После того, моя мать, которая намеревалась со мною «переспать» или возможно «изнасиловать», стала относится ко мне ещё более странней, и чем дальше эта её странность заходила, тем страшнее было мне. Я остерегался с нею контакта, когда выходил из ванной комнаты, также приходилось запирать дверь на ключ - я всего лишь старался полностью обезопасить себя, ведь прекрасно знал, что она могла ко мне докопаться, пока я сплю, и проснувшись из-за неясных ощущений в области паха, я уже не смогу отказаться. У меня не останется выбора, кроме как удовлетворить её потребность.

И всё-таки мне потребовалось кофе. Оно бодрило мой рассудок, и я мог лучше размышлять.
«Что же происходит?» - вот чего я не мог толком объяснить.
«Может у неё гормоны заиграли?» – подумал я. Ведь она уже давно с мужчинами не водилась. Хотя, почему я должен это знать и думать об этом? Забыв это, я сразу же спустился на кухню, как вдруг застал свою мать, уже одетую, курящую сигарету и читающую опять эти газеты.

– Что читаешь? – спросил я добираясь до чайника. 
– Ничего толкового, котёнок, – ответила она. – О психологии мужчин, – и потом она закивала мне, словно я нахожусь на съемках сериала, и точно, в этот момент она встанет с стула и захочет побаловаться с моим языком. 
– И что же вычитала там? – спросил я её, заливая кофе в кружку. Но на самом деле мне не было интересным то, что она читает. 
– Ты сегодня собираешься куда-то? – из любопытства, наверное, спросила она.
– Ну да. 
– Ах, жаль, – протяжно заявила она, – а я хотела предложить тебе посмотреть кино.
«Вот уж нет! Знаю я эти "посмотрим кино"» – подумал я.

Сделав себе кофе, я сразу же уселся напротив мамы. И опять я начал смотреть на это кофе. Сделав через долю минуты глоток, я призадумался: А может и стоит?
Но чего-то и не хотелось мне. Я всё думал, чем бы мне заняться вовремя карантина. 
Я не знал, чем движет её мысли, но спланировал себе день. Первое, что я должен сделать, это выйти на улицу и найти толстячка, чтобы он сыграл мне барабанные партии. Я всё ещё надеялся, что открою группу. И верил, что все толстячки с бородой или бородкой трещат по дискам. Однако, это лишь предположения, и я намерен был проверить. 
«Интересно, а толстячки действительно трещат по барабанным дискам?» - мою мысль прервало ощущение внизу. Я почувствовал, как мамина нога трогает мой пах, но сообразить, чтобы воспротивиться и сказать ей «Эй, хватит!» не смог.
Вместо этого я решил поиграть в комедию. Я быстро и решительно поднялся и направился за сахаром. За моей спиной я слышал возгласы мамы.
– Вот уж мужчины, – сказала она, – такие нерешительные. – И когда им даёшь, они всегда отказываются. А когда сами хотят, – хихикая, отбивала ногами по полу, – Отказываем им мы. Правда потешно? – продолжая хихикать, спросила мать.
Я же нерешительно ответил:
– Вроде того.

Тем не менее, я немного переборщил с сахаром и сделав глоток, осознал, насколько кофе омерзительно. И быстро вылил содержимое кружки в раковину, воображая, будто всё это содержимое – моя жизнь. Я что, настолько безнадежен? 
Вернувшись за стол, я долго думал, что ей ответить. По крайней мере, так долго продолжаться не могло. И я точно не собирался терпеть такие выходки от собственной матери.
– Я собираюсь сейчас гулять.
– Сейчас? – уткнувшись носом в газету, спросила мать. 
– Да, вернусь поздно. 
Она помолчала с минуту, сделала глоток кофе из кружки и поставила её на место.
На кружке была изображена картина Мэрлин Монро с её очаровательной улыбкой.
– Хорошо, - заявила она, продолжая читать несуразицу в газетах.
– Ты могла бы и не читать то, что тебе не нравится.
– О, мне нравится. Это смешно, - отрезала мать.
– Да, а как же.

Выйдя из логова похоти и разврата, мне показалось, что мир действительно хорош. По крайней мере точно вне стен моей квартиры. 
Я не собирался об этом рассказывать тому, с кем я общаюсь. Человек этот настолько развратный и похотливый, что наверняка предложит мне соглашаться, ведь мать сама настаивает. Или же попросит дать ему это сделать. До чего это меня рассмешило и одновременно взбесило, что я на ходу начал плясать. Люди, смотрящие на меня, наверно вообразили что я клоун. Хотя я и не исключаю, ведь если бы я смотрел на это всё со стороны, я бы подумал что сошел с ума.

