У Лукоморья дуб зеленый… хотя, какой же он там зеленый? На дворе октябрь, и дуб нарядился в медь и охру. Большие резные литья понемногу опадали на землю, накрывая еще стойко державшую свой изумрудный цвет траву словно золотым покрывалом.

Молодой человек (назовем его Французом) в широкой белой рубашке шел по поляне прямо к дубу. Ветер трепал иссиня-черные кудряшки волос, листья под его ногами хрустели и шуршали, а он и не думал обращать на них внимание: он удивленно, если не сказать пораженно оглядывался по сторонам, словно глазам своим не веря.

Наконец Француз остановился у самого дуба и сощурив глаза принялся искать глазами что-то в его кроне. Между ветвей золотым отблеском сверкнула толстая как канат цепь.

- Надо же, все так, как я и говорил… - пробормотал себе под нос пришелец.

- Конечно так, милейший! А как же иначе? Это же, в конце концов, ваш внутренний мир! – раздалось откуда-то сверху, и на землю полетела охапка листьев. Француз едва успел отскочить в сторону, чтобы она не свалилась ему на голову. – А как показывает практика, во внутреннем мире человека все именно так, как он сам и считает.

- А вы, простите, кто? – Француз поднял вверху указательный палец.

- Ну-у, любезнейший Александр Сергеевич, что же вы, не узнали? – между веток мелькнула большая черная голова, а затем чуть ниже по цепи спустился огромный черный кот с очками-половинками на приплюснутом носе. – Кот Ученый, имею честь.

- Вот же как бывает, - потрясенно произнес Француз, отряхиваясь от пыли от упавших листьев и становясь просто Сашкой-Егозой. – А почему же ты тогда сказки не рассказываешь? Или песни не заводишь? Ведь Кот Ученый…

- Помилуйте, Александр Сергеевич! – фыркнул в усы кот. – Сказка у нас налево, а песня – направо. Вы же сами мне такие функции распределили! А про «вниз» - ни слова не сказали.

- И то верно, - протянул Сашка-Егоза. – Уважаемый… Кот, а это что, и в самом деле Лукоморье?

- Ну что вы! – махнул лапой Кот. – Всамделишнее Лукоморье отсюда далековато будет, в районе Обской губы. Хотя, судя по здешнему климату, мы все же где-то на Черном море… неважно, в общем. Главное – это лично Ваше Лукоморье, и всамделишнее оно или нет – решать только вам.

- Даже так, - понятливо кивнул Сашка. – А что это, уважаемый Кот, вы листья вниз сбрасываете? Мешают они вам, что ли?

- Мешают, - от всего сердца признал Кот. – Ой, как они мне мешают. Каждую осень одно и то же! Леший с Русалкой к зиме готовятся, с жиру бесятся – дуб ходуном ходит! Листья потом на цепь налипают – не отдерешь, цепь темнеет, а мне ее потом чистить! Неприятное дельце, знаете ли.

- Все-то у вас здесь весело и интересно…

- Да это еще что! У нас тут и лес, и дол видений полны, а это уже само по себе немало! Баба-Яга в ступе недавно проходила, не встречали между делом? Черномор с Русланом по вечерам авиа-шоу устраивают…

- Простите, что устраивают? – брови Сашки поползли вверх.

- Да не обращайте внимания, - махнул лапой Кот, - это местные сатира и юмор. В общем, да, жить у нас хорошо. Вопрос только один меня терзает, любезнейший Александр Сергеевич. Вы зачем нам сюда избушку на курьих ножках приплели? – Кот нахмурился, шерсть встала дыбом. – Разве ж вы не знали, что избушки эти – домики для мертвых? И что через избушки эти можно в потусторонний мир попасть? Зачем нам, в нашем Лукоморье, места с нечистой силой? Нам своего Кощея хватает, и то уже зачах над золотом своим, бедный.

- Простите, я не подумал, - виновато произнес Француз-Сашка-Егоза.

- А вот плохо это, Александр Сергеевич, - шерсть Кота снова улеглась. – Тут, как в каждом деле, нужно все с умом делать. Чувства, конечно, тоже очень важны. Куда же без них? Но и ум. Каждую мелочь продумывать надо. Сами же знаете – что написано пером, мысль материальна и все такое.

Сашка огляделся. Вокруг стояла звенящая тишина. Слышно было, как листья падают с дуба, да где-то в лесу на неведомых дорожках осторожно ходят невиданные звери. Солнце пускало не привычно бледно желтые, а словно оранжевые лучи, наполняя осеннюю природу необычайной теплотой. 

- Красиво тут у вас, - невольно восхитился Сашка.

- Что вы говорите? А-а-а, красиво! Прошу покорнейше простить, у нас вчера тридцать три богатыря во главе со своим Дядькой смотр строя и песни устраивали, и я на одно ухо немного оглох. А вообще да, красиво.

- Запомнить бы все это, - задумчиво протянул Сашка-Француз, почесывая бакенбард.

- Да зачем же запоминать? – Кот исчез в ветвях. Снова посыпались листья, а вскоре он вернулся с пергаментом и гусиным пером. – Держите, любезнейший Александр Сергеевич! Перо автоматическое, в чернила окунать не надо.

В высоком прозрачном небе прокурлыкал журавлиный клин. Воздух был еще теплым, но уже пах первыми ночными морозами. Ветер растрепал кроны деревьев в лесу, подняв вверх клубы золотых, красных и коричневых листьев. Сашка сел между массивными корнями дуба, а Кот расположился на его коленях, уютно мурлыча. Очки половинки съехали на самый кончик приплюснутого носа. Француз-Сашка-Егоза пожевал кончик гусиного пера, превращаясь в Александра Сергеевича, и принялся красивым почерком старательно выводить на пергаменте:

Унылая пора! очей очарованье!

Приятна мне твоя прощальная краса —

Люблю я пышное природы увяданье,

В багрец и в золото одетые леса,

В их сенях ветра шум и свежее дыханье,

И мглой волнистою покрыты небеса,

И редкий солнца луч, и первые морозы,

И отдаленные седой зимы угрозы.