3 июля. Утром.

Вчера писать уже не мог, завалился около полуночи. Обстановка здесь довольно приятная и пока мне все нравится. Дом моих родственников, окруженный плотными зарослями густых кустов, вместо забора, и прекрасным садиком, стоит в некотором отдалении от прочих строений. В начале он показался мне слишком большим, не вписывающимся в обычные деревенские домики: кирпичное двухэтажное здание, с двумя балкончиками, уставленной цветами мансардой, длинными и узкими окнами и высокой крутой крышей. Когда я заходил, маленькая железная калитка негромко скрипнула, а затем с тем же ржавым стоном закрылась.

Двор покрывала густая зеленая трава, с разбитыми на земле клумбами, сделанными из старых тракторных покрышек, рядом росли яблони, сливы, несколько кустов крыжовника, малины и черной смородины. Пока я осматривал все это, дверь дома неожиданно открылась и на пороге, с ружьем в руках, показался высокий худощавый мужчина, с длинными седыми волосами, завязанными в пучок. Выражение его лица было несколько встревоженным и даже раздраженным, но увидев меня, дядя опустил оружие и с улыбкой произнес.

– А племянничек! Это ты, а я-то, старый дурак, думал, что… в общем неважно … Ты уж извини за это. – Он повертел ружье в руках, уставился на него, а затем поставив к стене подошел и с сияющим видом подал руку.

• Доброго дня дядя! – Ответил я, протягивая ему свою. Почувствовав его холодное рукопожатие, я невольно вздрогнул. Не обратив на это внимание, он продолжил.

– Последний раз я видел тебя лет пятнадцать назад, когда еще жил в городе… так много воды утекло с тех пор. Как видишь, мы с Розой здесь и будем рады видеть тебя в течении всего лета. Идем в дом, обед уже готов.

Я хотел спросить его про ружье, но он, круто развернувшись, быстрыми шагами подошел к двери, взял оружие, опустил стволом вниз и жестом пригласил войти.

Тетя Роза, которую я не видел ни разу в жизни, оказалась невысокой женщиной, выглядевшей значительно моложе своего брата, сидела в гостевой комнате. В одной руке у нее была большая черная книга, а в другой длинная фарфоровая трубка, от которой шел слабый дымок. Когда мы вошли, Роза пускала синеватые кольца дыма, подымавшиеся к потолку. Не сразу заметив вошедших, она еще некоторое время курила, медленно водя глазами по тексту. Увидев нас, Роза поднялась со своего места и, бросив книгу в кресло, подошла ближе и горячо поприветствовала. Затем мы пошли обедать, где я вкратце описал свое путешествие. После обеда тетя Роза ушла в сад, а мы остались с дядей наедине.

– Дурак ты племянничек, – весело сказал дядя, набивая свою трубку душистым табаком. – Есть тут у нас один парень, да собственно он и не один такой, который на уточках и зайчиках в случае чего не остановится. Нрав понимаешь ли у него и отца его такой. Оба два сапога пара, слегка помешанные на стрельбе. То, что его змея тяпнула, для тебя простое везение.

– Но, что же мне оставалось делать, – чуть с укором ответил я. Дядя усмехнулся, пустил пару больших колечек дыма, а затем продолжил.

– Ничего, когда ты безоружен, а враг твой, с двустволкой, заряженной стоит. Таких людей, если конечно их так можно обозвать, стоит обходить стороной, если не хочешь схватить порцию дроби в голову.

Как не прискорбно, но по большей части дядя был прав. Некоторое время мы седели в молчании, а затем он начал расспрашивать меня об отце. В каждом движении его губ и манере говорить читался глубокий интерес, смешанный с каким-то прохладным восприятием действительности. Как бы то ни было, но мое внутреннее чутье начало подсказывать основную цель прибытия к дяде и тети. Когда мы наконец закончили, я все же спросил у него про ружье, но получил довольно странный и непонятный ответ.