Я дошёл до центра города. Проходя мимо ресторана «Утёс» я заметил большой стенд: Длинноногая красавица, с пурпурным цветом волос, держащая в одной руке кофеварку, а в другой поднос, стояла и прямо-таки смотрела тебе прямо в глаза. Фраза, которая огромными печатными буквами красовалась снизу, гласила: «Утро начинается с кофе! В нашем ресторане "Утёс" можно позавтракать и выпить кофе всего за 2.40 бакса и не больше». Такое предложение меня заинтересовало, и представив, что там будет сидеть толстячок с бородой, я отпер дверь и зашел внутрь. Внутри меня ждала следующая картина: небольшое помещение, не совсем старое и не совсем новое. У бара сидели две молодые девчонки и барменша, девушка лет двадцати, разливала алкоголь и гудела по телефону. Телевизор, висевший на вверху, показывал какой-то прошлогодний матч по футболку. В дальнем углу сидела компания, громко разговаривающая об этом матче, и неподалеку от выхода сидел один смуглый толстячок, слушающий музыку в наушниках. Мой взгляд сразу упал на него – возможно это то, что я искал. В самом же баре играла джазовая музыка пятидесятых-шестидесятых. Этот бар мне сразу приглянулся. И с тех пор я стал его завсегдатаем, а с барменшой мы плотно сдружились, что в будущем начали сплетничать и делиться всякими тайнами из жизни.

Направляясь к толстячку, меня сразу застукала официантка. 
– Добро пожаловать в ресторан "Утёс", где вас всегда ждут самые низкие цены и качественные напитки! – словно по шаблону быстро и на одном дыхании промолвила официантка.
Я попытался проигнорировать, пойти дальше, но она продолжала говорить:
– Всего два бакса, Мистер! Вам понравится.. 
Что-то она там ещё мямлила, но музыка играла достаточно громко, чтобы не слышать её.
Усевшись на стул, я находился напротив толстячка.
Он, словно ушедший в транс, слушал свою музыку.

– Сэр, вы не против, если я подсяду за этот столик? – спросил я его.
Но толстячок не слышал меня. Его глаза были закрыты и он погрузился в мир музыки.
Ко мне подошла та же официантка и заулыбалась своими кривыми зубами.
– Вам кока-колу, Мистер? 
– Мне виски, – ответил я.
– А вам есть двадцать? – спросила она, подойдя поближе и почти вплотную.
Я отодвинулся, потому что это показалось мне слишком наглым.
– Ага, принеси мне выпить! – уверенно ответил я.
– Покажи своё удостоверение, милый. 
– Э-э...
– Ладно, я принесу. Но с тебя номер мобильника.

«А у меня есть мобильник?» – подумал я. Ведь действительно, я почти никогда не пользовался сотовым. Да и не было необходимости.
Однако, я соврал:
– Договорились.
Когда же официантка ушла, я попробовал придумать номер, правдоподобный и естественный. Чтобы не вызвать подозрений.
Пока официантка выполняла заказ, я попытался достучаться до толстячка.
Он продолжал слушать музыку и я пошёл на вынужденные меры.
Ударив рукой по стулу, я как бы сделал вид, что откашливаюсь и мне стало плохо. На что толстячок обратил на меня внимание и, спустив на шею наушники, нерешительно спросил:
– С тобой всё в порядке? Ты неладно выглядишь. 
– О, спасибо. Со мной действительно всё хорошо, – ответил я, точно я рекламный агент и собираюсь предложить ему что-то. Широко улыбнувшись, я поприветствовал:
– Меня зовут Марк, и я бы хотел предложить вам идею! Выслушаете? – спросил я его улыбаясь. 
– Почему бы и нет, – ответил толстячок. Подошла официантка и принесла мне мой алкоголь. Потом повернулась к толстячку и спросила, не желает ли он тоже виски. Толстячок отмахнулся и попросил только колу.
Она не уходила, а мы ждали. Я не сразу сообразил.
– Ай, как же я мог забыть? - Она улыбнулась, прошептала мне на ухо:
- Мы еще встретимся,- после чего покинула нас.
– Понимаете, я хочу собрать свою группу, и черт побери, я уверен, что вы играете на барабанах? 
Толстячок засмеялся и поправил свои наушники, висящие на шее. 
– О, нет конечно. То есть, да я играю на инструменте, но это скорее труба, чем барабаны. 
– Простите? – возмутился я.
– Видите ли, – отвечал толстячок, меня зовут Джим. И я чертовски люблю джаз, и сам собираю свой джаз ансамбль, – заулыбался Джим.
– Дальше, - попросил я его.
– И как видите, мне очень сложно собрать свою группу. Я понимаю, вы поёте? Или может сами играете?

