Солнце садилось и спины даккаров на фоне угасающего неба выглядели, как горы, медленно плывущие к алеющему горизонту. Не зря их называли плавунами пустыни. Плывут, и правда, плывут. Но слишком медленно... Скар барабанил пальцами по колену. Если бы Холера не упала, если бы она не заболела, они были бы уже дома. Дома... Скар почесал косточкой пальца бровь над очками. Дома сестра Гаска шила платья для своих тряпочных кукол и называла его малявкой, хотя и была старшего всего на два года. Гаска влюблялась во всех парней, что происходили мимо окон. Скар закидывал их камнями. Дедушка сказал, что когда-нибудь один из них заберет Гаску. Придут и заберут! Каждую ночь он ложился, ощущая где-то под ребрами холодный, первородный ужас, что скручивался вокруг сердца, как ржавая цепь, а утром бежал к ее постели. Спит! Не забрали!

Дома...

Эта земля могла бы стать его домом. А он вынужден жить, как навозный жук в чужом дерьме и видеть кривые ухмылки.

Неожиданно один из черпачей повалился на песок, и схватился за сапог Шерин. Глаза мальчишки смотрели слепо, кривились полопавшиеся, белые губы, лицо было землистого цвета.

— Пить, госпожа!

Амазарка вскинула кнут. Черная плеть змеей взвилась в воздух, ужалила мальчишку в лицо. Кровь оросила пыль, сапог, бок быстроходки. Мальчишка не закричал, только молча повалился на песок. Скар смотрел исподлобья за происходящим, затаив под нашейным платком ядовитую ухмылку. Люди жестоки друг к другу. Почему его братья просто не оставили их в покое и дали стервятникам клевать себя? Шерин снова занесла плеть.

— Госпожа! Постойте! — кухарь буквально свесился с телеги, пытаясь поймать извив. — Госпожа! Не убивайте… Не…

Плеть хлестнула его по пальцам, он вскрикнул и отскочил. Шерин досадливо тряхнула волосами, поймав на себе взгляд Ашиху. Узко прищурившись, его темные глаза горели, как оникс. Блестели, искрились, недобро, очень не добро. Надзиратель спрыгнул с телеги и подхватил мальчишку.

— Дай ему воды! — крикнул Ашиху.

— Не жилец он, господин. Не жилец… Только места занимать. Но пускай, да… А легонький, одни костяги.

Шерин облизнула губы, поглядывая как надзиратель прикладывает к губам мальчишки бурдючок, вода потекла по щекам, но раб не пошевелился. Надзиратель пощупал его тонкую, цеплячью шею и отрицательно покачал головой.

— Отдай пустыне, — сдался Ашиху. — Воды рабам! Напоите моих рабом… Если я довезу товар, но не довезу рабов, будут сплошные убытки… Маршайец, ты еще жив?

— Жив… — после некоторой паузы ответил Скар. Маршайец… Он едва ли похож на маршайца. Тем временем надзиратель перерезал горло мальчишке и тело раба скинули с телеги. Скоро солнце высушит его, а животные обглодают до костей. Ничего не должно пропадать.

— А ящерица?

— Жива.

Ашиху одним взглядом отдал надзирателю приказ и Скару на телегу упала фляжка, которую он тут же сгреб и разжав Холере пасть, стал вливать между узким языком и небом. Она вяло проглотила немного. Ашиху наблюдал. И наблюдал, как после Скар пил сам.

– Ящерица дорого тебе досталась? – спросил он.

Скар сомкнул зубы и промолчал. Ашиху хмыкнул и обратился к надзирателю:

— Надо найти Убежище и переждать ночь.

— Со всем рядом есть пещеры, мой господин, — сказал надзиратель. — Но там темные пески и кратеры.

Ашиху вгляделся в него, в темную линию на горизонте и скривил рот.

— Поедем к колодцу. Шерин?

— Да.

