Копирование материалов с сайта без прямого согласия владельцев авторских прав в письменной форме НЕ ДОПУСКАЕТСЯ и будет караться судом! Узнать владельца можно через администрацию сайта. ©for-writers.ru
Последний Валуа
Степень критики: давайте |
Короткое описание:
Жанр исторической прозы всегда был для меня самым презренным и спекулятивным. Однако биография одного человека, прочитанная недавно, заставила меня обратиться к нему в первый и, надеюсь, в последний раз. Мне трудно сказать, что я удовлетворен конечным результатом, но оставляю эту попытку здесь, чтобы лет через тридцать хотя бы посмеяться над собой.
Они сделали несколько шагов назад, когда маленький человечек с болезненным лицом передал наместнику самого дьявола на земле бумаги, подписанные некогда видными, а сейчас униженными и ожидающими скорого и наверняка несправедливого суда, деятелями. Сидящий на постели человек, волосы которого уже белели ниточками седины, в прошлом разбивший не одно сердце, двумя пальцами принял первое письмо из рук монаха, отметив про себя плачевный вид его рясы, а остальные жестом, в котором сочетались небрежность, надменность и неповторимое изящество, приказал положить рядом с ним. Монах и королевская охрана терпеливо ждали, пока отъявленный злодей по имени Анри де Валуа поднесет каракули, сочиненные хромоножкой Рене де Монпасье, поближе к своим блеклым глазам, чтобы узнать, в чем суть очередной просьбы. Анри прекрасно знал, что ничего нового из этого наспех составленного письма он не узнает: все те же лживые клятвы верности, просьбы о помиловании, ссылки на подстерегающего на каждом углу нечистого... Пятнадцать лет он стоял во главе страны своих предков, объятой раздорами истеричных священников и цепких пасторов, ставших отличным прикрытием для желающих распоряжаться королевством побочных династий и полчища бастардов. Ничего за эти пятнадцать лет не изменилось. По привычке отмечая ошибки в правописании — особенно это касалось вставок на латинском языке, призванных стать дополнительным аргументом для заступничества ввиду своей принадлежности к ранним векам христианства, когда оно действительно отличалось от прочих религий способностью прощать, - Анри видел перед глазами бесчисленные листы наполненных вздорной клеветой и кипучей ненавистью памфлетов, которые он обнаруживал прибитыми к дверям своих любимых монастырей. Тот, кто написал это письмо, вполне мог быть автором и одного из памфлетов. Впрочем, с этой особенностью характера своих верноподданных Анри смирился почти сразу против восшествия на трон. Смирился внутренне, поскольку понимал, что расстается с удачно сыгранной ролью притесняемого при дворе дофина, которого не грех поддержать против сумасбродного брата, меняя ее на роль безжалостного монарха, который будет одержим мыслью перерезать достопочтенных католиков и изгнать вон из страны несчастных гугенотов. Но гордость не позволяла молодому королю терпеть это внешне: к жене он почти не заходил, на важный прием одевал женское платье, в которых разбирался куда лучше вздорной сестрички Маргариты, вставлял в уши серьги, которыми не могла похвастаться даже жена индийского шаха Бабура, обвешивал себя драгоценными камнями и упорно жеманничал со всеми. Это не могло казаться его подданным предосудительным: было известно, что при дворе французских королей уже полвека принято, чтобы прекрасные дамы добивались мужчин, а не наоборот. Однако слепая беспричинная ненависть к монарху позволила и в этот раз забыть, что он первый среди равных.