– А ерунда, – отмахнулся он, вставая со своего места, и поворачиваясь ко мне в пол оборота. – Ошиваются тут всякие, того и гляди сопрут чего. Лучше пойдем посмотрим окрестности, здесь много чего интересного найти можно. Если конечно ты не устал с дороги, шагая по такой жаре.

Честно говоря, самое лучшее чего мне тогда хотелось было полежать с часок где-нибудь в теньке, ну или освежиться в речке, которая, кстати сказать, текла буквально в десяти метрах от дома. Однако будучи в гостях, тем более первый раз в жизни, я согласился, с радостью принимая это предложение.

– Вот и хорошо, – обрадовавшись сказал дядя, – ты когда-нибудь плавал на лодке?

– Не случалось.

– В таком случае идем поплаваем. Управлять ею легче чем велосипедом, главное грести правильно. Речка у нас спокойная, течение слабое. Если захочешь будешь плавать сам, когда вздумается.

3 июля. Вечером.

Мы вышли из дома и направились к большому гаражу, частично стоящему на сваях, погруженных в воду. Речка оказалась неширокой, метров тридцать-сорок. Ее мутные коричневые воды, практически стояли на месте и по большей части, течение зависело от направления ветра. Подступов к воде, за исключением выхода из гаража, не было, берега покрывала густая трава и обильные заросли, ко всему прочему здесь было довольно много комаров, так и норовивших хорошенько покусать. Глядя на всю эту унылую картину купаться мне разом расхотелось. Когда мы вошли в гараж, я увидел небольшую, но довольно красивую, по внешнему виду, двухместную лодку. В ней лежали рыболовные снасти, продолговатый брезентовый мешок, старая удочка, два весла и длинная деревянная жердь, с расположенным под углом перекрестием.

– Как видишь это не просто лодка, – восторженно произнес дядя, подходя к носовой части, – при желании, на ней можно поднять и небольшой парус. Если конечно ветер достаточно силен. Сегодня мы отправимся к одному интересному месту, в трех километрах отсюда. Думаю, оно придется тебе по вкусу. Поможешь с лодкой?

Охотно кивнув, я подошел к корме, и вдвоем мы вытащили суденышко из гаража, а затем спустили по специально построенному для таких целей пирсу.

– Видишь, вон тот шест, – произнес дядя, указывая на длинную деревянную палку стоящую у входа. – Возьми его, отталкиваться от берега будем.

Пока дядя подтаскивал лодку поближе к воде и залезал в нее, я взял шест и подошел к лодке. Ветра не было, а потому ставить парус дядя не стал, он просто выкинул все ненужное и любезно предложил сесть в носовую часть, сам же он расположился в корме, установил весла, и взял в руки шест и силой оттолкнулся от берега. Суденышко хрипло пробороздило по дну, а затем плавно выплыло на середину реки и медленно начало плыть вперед.

– Ну что, сам попробуешь грести?

– Можно попробовать.

– Помни, здесь важна сила толчка, – заметил он, – надо, чтобы он был не слишком слабый, иначе ты просто будешь стоять на месте, когда поплывешь против течения. Слишком сильно, тоже не стоит, выдохнешься даже в такой воде. Также нужно занять удобное положение, вот так.

Он показал, как удобнее и правильнее всего грести. Устроившись в точности также как он, я хотел было взять в руки весла и перейти к гребле, но дядя остановил меня.

– Погоди, не спеши так сильно, грести надо равномерно, сразу обоими веслами. Иначе прямо плыть не будешь. Давай попробуй.

Взяв в руки весла, которые показались мне не слишком тяжелыми, я окунул их в мутные воды и сделал короткий гребок, от которого лодка, хоть и сдвинулась с места, но по большей части поплыла влево.

– Я смотрю тебя племянничек налево тянет, – ухмыльнулся он, глядя на то, как я снова пытаюсь плыть вперед, уходя влево. – Ничего со временем научишься.

После десятка неуверенных гребков, которые дались мне с большой сложностью, мы наконец стали плыть вперед, хоть нос лодки бросало, то вправо, то влево.