— У тебя есть вода?

— Да.

— Хорошо.

Скар провел ладонями по лицу. К колодцу. Хорошо, именно там нужно действовать.

— О моя Шэй, моя прекрасная Шэй! Моя неповторимая Шэй! — снова раздался голос наемника с платком на шее. Он хлестнул даккара, чтобы догнать ее. Зверюга заурчала, ударила хвостом, подняла облако пыли. Ехавший следом возница, разразился бранью.

— У меня песок даже в носу! Шлюхин выблядок!

— Рот закрой, Браз, — наемник сверкнул зубами в черной бороде, черные косы трепал ветер. Не так много, как у Ашиху… Каждая заплетенная коса, чья-то смерть, но тоже достаточно чтобы смотреть так, как смотрел Зевгар. Огромная, облаченная в корону рогов голова поравнялась с телегой Скара. Амазарку заметно бросило в дрожь. Даккар открывал рот, кровь стекала по черному языку, между клыков, вместе с пеной, капала в песок. Серебристо-черную кожу покрывал чудовищный слой пыли, глаза туманно блестели. Только боги знали, что на уме у этих громадин. Дакарры восхищали Скара. Они живут столетиями и похожи на вековые деревья, что взирают на мир, пока ветра времени уносят его по крупинке.

— Ты можешь закончить очень паршиво, если будешь так себя вести, девка. Ашиху, пусть души предков присмотрят за ним, не любит, когда кто-то портит слуг без разрешения. Пора бы запомнить. — Шерин не ответила, Зевгар слегка пригнул голову к плечу до хруста в шее, помолчал, спросил: — Откуда эта цацка?

Шерин продолжала молчать. Только взглянула на яшму в оправе белых лепестков на груди, неосознанно прикрыла рукой.

— Браз!

— Что? — краснокирпичное лицо ташара повернулось на голос.

— Откуда у нашей девки эта блестящая хрень?

Тот ухмыльнулся, показал подбородком вперед на спину Ашиху. Зевгар неприятно скривил губы.

— Я подарил брошь, — сказал вожак, но не повернулся. — Она подходила к ее глазам. Красивая брошь для прекрасной женщины.

— Я бы не подарил, — пробурчал вполголоса Зэвгар, обращаясь в Шерин. — В порту девки вроде тебя отдаются за кусок хлеба.

— А щенки вроде тебя, отскребают плевки с пола, — ответила она.

Тонкая плеть свистнула, но амазарка успела. Черная нить опоясала ее запястье, соединив на мгновение ее с Зевгарем, как цепь. Он паскудно улыбнулся.

Раздался преувеличенно вежливый голос другого наемника:

— Я был бы рад, если бы хоть одно единое мгновение ты был бы чуточку сносен, капельку мил, и малость добр к ней, сукин сын… Она не только твоя женщина.

— Иди к Тохару, большая ящерица! — крикнул Зевгар, дернув за кнут, так что Шерин вскрикнула. — Сегодня моя очередь. Как только наступит твоя, свернешься клубочком у ног, и пусть эта девка чешет…

— Заткнись! — она дернула руку, едва не вырвав кнут.

— О сколько яда! Сколько огня, моя Шей!

— Шшш! — Шерин раздраженно вскинула правую руку, а левую положила на кортик. — Если не хочешь получить то, что я берегу для другого, ради Нэмы заткнись, Зэвгар!

— Твоя богиня ничего не значит для меня.

— Это ты ничего не значишь для моей богини.

— Сегодня моя очередь… Подчиняйся!

— Днем я принадлежу только себе! Только себе днем, сейчас, — повторила Шерин.

— Хорошо, девка. Но ночью многое поменяется. Верно? — он захохотал, и погнал даккара вперед. Шерин снова задрожала, но заметив взгляд Скара, зло тряхнула гривой волос и пришпорила ящерицу.