Монах не шевелился: ему казалось, что король наблюдает за ним. Но это был обман. Пораженный свищом глаз Анри практически не двигался, зато другим король неплохо обходился. К тому же мысли, приходящие к нему на ум в последнее время все чаще и чаще, не позволяли сконцентрировать внимание на человечке, которого Рене де Монпасье выбрала за полное отсутствие кругозора, способствующего развитию фанатизма, а также за соблюдение целибата, который она, впрочем, без особого труда нарушила. Эта хромая женщина, поклявшаяся однажды либо уничтожить Анри, либо выстричь на его голове тонзуру, для чего приобрела золотые ножницы, внутренне ликовала в предвкушении, когда кровь ее заклятого врага, не позволившего ордам благоверных католиков устроить шикарное аутодафе в центре Парижа, ручьем хлынет на пол. Теперь нужно было подождать лишь несколько минут, чтобы воодушевленный анафемой монах завершил свое дело.
Когда Анри, не отвлекаясь от первого, взял второе письмо, Жак Клеман понял, что настало время действовать. С ловкостью, которой трудно было ожидать от его искалеченного болезнями и постами тела, он извлек из-за пазухи подаренный мадам де Монпасье стилет и бросился на короля. Охрана услышала только тихий стон, который издал Анри, почувствовав невероятную боль. Монах, увидев на своих руках кровь, застыл в оцепенении: за одну секунду он сообразил, что стоимость человеческой жизни не исчисляется благословениями строптивого подагрика на римском престоле. Теперь он видел, что одно быстрое движение способно отправить его прямо в ад, который был так страшен. Но замешательство продлилось недолго. Анри, пораженный внезапным ударом, превратился в одного из воителей эпохи рыцарства. Боль не была способна остановить гнев, который рвался наружу точно так же, как последняя кровь выродившейся династии. Король вырвал стилет из своего тела и нанес удар куда-то в пустоту. Только по счастливой случайности ему удалось задеть бровь убийцы. А через секунду они оба лежали на полу, смешивая свою кровь в знак новой вспышки братоубийственной войны, которая должна была неминуемо разразиться после уничтожения последнего гаранта мира в королевстве. Теперь дело следовало довершить тем, кому следовало бы оберегать жизнь своего суверена: они быстро оттащили полумертвого короля в сторону, сознательно не спеша с приглашением врачей, а напуганного до смерти своим предстоящим путешествием к доброму и всепрощающему Христу монаха искололи своими острыми пиками. Широко раскрытыми глазами Анри видел, как блестит на пиках кровь его убийцы, видел, как уже бездыханное тело его верные слуги, ради забавы, толкают от одного ряда к другому, как превращается человеческое существо в свинью, с которой мясник сдирает шкуру — и ради такого конца пятнадцать лет он боролся с судьбой.
- Проклятый монах, - прошептал Анри, - он убил меня...
Вот что заботило похожего в свои тридцать с небольшим лет на старика короля: он прекрасно знал, что значит его жизнь для Франции, он понимал, что теперь война, которую он с таким трудом сдерживал, теперь разразится вновь, а он не сможет прийти на выручку, не сможет в очередной раз признать себя проигравшим, чтобы потом вновь обставить бесчисленных врагов в новой партии, теперь никогда ему не нести ответственность за смерть дворян, крестьян, католиков, гугенотов, торговцев, принцев крови, герцогов из Лотарингии и южных земель — теперь он умрет.
Но слишком легко было бы отпустить Анри просто так. Ненависть, копившаяся среди верных друзей годами, не позволяла просто отнести его к костям предков. Армия самых никчемных лекарей официально заявила всему народу и специально вызванному наследному выпивохе из Наварры, что рана пустяковая, и король выживет. В доказательство этого они подобрали выползшие на пол царственные внутренности, наспех засунули их обратно, а саму рану наскоро зашили.