– Уже лучше, старайся держать направление, вот так хорошо. Когда один будешь плавать рулить будет некому.

– Значит, все это время ты рулил, – спросил я в недоумении.

– Да, – с улыбкой ответил он, – прости за прямоту, но без руля твои успехи были бы куда менее значительными.

Ничего не ответив, я молча продолжил грести, и пройдя какую-то сотню метров, слегка подустал, хоть и всем своим видом показывал, что готов плыть километров десять.

– Хочешь, давай я погребу, – предложил он. Наотрез отказавшись, я продолжил грести, правда гребки начали даваться мне с некоторым трудом, а весла постепенно становились тяжелее и тяжелее, однако плыть мы стали гораздо ровнее. Проплыв еще сотню метров, я малость наловчился и несмотря на усталость стал плыть довольно резво.

– Вот это уже неплохо, будешь продолжать в том же духе, скоро будешь плавать, как заправский гребец, – довольно произнес он. Между тем, течение реки ускорилось и плыть стало чуть легче.

– Ладно, отдохни немного, а то потом скажешь, что дядя припахал. Не успел племенник приехать, а его уже на галеры сослали.

Мы немного посмеялись, после чего я передал ему весла и уселся на корму взяв в руки руль. Как только дядя завладел веслами, мне сразу же показалось, что мы стали плыть раза в два, а то и три быстрее. Он с легкостью маневрировал и как позже выяснилось старался плыть строго по фарватеру реки, несмотря на то, что он был очень слабым и медленным.

Некоторое время мы плыли в полном молчании, дядя продолжал уверенно грести, а я наслаждался окрестным пейзажем, слушал тихое журчание вод, пение птиц и шелест листьев обильно растущих по берегам ив.

– А рыба у вас какая водится?

– Рыба, то? – Негромко переспросил дядя, задумчивым голосом. – Да рыбы, собственно, племянничек, здесь как-то не завелось. Местные на озера ездят рыбачить или на другие какие речки, на этой реке только один я, как дурак поплавок мочу.

– Нет рыбы? Но почему?

– А ты принюхайся? – Хитрым, но в тоже время несколько серьезным тоном посоветовал он. По началу я совершенно не обратил внимание, но теперь. Воздух над речкой был какой-то тяжелый, болотистый, с примесью старой тухлой воды и чего-то медленно разлагающегося. Увидев мое выражение лица, он снова спросил.

– Ну как племянничек?

– Запах противный, будто бы дохлятина какая-то или болото старое?

– Вот, вот. Село наше, Завалино, тут еще с времен Михаила Романова появилось и первые поселенцы, когда пришли на эти места, назвали эту речку «Могильной».

– Завалино, могильная? Названия у вас тут, мрачноватые.

– Это еще не то племянничек, – устало протянул он, – в этих местах кое-что другое обитает.

– Кое-что? – переспросил я, перестав его понимать. – В этом и причина твоего…

– Отчасти и в этом. – Туманно ответил дядя. – Поживешь с нами одно лето, посмотришь. Я думаю ты парень соображающий, хоть и поступки порой глупые совершаешь, но от по большей части по неопытности.

Эти слова поставили меня в полный тупик. О чем конкретно он говорил было непонятно, но после этих слов мне стало как-то не по себе, словно мы перешли невидимую черту, за которой начиналось нечто, неподдающееся рациональному объяснению.

В скором времени, мы оказались в густом лесном массиве. Ни с воды ни суши подхода к берегу не было, деревья стали гораздо выше и их густые, громадные кроны, словно склонились к воде, желая ощутить слабую речную прохладу. Внезапно, прямо на горизонте, я увидел высокий обрыв, на верху которого мелькали, какие-то темные продолговатые пятна, расположенные в один ряд. Все пятна находились на одном уровне и чем ближе мы подходили, тем яснее становились их очертания.

