ее волос   и  черных  вьющихся  змеями  локонов  сверкали, такие  же, как  и  венец, бриллиантовые  большие  сережки. А, на  изящных   руках  девичьих  блестели  тонкие  золотые  браслеты. На  пальцах  были  надеты  чашечками   сагаты. Специально,  для  пляски  и  аккампонимента  и  подыгрывания  себе  самой  в  ритм  бьющихся  барабанов  и звучанию  флейты. Именно  тем, что  звучали  там  за  полуразрушенной  каменной  стеной. Где  в  медленно  ползущим  по  земле  сочащимся  кровью  тумане, слышен  был  дикий  смех.  Многоголосый смех. Перемешивающийся  со  звериным  таким  же  диким   неудержимым   ревом.  

  И, чтобы  не  смущать   молодого  призрака  мальчишку  красавица  девица, держала  одной  рукой  накидку  на  груди, прикрываясь  от  его ледяных, но  очарованных  не моргающих  теперь  глаз.

- Красивая, да? - пролепетал  он, нет, пролепетала  она  ему  женским  нежным  тонким  голоском.

- Невероятно! – пролепетал  ей  в  ответ  призрак  мальчишка, держа  сумку  в своих  холодных  мертвеца  руках - Такому  в  школе  Корнилова  не  учат? – спросил  ошеломленный   и  смущенный  появлением  красавицы  девицы  призрак  Хусаим.

- Нет, не  учат  - ответила  нежным  певучим  голосом  очень  молодая, прелестная  восточная танцовщица  - Это  я  придумал, вернее, придумала  сама.  

- Ты  просто  безумно, красивая – произнес  Хусаим – Ты  просто, божественна.

-  Нет, я  более, чем, Божественна  Хусаим – ответила  молодая  восточная  красавица  танцовщица  ему – Я  пришла  из  других  миров  за  этой  мразью  из  глубин  Ада. У  нас  с ними  давняя  война. Также  как  и  у  вас  тут. С  выродками  из  черной  Сатанинской  тени  моего  родного   Божественного  брата. И  он  будет  рад  моему  появлению  Хусаим. Вот  увидишь.

  Она  сверкнула  черными  как  уголь  под  изогнутыми  черными  тонкими  бровями  и  золотым  бриллиантовым  на  ее  голове  венцом   глазами. И  произнесла – Мир  на пути  первого  человекоубийцы  Каина  Хусаим. Что  за  мир  ты  создал? О, мой  родной  брат, золотой  дракон  Хаоса? – взмолилась, вверх  глядя, восточная  молодая  танцовщица  красавица. И  снова  сверкнув  уже   резко  черными  своими  обворожительными  девичьими красавицы  очами, произнесла, обращаясь  к  призраку  мальчишки - Ну, ты готов  теперь,  мой  мальчик  Хусаим?

- Да, готов – ответил  тот, крепко  сжимая  в своих  мальчишки  призрака  руках  сумку  с инфернальной  бомбой.

- Тогда, держись  за  мной. И   идем, мальчик  мой  любимый – проговорила  красивая   восточная  танцовщица – Время  пошло, Хусаим. Мы  должны  выполнить  свой  долг  и  спасти  еще  многих, кто  может  погибнуть  завтра. Жены, мужья  дети, Хусаим. Держись  за  мной, за  моей  спиной. Эта  тварь  не  должна  проснуться  живой  завтра  Хусаим. Как  и  его  подручные  бандиты.

   Я  прикрою  тебя  и  ты  проскочешь  незамеченным  стороной  и  вдоль  забора, прячась  в тень  за  их  спинами. Я  отвлеку  их  всех  на себя, ты  внесешь 

эту  бомбу  внутрь  этого  дьявольского  сада. Главное, внести  сумку  Хусаим. В  этот  сад. Главное, только  теперь  это. Что  ты  должен  сделать, мой  мальчик. Мой  мученик, Хусаим.

  Я  отвлеку  их  всех  на  себя, а ты  бросишь  ее там  как  можно  ближе  к  главарю  банды  и  сразу  беги, что  есть  уноси  ноги, Хусаим. Беги  отсюда  и  не  оглядывайся. Понял?

  Хусаим  качнул  ей  головой, понимая  ее.

  И  красавица  танцовщица  повернувшись  ко  входу  к  воротам  заполненным  кровоточащим  ползущим  медленно  у  ее  уже  ног  туманом, распахнула  свою  почти  невесомую  из  белого  полупрозрачного  шелка  накидку. Расставив  девичьи  в  золотых  тонких  браслетах   и  на  ее  тонких  девичьих  пальчиках  сагатах   руки. И  открыв  свое  убийственной  красоты  гибкое  полногрудое  с  голым  животом  смуглое   тело. Сверкая  голыми  девичьими  по  краям  широкой  длинной  до  ее  золоченых  на высоком  каблуке  шпильке  туфель  свисающей  вниз  с золотого  на  поясе  юбке  широкими  бедрами  ног. Девица,  встряхнув  своей  чернявой  головой  в  золоченом  бриллиантовом  венце  и  зазвенев  большими  в  ушах  под  завитушками  височных  волос  такими  же  бриллиантовыми  серьгами. Разметав  по  плечам  груди  и  голой узкой   и  гибкой  восточной  танцовщицы  спине  до  самой  задницы, вьющиеся  длинными,  как  змеи  локонами  густых  черных  как  смоль  волосы  произнесла – Бойтесь  господа  мусульмане  юных  дев  в  Раю  вас  ублажающих. Алах  Акбар  Хусаим. Алах  Акбар. 

  Смуглая, похожая  на  арабку  или  сирийку  убийственной  красоты  девица  танцовщица  вихляя  крутыми  голыми  в разрезах  шелковой  белоснежной  полупрозрачной  юбки  на  золотом, похожем  как  на  ее лифчике  и  узких  туго  натянутых  на  бедра  и  девичью  широкую  женскую  задницу  плавках  змеиную  чешую  поясе. Гремя  золочеными  обвесками  в ритм  барабанов  и  под  звук  флейт. Трепыхая  пышной  женской  полной  грудью. В  тугом, на  тоненьких  обхвативших  ее голую  узкую  смуглую  спину  и  плечи  лямочках  золоченом  лифчике. Почти   бегом, щелкая  громко  и  специально, привлекая  к  себе внимание, шпильками  золочоных  туфлей  по  камням  в  кровоточащем  кровью   липком  тумане, ворвалась  в  наполненный  черными  демонами   и  тенями  сад. Она  ворвалась  в  мир  спящего  Рахмада  Куиб  Дель  Рахиба.

  В  полумраке  в  окружении  летающих  по  саду  черных   теней. Она  летела  почти  бегом  на  звуки  льющейся  где-то  недалеко  в  глубине  сада  восточной  музыке. И  за ее спиной  прячась  и  раскрытой  вуалью, бежал, догоняя  ее  и, пригибаясь, молодой  шестнадцатилетний  мальчишка. В  руках, которого  была  большая  сумка. И  работал  взведенный  часовой  механизм  инфернальной  бомбы. Бомбы  способной  разрушить  тут  все  и  превратить  место  в  черный  полностью  безжизненный  хаос. Без  любой  жизни. Уничтожая  всех  демонов  и призраков  любого  вида  и  породы. Превращая  это  место  в  пустоту  между  мирами  реальности  и  нереальности. Просто  в  пустоту  без  чего-либо.

Продолжение  следует...