Ашиху не правил, он полулежал на козлах, смежив веки. Но даккар покорно шел. Смотрящий сидел сгорбившись, смотрел слезящимися глазами вдаль, не отпуская поручней. Кулаки с обветренной и обгоревшей на солнце кожей стискивали их.

— Шерин, — Ашиху не посмотрел на нее, но точно знал, что это она. — Ты знаешь, сколько стоит раб?

— Он испортил мою вещь!

— Она дороже моего раба? — спросил Ашиху.

— Ты не понимаешь!

— Действительно, не понимаю.

— Я купила ее.

— Ты купила ее. И что это объясняет?

Шерин промолчала. Ашиху вздохнул, лицо ничего не выражало. Он закрыл глаза.

— Слишком жарко для разговоров. Возвращайся на свое место. Здесь небезопасно.

— Ашиху, ты устал? — она накрыла рукой рубец на запястье. — Альк научил меня правильному массажу.

— Не сомневаюсь, — сказал Ашиху и замолчал. Зевгар ухмыльнулся и кивнул кому-то. Скар видел, как точно заговорщики переглянулись еще двое старшин. Он взглянул на Шерин со странной смесью злости и апатии. Какое ему дело до того, что с ней делают эти головорезы?

— И что это за гримаса? — спросила она.

— Я устал от твоей болтовни, — резко ответил Ашиху.

— Ах, моя болтовня… А я думала, кто-то тебя расстроил. Я до сих пор не слышу ответ. Так мне прийти к тебе… когда приедем, Ашиху?

Она так унижается. Скар брезгливо сморщил нос. Эта женщина злила его.

— Нет, — ответил он.

— Она напрашивается, так будто в Джуне нельзя найти шлюх, — сказал за спиной кому-то Зевгар, потом громко. — Мой господин, эта женщина не выносима. Только прикажи, и я уведу ее.

Ашиху чуть дернул бровью, хмуро взглянул на дорогу.

— Я ведь тоже могу выбирать? — в ее голосе зазвучал вызов.

— Можешь, — разрешил Ашиху.

— А я могу выбрать тебя?

Ашиху внимательно посмотрел на нее, его лицо снова ничего не выражало, он промолчал. Шерин нервно облизала губы,

— А еще меня нужно заново переплести.

— Я заплету тебя заново. Когда приедем.

— Я бы не отказалась от горячей ванны. С тобой.

— Мой господин, — заволновался Зевгар. — Ты обещал ее мне!

Ашиху промолчал, о чем-то думая, потер подбородок.

— Видишь, я обещал. А обещания нарушать нельзя. Ну что за гримаса, моя красавица? Тебя кто-то расстроил? — Он как-то странно усмехнулся.

— Это солнце… — голос Шерин прозвучал пришибленно. Она вскинула подбородок, позволив ветру подхватить волосы и резко ударила бедрами.

— Хо, пошла! Пошла!

— Шерин, вернись! — крикнул Ашиху.

— Хо! Хо! Пошла! Быстрее, быстрее!

— Шерин!

Скар не понимал отчего так переполошился Ашиху. Бежит и пусть бежит! Но через мгновение услышал крик смотрящего и мгновенно подскочил в телеге:

— Пираты! Пираты! Прямо на пути… И за теми барханами…!

Прямо на Шерин неслись всадники, словно только ее и ждали. Около семи навстречу, два десятка обходили караван с тыла. На лице Ашиху отразился животный ужас, когда он смотрел на ее далекую фигурку, окруженную врагами. Она развернула плеть, и выхватила метательные ножи с пояска на талии, веером зажимая их пальцами.

— Дура! — крикнул Зэвгар.

Скар выхватил из-за пояса шило и накинул на Холеру какой-то рванный плед. Губы у него пересохли, а ладони вспотели. Он впервые оказался в такой переделке, привык лишь к убийствам из укрытия, исподтишка, со спины, но не к мясорубке.