Обмануть можно было всех, но только не Анри, чувствовавшего, что его жизнь исчисляется теперь в лучшем случае часами. Глядя на собравшихся вокруг его постели людей, среди которых вместе с похожим на спелую тыкву лицом неизбежного наследника можно было заметить изящный образ Жана-Луи д'Эпернона. Пожалуй, только его хотел видеть сейчас умирающий король, своего единственного верного друга, сохранившего жизнь в бесконечных войнах, единственного верного друга, ни разу не предавшего и не оставившего его в трудную минуту. Могла ли сравниться с ним необходимая жена — не слишком красивая Луиза де Водемон? Анри мог сказать с уверенностью — могла и сравнилась. Каким бы верным другом не был ему Жан-Луи, эта женщина, избранная не за красоту, а за врожденную привычку к смирению, обладала большими достоинствами и единственная любила короля не в силу его происхождения, а просто потому, что любила. С трудом она удерживала слезы. Ей хотелось кричать и вопить, требовать наказания для убийц, которых не могла изобличить, но властный взгляд Анри, который он один умел прикрыть робостью и внешней податливостью, препятствовал ее боли.
Оставалось сделать главное: надеть на красноносую тыкву французскую корону. Для этого Анри требовалось сил больше, чем игнорировать разрывающую изнутри боль, которая с каждой секундой становилась все сильнее. Итог его жизни стоит в этой комнате, и этот итог печален. Собрать последние силы, показать свою власть в последний раз — вот, что желает Анри.
- Подойдите, - говорит он тихо из-под своих подушек, и находящийся в смятении правитель Наварры подходит к изголовью.
- Я объявляю вас своим единственным наследником и преемником, - шелестит красивый голос, и тыква склоняется вниз, следуя за едва заметным жестом короля. - Но вы должны понимать: гугенот никогда не будет править Францией.
Новый король возвращается на свое место, а по собравшейся толпе виднейших деятелей, пришедших лично удостовериться в смерти последнего Валуа, прокатывается удовлетворенный вздох. Они уже теряют интерес к этой комедии и ожидают только фальшивой мины на лице врача, который даст им знать, что занавес опущен. Анри не видит их лиц, не слышит шепота, но ему и не нужно этого, чтобы догадаться о возбуждении, охватившем любителей поживиться под шумок войны.
- Я хотел бы, чтобы вы немедленно принесли присягу новому королю Франции, - слышат сановники почти робкий голос короля.
Они начинают отнекиваться и возмущаться, забывая, что должны быть скромными и печальными в ожидании смерти короля. Нет предела возмущению Луизы, думающей сейчас не о благе государства, а о боли, танцующей сарабанду в подбрюшье ее любимого мужа. Только голос Анри, по-прежнему спокойный и холодный водворяет тишину. Они застывают и видят, как забыв о мучениях, причиненных стилетом мадам де Монпасье, Анри приподнимается в своей постели, как обводит их тяжелым взглядом.
- Я вам приказываю, - говорит он, ничуть не повысив тон.
Через некоторое время все кончено. Новый король утвержден в своих правах, и Анри блаженно откидывается назад, перебирая в памяти ветхие стихи молитв. Вместе с Луизой они думают об одном: только из-за них корона уходит сейчас в руки грязного шурина из Наварры, но если Луиза скорбит о невыполненном долге, Анри вдруг чувствует себя счастливым — его сын не будет подобно нему подведен под венец в юном возрасте, ему не придется познать цепь предательств, ему не услышать бессовестной клеветы, и ему не сражаться во имя призрачных идеалов. Анри видит перед собой смерть, чье лицо так удивительно напоминает любимую мать из рода Медичи, он готов под руку с ней покинуть свою страну, отправиться в мир удивительных фейверков, что он видел в Венеции, возвращаясь из холодной Польши. Но что-то заставляет его на секунду отложить последний вояж. Анри де Валуа склоняет набок голову и видит одну-единственную слезу на бледной щеке д'Эпернона.
|
| Свидетельство о публикации № 24172 | Дата публикации: 15:52 (28.04.2015) © Copyright: Автор: Здесь стоит имя автора, но в целях объективности рецензирования, видно оно только руководству сайта. Все права на произведение сохраняются за автором. Копирование без согласия владельца авторских прав не допускается и будет караться. При желании скопировать текст обратитесь к администрации сайта.
|
| Просмотров: 411 | Добавлено в рейтинг: 0
Данными кнопками вы можете показать ваше отношение
к произведению
|
Оценка: 0.0
|
|