«Черт, попал впросак» - подумал я про себя. Однако соврал опять.
«Сегодня день насыщенный на лож» - но я всегда хотел видеть себя в роли музыканта.

" Надо бы узнать, был ли мой папка музыкантом, и передал ли он мне гены музыканта", – думал я.
– Я пою, Джим. У меня неплохой голос, слышишь? Хочешь, я спою сейчас?
И я боялся, что этот Джим, чертовски любящий джаз, захочет протестировать.
– О, извольте... Мне надо уходить! Но давайте назначим встречу на послезавтра? – спросил он.
– Ну, давайте. А я отрепетирую что-нибудь, – заявил я обманчиво улыбаясь.
– Вот и славно. Затем мы встали, пожали друг другу руки, Джим оставил мне свой номер на бумажке и ушел прочь. 
Я проводил его взглядом, пока Джим не покинул ресторан.
«Вот уж! Джим, чертовски любящий джаз. И надо же!» - и Джим исчез в проблеске лучей солнца.
Я не сразу сел. Я продолжал стоять и был заворожен музыкой, которая играла в ресторане.
«А ведь и правда, чертовски неплохая музыка».
Отвлеченный на свои мысли, ко мне подошла официантка и возмущенно спросила:
– Почему ты не отвечал на звонок?
Я не сразу услышал её. Я вернулся в реальность и посмотрел на неё.
– Чего?
– Ты мне дал не свой номер!?
– А, ну да. Прости. – И я быстро рванул к выходу. 

Официантка вздохнула и вскипела: я чувствовал за спиной холодный и яростный взгляд.
Выйдя из ресторана я перевёл дух. 
- Вот уж денёк выдался! – сказал я вполголоса.
А на улице было уже довольно-таки прохладно, и накинув капюшон, я побрёл дальше.
Джим мне оставил настоящий телефон. Через минуту после того, как я вышел из ресторана "Утёс", я услышал писк в кармане. Достав телефон, я увидел сообщение от знакомого мне теперь номера.
«Это Джим. Я забыл предупредить, что со мной будут гитаристка, вокалистка и ещё менеджер»
"А он времени даром не теряет" – подумал я.
Уже близился вечер, а возвращаться не хотелось. Однако терять мне было нечего. "Если уж не рок группа, то джаз ансамбль. А чем хуже? Услышав джаз, играющий в ресторане, мне представилось, как мы всем коллективом играем что-то подобное в баре. Живая музыка", – подумал я.

Гуляя, я прошагал до магазинчика, стоящего возле жилого района. В магазин можно было войти и я, не имеющий денег, решил сделать вид, что рассматриваю ассортимент, но на самом деле всего лишь хотел согреться.
За кассой стояла старая пожилая женщина, с длинными и пышными волосами, в футболке с изображением статуи свободы и перчатками.
– Чего тебе, мальчишка!? Либо покупай, либо проваливай! – грубо сказала она своим ворчливым и старым голосом. 
– Ой, простите. Я просто рассматривал алкоголь. Отец просил прикупить, а деньги дать забыл.
– Мне всё равно! А ну прочь, мальчишка, а не то вызову полицию!
И я пошёл вон. 
Пройдя несколько кварталов, я забрёл в ещё один ресторанчик. Он назывался «Оленьи Рога» рядом с ним я увидел уличного гитариста. Он одновременно играл на своей гитаре и пел какую-то незнакомую мне ранее песню.

– Что вы играете, сэр? – спросил я из любопытства.
– О, я играю кантри, мальчонка! – мелодично отыграл уличный музыкант.

Я впервые услышал кантри музыку. Ранее мне не довелось слушать музыку, поскольку я вообще мало ею интересовался. В школе я слышал хор, классические композиции и ещё всякую чушь, на которую не реагировал. Но сегодняшняя прогулка открыла мне глаза на большинство вещей, и это не могло не радовать.
– Впервые слышу о кантри, – скромно и нерешительно заявил я.
– Приходи сюда каждый вторник, егегей, я играю здесь! – предложил он. А затем протянул мне кассету «Easy Come, Easy Go» Джорджа Стрейта.
– И много же вы зарабатываете? – вновь из любопытства спросил я.
– Немного, не мало, но хватает, егегей!
И мне пришла идея. Нужно переговорить с Джимом и взять этого старичка к себе.
– Как вы относитесь к тому, чтобы играть на сцене или в ресторанах? 
– Можно! – и уже не обращая внимания на меня, старичок играл какую-то неизвестную кантри музыку, но бодренькую и энергичную.
Войдя в бар «Оленьи Рога» я и подумать не мог, насколько здесь громко играла музыка.