У самого берега был небольшой подход, напоминающий платформу, словно некто, пытался выстроить небольшой пирс для высадки на берег. Чуть выше можно было разглядеть небольшую вырубленную в склоне лестницу, поднимающуюся наверх. Дядя взял курс на эту земляную платформу и медленно причалил к ней. Тут мой взгляд упал на большой продолговатый ящик, земляного цвета. Он лежал в некотором отдаление от нас и наполовину был погружен в воду.

– Вот мы и прибыли, – мрачно заметил дядя, складывая весла в лодку.

– Это, стало быть, размытое кладбище? – Неуверенно спросил я, словно ожидая чего-то еще.

– Если бы все было так просто, я бы не повез тебя осматривать это место. – Добавил он в той же интонации. – Тот гроб, который ты видишь, упал весной прошлого года, во время обильного снеготаянья. Дела до него не кому не было, пока однажды, в первых числах мая, один парень, к слову, брат того подонка, которого ты видел сегодня, не решил разведать что, да как.

– Разведать? Рразве на этом кладбище не хоронят людей из деревни?

– Нет. У деревни есть свое, отдельное кладбище, ты, наверное, не заметил его пока подходил. С этим кладбищем дела обстоят несколько иначе. Завалино не первое поселение, обосновавшееся в этой местности. В хрониках об этом практически ничего нет, но среди местных лет за пятьдесят до того, здесь стояла еще одна деревня. Правда все ее жители умерли от неизвестной болезни, а тела хоронили на этом кладбище. Когда практически никого не осталось, выжившие бросили эти места и ушли в неизвестное направление. Уже после те, кто основал Завалино, стали назвать то место «Деревня мертвецов». Особенно после баек некоторых охотников, утверждающих что раз в месяц, мертвецы встают из могил и убивают всех животных, которых только могут найти. После того, как стали пропадать люди, охотники ходить в эти леса совсем перестали и тропы к тем местам совсем заросли. Осталось только вот это кладбище.

– Ну это уж слишком, – рассмеялся я, – уж не хочешь ли ты сказать, что в этих местах бродят покойники, желающие набить свою гнилую утробу свежей человеческой плотью.

– Нет живых мертвецов тут даже пьяные не видели, – серьезным тоном продолжил он, – однако то, что гробы четыреста лет в земле пролежали, странно, не находишь? Тел конечно не сохранилось, но кости, как мы знаем в полном доступе. Видишь ли, речку эту первые поселенцы назвали не просто из-за ее естественного запаха и отсутствия живности. Не стану разъяснять тебе все как есть, так, как и сам пока знаю немного. Однако сказать могу и еще кое-что. Брат того парня решил продать останки покойника на черном рынке, через друзей своих. Уж не знаю, как там что было, но деньги они получили хорошие и даже поделили их поровну, но...

– Что же случилось потом? – С любопытством спросил я. Весь этот цирк стал мне несколько надоедать. Неужели дядя потащил меня на это старое некому ненужное кладбище, чтобы напичкать сказками о мертвецах и прочей деревенской ереси.

– В декабре, двадцать второго числа, парень в лихорадке и помер.

– И что, – ничуть не удивившись произнес я, – должно быть он страдал скрытой формой какой-то болезни или заразился чем-то от костей. Ты сам сказал, что по легенде поселенцы умерли от неизвестной болезни. Инфекции, от которых умер человек в прошлом, могут храниться десятки, а порой и сотни лет.

– Так-то оно так, – согласился дядя, – я бы спорить не стал, если бы он был единственным трупом. Друзья его, все те, кто участвовал в продаже костей жизнь свою в тот год закончили, правда не от болезни. Кто на машине разбился, кто на Волге с первым льдом ушел, один вены вскрыл, девушка его бросила. Последним был как раз тот парень, что кости забрал. Жители у нас суеверные и хоронить на общем кладбище не стали, приплыли на лодках сюда и закопали по-быстрому, боялись видать, как бы и с ними чего не стало. Лестницу, которую ты видишь я сам копал, перед тем как хоронить. Если хочешь, пошли посмотрим могилу его, да и надгробья другие тоже поглядишь.